Дом, в котором пекут круассаны

Адалин возводит глаза к небу, вероятно, проклиная его, а потом тихо шепчет:

– Ну какой же ты…

«Невыносимый», – договаривает за неё Илья мысленно и улыбается. Искренне, без натяжений в скулах, без попытки оскалиться. Наблюдая за её лицом с особенным интересом, потому что сейчас больше ничего не имело такого значения.

Француженка находит конфету в кармане кофты. Она как-то задумчиво рассматривает её в своей ладони, прежде чем слышит щелчок в сознании. Всё это – изначально просто отвратительная идея, но Адалин не видит границ. Вуд не жадная и может подарить этому парню и поцелуй, и конфету. Но в непонятном порыве она решает… Поиграть?

– Я выбираю конфету, renard rusé [прим. фр. «хитрый лис»], – Адалин поднимает на него глаза и разворачивает фантик.

И стоит Илье только потянуться за конфетой, как Адалин выхватывает «гадость» прямо у него из-под носа. Девушка подносит карамель к своему рту и аккуратно зажимает её между зубов, склоняя голову в сторону так, чтобы весело сверкнувший глазами Илья смог забрать свой сегодняшний выигрыш.

– Вот так вот, значит, да? – он широко улыбается.

Её тонкие губы обрамляют край конфеты, жёлтая карамель зажата между ровных зубов… Это выглядит привлекательнее, чем вульгарное выпячивание форм или что-то подобное. Илья сплетает пальцы за спиной, иначе в наглости прижмёт её к себе и заберёт всё сразу: и поцелуй, и конфету. Он предпочитает соблюдать правила, а потому слегка склоняется, осторожно забирает конфетку и замирает, заглядывая ей в глаза. Где-то в голове беззвучно тикают часы, медленно вращая секундную стрелку, но незнакомка уже отступает, чтобы не сломаться под натиском его пристального взгляда. Юноша выравнивается вслед за ней, перекатывает конфету во рту и немного морщится, когда кислота стягивает рот.

– И как же тебя зовут? Или мне называть тебя маленькой французской пташкой по возвращению к остальным?

Её губы растягиваются в улыбке, когда она замечает, как он морщится. Есть в этом что-то умилительное и «живое» – доказательство того, что парнишка перед ней настоящий, и всё это не её больная фантазия. Блондинка тихо смеётся, отходит чуть назад, чтобы дать и себе, и ему немного пространства и свободы. Так и дышится легче, и мозг не туманят его насыщенные серые глаза. И думается легче… Определённо легче.

– Зови меня так, только не на людях, прошу. Пусть это останется между нами, если не хочешь навлечь на себя гнев Жени, – она прячет руки в карманы кофты. На улице тепло, и даже немного душно, но мурашки не хотят сходить: зарываются в загривок и вытаптывают дорожки по позвоночнику. – Адалин. Меня зовут Адалин. Можно просто Ада, – она лукаво щурит карие глаза.

Сейчас важно удержать все порывы. Во многом они – эгоистичные, требовательные, буквально бьются о рёбра изнутри, но Илья не может разрешить себе быть таким наглым, как вчера в клубе. Одно дело скрывать характер с незнакомкой. И совсем другое – говорить с ней теперь.

Юноша отводит взгляд на закат, который плещется у крыш домов и вздыхает. Как бы ни хотелось тут остаться, им нужно вернуться до наступления полной темноты. Везти француженку по бездорожью в полумраке, учитывая то, что здесь запоздало включают уличные фонари – плохая затея. Но ему становится даже немного тоскливо осознавать, что минута уже прошла, а восторг ещё не улёгся.

Илья возвращается к мотоциклу первым. Почти любовно гладит руль, прежде чем перебросить ногу и взяться за шлем. В этом жесте столько неизмеримого восхищения, вложенного в это движение, словно нет ничего дороже и важнее, чем это транспортное средство. Натянув шлем и вскинув забрало, юноша оборачивается и смотрит на девушку. Без него, в свете пламенных оттенков, стоящая в пяти шагах от склона, она выглядит прекрасно.

