Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна

Вадим Барташ

Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна

ПРЕДИСЛОВИЕ

Рим, когда там правил Марк Ульпий Траян, гордая Дакия и встающие на ноги и набирающие силу далёкие предки славян в лице карпского союза, и их противоборство в конце I и в начале II веков новой эры, обо всём этом и рассказывается в Третьей части моего романа «Дакия в огне».

Эта часть называется «Под небом Перуна». Причём это название у Третьей части появилось не случайно. Событий в романе много, и они нарастают стремительно. Однако происходят они не только в Дакии, но и вокруг неё.

Вкратце изложу их предысторию…

Император Марк Ульпий Траян, приняв власть из слабых рук престарелого Нервы, перебрался с Германо-Ретийского лимеса в Рим, и сразу же после этого вознамерился стереть с лица Земли царство свободолюбивых даков, которое как бы нависало над Балканскими провинциями империи и угрожало им постоянно. Однако от долгого противостояния и многочисленных военных разборок устали не только в Дакии, но и в Риме. Надменные сенаторы категорически не хотели развязывать новую войну с северными варварами в ближайшее время, и тогда Траян пошёл на хитрость. Он спровоцировал даков напасть на мост Аполлодора Дамаскина, и после этого перешёл со своими легионами через Дунай и развернул военные действия.

Впрочем, и на этот раз противостояние с даками не получилось легким, ведь с легионами Рима вступили в борьбу не только Децебал и его отважные воины!

К дакам на помощь поспешили и их северные соседи, карпы, которых возглавлял на тот момент князь Драговит. И потому Риму приходиться напрягать все свои силы и уже не в первый, и даже не во второй, а в который раз подступаться к «Дакийской твердыне», и брать её приступом.

Следует сказать, что у древних славян к тому времени наступил знаковый период в их истории, и я бы даже назвал его переломным. Это когда у них, во всяком случае у той части этих племён, которые обитали у порога Дакии, начали зарождаться первые городские центры, а вместе с ними проявлялись и зачатки государственности, и начало формироваться классовое общество. Из вождей, старейшин и их приближённых выделилась устойчивая верхушка общества, и более того появились несменяемые предводители-князья.

А потому, тот же племенной союз карпов, располагавшийся в верховьях Днестра, к I – II в.в. новой эры уже вполне можно было бы назвать ранним государственным образованием, хотя и находившимся ещё в стадии своего формирования.

Вот об этом одном из самых первых протогосударств, возникших у праславян, в основном и пойдёт речь в Третьей части моего исторического романа «Дакия в огне».

И так…

105-106 г.г. новой эры.

Область к Северо-Востоку от Карпских гор (нынешние Карпаты).

Верховья Данастрия (нынешний Днестр).

Укреплённый протогород Тамасидава (позже, отделившиеся от карпов уличи, переименуют его в Пересечень).

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Читатель, сообщу заранее, что я буду вынужден в своём повествовании по времени вернуться несколько назад, и ты вскоре поймёшь причину этого…

Заканчивался месяц червень (по нынешнему календарю – это июнь). Тамасидава вновь была взбудоражена. На этот раз из-за прибытия в город гостей от роксоланов, и прежде всего из-за дочери их Верховного вождя.

Савлея была не только голубоглазой красавицей c пышными русыми волосами, но и ещё упрямой во всём. В том числе и в проявлении своих чувств. И если уж она что-то решила, то переубедить её уже не было никакой возможности. Фарзон это знал прекрасно, и, хотя поначалу он и пытался увиливать и не желал давать своего согласия на заключение этого брака, но, в конечном итоге, это ни к чему не могло привести. Верховный вождь роксоланов это хорошо понимал. «Ну вся в неукротимую свою мать, в Дандамию,» – вздохнул Верховный вождь, и уже вслух как бы подытожил:

– А-а-а! Да пусть всё будет, как будет! Клянусь священным огнём, и нашей матерью-прародительницей Табити, я что мог сделал! Но высшие силы захотели иного… И и-и-им… им противостоять у меня нет ни сил, ни желания.

Так в очередной раз Савлея добилась своей цели.

