Дом, в котором пекут круассаны

– Любовь моя, страдай дальше по незнакомцу из-за того, что не взяла его номер телефона! А мне надо идти. Целую тебя в обе щеки.

– Да… Пока.

Длинные тяжёлые гудки разрезают тишину комнаты. Адалин перекатывается на бок, блокирует телефон, и снова разваливается на диване. Она не спала всю ночь. Потому что ей снились его глаза, его блуждающие по телу руки. И губы. И голос. Боги! Его голос… Почему она никогда не сталкивалась с таким прежде? Почему не может справиться с собственными мыслями? Она видела так много красивых людей, слышала такое множество голосов, но никогда, никогда ранее не испытывала ничего подобного.

– О чём ты щебетала со своим лягушачьим дружком? Я услышала… М-м-м… «Mon amour» [прим. фр. «любовь моя»]? – Голос Жени пробивается сквозь томные мысли Адалин, забирая себе всё внимание. – И вообще, ты купальник надела? Там такой бассейн! А ещё всегда так тихо. Мы пожарим мясо, овощи. Тебе, небось, уже приелись эти французские рестораны. О! Тебе должна понравиться наша компания. Про Воронцова я тебе уже рассказывала. Ещё у нас есть Илья, у него несколько своих тату салонов. М-м-м… Есть Алиса. Она работает парикмахером. М-м-м… Ещё Серёжа и Дима. В общем! Я познакомлю тебя со всеми.

– Да. Здорово быть подальше от Франции и её причуд. Так что мне уже всё нравится, – Ада соскальзывает с дивана и спешит на поиски своего купальника.

Здесь, в России, её никто не знает. Никто не знает её отца, не знает о том, каким бизнесом он занимается и какими деньгами он располагает. Никто не знает её прошлого. Никто не стремится напомнить о нём. И от этого становится чуть спокойнее. Волнует лишь то, что кто-то мог прознать, что Ада здесь. Например, старые знакомые отца или матери, ведь Эдвард устроил ей незабываемое прощание, и Вуд теперь постоянно думает об этом. Тогда проблем точно не избежать. Но сейчас Ада старается отвлечься. Существует лишь весёлое щебетание Жени: их ждут бассейн, тихий загородный домик и жареные на костре мясо и овощи… Что может быть лучше? Ах, Ада даже не может сдержать фантазий о таком прекрасном, тихом отдыхе! Она делает глоток заваренного Женей чая, думая, что места лучше, чем этот город – ей не найти на всём белом свете.

– В пятницу мы, кстати, были в клубе одного из наших, – Женя ставит рюкзак около выхода, поворачивается к Адалин и упирается руками в бока. – Кирилла, как раз. У его родителей отельный бизнес по всей России. Небольшой такой. А он вот открыл клуб.

– Это не поэтому ли ты так резко пропала из моего поля зрения? – Адалин хитро щурит глазки, наблюдая за тем, как предательский румянец расползается по бледным щекам подруги.

Женя спешно откашливается и тут же переводит взгляд на экран своего телефона. Она что-то бурчит себе под нос, желая поскорее сменить тему их разговора – это означает лишь то, что Вуд попала в яблочко. Ада тихо смеётся, заправляя оверсайз футболку в джинсовые шорты. Французская пташка, значит… Вуд прикусывает нижнюю губу, задумывается, а Женя продолжает торопить её со сборами. Адалин не верит в судьбу. Не верит… Но сейчас ей хочется, чтобы судьба сыграла ей на руку. Или не хочется?

– И вообще, я осуждаю твою вчерашнюю выходку. Понимаю, что тебе осточертел твой чопорный папаша и нескончаемый бубнеж братика, но целоваться с кем попало в клубе хуже всех безумств. Да-да, я сама не эталон благоразумия, но мало ли что с тобой могло случиться… Он мог не отпустить тебя. Или у него мог быть герпес! Фу! Не у всех чисты помыслы. – Женя убирает телефон в задний своих шорт и поднимает на Аду свои потухшие зелёные глаза.

– Если бы ко мне кто-то приставал, – задумчиво тянет Адалин, допивая остатки чая. – Я бы, наверное, дала отпор. Ты недооцениваешь французов, Жень. Мы не только сладкие речи можем в уши лить.

– Я бы посмотрела, как ты лупишь его багетом по голове, – хмыкает Павлецкая, припоминая один из пресловутых стереотипов, которые так бесят Аду. И последняя не может сдержать негодование.

Женя больше ничего не говорит ей по поводу вчерашнего вечера и они складывают в сумки последние вещи, проверяют квартиру, закрывают все окна, вытаскивают вилки из розеток, и только потом, наконец, выходят. Спускаются вниз, выходят во внутренний двор, где быстренько находят серебряный «BMW» Павлецкой. За руль садится Женя.