– Поехали, нужно вернуться, а то мы задержались. Ещё немного, и Кириллу придётся ехать и искать нас, – спокойно произносит Илья и терпеливо ждёт, пока девушка вернётся на исходную позицию. Её медлительность позволяет ему потратить эти секунды на любование видами. Он не так часто находит возможность выбираться сюда, в отличие от своих друзей. К тому же слишком привык жить моментами, а не грёзами о будущем. – Крепче обнимай, птичка, я всё же несу за тебя ответственность.

Адалин не отвечает ему ничего, лишь прикусывает щёку изнутри и улыбается под шлемом. Она обхватывает его торс точно так же, как делала это по пути сюда. Но почему-то теперь ощущается всё это совершенно иначе. Девушка сцепляет свои пальцы в замок и крепко держит спину Ильи. Адреналин снова поступает в кровь, когда мотоцикл начинает рычать подобно дикому зверю. Ада задерживает дыхание и жмурится, не решаясь сразу открыть глаза.

Двигатель тихо урчит, когда Илья убирает подножку и прибавляет газу. Мотоцикл несётся вперёд, резво разворачивается, задним колесом обрамляя то место, где они стояли, и стремительно катится вниз со склона по сухой грунтовой почве, унося их отсюда подальше.

* * *

Ленивые сумерки наступают быстрее, чем Адалин может подумать. Когда они приезжают, на улице уже царит слабая тьма, и лишь огоньки домика освещают им дорогу ко входу. От недавнего заката не остаётся и следа. Задрав голову, Адалин удивлённо обнаруживает, что темнота не поглотила небо, а звёзды не вспыхнули мелкими точками.

Женя с горящими от счастья глазами тут же подлетает к ней, спрашивая исключительно о чувствах и ощущениях во время быстрой езды. Ничего лишнего – и хорошо. Кажется, что Павлецкая вообще не догадывается ни о чём, и Аде даже становится стыдно, что она не признаётся Жене в том, что они с Ильёй были уже знакомы до поездки. Пусть и через поцелуй.

Шлем Ады возвращается в руки Кирилла, который доволен происходящим не меньше окрылённой Жени. Наверное, подруга будет такой же радостной и довольной только когда Адалин даст добро на маленький чернильный рисунок на своей коже. Где-нибудь на незаметном месте. Ей частенько приходится участвовать в публичных встречах, и возможности расписывать себя так же, как подруга – нет. Татуировки Жени виднеются из-под ворота кофты, прячутся под одеждой на руках, спине, бёдрах и груди. Витиеватые дракончики, замысловатые цветы, даже фраза на французском, написанная рукой Адалин: «ici, je suis le principal probleme» [в переводе с франц. – тут главная проблема – это я]. Ада всегда удивляется смелости Жени и частенько всматривается в татуировки подруги – да и Павлецкая никак не может удержаться от того, чтобы лишний раз не похвастаться своими «трофеями».

Кирилл обнимает своего друга за плечо, утягивает его в сторону бассейна, и не перестаёт приговаривать:

– Тот, кто опоздал, должен выпить бутылку комбучи. Залпом!

Илья наблюдает за тем, как вокруг Адалин собирается толпа его друзей, восторженно обменивается громкими эмоциями, а сам тщетно пытается вспомнить, когда ещё они были так оживлены с незнакомцами. Это маленькое семейное сообщество очень опасливо встречало новых членов, испытывало их, брыкалось, кусалось и даже царапалось. Но сейчас кажется, что француженка была среди них абсолютно всегда. Илья косится на Кирилла со свойственной ему хмуростью. Как если бы его настроение было порогом, через который нужно было срочно переступить. Излишки эмоций, усталость и рабочая нагрузка не только стягивают мышцы на плечах, но и злят. Кирилл хорошо знает, что в этот момент распутье Ильи предопределяет дальнейший вечер, поэтому властно впихивает в руку Ильи холодную бутылку с неясным варевом.