А тут ещё следует сказать, что у праславян не запрещалось вступать в любовную связь до заключения брака, это никак ими не порицалось, ну и нравы у наших предков в этой области были намного свободнее, чем в Средние века, когда они отринули язычество и перешли в христианство, тем более эти нравы были раскрепощенными у роксоланов, у которых до сих пор женщины сохраняли многие права и привилегии, и их нельзя было в чём-либо ограничивать, и потому ещё до того, как Воислав и Савлея сыграли свадьбу, они уже зажили вместе.

***

Драговит для Воислава и Савлеи выделил целое крыло в своих палатах, и велел до свадьбы их не тревожить. И это было благоразумно. Потому что молодые в первые дни не покидали своего ложа сутками, и никак не могли насытиться друг другом. Им даже еду и напитки приносили к закрытым дверям, и там их деликатно оставляли.

А между тем подготовка к свадьбе шла своим чередом.

Поначалу Драговит хотел её перенести на время по завершению похода в Дакию, но Вирута убедила его, что этого ни в коем случае не стоит делать.

– Пойми же, дорогой, – обратилась к князю супруга, – нам очень важно заручиться поддержкой Фарзона и его роксоланов, а для этого надо как можно скорее породниться с ним! Так что свадьбу ни в коем случае не переноси на потом. После свадьбы роксоланы окончательно и бесповоротно встанут на нашу сторону!

И Драговит согласился с доводами Вируты. Сестра Децебала как всегда была мудра и многое предвидела.

***

А что же жених?..

Про Воислава нельзя было сказать, что он являлся каким-то тихоней и упорно избегал всех девушек. О-о, совсем нет! Девушки у Воислава появились лет с семнадцати. По очереди он встречался с несколькими соплеменницами, пусть это и делали они не сильно то и таясь, и по обоюдному желанию, но никому Воислав не обещал, что непременно женится. Однако одна из них очень уж хотела выйти замуж за Воислава.

Это была племянница воеводы Ратибора.

Родослава была дочерью сестры уличского воеводы. Она была под стать Савлеи, но чуть помладше её. Ей было неполных восемнадцать лет. И она страстно влюбилась в старшего сына князя, и поэтому известие о его свадьбе с роксоланкой её не могло не огорчить. А ещё надо сказать, что в ней текла и кровь прабабки-скифки, происходившей из знатного рода, когда-то правившего в небольшом скифском княжестве, располагавшемся в низовьях Гипаниса (нынешний Южный Буг). А хорошо известно, как относились скифы к сарматам, и в частности к роксоланам, с которыми они враждовали уже не один век. Роксоланы немеренно пролили скифской крови и чуть не под корень выкосили этот кочевой народ, когда-то главенствовавший во всём Северном Причерноморье. И это разумеется накладывало свой отпечаток на отношение Родославы к Савлеи.

Ну и следует заметить, что Родослава до сих пор ещё надеялась стать если и не первой, то хотя бы второй супругой княжича Воислава (а это вполне было возможно, ведь у древних славян не запрещалось иметь несколько жён, при условии, что в таком случае мужчина должен был быть не бедным, и мог их всех достойно содержать).

И тут Родославе кажется улыбнулась удача…

Она попыталась воспользоваться тем, что как раз наступил праздник летнего солнцестояния и который назывался Ярилиным днём или Купалой, а это был главный летний праздник у праславян, который особенно любила молодёжь. В этот праздник босоногие и простоволосые юноши и девушки отрывались во всю, и никто их не мог удержать от фривольных игрищ и более серьёзных развлечений.

Они плели венки, совместно водили весёлые хороводы, пели, прыгали через разведённые костры, чтобы очистить себя, и совершали омовения в различных водных источниках. Праздник длился на протяжении нескольких дней, и племянница воеводы надеялась, что Воислав не удержится и примет участие в нём, и уж тогда-то она его выследит и поговорит с ним наедине.

И вот на пятый день по прибытию Савлеи в Тамасидаву, Родослава застала старшего сына князя на берегу Данастрия, когда он оставил свою роксоланку и со сверстниками во всю веселился и прыгал через самый большой костёр.

Родослава подбежала к старшему сыну князя, одела на него заранее сплетённый ею венок и, ухватив Воислава за руку, увлекла его вниз, к реке.

Там, не сговариваясь и беззаботно смеясь, они полностью разделись и бросились в воду. Когда же они вышли из воды, Родослава вновь схватила княжича за руку и увлекла его в разросшиеся кусты, и уже там…

Родослава всё точно рассчитала.

