Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна

Но, впрочем, это далеко не все ещё были сюрпризы, которые готовил для напавших на Дакию римлян Децебал.

***

Был ещё один очень неприятный сюрприз, и он уже касался Сервия Туллия и его команды, занимавшейся больше двух лет метальными машинами. У Децебала внезапно созрела идея, как их использовать в предстоящем решающем сражении с Траяном… Вернее, на эту идею его натолкнул сам римский перебежчик, бывший ученик знаменитого архитектора Аполлодора Дамаскина.

И вот как Сервий Туллий предложил эти машины использовать…

Для этих машин приготовили особые укрепления, за которыми они должны были надёжно спрятаться от римских стрел и пилумов (это были земляные валы, усиленные брёвнами, что-то похожее на более поздние артиллерийские редуты), и в нужный момент метательные машины даков должны были неожиданно заявить о себе…

Им поручалось засыпать наступающего противника разящими снарядами весом не меньше, чем в два таланта (примерно в шестьдесят килограммов), и попытаться внести в его ряды если и не панику, то всё-таки серьёзную сумятицу.

По приказу царя Сервий Туллий и его люди провели новые испытания. Уже на поле предстоящего решающего сражения. Катапульты, онагры, скорпионы и прочие метательные орудия Сервия Туллия должны были пристреляться к местности.

Испытания проводились пол дня и их результатом Децебал в целом остался доволен.

Он подозвал к себе римского перебежчика, и они вместе с бородатым и загорелым Сервием Туллием прошли по обширному и более-менее ровному пространству предстоящего решающего сражения.

Вокруг были разбросаны поражённые камнями и внушительными стрелами мишени. Это были всё те же мешки, набитые соломой. Самые дальние из этих мишеней находились на расстоянии почти что пятисот-пятисот пятидесяти шагов от укреплённых позиций метательных машин.

– Очень, о-о-очень неплохо, клянусь благосклонностью Замолксиса! – осматривая поражённые мишени произнёс Децебал. – Ты славно потрудился, мой друг Туллий! Все команды прилежны и хорошо обучены! Аппараты в рабочем состоянии и далеко стреляют!

Царь и один из его сопровождающих наклонились и подняли с земли ближайший к ним снаряд. Это был камень круглой формы, внушительных размеров и очень тяжёлый. Но долго его удержать им не удалось. Децебал и его напарник от напряжения побагровели. Они каменный снаряд, наконец-то, отбросили.

И Децебал, повернувшись к Сервию Туллию, спросил:

– А сколько приготовлено таких вот снарядов для твоих орудий, Сервий?

– Достаточно, государь. По семьдесят-сто на каждое орудие.

– Ну а если легионеры пойдут в быструю атаку, к примеру, побегут, сколько залпов твои люди успеют в их сторону сделать?

Сервий Туллий не сразу ответил. На какое-то время он задумался, взглядом окинул всё равнинное пространство, и, наконец, произнёс:

– Государь, ну-у-у… ну, по-хорошему, три-четыре залпа мы успеем сделать.

– Ты проверял на время?

– Да!

Децебал что-то в уме тоже прикинул и одобрительно хмыкнул. И этот ответ ему тоже понравился, и царь вновь счёл нужным римского инженера-перебежчика похвалить.

***

А к вечеру следующего дня в Сармизегетусу прибыл долгожданный гонец от вождя Северных дайесов. Вождь этого дакийского племени, Пируст, сообщал, что в ущелье Орлином укрепились какие-то римские всадники числом до тысячи, и они вознамерились преградить дорогу армии северных племён. Вот поэтому и произошла задержка с выступлением ополчения Северных дайесов.

Пируст не знал, что же ему делать. А вернее, он собирался разблокировать проход для князя Драговита и других союзников даков, и только попросил на это разрешение у царя.

Децебал не долго размышлял и быстро составил ответ. А ещё он предложил Пирусту, чтобы тот для большей верности взял себе в помощь ополчение ещё одного северного дакийского племени. Ополчение сагаратов Бикилиса, земли которых тоже находилось поблизости с этим самым ущельем.

Но не успел человек от Пируста отправиться с сообщением на Север Дакии, как в Сармизегетусе появился ещё один гонец. И новость он принёс очень тревожную.

А она была с Юго-Запада. И исходила уже от Редизона.

