Дакия в огне. Часть третья. Под небом Перуна

– Ну что мне скажешь? – обратился к Гиемпсалу Квиет. – Завтра сможем дальше продвигаться? Ничто нам не должно вроде бы помешать?

– Всё спокойно, трибун! Не переживай, ничего нам не мешает. Путь по-прежнему свободен, – ответил разведчик.

– И даков поблизости не видно?!

– Пока их в этой округе мы не встречали. Мы даже здесь не сталкивались с одиночными пастухами. Всё тихо. Как будто совсем вымершая земля!

– Ну, ну… А, впрочем, это нам и на руку! Получается, что мы до сих пор не выдали своего присутствия… – согласился со своим командиром разведчиков трибун, и продолжил, – но я вот что хотел бы тебе сказать… – Завтра, с рассветом, отправь-ка вниз, в сторону крепости Альбурн, которая располагается по правую руку от нашего движения, самых опытных своих людей, достаточно будет двоих, и они должны на дорожной развилке в трёх милях от крепости встретить человека с посохом и с половинкой медного асса. Вторая половинка его у меня… Вот она, взгляни на неё! – и трибун передал Гиемпсалу свою половинку мелкой римской монетки.

Гиемпсал повертел эту монетку в руках, осмотрел её придирчиво, и затем переспросил:

– Ну а как мы этого человека узнаем?

– Э-э-э! Да его не надо вам узнавать.

– Как же так?!

– Отвечаю: он сам должен вас увидеть и распознать. Только для этого… надо кое-что сделать… Что бы он на вас обратил внимание.

– И что же?

– Слушай. И не перебивай! Выбери нумидийцев, причём таких, у которых кожа, как и у тебя, посветлее будет. Чтобы они более-менее походили внешне на даков. И пусть выбранные тобой нумидийцы, Гиемпсал, повяжут головы ещё и платками.

– Че-е-ем? Платками?!

– Вот именно!

– А зачем?

– Ну не перебивай же! Вот же нетерпеливый! Платки у нумидийцев должны быть обязательно светлыми или белыми. На манер… ну, знаешь, как это делают иберийские разбойники и пираты. Или как будто им стало вдруг жарко. Да-а-а, и, конечно, чтобы себя не выдать, они должны снять доспехи. И накинуть варварские куртки и штаны. Тебе всё понятно?

Гиемпсал закивал головой.

– Ну тогда исполняй! – и Квиет махнул рукой. – Надеюсь, что Олимпийцы тебе будут в помощь! И пусть твои люди будут оч-чень и оч-чень осторожны… И крайне внимательны.

***

Затем настала очередь Ореста. После разговора с Гиемпсалом трибун вызвал к себе уже и его. Когда этот дак появился, Квиет тут же увёл его в сторону от посторонних глаз.

Они уселись в некотором отдалении от их временной стоянки. При этом они примостились прямо на земле или вернее на двух вросших в землю и покрывшихся мхом валунах.

Орест по-прежнему вёл себя по меньшей мере странно. Он как всегда о себе почти ничего не говорил, был скрытен, задумчив и отводил взгляд, и Лузию это не очень-то и нравилось. Трибун несколько нервно откашлялся.

Его этот вопрос занимал все последние дни, он не выходил у него из головы, и поэтому Квиет не выдержал и прямо спросил у дакского перебежчика:

– А вот скажи мне… Ты сам-то знаешь дорогу до нужного нам перевала?

– К которому мы направляемся?

– Ну, да. Осталось ведь до этого перевала не так уж и много, я думаю.

– Дорогу до него я знаю, трибун.

– Ну и насколько хорошо она тебе знакома?

– Более-менее.

– То есть ты часто по ней проходил?

– Наверное, раз десять…

– Хм-м… Ну а то-о-огда… Тогда вот что мне объясни… Я что-то ну никак тогда не пойму! Ну а зачем нам понадобился ещё один проводник? А-а?

– Мне известна только длинная дорога, которая проходит намного ниже… уже в предгорьях, – стал пояснять перебежчик. – И я могу провести вас лишь только по ней. Но она… для вас небезопасна. Поэтому, насколько я понял, и понадобился вам второй проводник. Он проведёт когорту скрытно и тайной тропой. Такой, о которой почти никто даже из местных не знает. И проведёт по самой кромке высокогорья. Где мы вряд ли с кем-нибудь ещё столкнёмся…

– А-а-ах во-о-от значит для чего понадобился второй проводник…– удовлетворился ответом Ореста Квиет. Для него всё, наконец-то, в этом запутанном вопросе окончательно прояснилось.