В разросшихся кустах, между ними случилось то, чего девушка и добивалась.

Воислав не долго сопротивлялся. И уже через некоторое время, как и прежде, с ней занялся неистовой любовью. Родослава пол ночи не давала покоя княжичу. Она как никогда была страстна и раз за разом разжигала страсть и в Воиславе.

А надо ещё заметить, что наши предки в любви были очень раскрепощёнными, и их желания и фантазии ничто не сдерживало. Для них не существовало никаких запретов в этой области. В отличии от более поздних времён.

Но когда они оба подустали и разъединились, девушка, помолчав некоторое время, обратилась к возлюбленному:

– А скажи-ка: кто лучше? Я и-и-или… она?

– Ну а зачем тебе это знать? – ушёл от ответа Воислав. – Вы – обе хороши… Я не хочу вас сравнивать. За-ачем?

– А-а-ах та-ак?! Ну тогда и меня возьми в жёны! – разгорячённо произнесла Родослава, и вновь она прильнула всем телом к возлюбленному. – Я согласна стать твоей даже второй женой! Ты меня возьмёшь?

Но на этот раз Воислав не захотел близости и резко отстранился от Родославы.

– Ну, почему?! По-о-очему?! – сорвалась и чуть ли не закричала племянница воеводы. – Что тебе мешает завести помимо роксоланки через некоторое время и вторую жену? Ты же не простой вой, ты даже не воевода, а – княжич! Ты рано или поздно станешь князем и будешь во главе всех нас! Или роксоланка тебе не разрешает? Эта своенравная чужеземка тобой уже верховодит?!

Воислав молча оделся и удалился, а Родослава вслед ему горько разрыдалась.

***

Я уже рассказывал, что избушка старой ведьмы Семаргалы располагалась на краю почти что непроходимых и весьма обширных болот, и потому её редко кто осмеливался посещать. Даже дикие звери, казалось, её обходили стороной.

Старуха Семаргала c раннего утра была очень занята, она варила различные снадобья и отвары, и, изрядно утомившись, сейчас отдыхала на печке, когда услышала бешенный лай своих бойцовских мастифов.

Псы её просто надрывались. Видно кто-то забрёл в их пропащее место…

– Э-э-э, кого это не лёгкая там принесла? – проворчала старая ведунья, и кряхтя и охая стала слазить с печи. Но вот она, наконец-то, сползла, обулась в онучи, которые носила даже в летнюю и жаркую пору, и прошла к дверям. Поднявшись на верх, она увидела в отдалении всадников. Старуха прикрыла ладонью глаза, что бы её не ослепляло полуденное яркое солнце, и сильно прищурилась:

– Кто вы?! Что вам надо, залётные?! – прокричала старая ведунья.

– Да это же я!.. – в ответ ей закричал старейшина рода Дулёб Хвалимир.

– А-а-а! Это ты, красавчик… – старуха успокоила своих громадных и очень свирепых четвероногих охранников, которые могли разорвать любого, и даже вооружённого и крепкого мужчину.

Опасливо косясь на мастифов, Хвалимир бочком прошёл вслед за старухой в её убогую и вросшую в землю избу.

– Ну что у тебя за дело ко мне? – спросила Семаргала старейшину.

Хвалимир насупился и только после некоторой заминки ответил:

– Помощь нужна…

– Ну, что ж, выкладывай… Чем смогу…

– Так и ничего не получилось с сарматами, – сокрушённо произнёс Хвалимир.

– Да я уж об этом немного наслышана, – кивнула головой старая ведьма.

– Ну и что теперь делать? – беспомощно развёл руками старейшина рода Дулёб. – Как быть?

– Дай подумаю… Мне надо всё хорошенько, хо-орошенечко обдумать… – откликнулась Семаргала.

Она велела своей помощнице пока что принести прошлогодней медовухи, которая была особенно забористой и крепкой. Хвалимир её выпил почти что залпом, крякнул от удовольствия и вытер пятернёй рыжеватую с проседью бороду и усы.

Наконец, Семаргала нарушила напряжённое молчание и заговорщическим тоном произнесла:

– Я думаю, у тебя ещё не всё потеряно, Хвалимир, и ты можешь добиться того, что задумал, но для этого… Ты должен для этого на коечто всё-таки решиться…

– Говори, что я должен сделать?! – нетерпеливо переспросил Хвалимир. – Я готов уже на всё!