– Выдохни, друг, – Кирилл ободряюще похлопывает Илью по плечу, отчётливо улавливая, что натянутая струна где-то внутри друга подрагивает, знаменуя скорый разрыв, и очень старается говорить мягко, так, чтобы этого не произошло. Он дожидается, пока хмурость Стрелецкого слегка разойдётся и расслабятся его густые брови, а потом широко улыбается. – Ты справился. Заслужил всё это. Пей. Пей. Пей. Пей!

С каждым новым «пей!» голос Кирилла становится звонче. С ним сплетаются и другие голоса, нарушающие вечернюю тишину и умиротворение. Илья проходит чуть вперёд, на ходу расстёгивает куртку и смиренно запрокидывает бутылку, прикладывая к губам. Глоток за глотком он поглощает напиток, пока внутри банки ничего не остаётся.

– Комбуча? – с недоверием переспрашивает Адалин у Жени, пока остальные продолжают скандировать призыв.

– Чайный гриб. – хихикает подруга. – Запасов от бабушки Кирилла в доме ещё полно… На все опоздания Стрелецкого хватит.

– Чайный… Что?!

– Ты в России! – восклицает Павлецкая и легонько шлёпает Аду по бедру. – Не выпендривайся!

Илья допивает бутылку комбучи и победно поднимает её над головой. Очередная победа! Вырванная зубами, вытянутая на тяжёлой цепи из самого болота. Очищенная трудом и потом, выбеленная и выставленная напоказ. Осознание этого делает усталость Ильи приятным последствием, а не тяжёлой ношей. Каждый раз, открывая новую точку, он вспоминает, сколько сил ему пришлось вложить в самую первую. И все ещё самую любимую, даже сейчас. А как долго он мучился с арендой помещения для второй точки… И как ему выносила мозг налоговая при открытии третьей.

Стрелецкий пробирается ближе к домику и уходит туда, чтобы наконец сложить свои вещи. Он кладёт свою сумку отдельно от всех остальных, так, чтобы потом была возможность быстро собраться и сбежать. Он меняет кожаную мотоциклетную броню на длинные чёрные шорты с красным пламенем вместо полосок по бокам и чёрную майку, вырез которой отлично демонстрирует все его татуировки и золотую цепочку с кольцом Адалин. Сначала Илья хочет оставить её где-то среди вещей, будто чувствует, что Ада сразу обратит на это внимание. Но потом решает, что нет места безопаснее, чем собственная шея.

Запах шашлыков смешивается с летней свежестью вечернего воздуха. Он проникает в домик даже через закрытые форточки, а когда Илья выходит на крыльцо, то чувствует, как этот запах практически заменяет собой всё остальное. Женя с Алисой и Димой крутятся вокруг стола и дорезают что-то, при этом весело переговариваясь друг с другом. Кирилл с Серёжей ходят вокруг мангала, обмахивают угли куском пластмассы. В одиночестве стоит лишь француженка. Илья приваливается плечом к деревянному столбику на крыльце. Пышно цветущая сирень скрывает его от чужих любопытных глаз, но даёт возможность наблюдать за остальными. Он беззвучно хмыкает.

И всё же Ада не чувствует себя здесь чужой.

В гардеробе Адалин есть и элегантные туфли от «Jimmy Choo», и платья из последних коллекций «Valentino». Но здесь она не видит в брендовых шмотках никакого смысла. Куда комфортнее чувствовать себя в джинсовых шортах и в бесформенной футболке из масс-маркета. Куда приятнее шлёпать босыми ногами по нагретой солнцем плитке перед бассейном. Чувствовать долгожданное расслабление, наслаждаться возможностью вздохнуть полной грудью. Даже несмотря на то, что из динамиков телефона льётся мягкая французская трель. Быстрая, для нежелательного слушателя похожая на скороговорку, но вполне понятная для Ады. Она тихо выдыхает, опускается на раскладной туристический стул, тут же откидываясь на спинку и запрокидывая ногу на ногу.