– Да, для этого, трибун! – подытожил свои слова перебежчик.

– Ну, ну, хорошо… Ну а сколько нам до нужного перевала тогда осталось ещё идти? – попытался уточниться Квиет.

– Я могу лишь на это ответить примерно.

– Ну, хотя бы… Я слушаю!

– Ду-у-умаю… это займёт ещё неделю… Ну, может… неделю с небольшим.

А к вечеру следующего дня разведчики Гиемпсала привели второго проводника, который их дожидался уже в окрестностях Альбурна.

Однако это был не дак, а северный варвар. И это оказался не бастарн, не костобок, а самый настоящий карп.

***

Гиемпсал этого проводника подвёл сразу же к трибуну.

Квиет внимательно осмотрел его. Взгляды трибуна и второго проводника встретились. И эти взгляды были оценивающие. Трибун осмотрел карпа буквально с ног до головы.

Этот карп был не слишком старым. Кажется, ему едва ли перевалило за тридцать. Он и по облачению, и внешне очень походил на ту троицу, которую воины Квиета захватили сразу после переправы через Данувий. Он был светловолос, почти безбров и у него были зелёные глаза.

Карпа этого звали Жданом, и он был из племени уличей. А ещё точнее, это был доверенный человек старейшины рода Дулёб. То есть, получается, второй проводник подчинялся Хвалимиру, а значит и послан был к римлянам именно этим старейшиной. Впрочем, то, что Хвалимиру каким-то образом удалось связываться уже не только с роксоланами, но и договариваться напрямую с римлянами, чьи земли располагались за сотни миль от Данастрия, этого Драговит ещё не знал. А старейшина рода Дулёб развернул такую бурную деятельность против князя, что уже вовсю пытался завязывать контакты не только с Фарзоном, но даже и с Южной империей за спиной ненавистного ему Драговита.

Тут же появился несколько запыхавшийся Орест. И он с ходу стал переводить.

Квиет через Ореста спросил у второго проводника:

– А скажи, насколько трудна будет дорога до нужного нам перевала?

– Дорога будет не из лёгких, – подтвердил предположения трибуна этот самый Ждан. – Особенно для ваших коней… В некоторых случаях будем двигаться спешившись, и совсем уж медленно. Почти на ощупь, ну то есть э-э-это… гуськом.

– Г-гу-у-у… гуськом? Хм-м…А это как понять?

– Это- по одному! Чтобы не сорваться в пропасти. Торопиться не стоит. И потому добраться мы сможем до перевала, если нам ничто не помешает, не раньше, чем через восемь-девять дней…

– Мда-а-а…Я понял! Слу-у-ушай, а как я вижу, ты же не дак? – напрямую неожиданно спросил второго проводника Квиет.

– Да, я не дак, – ответил тот.

– И лучше всех знаешь это безлюдное высокогорье… От чего оно тебе так хорошо известно? – заинтересовался трибун.

– Потому что я прожил здесь не один год, – ответил карп. – Ведь моя мать была коренной дакийкой. Она – из дакиек местных…

– Она что, из горянок?

– Да! И родом я тоже из этих же самых мест.

Квиет кивнул головой:

– Теперь понятно…

Трибун ещё кое о чём расспросил Ждана и хотел его уже отпустить, но тот почему-то замешкался, в нерешительности переступил с ноги на ногу, и, наконец, всё же решился и через Ореста в свою очередь задал Квиету вопрос:

– Проводник спрашивает тебя, трибун: а что, в твоём отряде ещё есть соплеменники Ждана?

Квиет утвердительно кивнул головой.

Тогда посланный Хвалимиром проводник ещё спросил: а можно ли этих карпов увидеть, и с ними пообщаться? А также выяснить, как они оказались столь далеко от своего дома?

– Увидеть их? Ну, почему же, это мо-ожно… – согласился трибун. И тут же он велел тех трёх карпов, которых воины Квиета захватили сразу после переправы через Данувий, привести.

Квиет уже стал терять терпение, когда появился Гиемпсал. Командир разведчиков VIII Ульпиевой когорты был явно чем-то взволнован.

Подойдя к Квиету, он инстинктивно оглянулся по сторонам и как можно тише произнёс:

– Трибун, случилось непредвиденное…

– Что произошло?