– Тебе следует на предстоящей свадьбе отравить… сарматку.

– Что? Отравить дочь Фарзона?!

– Ну, да!

Хвалимир нервно почесал висок, а потом и кончик своего носа:

– А что? А по-другому ну никак нельзя?

– Нет, нельзя!

– И что мне это даст?

Старая ведьма стала старейшине рода Дулёб обстоятельно всё объяснять:

– Э-э-э, Хвалимир, ну прикинь-ка сам… Фарзон очень дорожит своей единственной дочерью, и если она на свадьбе будет отравлена, то он не станет разбираться, кто прав, а кто виноват, и сразу же начнёт мстить князю Драговиту… Ты понял, наконец-то, что я тебе предлагаю?

Хвалимир не долго раздумывал над предложением старой ведьмы и согласился уже вскоре.

– Готовь яд! – произнёс он. – Ты права!

– А у тебя есть человек, который сможет этот яд подсыпать роксоланке прямо на её свадьбе? – переспросила Семаргала.

Хвалимир вновь почесал висок, уже совсем нервно, а затем и бороду, и, наконец-то, произнёс:

– Я-я-а-а… я найду такого человека. Да, кажется найду!

– А он будет надёжный? – переспрсила старая ведьма.

– За него не сомневайся! – откликнулся старейшина рода Дулёб.

Ну и о цене Хвалимир с Семаргалой быстро столковались.

***

Вот и настал день долгожданной свадьбы княжича Воислава и роксоланки Савлеи. День для свадьбы был подходящий, потому что именно в это время карпы больше всего их и играли.

И вновь вся Тамасидава не осталась в стороне и гуляла.

Драговит и Вирута были не меньше рады этому торжеству, чем виновники его. Князь угощал буквально всех горожан. Да и благо ещё с прошлого торжественного пира столы так и не успели разобрать. Но помимо этих длинных столов на главной площади перед княжеским теремом были поставлены и с два десятка качелей, вокруг которых вилась молодежь, и слышался ни на мгновение несмолкаемый её смех.

Молодёжь веселилась не только днём, но и всю ночь.

И никто её из старших не одёргивал и не укрощал.

Отца Савлеи на этом торжестве представлял Тагасий. Он не сразу согласился ехать в Тамасидаву, однако Фарзон настоял, чтобы именно старший сын заменял его. И теперь Тагасий повсюду сопровождал свою сестру. Но по его неулыбчивому и даже мрачному облику было видно, что эта церемония не слишком то старшего сына Фарзона и радовала. И что он не очень-то и доволен был приобретению среди карпов новых родственников в лице князя и его семьи.

Тагасий считал, что зря его отец пошёл на разрыв с римлянами, и из-за Савлеи вновь вступил в союзнические отношения с карпами, а значит и с даками. Наследник Фарзона искренне полагал, что предпочтительнее дружить было с римлянами и Траяном.

Все предварительные обряды были до мелочей соблюдены, в том числе и на капище Перуна, где жрец Богумил и его помощники провели жертвоприношения, и вечером, на самый последний день Купалы, в княжеских палатах зажглись десятки факелов, и начался свадебный пир.

***

Во главе стола усадили молодожёнов.

Они, облачённые в праздничные белые одежды и с венками на головах, принимали поздравления. А по левую и правую руку от брачующихся восседали их родственники, включая князя Драговита и его супругу.

Задействованы были сразу несколько оркестров.

Музыка не смолкала. Звучала она очень громко, и иногда даже заглушала застольные разговоры. Но помимо гусляров, флейтистов, тамбуристов и прочих музыкантов, развлекали собравшихся гостей и скоморохи.

Ну а это были ещё те плуты!

Скоморохи себя вели иногда совсем уж развязно, задирая многих гостей, и даже князю и молодожёнам от них нередко доставалось. Их шуточки порой казались совсем уж откровенными и скабрезными. Но на них мало кто обращал внимание. А один из скоморохов привёл с собой годовалого медвежонка, и тот на потеху всем начал отплясывать на задних лапах и настырно стал выпрашивать пряники и мёд.

Столы ломились от различных яств. Тут было кажется всё, что только пожелаешь! Были медовуха, пиво, ну и греческое вино, которое сейчас лились рекой.