– Они сказали, что я должна присутствовать на этом собрании, а я… А я…, – тихий всхлип на том конце трубки заставляет Аду устало вздохнуть и тут же прикрыть глаза.

– Дыши глубже, Леона. Они же не петлю тебе на шею накидывать собрались, – на секунду голос Ады затихает, а в следующий момент взрывается новой порцией негодования. – Прекрати рыдать. В верхнем ящике моего стола я оставила все документы. Просто ознакомься с ними и иди на планёрку. Прочитай по бумажке, все вопросы запиши, а потом передай мне. Напомни им про проекты, которые мне должны были прислать на почту для согласования. Если что тебя подстрахует Томас. Поговори с ним. Мы все вопросы решили ещё вчера. Только не истери, Леона, прошу, – плач Леоны медленно затихает, переходя в рваные вздохи. – Сиди и улыбайся. Никто из них не накинется на тебя. Ну а если Эд попытается вмешаться… Я разрешаю тебе послать его к чёрту.

Голос Леоны снова трещит, не переставая, и Адалин прижимает ладонь ко лбу, чувствуя нарастающую головную боль. Не уезжающей до этого надолго Аде впервые приходится оставить новоиспечённую помощницу одну. И теперь она закатывает истерику от свалившихся на её плечи обязанностей. Даже с учётом того, что большую часть Адалин разгребла перед отъездом.

– Никто не заставляет тебя лично назначать встречи, – устало шепчет Адалин. – Ты просто моё доверенное лицо, которое должно передавать мне всю информацию. Зайди к Томасу. И выпей успокоительного.

Адалин сбрасывает звонок до того, как трель Леоны снова резанёт по ушам. Ада убирает телефон за спину, но вместо того, чтобы опустить его в карман джинсовых шорт, просто кидает на тканевую сидушку стула. Адалин опускает лицо в прохладные ладони и закрывает глаза. Все её попытки освободиться нагло прерываются проблемами то с семьёй, то с работой – работой в империи отца на пол Европы – и перекрывают Аде кислород. И даже за много километров от Парижа ей не дают забыть об этом. Ей так хочется бросить всё, остаться в другой стране, устроиться на обычную работу и вечерами выходного дня петь в баре. Исполнить свою маленькую мечту, открыть кафе, в котором подавались бы сотни видов круассанов и выпечка по рецептам её бабушки. Хочется наверстать всё упущенное и не видеть всей той грязи, которая скрывается за шуршащими купюрами.

Пока Ада старалась успокоить разбушевавшуюся помощницу, вокруг неё разворачивалось целое преступное действие. Илья успел подмигнуть Кириллу, и тот сразу же отсалютовал ему, словно только и ждал знака. Кирилл ушёл к Жене, увлёк её в разговор… Ада вряд ли могла предположить, что попала в настоящую семью, где все понимали друг друга с полуслова. Поэтому Илья точно знал, что может спокойно приближаться к Аде со спины и никто не выдаст его – кроме Жени, которая сейчас хохотала над шутками Кирилла. А Алиса вдруг окажется рядом с француженкой, отвлечённо спросит, как у неё дела и проверит, не пострадал ли телефон. А потом легко отойдёт в сторону за секунду до того, как руки Ильи скользнут под колени француженки.

Адалин даже не успевает взвизгнуть, как теплота ладоней Ильи обжигает её кожу сквозь ткань футболки, заставляя Вуд крепко вцепиться в мужское плечо и взглянуть в лицо Стрелецкого. Он держит её на руках

– Стой. Что ты делаешь? – тихо шепчет она, пока по губам Ильи расползается пусть и хитрая, но доброжелательная улыбка.