– Северных варваров, которых мы пленили, нет. Они пропали…

– Как нет? Что-о-о?!! – лицо у Квиета от услышанного невольно вытянулось. – Они что, сбежали?!!

– Получается… – ответил Гиемпсал

***

Вскоре выяснилось, что карпская троица, незаметно освободилась от пут и перехитрив свою охрану, состоявшую всего из двух воинов нумидийцев, сбежала.

Квиет распорядился за сбежавшими немедленно выслать погоню, но это не дало никакого результата. Сбежавшие карпы, как в воду канули. Что было не трудно сделать в высокогорной местности, если ты тем более эту местность знаешь лучше, чем твои преследователи.

Провинившихся двух охранников нумидийцев, расслабившихся и заснувших на своём посту, следовало бы наказать, а по законам военного времени, так и вовсе не церемониться с ними и казнить, но Квиет сжалился над этими нерадивыми охранниками, и велел ограничиться десятью палочными ударами.

Квиет вызвал к себе второго проводника. Со Жданом появился и Орест.

Трибун спросил через дака у карпа:

– А ты видел тех троих, которые от нас сумели сбежать?

– Мельком… Да и то, только из дали…

– Ты кого-нибудь из них признал? Скажи мне прямо!

– Ка-аже-ется…

– А если точнее?

– Узнал. Да, да! Я узнал одного из них.

– И что тогда скажешь?

– Я могу сказать, что это были не поселяне… И появились они в этих местах совсем не случайно. По-о… по-мо-оему… это были лазутчики. Клянусь молниями Перуна! И пусть свидетелями моих слов станут Хорс и Сварог!

– Ла-азутчики, говоришь?!

– Совершенно верно!

– И кем они посланы?

– Я так думаю, что их послал побратим дакийского царя Децебала… Я имею ввиду карпского князя…

– Конязя? – переспросил Квиет, впервые услышавший это слово, которое показалось ему странным.

– Ну, да, это карпский правитель. И этого правителя зовут Драговитом. Он и должен на выручку дакам привести воинов, собранных из множества северных племён, – ответил Ждан.

Услышав это имя, Квиет сразу же помрачнел.

Бывший гладиатор Квиет понял, что совершил непростительную ошибку, когда оставил пленённым карпам жизнь. Но теперь уже ничего нельзя было исправить. Ведь после драки кулаками не машут.

***

VIII Ульпиева когорта приближалась к северной границе Дакийского царства. Пройдено ею было без малого несколько сот римских миль.

К концу подходил восьмой день продвижения этой когорты, после того как её уже повёл не Орест, а второй проводник, карп по имени Ждан. И вот, оставалось совершить ещё один бросок и к вечеру следующего дня когорта должна была достичь долгожданной цели, и подойти к намеченному перевалу.

Квиет приказал Гиемпсалу обследовать подступы к перевалу Орлиному, и его разведчики, только лишь на востоке забрезжили первые лучи встававшего из-за вершин солнца, снялись со стоянки и выдвинулись на север.

Немного погодя снялась с временной стоянки и уже вся когорта, и двинулась тоже на север, к конечному пункту своего продвижения.

К полудню разведчики вернулись и сообщили, что перевал занят.

***

– За-а-анят?! О-ого! А кем?! – не смог скрыть удивления встревожившийся этой новостью трибун.

– Кажется его заняли даки, – ответил Гиемпсал.

– Ну а сколько этих даков? Много? – переспросил Квиет. Вот этого он сейчас совсем не ожидал! Эта новость для него стала, как гром среди ясного неба.

– Ну, наверное, сотни две их будет, – ответил командир разведчиков. – Говорю примерно… На глаз их определял. Трудно было подсчитать.

Лузий Квиет тотчас же приостановил продвижение когорты и спешно вызвал к себе Ореста. Когда тот появился, Квиет с лёту набросился на него:

– И что ты мне на это скажешь?!

– А что такое?

– Что такое? Ла нас же опередили!

– Ты о чём, трибун? – не понял поначалу Квиета Орест.

– Я о том, что перевал Орлиный уже занят даками! Как могло такое случиться? Кто-то Децебала предупредил? Или нас всё же даки сумели выследить?

Орест немного подумал и затем произнёс:

– Не думаю, трибун. Мне, кажется, что тут всё обьясняется просто…

– Так обьясни же!