Отряд его был измотан и совершенно обескровлен, и едва держался в Баутах. Ну а сам возглавлявший его Редизон тяжело был ранен во время неудачной ночной вылазки на римский лагерь. И римляне могли вот-вот прорваться через Бауты.

И угроза их прорыва ежедневно наростала.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Лишь только Мал и его напарники благополучно добрались до Тамасидавы, и об этом узнал Драговит, как тут же князь пожелал с разведчиками встретиться, не дав им даже толком передохнуть и повидаться с родными.

Впрочем, их всё-таки прежде накормили и затопили для них баню, чтобы они смыли дорожную грязь и накопившуюся усталость. Затем они переоделись во всё чистое и их провели в княжеский терем.

И вот, в палатах на втором этаже, разведчики предстали перед своим князем.

Они приблизились к Драговиту и поклонились ему в пояс. Князь спросил прежде всего Мала:

– Рассказывай! Куда ты пропал? Да ещё так надолго… Я же вас отсылал на пару месяцев.

– Мы чудом выжили, княже…– ответил Мал.

– А что с вами приключилось?

– Ты же нас посылал разведать обстановку на дакско-римской границе…

– Ну, да.

– И мы должны были узнать, что творится в римском приграничье. Но там уже начались военные действия, и тогда мы посовещались и решили пробраться на территорию Южной империи окольным путём, через землю язигов…

– И-и-и…

– Э-э-эх, зря мы это надумали сделать. Это оказалось нашей ошибкой. Потому что мы попали в руки язигов. Ну и чудом остались целы. Язиги нас не зарезали только потому, что решили на пленниках навариться и задумали продать нас на римские рудники. Но каким-то чудом мы избежали этой участи и… и сбежали от язигов.

– А затем что с вами случилось?

– Ну а затем уже воины Траяна нас взяли в плен. – Мал показал ссадины на запястьях рук и пояснил: – Однако это были какие-то особенные воины… Они были не природные римляне. Ты не представляешь, княже, какие они необычные с виду!

– Ну и какие же? Сможешь их описать?

– Постараюсь.

– Я слушаю!

– Траян привёл в Дакию всех воинов, которых только смог собрать в своей обширной Южной империи. И мы оказались в руках у-у… У-у-у, ты, наверное, вряд-ли в это поверишь, княже, но они, эти римляне… они – ч-ч-чё-ёрные.

– Хм-м, чё-ёрные?! В смысле?! – удивился услышанному Драговит.

– Во-во! Чёрные! Чёрные-причёрные! Ну точно, как дёгтем их перемазали! Посмотришь на них и тут же оторопь тебя берёт! Как будто это не люди, а оборотни какие-то. Те, что говорят обитают на болотах с лешими и кикиморами. И прийти могут из потустороннего мира. Ну и с которыми не может совладать даже владыка этого самого загробного мира Хорс! Вообще, они будто духи… чёрные духи. Во-во! И я не думал, что даже есть такие в жизни…

– Так сколько этих оборотней и-или… чёрных духов?

– Примерно только скажу… Где-то около тысячи…

– А они точно люди?

– Точно. Точно-точно! Мне не померещилось, княже!

– Ну а как они сражаются? И как вооружены? – постарался ещё кое-что прояснить о странных римлянах Драговит.

– Оружие у них – римское, – заметил Мал. – И сражаются они умеючи. Эти чёрные римляне – опытны в воинском деле. Тут ничего про это не скажешь. Они – вояки! Особенно их предводитель, которого они зовут… Квиетом.

Драговит много ещё о чём расспрашивал Мала и двух других его напарников. И, наконец, в завершении их разговора, спросил:

– А для чего Траян заслал этих чёрных как дёготь и очень странных воинов, так похожих на оборотней или на чёрных духов, в глубокий тыл даков? Чтобы нам помешать прийти на помощь Децебалу?

– Ты прав, княже! – подтвердил предположение Драговита Мал. – Именно для этого, я так думаю!

И уже когда Драговит собирался отпустить Мала и его людей, один из разведчиков произнёс:

– Княже, разреши ещё кое-что тебе высказать?

Драговит жестом дал понять, что слушает.