– Ты нарушила самое главное правило нашего «клуба», – поймав её непонимающий взгляд, Илья практически ликует. – Работу мы оставляет за пределами домика. И за нарушением следует наказание.

– Что за детский сад? – Адалин закатывает глаза и собирается соскользнуть с его рук, но Стрелецкий прижимает её к себе крепче, сверкнув серыми глазами в полумраке. – Ты что, серьёзно? – благо, Ада знает, что есть одно волшебное слово, которое достаточно просто прошептать, чтобы помощь тут же подоспела. – Женя!

– Сделай вдох!

В этот момет Илья тащит её в сторону бассейна. Он со смехом выжидает буквально секунды две, чтобы Ада успела осознать происходящее, а в следующий момент отталкивается и кубарем плюхается в воду с Адалин на руках.

Он отпускает француженку почти мгновенно, чтобы позволить ей всплыть первой. Ощущает толчок в свой живот, когда она отталкивается и выплывает на поверхность. Сердце Ильи замирает, пузырьки воздуха всплывают и исчезают на воде, пока он находится там, под водой. И лишь спустя какое-то время Илья отталкивается от дна и медленно выныривает, шумно выдыхая остаток воздуха.

Тело Адалин, нагретое солнцем, подрагивает от вечернего холода, и она, улыбаясь, проводит ладонями по своему лицу, стирая назойливо затекающие в глаза крупные капли воды. Француженка тихо смеётся, когда слышит злое шлёпанье босых ног Жени по плитке. Ох… Уж Женя за Адалин-то…

– Илюша, я оторву тебе причинное место! И заставлю съесть его на ужин, – шипит на него Павлецкая, пока Адалин выбирается, опираясь на бортик. Вся её футболка вымокла до последней нитки и теперь облепляет тело как вторая кожа. – Вот выйдешь оттуда, я тебе покажу, где раки зимуют, негодник!

Ада случайно ловит взгляд Кирилла. И в его глазах, и в глазах Адалин вспыхивают одинаковые, недобрые огоньки. В их головах рождается одна общая мысль. Пока Павлецкая отчитывает Илью, а заодно и всех остальных всеми известными ей словами, Адалин медленно поднимается на ноги. Сейчас подруге и дела нет до неё, а значит… Ада обхватывает подругу, прижимаясь к ней мокрой одеждой, и Женя испускает нервный визг от обжигающего кожу холода. Кирилл тихо смеётся в кулак, чтобы не раскрыть то, что тоже участвует в «коварном плане», а Адалин спешно отстраняется, чтобы убежать от разъярённой Жени.

Глава 4

Сентябрь, 2011

Париж, Франция

Адалин потягивается, удобнее устраиваясь на подоконнике и осторожно поправляет школьную клетчатую юбку. Пятки кроссовок упираются в бок скамейки, на которой лежит Тонн в солнцезащитных очках. К нему плечом приваливается Ник. Последний выглядит деловито – одной рукой что-то набирает на своём ноутбуке, другой протягивает сэндвич Адалин.

– Сидеть на подоконнике неприлично, – бурчит Ник, смотря на троюродную сестру. – Приятного. Я взял с индейкой.

– Может быть, не будь вы оба такими широкими, что заняли всю скамейку, я бы и потеснилась с вами. Выключай своего чопорного англичанина, Ник, – цокает языком Адалин, принимая из его рук сэндвич и начинает бороться с непослушной пластиковой упаковкой.

– А мог бы и мне чего-нибудь захватить, – сонно протягивает рядом Тонн и широко зевает, хватаясь за дужки своих очков. – Я не успел позавтракать и чуть не проспал всё на свете, – он натягивает очки себе на лоб, красноречиво демонстрируя всем синяки под глазами от недосыпа.