– Царь сделал это из обычной предосторожности. И потому он повелел Пирусту, вождю племени Северных дайесов, взять под охрану этот проход, ведь он находится на территории этого племени. На всякий случай. Ну и воины Пируста его будут охранять до подхода карпов и прочих союзников Децебала.

Квиет призвал к себе префектов ал и Гиемпсала, и стал с ними обсуждать сложившееся положение. Ему понадобилось со своими младшими офицерами посоветоваться.

Все префекты ал VIII Ульпиевой номерной когорты сошлись в едином мнение, что необходимо было выбить охрану даков из Орлиного. До того, как сюда подойдут многочисленные отряды северных варваров.

И напасть на даков намечено было на раннее утро уже следующего дня.

***

Даков, которым поручили охранять перевал, действительно оказалось немного. Их было не больше двух-двух с половиной сотен. Они расположились у выхода из ущелья. Здесь они устроили свой небольшой лагерь и поставили в нём палатки.

В центре их лагеря на высоком шесте развевалось знамя. Разноцветное и яркое, и для римлян очень необычное. Во всяком случае, Квиет такого знамени раньше никогда не видел. И поэтому я его опишу…

Оно было выполнено не в виде привычного полотна, а в виде дракона, надувавшегося под потоками воздуха. Голова этого дракона была полая и в неё была вставлена трубка. И если ветер вдруг усиливался, то этот дракон начинал оживать и издавать свист. Временами этот свист был очень пронзительный и неприятный.

Дракон являлся едва ли не главным символом Дакии, причём с самой глубокой древности. По крайней мере он им считался уже при первых правителях этого народа, и тот же Замолксис по утверждению дакских жрецов ему покровительствовал.

Было видно, что даки собирались находиться у перевала Орлиного не один и не два дня.

Квиет и сопровождавшие его Гиемпсал, Орест и Ждан подобрались как можно ближе к их расположению, и стали из надёжного укрытия наблюдать.

– Насколько я вижу, у них выставлено всего двое дозорных, – произнёс Квиет. – Этого мало… Они что, совсем не опасаются нападения?

– А-а-а, не-ет, во-он, ещё двоих я увидел, – возразил Гиемпсал, и указал глазами ещё на двоих дозорных, которые находились в отдалении от лагеря и тоже бодрствовали.

– И в стороне, чуть-чуть левее, ещё один имеется… – добавил Орест.

– А я этого сразу и не заметил, – согласился с перебежчиком-даком Гиемпсал.

Квиет ещё раз окинул взглядом расположение даков, ему сейчас было необходимо всё тщательнейшим образом взвесить и оценить.

– Как думаете, мы всех их дозорных раскрыли? – спросил Квиет.

– Ка-а-ажется… уже всех… Больше я их не вижу… – откликнулся Гиемпсал.

– Вначале спешимся, затем… подберёмся к ним незаметно и уберём их дозорных, и только потом… нападём. Причём разом. И со всех четырёх сторон, – высказал своё мнение трибун. И тут же пояснил: – Надо сделать так, чтобы ни один дак от наших мечей не ушёл! Это тоже для нас важно…

Квиет, Гиемпсал и проводники осторожно отползли от укрытия и направились обратно к своим.

***

Через примерно час когорта рассредоточилась и напала на даков. Но прежде разведчики Гиемпсала устранили дозорных. Да так ловко и бесшумно это им удалось проделать, что те даже не успели подать сигнала тревоги.

Пронзительно зазвучали тубы. Ну и затем раздалось привычное…

– Ба-а-ар-р-ра!

– Ба-а-ар-р-ра-а!!!

– Ба-а-ар-р-ра-а-а!!!

Эти воинственные и подбадривающие крики раздались сразу с четырёх сторон, и горное эхо их подхватило, многократно усилило и разнесло по округе.

Это был воинский клич, к которому привыкли уже и перегрины. И который использовался только в римской армии и в подразделениях её ближайших союзников. Он должен был привести в смятение и ужас противника. А подражал он – как уже ранее я говорил – рёву взбешённых слонов, и начали его использовать римляне со времени их борьбы с вторгшимися в Италию пунами во главе с Ганнибалом.

Воины когорты действовали слажено и в едином порыве.

Горное эхо вновь разнесло:

– Ба-а-ар-р-ра-а!

– Ба-а-ар-р-ра-а!!!

– Ба-а-ар-р-ра-а-а!!!