Сопровождавший Мала разведчик, тот что был помоложе, продолжил:

– Перед самым нашим побегом, мы видели ещё одного карпа, который появился в отряде чёрных римских оборотней…

– А-а-ах, да-а-а…– поддакнул напарнику Мал. – Я совсем об этом забыл тебе сказать. Я на него тоже обратил внимание.

Напарник Мала тем временем добавил:

– И мне показалось, что этот карп не являлся пленником.

– Почему ты так подумал? – переспросил Драговит.

– Да потому, что его никто не связывал. Он передвигался по стоянке чёрных римлян свободно. И с главным этих чёрных духов, с Квиетом, он о чём-то переговаривался. Да-а-а, и ещё… я его… я е-его, ка-ажется… всё же смог узнать…

– И кто он?

– Его зовут Жданом. И он – человек старейшины Хвалимира…

– Ты не обознался? Ты не мог всё-таки ошибиться? – переспросил озадаченный Драговит.

– Нет, нет! Точно! Хотя я его видел и издалека, но его признал. Это точно был человек именно Хвалимира.

Драговита эта новость сильно не то что озадачила, а даже поначалу удивила, а потом и вовсе обескуражила. Но больше ничего не добившись от Мала и его подельников, Драговит их отпустил повидаться с родными.

***

О бастарнах, я думаю, читатель, тебе тоже следует кое-что рассказать.

И так, я уделю им немного внимания и сделаю отступление…

Бастарнов давным-давно поглотило безжалостное время. Но они не сгинули бесследно, а частью своей всё-таки влились в формировавшийся в Восточной Европе большой праславянский этнос.

В описываемое мной время они заселяли обширную территорию к Северо-Западу от карпов. В то время бастарнские племена располагались между одним праславянским племенным союзом, называвшимся карпским, и другим, более западным и северным, и известным римским и греческим писателям под именем венедов. Ну а сами бастарны, скорее всего, были кельтами с немалой примесью германской крови, и пришли они в Северные отроги Карпат где-то в середине III века до новой эры из восточных областей Галлии.

Греческий писатель Плутарх так описывал этих бастарнов: «… все они до одного наёмники, люди, не умеющие ни пахать землю, ни плавать по морю, ни пасти скот, они опытны лишь в одном деле – сражаться и побеждать врага… Бастарны физически развитые и чрезвычайно рослые, и они возвышаются над всеми, как колонны, и на диво ловкие и проворные…»

Бастарны были облачены в свои кольчужные доспехи и вооружены были кинжалами, длинными мечами и секирами. Секира была их национальным оружием, как, например, та же сика у даков. Однако среди пришедших бастарнов были не только пешие воины, но и всадники. И всадников насчитывалось несколько тысяч.

У бастарнов было два предводителя. Их возглавляли вождь племени пиквинов Клондик и вождь костобоков, другого уже их крупного племени, Делдон. А ещё тут были воины и из других бастарнских племён: преимущественно из анаратов, атмионов и сидионов. Всего в итоге бастарны привели за собой почти одиннадцать тысяч опытных бойцов (именно столько набралось среди них добровольцев, желавших поучаствовать в войне с Южной империей).

Сказать откровенно, Драговит не ожидал, что с такими силами заявятся бастарны, а, следовательно, готовая к выступлению соединённая армия северных племён, не желавших, как и даки, склонять головы перед безудержной экспансией Рима, превысила ожидаемую численность довольно-таки значительно.

Перед общим выступлением князь карпов собрал у себя всех военачальников союзной армии, а также здесь были воевода карпов Ратибор, старший сын князя Воислав и Верховный жрец и по совместительству волхв-предсказатель Богумил.

К этому времени Драговит уже точно знал, что старейшина Дулёбов, коварный и двуличный интриган Хвалимир, окончательно встал на путь измены, и ему даже удалось установить связь с Южной империей и начать действовать в том числе и на её стороне. Хвалимир готов был с кем угодно заключить союз, лишь бы свергнуть Драговита.

– Для нас самый удобный путь в Дакию проходит через перевал Орлиный, – произнёс князь. – Но этот путь, как выяснилось, уже не является свободным. Его перекрыли. Это сделали римляне… И вот я хочу посоветоваться… Как нам теперь благоразумнее поступить?

– А сколько этих римлян, которые заняли перевал Орлиный? – поинтересовался предводитель склавинов, старый Божен.