Вуд тихо присвистывает и наклоняется поближе к Тонну, чтобы обхватить его подбородок пальцами, покрутить лицо в разные стороны под солнечным светом.

– Сколько ты не спал? Хотя правильнее спросить, сколько ты спал?

Тонн шипит диким котом и аккуратно дёргается в сторону, чтобы сбросить с себя руки подруги. Белок глаз вокруг зелёной радужки ломается паутинкой красных капилляров, взгляд рассеянно блуждает то по Аде, то по Нику. Тонн с трудом высидел урок, подрёмывая в очках. А теперь широко зевает, борется со сном и заваливается на плечо Фейна.

– Я играл в третий «Баг Сгу», мне было не до ваших крепких снов, принцесса Ада. Я лишь мечтал о том, чтобы ночь длилась подольше и я мог пройти больше, – Тонн снова широко зевает, даже не прикрывая рот рукой, а Николас осуждающе качает головой и цокает языком.

– Я куплю тебе кофе из автомата, Атталь. Только не зевай так широко. Кажется, у вас сегодня лёгкие уроки? – карие глаза Николаса обращаются к Аде, которая жадно вгрызается в свой сэндвич. – Присмотришь сегодня за ним? Если что, можешь выбить из-под него стул, и, может быть, тогда он проснётся.

Тонн недовольно стонет, но Адалин решительно кивает. Тонн возмущается не столько разговору «как будто его здесь нет», а сколько тому, что Николас Фейн, отложив свой ноутбук на подоконник рядом с Вуд, поднимается на ноги, лишая Тонна мягкого нагретого местечка.

– Не играется тебе в выходные, – тихо шепчет Адалин, приподнимая брови, когда друг из положения «сидя» перетекает в положение «лёжа», – Пожалел бы хоть сам себя. Последнее, на что ты теперь похож, так это на человека.

– Я ленивая коала, которой нужно дерево, чтобы завалиться спать, Ада, – бурчит Тонн, подкладывая руку под голову и закрывая глаза. – Меня не существует сегодня и ещё пару дней, пока я не пройду эту игрушку, – очки скатываются набекрень, путаются в кудрявых волосах Тонна, но тому нет дела до таких незначительных неудобств. Он, наконец, может коротко задремать.

Адалин страдальчески выдыхает. Спорить с Тонком просто невыносимо, и она даже не прикладывает усилий его перевоспитать. В голову Аталля невозможно вбить то, что завтра им тоже идти в школу, сидеть все уроки… И кофе из автомата никак не поможет, если поставят неожиданную проверочную работу по математике. Впрочем, плохие оценки Тонна не пугают. Ему вообще можно позавидовать в этом смысле. Он напоминает вольного уличного кота, который идёт туда, куда ему хочется; делает всё, что взбредёт в голову; и никто не в силах остановить его или проконтролировать.

– Поднимись, недоразумение, – вздыхает Николас, свободной рукой трепля кудрявую голову Тонна и заставляя его подчиниться. – Ваш кофе, месье.

Словно непослушное желе, Тонн с трудом поднимается, выпутывает свои волосы из оправы очков и поднимает заспанные глаза сначала на Николаса, а потом и на бумажный стаканчик кофе в его руках. Жадно втягивая воздух, пропитанный ароматом кофейных зёрен, он с трудом успевает буркнуть другу «спасибо» и тут же заливает живительную жидкость себе в рот. И всё равно, что кипяточный кофе из автомата обжигает язык, а кофеин совсем не помогает взбодриться. По крайней мере, Тонн больше не издаёт странных звуков и не треплет языком. Николас снова утыкается в ноутбук, а Ада поглощает свой сэндвич, мало на что обращая внимание.