– Итак, – Женя широко улыбается, когда заводит свою машину, медленно выворачивает руль и выезжает с паркинга. – Нас в компании шестеро. И каждые выходные мы «закрываем» рабочую неделю. Правда, вчера Илья сказал мне, что последний год они собирались не так часто, но… Думаю, что мы наверстаем упущенное. Забудь о ссоре с родителями и о своей чёртовой Франции. И о работе, Ада. Ты же приехала в Санкт-Петербург! Уж мы тебе точно скучать здесь не дадим. Не зря же говорят, что Петербург – город куража.

– Разве так говорят?

– Так говорю я, а я-то весьма достоверный источник информации, – Женя заговорщически подмигивает Аде.

– Звучит больше как угроза, – смеясь, произносит Адалин, разворачивая фантик и закидывая в рот свою любимую кислую конфетку.

Девушка пристёгивается, откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза, вспоминая. Ох… Адалин почти не запомнила черты его лица, но вот глаза… Его глаза отпечатались в её памяти чёткой, яркой картинкой. Серые. Как пасмурное небо… А как он назвал её? Французская пташка? Губы сами собой растягиваются в улыбке. Пташка? Это было глупо, в какой-то степени даже… Странно. Словно ей пятнадцать, и она смотрит шаблонный, ванильный фильм про любовь. Словно всё это – далеко от реальности…

Женя водит аккуратно и умело. Ранним субботним утром они не встречают пробок и застают город только-только просыпающимся. Павлецкая крутит ручку на магнитоле, заполняя салон автомобиля приятной мелодией, заставляющей Адалин покачивать ногой в такт музыке.

Здесь, в её мыслях – только лето. Только расцветающий Санкт-Петербург и безудержное веселье. О! Адалин даже успела составить себе список мест, которые стоит посетить. Планы просто наполеоновские, и Адалин не собирается упускать ничего из своего списка. Женя с ней, конечно, по музеям таскаться не будет, но в досуге другого рода компанию составит с превеликой радостью.

Приоткрывая окошко автомобиля, Адалин впускает в салон прохладный летний воздух. Он щекочет, залезает под майку и треплет волосы, путает. Но Ада не замечает этого и блаженно прикрывает глаза. Не спит. Она просто наслаждается музыкой, ветром и пением Жени. Адалин расслабляется. Из головы исчезают лишние мысли, ненужные тревоги и переживания.

– Только не засыпай, умоляю. Мы практически приехали. Хочешь, я сварю тебе кофе? У Кирилла стоит неплохая кофе-машина, а ради Стрелецкого он даже купил турку и пакет зёрен, – Женя выкручивает руль, сбавляя скорость своей серебряной малышки, и сворачивает с главной дороги в густой лес. – Знаешь, когда мы были студентами, то приезжали сюда по любому поводу. Уж мы-то причину развлечься могли найти всегда… Сейчас это место пропитано ностальгией. О! Вот мы и приехали.

– А какой повод сейчас всё-таки? Не просто же «закрыть рабочую неделю»? – Адалин потягивается, отстёгивая ремень.

– У Ильи открывается ещё одна точка, тату-салон. У твоего папаши огромная компания, и вы не радуетесь каждому новому филиалу, я понимаю, но… Для «обычных смертных» это самый настоящий праздник, – протягивает Женя и хитро щурит свои глаза, за что получает от Адалин лёгкий шлёпок и смеётся.

Ада знакомится сразу и со всеми. Компания была в полном составе. Отсутствовал только виновник торжества.

В первую очередь, Адалин видит Кирилла, который, расталкивая всех остальных, мчит обнимать Женю и почти сбивает её с ног. Кирилл – блондин с растрёпанными волосами, россыпью веснушек по плечам и лисьими голубыми глазами. Он говорит и смеётся громче всех. И первый протягивает к Адалин руку, учтиво пожимая её тонкие пальцы. Потом Адалин видит Серёжу – кареглазого брюнета – который прицокивает, наблюдая за импульсивностью друга. Рыжеволосая Алиса смущённо машет Аде рукой. Последним к гостье подходит Дима – черноволосый, высокий, с яркими и приятными, южными чертами лица.

Кирилл легонько подталкивает француженку к дому.

– Ну что, мисс Вуд, добро пожаловать в нашу компанию!

– Правильно «мадемуазель» же, белобрысое безобразие! – шикает сзади Женя, но Кирилл лишь смеётся.

* * *

Когда людям просто везёт, они теряют очень важный элемент в своей собственной жизни. Теряют ощущение триумфа, смешанное со сладостным удовлетворением где-то внутри. Когда перерезанная ленточка оказывается в ладони, чёрная как смоль, надежда возгорается с новой силой и пленяет своим невероятным ярким свечением.