– Примерно тысяча… – ответил Драговит.

– Хм-м-м… Тысяча? Всего-то?

– Да, всего их на этом перевале тысяча.

– Так это же и не так чтобы и много, – несколько пренебрежительно по этому поводу высказался склавин.

– В общем то можно сказать, что и немного, – подал голос старейшина карпов, чернявый полугрек Градибор, – однако перевал Орлиный – достаточно узкий и труднодоступный, и римские оборотни, которые его преградили, явно к его обороне основательно уже подготовились. И они нас там ожидают. Так как о нашем возможном появлении их уже предупредили.

– Ха-а, но есть же и другие пути на Юг, в царство даков… – высказался рыжебородый увалень, бастарн Клондик.

– Есть, – согласился с бастарнским вождём князь Драговит. – И их не один, и не два… Только другие пути в два – в два с половиной раза подлиннее будут, и пока мы к ним подойдём, там вполне может уже выпасть снег. И вот тогда… Если выпадет снег, да ещё если выпадет сразу глубокий, как иногда бывает, и заметёт перевалы в высокогорье, то то-огда эти перевалы станут совсем труднопроходимыми… Даже и для пеших воев.

– Предлагаю всё-таки направиться к Орлиному…– высказал своё мнение воевода Ратибор, – нас уже свыше тридцати пяти тысяч, а чёрных римлян-оборотней на перевале – намного меньше… Мы можем смести со своего пути их… Я уверен, что мы сумеем прорваться!

В конце концов, мнение, которое высказали воевода Ратибор и князь Драговит, возобладало, и союзная армия северных племён приготовилась к выступлению.

Однако прежде чем выступать, необходимо было сделать ещё одно очень важное дело…

***

Карпы, как и остальные праславяне, совершали свои жертвоприношения обычно либо утром, на рассвете, либо на закате. И время для этого выбирали только их жрецы. По каким-то только им известным приметам. Доподлинно об этих приметах никто из непосвящённых ничего не знал, так как они хранились в тайне.

На этот раз Богумил, Верховный жрец уличей и всего карпского племенного союза, выбрал поздний вечер. С его слов этот обряд можно было совершить только когда солнце окончательно сядет за горы. По обычаю, заранее были разведены десятки больших и малых костров. И вот, их огненные языки вырвались к небу и стали лизать наступавший на земную твердь мрак.

Событие намечалось неординарное и чрезвычайное, и поэтому Богумил объявил, что ограничиваться одними жертвенными животными нельзя. Придётся принести в жертву не только быков, но и людей. Причём не одного кого-то, а нескольких. Впрочем, что это будет так, многие из карпов уже догадывались. Обычно в таких случаях приносили в жертву пленников, но Богумил во всеуслышание заявил, что этого будет на этот раз недостаточно.

И тогда карпы вынужденно бросили между собой жребий. И он выпал на трёх человек. На двух мужчин и на одну молодую женщину.

Среди тех, кому выпала эта прямо скажем нерадостная и роковая честь, оказался и только что вернувшийся из плена разведчик Мал.

Все, кому выпал жребий, приняли свою судьбу молча и с достоинством.

Им дали проститься с родственниками. Затем им позволили омыться, облачили их в длинные льняные рубахи и одели им на головы венки.

Ну и вот как происходило это жертвоприношение…

***

В центре капища была выставлена жертвенная ладья. И все трое карпов, которым выпал жребий, босиком и мертвенно бледные выпили специальный отвар, придававший храбрости, и очень медленно взошли на жертвенную ладью.

Самым последним поднимался Мал.

В этот момент перед ним пронеслась вся его не такая уж и продолжительная жизнь. Как он мальчишкой бегал на речку. Как ставил сети на птиц. Как с отцом они ходили на охоту. Как он встретил свою ненаглядную Зоряну, свою суженную. Как родился у них первенец. Вся его жизнь пролетела перед ним в считанные мгновения.

На пол пути Мал замешкался и обернулся, его взгляд встретился со взглядом Зоряны, которая была беременной и ждала очередного ребёнка, потом перевёл взгляд на дочерей, а их у него было уже три, и на престарелую мать, на которой лица не было.