Вскоре начали жениху и невесте преподносить подарки. Эту особенно торжественную церемонию по традиции возглавили родители брачующихся.

Князь сделал царский подарок молодожёнам.

Он одарил их целым уделом с центром в Пироборидаве, только что отстроенном и укреплённом городище, располагавшемся примерно в тридцати верстах от столицы карпов, а Верховный вождь роксоланов дал целый табун превосходных скакунов и пятьдесят тысяч римских золотых ауреусов в придачу.

Остальные подарки были, разумеется, поскромнее и попроще.

Когда преподносились подарки, даритель вставал и принимал чашу с медовухой, которую он должен был выпить до дна. Настал черёд преподнести подарок воеводе Ратибору и его родственникам.

Ратибор вышел из-за стола, а за ним последовали его супруга, его дети, и семья его сестры, здесь же находилась и необычно бледная Родослава, совсем недавно отвергнутая Воиславом.

***

Воевода поздравил молодожёнов, пожелал им многих лет совместной счастливой жизни и кучу отпрысков, и объявил, что их семья дарит Воиславу и Савлеи пару парфянских ковров и римские доспехи старшему сыну князя. От сестры Ратибора преподносились римская посуда: бронзовые чаши и кубки, а также сосуды, очень красиво расписанные греческими мастерами.

В самый разгар свадебного пира, уже далеко за полночь, Родослава решилась и, встав со своего места, подошла к невесте.

– Дорогая невестушка, – произнесла вкрадчиво Родослава, – ты сегодня неподражаема! Ты так…ты та-акая замечательная и… и та-акая… та-а-акая красивая! Ты прямо настоящая богиня! Ле-ебёдушка! Я очень рада за тебя! И я хочу стать твоей подружкой…Ты согласишься?

Савлея благосклонно заулыбалась в ответ.

Родослава протянула Савлеи чашу с вином и добавила:

– Давай выпьем с тобой! Ну-у-у, же! Давай же за тебя выпьем, дорогая… и самая красивая невестушка! Наша ты несравненная пава! И пусть Лада укроет тебя своим крылом!

– И за нашу дружбу! – ответила Родославе счастливая дочь Фарзона.

Родослава совсем стала бледной и просто впилась взглядом в роксоланку, когда та пила из преподнесённой чаши вино. Но вот чаша была Савлеей не сразу, но всё-таки осушена.

Родослава и Савлея обнялись и троекратно расцеловались.

– Теперь мы с тобой стали самыми близкими подружками! – произнесла вся светившаяся от счастья дочь роксоланского Верховного вождя.

Человек, который преподнёс Родославе яд от Хвалимира, пообещал племяннице воеводы, что он не сразу подействует. И Родославу вряд ли заподозрят в совершаемом преступлении.

Этот яд был хитрым, и он должен был подействовать только через несколько часов, то есть под самое утро.

После этого Родослава уже ни о чём не могла думать, и только со стороны внимательно наблюдала за роксоланкой, желая увидеть какие-то изменения в её поведении. Но шло время, час за часом, а Савлея не менялась, и только постепенно чуть пьянела и становилась всё более весёлой.

И вот под самое утро молодожёны покинули гостей и уединились в своих покоях. Перед этим им пожелали до утра не спать.

Ну а к вечеру следующего дня, по-прежнему радостные и счастливые, они появились перед всеми гостями, чтобы вновь присутствовать на своей свадьбе.

При виде обоих молодожёнов, Родослава едва не лишилась чувств.

Почему всё так случилось?

И почему же роксоланка выжила и не испустила дух от яда старой ведьмы Семаргалы?

Да потому, читатель, что племянница воеводы просто не знала, что немая помощница старой ведьмы, обитавшей на болоте, подменила порошок с ядом, и этим самым спасла дочь Фарзона от верной гибели.

ГЛАВА ВТОРАЯ

После переправы через Данувий и пересечения имперской границы у Квиета не было ни одного спокойного дня. Трибун постоянно нервничал и всё время находился в каком-то напряжении. Впрочем, это и понятно почему, ведь он же до сих пор не знал, что творилось на Юге и в Центральной части Дакийского царства, велись ли там уже ожесточённые бои или же пока всё развивалось ни шатко, ни валко, однако приказ от Божественного был получен и его следовало выполнять. Причём неукоснительно и любой ценой.