Когда людям везёт, они не замечают того труда, что вкладывают остальные. Начинают с чего-то совсем незначительного, набивают себе мозоли неудачным опытом, экспериментируют. Даже если при этом приходится от многого отказаться. Илья считает, что везучие люди на самом деле несчастны. С того момента, как он начал бить татуировки, он всего себя посвящает искусству, становится частью чего-то большего. К успеху его привела не удача, а усердный труд.

Он сидит, изогнувшись над полуобнажённым телом, и исполняет уже привычный, приятно-странный ритуал. В новом, только что открывшемся салоне, первый посетитель получает бесплатную татуировку от владельца заведения. Гул чуть ниже его крепких изогнутых пальцев отдаётся внутри самого Ильи, где-то там, под рёбрами. Стрелецкий крепко сжимает тату-машинку. С таким же трепетом, с каким ещё совсем недавно сжимал чужое кольцо. Илья краем глаза наблюдает за тем, как любопытная толпа с интересом следит за молодым мастером. Слышит шепотки. И слышит, как сомнения сходят на нет, когда готовая татуировка открывается общему взору.

Илья осторожно выравнивается, натягивает кожу, разворачивает её под свет лампы и пристально разглядывает результат своей работы. Кожа раскраснелась и припухла настолько, что дальнейшая работа уже невозможна. К тому же, тиканье часов напоминает о том, что Стрелецкому давно пора ехать в загородный дом, к друзьям. Они, конечно, не озвучили причины сбора, но всё было очевидно с самого начала. Илья медленно стягивает чёрные латексные перчатки, попутно даёт наставления насчёт ухода за татуировкой, просит оформить запись на следующий сеанс и только после этого благодарно улыбается всем, хлопает другого тату-мастера по плечу и грациозно удаляется, делегируя оставшуюся работу своим подчинённым.

В этом – весь Илья. Весь его бизнес живёт своей жизнью, насыщенной и яркой. Он лишь регулирует поток клиентов. Следит за тем, чтобы тот не выбился за рамки возможностей сотрудников. Он знает, что уже вечером ему позвонят с первым отчётом, а на следующий день он ввалится в салон с едой и напитками, чтобы отметить с командой первый рабочий день на новой точке. И это слово «первый» ещё долго будет звучать эхом, вдохновляя и воодушевляя его. Приятно осознавать, что его труд не напрасен. Даже без везения он достиг чего-то своими собственными силами.

Но что бы Илья из себя представлял, если бы не его близкие друзья? Друзья для него – те, кто стали ближе кровных родственников, сплелись нитью неразрывной связи и поддерживали так, как только могли. И что бы Илья делал без своего любимого хобби? Не вой под его ногами мотоцикл, проносящийся по просторам города – он бы совсем пропал. Благодаря двум этим пунктам, мир казался Илье прекрасным и никакая удача не была ему нужна…Илья мог смотреть на мир вокруг бесконечно. Так же, как на французскую пташку, замершую посреди танцпола в предвкушении поцелуя.

Илья вдавливает педаль газа и склоняется ближе к мотоциклу. Так, чтобы воздух не выталкивал его прочь. Он набирает скорость и…Чувствует. Даже Кирилл не позволяет себе так гнать и ругается на Стрелецкого, когда тот превышает. Но Илья обожает это ощущение и не может без него жить. Возбуждение клокочет в груди, корпус тяжелеет, а жар внутри растекается по венам с немым восторгом.

Когда за пределами участка слышится оглушающий рёв мотоцикла, Кирилл поднимается со своего места и лениво отмахивается от редкой мошкары. Ребята общаются под шум огромного музыкального центра, и музыка развлекает тех, кто корпит над мангалом басистым ритмом.

Девушки занимаются маринованным мясом, нанизывают его на шампуры вместе с грибами и луком и поочерёдно отлучаются в бассейн. Небо уже окрашено в оранжевые и алые оттенки, но ещё не так темно – уличные фонари, натыканные по периметру вдоль каменных дорожек, не горят. Кирилл машет рукой, привлекая внимание Жени, они вдвоём загадочно отходят в сторону и косятся на Аду. Когда на губах Жени возникает широкая улыбка, становится ясно, что эти двое что-то задумали. Кирилл спешит в сторону дома, ныряет под крыльцо, на котором беспечно набросаны вещи всех гостей, и вытаскивает мотоциклетный шлем, чтобы в следующее мгновение перебросить его через мангал прямо в руки Жени.

– Я не катаю на своём байке тех, с кем потом не планирую иметь отношений, но у Ильи таких предубеждений нет, поэтому напяливай шлем и иди за мной. Я заставлю его покатать тебя по округе. Здесь всё равно никого нет, да и не так поздно, – он обхватывает локоток француженки и мягко тянет её за собой. Ада доверчиво ступает за ним, хмуря свои светлые бровки.