И приговорённый Мал им всем прокричал:

– Про-о-ощайте, родные! Мы встретимся! Встретимся с вами обязательно! Уже в другом мире! Я буду вас там ожидать… А сейчас… Хорс придаст мне силы! Не переживайте за меня! Я смогу! Я приготовился и всё вытерплю!

При этом лицо Мала-разведчика было не естественно бледным.

Беременная супруга Мала перестала рыдать, закачалась и ноги у неё подкосились, и она рухнула на землю. Супруга Мала потеряла сознание.

Среди собравшихся ещё кто-то громко разрыдался. Скорее всего это была престарелая мать Мала.

У неё вообще от увиденного остановилось сердце, и она вслед за сыном ушла из жизни.

И только последние отблески заката погасли и непроницаемый мрак окончательно спустился с ближайшей Чёрной горы, как Богумил подал знак, и его помощники запалили жертвенную ладью.

Вскоре всех троих обречённых охватило пламя.

Жертвы тут же истошно закричали, однако пламя быстро поглотило несчастных.

Ну что же, по этому поводу, читатель, тебе сказать?

Таковы были традиции у наших далёких предков, тогда являвшихся убеждёнными язычниками и для которых были обычным явлением человеческие жертвоприношения. Как говорится: слово из песни не выкинешь! Всё происходило именно так, как я и описал!

И в самые тяжёлые и ответственные моменты наши предки приносили в жертву языческим богам своих соплеменников. Причём не только взрослых мужчин и женщин, но даже и своих младенцев.

***

– Славься! Сла-авься Перун – бог огнекудрый! Ты посылаешь стрелы во врагов наших! Ты воинам храбрым – честь и суд! Праведен ты! И златорун! – разнёсся зычный голос Богумила над всей округой.

Помощники Богумила поддержали главного жреца. Они, что есть мочи, прокричали вслед за ним:

– Ты воинство ведёшь наше по ратной стезе! Ты наполняешь воев храбростью, волей и стойкостью!

– Придай всем нам своей силы и решимости! – вновь послышался голос волхва и ведуна, Верховного жреца карпского племенного союза.

Все дружинники и остальные воины, собравшиеся на капище и вокруг него, сняли головные уборы и шлёмы, и в едином порыве преклонили колени и повторили последние слова за волхвом Богумилом…

И в заключении все они прокричали:

– Славься, Перун!!! Сла-а-авься!!!

Тьма окончательно взяла верх, но её по-прежнему в клочья рвали языки многочисленных костров.

Ну а что же из себя представляло капище Перуна, где всё это драматическое действо и происходило?

О нём я уже неоднократно упоминал, но на этот раз всё-таки хочу кое о чём обстоятельнее рассказать…

***

Это капище, как и полагалось, окружал частокол, и находилось оно на высоком правом берегу Данастрия. Ну а вокруг него раскинулась обширная дубрава.

И это не случайно!

Дуб считался священным деревом, и именно он посвящался богу Перуну, и поэтому карпы и посадили поблизости от своего главного общеплеменного святилища эти деревья. Они специально высадили дубы в виде целой рощи ещё за семь поколений до описываемых событий. Примерно тогда Перун и стал у карпов их главным богом.

Идол Перуна стоял в самом центре капища, и сделан он был из цельного могучего дерева, но голова бога-громовержца была серебряной, а усы и борода отливали жёлтым металлом, особенно ослепительно сверкавшим в лучах заходящего солнца, потому что их сделали из чистого золота.

Идолы Хорса, Даждьбога, Сварога, Стрибога, Велеса, Мокоши и других богов были намного меньше и как бы составляли хоровод, взявший в кольцо грозного повелителя грома и молнии.

Следует сказать кое-что и о самой праславянской языческой религии…

Ей к тому времени уже было много-много столетий!

Первоначально она ничем не отличалась от религии остальных ариев, обитавших от Алтая и до равнин Восточной Европы, но после отделения праславян от основного арийского древа, их религия стала развиваться обособленно и, в конечном итоге, пошла своим неповторимым путём.

Произошло это примерно за II тысячелетия до новой эры.

Теперь главным богом у карпов уже являлся Перун.

Однако им он стал не сразу, а сравнительно недавно. Примерно век с небольшим назад. И встал он во главе праславянского пантеона богов лишь после того, как у карпов и венедов из привычных вождей начали выделяться правители, которых можно было бы назвать по-настоящему первыми князьями, и которые начали вокруг себя собирать дружины, состоявшие исключительно из профессиональных воинов. А для них, для князей и их дружинников, и потребовался свой особый покровитель.