Даки, ещё до конца не отошли ото сна и хватаясь за оружие, выбегали из своих палаток и сразу же попадали под копья и мечи нападавших на них негров, нумидийцев и мавретанцев, выросших как из-под земли. А ещё, к тому же, налетевших на них неожиданно и сразу с разных сторон.

Квиет отдал приказ никого из даков не щадить.

В итоге схватка продлилась не больше трёх часов, и уже вскоре с охраной перевала было покончено.

***

К трибуну подвели раненого сотника даков, которого нападавшие не стали добивать, и который по всей видимости и командовал отрядом, охранявшим перевал.

Разгорячённый ещё ожесточённой битвой, и получивший шрам на щеке, Кварт ударил сотника палкой по ногам и заставил встать на колени.

Квиет пленённого дака спросил:

– Когда появятся здесь отряды карпов и их союзников?

– Не спрашивайте! Я ничего не знаю… А если бы и знал, то ничего бы вам не сказал! – ответил хмурый сотник. Причём сказал он это тоном откровенно вызывающим.

Квиет так ничего и не добился от пленного и, разгневанный, велел его отвести в сторону и зарубить. Лузий Квиет понимал, что в случае чего, даки никого из них не пощадят, и потому он решил пленных больше не брать.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После того, как бывший гладиатор Лузий Квиет, на протяжении короткого времени дважды спас Марка Ульпия Траяна от верной гибели, они сблизились и стали друзьями. Тогдашний наместник Верхней Германии Траян, уже намеревался присвоить другу более высокое воинское звание, а перед этим дать ему гражданство, но сенаторы в Риме не захотели прислушиваться к его рекомендации и утверждать это решение, и прежде всего потому, что друг Траяна был не классическим европейцем, а всего лишь чернокожим, а такого ещё не случалось в Римской истории, чтобы какой-то там презренный негр, какой-то наглый выскочка с необычным цветом кожи, уроженец глубинной Ливии, да ещё и бывший бесправный раб, занимал бы высокое звание в имперской армии. Это решение Траяна сенаторы единодушно высмеяли и отвергли.

Траяну пришлось смириться с отказом и проглотить нанесённую ему заносчивыми патрициями хлёсткую пощёчину.

Получается, что сенаторы его ни во что по-прежнему не ставили.

Ну а когда неожиданно для всех в Сенате выбор Нервы пал на проконсула Траяна, и тот стал его соправителем, то испанец вновь выразил желание отметить Квиета, но на этот раз уже сам Лузий не пожелал получать довольно-таки щедрый подарок от внезапно возвысившегося друга. Он отверг предложение нового правителя необъятной империи стать трибуном, а впоследствии возглавить и легион.

Их предпоследнюю встречу с принцепсом Траяном Лузий до сих пор вспоминал…

***

Какое-то время, после того, как Траян стал соправителем престарелого императора Нервы, он оставался в Германии и продолжал наводить на Северо-Западной границе порядок. Однако, когда совсем одряхлевший Нерва переселился из Палатия в лучший из миров, и удостоился общения с самим Юпитером Громовержцем, Траян вынужденно засобирался в дорогу. Ему следовало срочно ехать в Рим. Дальше откладывать этот переезд уже было невозможно.

Но перед отъездом Траян вновь вызвал к себе своего чернокожего друга. Они встретились во дворце наместника в Могонциаке, в атриуме. Рядом никого не было, и потому они, не соблюдая этикет, обнялись по-товарищески.

Траян предложил другу вина, но Лузий от него отказался.

Тогда, уже без всяких долгих и ничего не значивших вступлений, обращаясь к Квиету, Траян прямо заговорил:

– Выслушай меня, друг… Божественный Нерва, как ты уже знаешь, ушёл из жизни, и теперь мне не откладывая придётся покинуть Могонциак и перебраться в столицу… Я хочу тебя взять с собой. Мне нужны люди, которым я могу всецело доверять. Как ты на это посмотришь?

Лузий ожидал этого вопроса. И он уже всё обдумал заранее, и потому сразу же ответил на него:

– Я тебя благодарю за это предложение, Божественный, но… О Риме у меня остались слишком уж тягостные воспоминания… И мне вдали от него намного лучше будет. Мне здесь гораздо легче дышится. Ну не неволь меня, пожалуйста, я прошу тебя… Я хочу остаться в Германии.

– Ты окончательно так решил? – переспросил Квиета принцепс.