Длинный коридор, куда стекаются школьники с учебных кабинетов, чтобы в холодную погоду пообедать, наполняется шумом, гулом и смехом. Держащиеся особняком Николас Фейн, Тоин Атталь и Адалин Вуд редко кого пускают в свою компанию, но не потому, что они изгои школы – скорее уж наоборот. Семья Ады нашла инвесторов на строительство этой новой школы, семья Фейнов занималась обеспечением новшеств из мира IT, а члены семьи Атталь были одними из тех, кто вкладывался в этот проект. В общем-то, эти трое просто не любят преднамеренную лесть. А вот брат Ады, наоборот, собирает вокруг себя целую свору лебезящих, бегающих за ним школьников – по большей части девушек, конечно. Этим троим комфортно и друг с другом.

В какой-то момент гул коридора стихает. Всего секунда, но за эту секунду Ада перестаёт жевать свой бутерброд, Ник выглядывает из-за ноутбука, а Тоин лениво приоткрывает глаза.

Именно в этот момент всё и начинается. В коридоре появляется она. Рыжие волосы новенькой собраны в аккуратный хвост, а новая форма контрастирует с потрёпанными кроссовками и старым рюкзаком.

Их школа недавно начала предоставлять гранты, давая возможность детям из более бедных семей поступить сюда на полное обеспечение. И, конечно же, избалованных сытой жизнью учеников это не устраивало. Они морщили свои напудренные носики, закатывали накрашенные глазки и кривили красные губки. Для них бедная прослойка населения – грязь, которую нужно соскабливать щёткой.

Все взгляды обращаются в сторону новенькой девочки, и она вся сжимается. Ниоткуда взявшийся Эдвард кровожадно улыбается, и его гадкий шёпот прокатывается по коридору. Адалин не теряет времени зря, и уже подскакивает со своего места, оставляя сэндвич на подоконнике. Юркой змейкой она лавирует между застывшими школьниками и оказывается прямо перед новенькой. И дружелюбно, но нервно улыбаясь, протягивает ей руку.

– Привет, меня зовут Адалин. Но можно просто Ада. Ты же новенькая, да? – уголки губ едва вздрагивают, когда краем глаза Адалин замечает, как подскакивает на ноги Эд. – Как тебя зовут?

– Дафна Деко, – холодные пальцы Дафны обхватывают протянутую руку, и она напряжённо поджимает губы. – Для меня тут места нет. Я лучше пообедаю на улице.

Адалин приподнимает брови, сжимает пальцы Дафны и кивком головы указывает в сторону их маленькой компании.

– Одно место найдётся у нас. Знаешь, одной среди двух взбалмошных мальчишек слишком тяжело. Составишь мне компанию?

Ада не заставляет её. Даже руку отпускает тут же после своих слов, давая Дафне возможность уйти. Дафна же прикусывает нижнюю губу, коротко и нерешительно кивая, и Адалин готова прыгать и хлопать в ладоши. Она тут же подбегает к Дафне справа, обхватывает пальцами её локоток и ведёт к Нику и Тонну, пока пристальные взгляды провожают их до самого окна.

– Знакомься, Дафна. Вот этот русоволосый парнишка в очках и с ноутбуком – месье Николас Фейн. Мой троюродный брат и англичанин до мозга костей, – Адалин переводит взгляд на развалившегося Тонна. – А это Тонн Атталь. Его семья занимается всякими ресторанами и клубами, так что ты, возможно, слышала его фамилию. Можешь обедать в нашей компании. Расскажешь о себе?

* * *

Июнь, 2021 год

Санкт-Петербург, Россия

Издалека доносятся гул и веселье, смешанные с громкой музыкой. В ней же тонут чужие шаги, и до последнего взгляд Ильи прикован к небосводу. На нём ни одной тучи. Звёзды белыми вкраплениями мерцают от любого движения и незаметно глазу плывут в черни, наполняя всё атмосферой особой загадочности. Когда-то он очень любил эти небесные светила. От этой любви осталось лишь мимолётное стремление отыскать что-то среди белого блеска мёртвых звёзд. Но даже в этом Стрелецкий по сей день находит внутреннюю гармонию.