Но вот до этого…

А вот до этого всё было несколько по-иному…

***

Следует знать, что наиболее древним богом у праславян – и поначалу самым главным в их пантеоне – являлся не Перун, и даже не Велес и не Сварог, а… Род.

Именно Род!

Он повелевал всем сущим во Вселенной, и ему подчинялись все остальные боги. Он считался творцом и родоначальником всего. Род влиял на весь жизненный круговорот. А также он существовал повсюду, и не имел ни начала, ни конца.

Род управлял жизнью и смертью, изобилием и нищетой. Его никто никогда не видел, а вот он видел каждого. От него нельзя нигде было скрыться. Корень его имени присутствовал повсеместно в речи праславян: рождение, родственники, родина, урожай, и ещё во многих других важнейших словах праславян присутствовал незримо этот древнейший их бог.

Как я уже сказал, Род на начальном этапе развития праславянской религии был самым авторитетным богом, и не только простые смертные, но и все остальные боги и богини из древне славянского пантеона ему беспрекословно подчинялись. Однако время шло и постепенно положение его стало понижаться. Он по-прежнему считался родоначальником всего сущего, явного и не явного, но постепенно на первые позиции выходить стали более молодые божества.

Ими по очереди успели побывать и Велес, и Сварог, и Даждьбог, но с установлением княжеской власти стал набирать силу именно бог громовержец и покровитель всех воев – Перун.

Обряд закончился под утро.

А уже следующим днём союзная армия северных племён выступила на помощь дакам.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

А теперь, читатель, мы вновь возвращаемся к императору Траяну.

Уже пошёл седьмой год, как он перебрался из воинского лагеря на Германской границе в Рим и стал в Палатийском дворце единолично хозяйничать. Следует признать, что престарелый Нерва, лихорадочно подыскивая себе преемника, сделал на редкость удачный выбор. Усыновлённый им Траян, за время своего правления, приобрёл огромную популярность. Причём он пользовался популярностью, как у народа, так и у высших кругов общества, и что немало важно и в государственном аппарате. Ну а об армии я уже и не говорю. Армия его просто боготворила.

Траяна считали едва ли не лучшим императором за всю многовековую историю Рима. Так, каждому из последующих правителей, после его восхождения на трон в Палатийском дворце, желали: «Быть счастливее Августа и лучше Траяна!»

Вот как, к примеру, римский писатель греческого происхождения Дион Кассий описывал принцепса Марка Ульпия Нерву Траяна: «Среди всех остальных правителей он выделялся отчаянной храбростью и жаждой справедливости. В привычках же был непритязателен, и его совершенно не прельщало присущее его предшественникам стремление жить в роскоши и неге. Он не проявлял зависти по отношению к другим, никого без веской на то причины не преследовал и не приговаривал к наказанию, и любой достойный человек в нём всегда мог найти участие и поддержку. При нём ни один человек не был по какой-либо прихоти казнён.

Также, принцепс этот никогда не испытывал ненависти или страха перед достойными и талантливыми людьми, и потому старался таковых приблизить к себе.

Рачительно он распоряжался и поступавшими в казну деньгами. А поступление их при его правлении было огромным. Но он не расходовал их на пиры и какие-либо излишества, а тратил поступавшие деньги на благоустройство столицы и провинций. Не жалел он казённых денег и на вооружение легионеров и подготовку армии к новым военным действиям, и при нём армия империи приобрела невиданную до этого боеспособность.»

Каков же у Траяна был характер?

Тут, помимо Диона Кассия, и Плиний Младший, и Павсаний, и Евтропий были единодушны. Вот, что, к примеру, о нём написал другой древний автор, Евтропий: «Принцепс Траян отличался общительным нравом и поэтому находился всегда на виду. Он постоянно пребывал с народом: и на каких-либо торжествах, и в трудное для сограждан время. Часто и без охраны Траян любил посещать дома простых людей. И хотя он не получил хорошего образования, и не предавался каким-то там уж совершенно отвлечённым и заумным рассуждениям, но никто не мог его назвать простофилей или тем более глупцом.»