– Окончательно! – ответил заупрямившийся бывший гладиатор Траяну.

Тогда они с Траяном расстались не лучшим образом.

Принцепс был не то что недоволен, а всё-таки явно обиделся от того, что его друг не захотел последовать вслед за ним.

А Квиету не нравилась столица империи определённо.

И не нравилась она ему прежде всего потому, что с ней связаны были не самые приятные воспоминания из его прошлой жизни. Ну и ещё из-за того, что Вечный город был сосредоточием оравы горделивых и слишком уж заносчивых патрициев. И в нём, как нигде больше, процветали пороки. Причём всевозможные, и даже самые что ни на есть гнусные, которые неудобно даже называть вслух.

Это была на взгляд Квиета не просто столица империи, а какой-то вселенский вертеп.

***

И вот с того случая прошло несколько лет.

Лузий Квиет по-прежнему ни к чему не стремился и прилежно служил в скромном звании префекта алы на границе, на удалённом Германо-Ретийском лимесе. Можно сказать, что он случайно попал в имперскую армию. Ему пришлось в неё завербоваться вынужденно. Ну и так сложились у него на тот момент обстоятельства.

Лузию необходимо было как можно быстрее покинуть Рим, ведь на него положила глаз не кто-нибудь, а распутная жёнушка Домициана, и она не давала ему прохода. А это было очень опасно. Потому что некоторые её любовники по принуждению были принцепсом раскрыты и безжалостно наказаны. Их подвергли изощрённым казням. И такая же участь могла ожидать и Лузия, если бы он промедлил и остался бы в Риме.

Честно признаться, поначалу Лузий Квиет вообще не собирался делать в римской армии какую-либо карьеру. Однако с годами, не сразу, а постепенно, его мнение на этот счёт начало меняться.

И особенно на это повлияла их самая последняя встреча с Траяном, когда венценосный друг неожиданно вновь вспомнил о нём и повторно вызвал к себе.

***

После общения Лузия с Марком Ульпием Траяном, которое произошло в приграничных Дробетах-Трансмариске, новоиспечённый трибун несколько пересмотрел свои взгляды. Теперь он мыслил уже в другом ключе.

Он пришёл к выводу, что не только сможет, но и должен со второй попытки достичь многого на воинском поприще. И это полезно будет не только для него, но и прежде всего для его близких, для тех же его приёмных детей. Так что отказываться от представившейся для него возможности было бы глупо. И Квиет принял предложение принцепса.

И вот теперь ему необходимо проявить себя. Уже в этой новой кампании в Дакии, где Квиет оказался на самом острие событий.

Теперь под его командованием была уже целая когорта. А это – почти тысяча опытных и закалённых нумидийских и негритянских бойцов!

И с ними можно было при желании горы свернуть!

***

Слава Юпитеру и прочим обитателям Олимпа, но пока что Лузию Квиету по большому счёту везло. Уже который день он находился в Дакии со своей отдельной номерной когортой, и ещё ни разу они не попадали в серьёзный переплёт. Схваток с превосходящими силами врага так и не происходило.

И они, наконец-то, достигли указанной им цели.

Однако, что же хотелось бы по этому поводу ещё добавить….

Лузий не мог оставаться равнодушным к тому, что увидел в Дакии. Его уже захлёстывали эмоции, и в последние дни они его всё более и более переполняли. Он не переставал удивляться этой стране. Он мысленно ею восхищался.

И, надо сказать, что восхищение у него было совершенно искренним.

Это была не засушливая Ливия, и даже не Италия или Германия. О-о, нет!

Дакия представлялась каким-то райским уголком на Земле. В ней было на что посмотреть! Боги очень щедро одарили различными благами её. Здесь имелось множество поистине великолепных мест. И их было не перечесть!

Карпские горы (или вернее, как их сейчас называют Карпаты), там, где собственно и располагался перевал Орлиный, несколько понижались и становились кое где более пологими. Но и там их высота иногда превышала две тысячи метров от уровня моря. И, в основном, они поросли густыми смешанными или хвойными лесами, кроме отдельных скалистых вершин.

Да-а-а, места здесь были действительно красивые, иногда какие-то совершенно дикие и завораживающие.

Воздух кажется был не просто свежий, но какой-то прозрачный, почти что хрустальный, а вода? О-о, она была наичистейшая и необыкновенно вкусная. Ею невозможно было напиться.

Ну а что же из себя представлял сам перевал Орлиный?