Траян всё продумал и рассчитал. Всё-таки ныне правивший в Риме принцепс – незаурядный стратег!

Он был умным, талантливым и всё, что касалось военного дела, то ещё и необыкновенно прозорливым! В общем, как многие считали, он был гением! И в это уже искренне уверовали не только на берегах Тибра.

И вот потому номерная когорта VIII Ульпиева, под командованием новоиспечённого трибуна Лузия Квиета (в составе шести конных ал), продолжала исполнять, казалось бы, на первый взгляд совершенно безумный его приказ и упорно продвигалась по труднодоступному высокогорью в глубоком вражеском тылу, но она уже двигалась не ночами, а при свете дня.

А ещё когорта Лузия Квиета далеко оторвалась от римских опорных баз и подвергалась постоянному риску быть обнаруженной и окружённой многочисленными даками. Всё же это было уже Северное приграничье царства Децебала, а от него до империи было очень и очень далеко.

***

Когорта прошла за последние дни не малое расстояние и приближалась к местности, которая получила название Дакия Поролиссенсия.

Это была обширная область так называемых северных или свободных даков, которые имели полунезависимый статус. Здесь обитало смешанное население, и даки давно уже перемешивались с приходившими к ним из-за Карпских гор иноплеменниками: чаще всего это были бастарны, пиквины, роксоланы, ну и те же карпы. Карпы за Горой селились в последнее время целыми родами, потому что здесь земля была изобильной и был более мягкий климат. Да и Децебал на это благосклонно смотрел, и даже переселение иноплеменников в некотором роде поощрял.

Центром выше названой области являлся довольно-таки крупный город Поролис, население которого составляло двадцать тысяч человек, а где-то ещё севернее его, в окрестностях крепости Альбурн, к когорте должен был присоединиться и второй проводник.

И вот к этому условленному месту Квиет и его воины сейчас и приближались.

***

Квиет запомнил, что новый проводник должен был их уже в этом месте, наверное, дожидаться, и в качестве пароля обязан был предъявить асс, то есть половинку мелкой медной монеты. А первая половинка этой римской монеты была передана Лонгином трибуну при их расставании у переправы через Данувий.

Трибун не торопясь обходил воинов, которые сделали привал и сейчас отдыхали, после продолжительного перехода. Он осматривал их и заговаривал с некоторыми. Так он спрашивал: не сбиты-ли копыта у коней, не голодны ли всадники, не ослаб ли кто или того хуже не захворал ли, и кого может что-то беспокоит, а также иногда шутил и отвечал на вопросы, которые ему задавались.

Один из воинов, который являлся декурионом и только недавно был назначен заместителем Цельзия, а теперь уже командовал его алой, пожаловался, что в высокогорье воздух уж сильно разряжён и ему с непривычки не то что передвигаться, а трудно даже на отдыхе дышать. Квиет тут же подсказал этому бывшему декуриону, а теперь уже префекту, как себя вести при такой ситуации. В общем он сейчас как мог своих воинов успокаивал, просил их набраться терпения и обещал им, что вскоре станет полегче, так как они преодолеют самую трудную часть Дакийского высокогорья.

Отдельно он остановился у того места, где расположился Масинисса. При появлении трибуна, Масинисса тут же вскочил с земли.

– Ну что, как твоя нога? – спросил Квиет у приёмного сына. – Не беспокоит?

– Всё выправилось… – ответил Масинисса. – Уже вторую неделю не использую мазь. Нога восстановилась у меня и нисколько не тревожит теперь.

– Что, совсем?

– Ну, да. Про боль я уже и позабыл. Даже могу, не хромая, ходить! – И Масинисса попытался продемонстрировать трибуну, как он уверенно и свободно ходит.

Но Квиет тут же попридержал приёмного сына:

– Верю, верю! Не показывай, а лучше отдыхай…Вскоре опять выступать!

И Лузий прошёл дальше.

Обойдя так всю временную стоянку когорты, трибун вызвал к себе Гиемпсала, командира разведчиков.

Гиемпсал перед Квиетом вырос, как из-под земли.

На этот раз Квиет не стал придираться к мужу приёмной дочери. Он был в доспехах и надёжно спрятал свой нательный крестик, который некоторых воинов из когорты, ярых язычников, откровенно раздражал. Теперь Гиемпсал был более осторожен и своим видом никого не провоцировал.