Шум мотоцикла стихает у высокого забора и сменяется грубым ударом ботинка в сухую землю. Кирилл стремительно выскакивает за калитку, подбирается к другу и, не позволяя тому слезть с мотоцикла, цепко обхватывает его за плечи, победоносно хлопая по спине. Не успев даже поднять забрало, Илья лишь одобряюще хлопает ладонью по спине Кирилла, а потом замирает, с интересом изучая медленно стекающуюся к калитке толпу знакомых.

Адалин выводят будто под конвоем, насильно заставляют накинуть кофту на плечи, чтобы та не замёрзла. Громоздкий шлем выглядит так нелепо на её худом теле, что хочется смеяться. Но ровный сдержанный голос Кирилла увещевает о том, что Илья проштрафился с опозданием не в первый раз и намекает на то, что отделаться от поездки с гостьей не получится. Стрелецкий смиренно вздыхает.

– Ты же знаешь, что я всегда делаю татуировки на открытие салона, неужели нельзя было просто собраться завтра?

– И пропустить целую ночь веселья? Друг мой, мне кажется, что ты стареешь, – Кирилл смеётся и в приглашающем жесте протягивает руку Аде, чтобы помочь ей взобраться на мотоцикл позади Ильи. – Да не бойся, он не укусит, у него же шлем. Давай, садись ближе, обними его и держи так крепко, как только сил хватит. И осторожно тут, видишь трубу? Она ещё не остыла, не прижимайся ногой, лучше сверху ногу поставь, вот так. Эй, Илюш. Если разгонишься больше ста, я тебя зарою прямо здесь и посажу над тобой куст розы.

– Фу, отойди от меня, ненавижу розы, – Илья терпеливо ждёт, пока все подготовительные процессы закончатся, и незнакомка усядется поудобнее позади него. Когда Кирилл отходит к забору, чтобы не мешать, Илья оборачивается и чуть тише так, чтобы пришлось прислушаться, спрашивает. – Так как поедем? Медленно и потом быстро или сразу быстро?

– Эээ… М-м-м, как лучше для первого раза? Желательно, чтобы я не сошла с ума от страха, хорошо? – протягивает блондинка.

И когда мотоцикл срывается с места, её пальцы впиваются в тело, сидящее рядом, а глаза закрываются в страхе увидеть перед собой мельтешащие пятнышки цвета. Она не кричит, не визжит. С силой сжимает губы, зажимает кислый леденец между зубов. Ветер ощущается ногами, руками и даже головой, спрятанной под шлемом. И это… Немного сводит с ума.

Адалин приоткрывает сначала один глаз, и только потом другой. Это так… Захватывающе. В машине скорость не ощущается так, как на мотоцикле. И от этого сбивается дыхание. Сумасшедшее чувство, которое можно сравнить только с тем поцелуем в клубе. Звуки вокруг приглушаются, и чувствуется только скорость. Ветер. Мир проносится мимо. И сердце бьётся быстро-быстро, и сжимается до боли. Невероятно.

Адалин не успевает насладиться, привыкнуть к рёву мотора и скорости, как металлический жеребец замедляется, а затем останавливается на небольшой возвышенности. Краем глаза блондинка замечает, как водитель снимает свой шлем, и решает последовать его примеру. Пока пальцы ложатся на гладкий тёмный глянец, в голове шумит мысль:

«Сумасшествие. Безумие.». Адалин поправляет растрепавшиеся волосы и откидывает их назад. Она смотрит, оглядывается и почти тут же сталкивается с пасмурным небом в чужих глазах. Аду пробивает током. Все внутренности в одну секунду сжимаются до предела – и адреналин поступает в кровь новой волной.

– Ты…

От неожиданности – или чистого испуга – девушка отклоняется назад, опираясь рукой позади себя. Судьбы не существует… Таких совпадений просто не бывает.

– Я.

Глава 3

Июнь, 2021 год

Санкт-Петербург, Россия

Илье кажется, что каждый чёртов день он сходит с ума. Словно завис экран загрузки приложения и всё замерло на 99,9 процентах. Он уже не может сделать шаг назад, но и ступить вперёд тоже не может. Ему вечно что-то мешает. Стрелецкий каждый день думает о сестре, которая пошла по его стопам и мечтает в будущем бить тату, и терпеливо учится этому у него. Думает о матери, живущей в частном доме за городом и думающей не о состоянии своих детей, а о карьере в медицине. После смерти отца никому до них с сестрой нет дела. Квартира досталась Илье после кончины бабушки по отцовской линии, и как только у него получилось переехать, он забрал с собой и сестру. Всё внутри него словно не желает ни начинаться, ни заканчиваться. Иначе зачем ему нужно было сворачивать в сторону и сбавлять скорость? Зачем ему нужно было везти её в это место?

Очевидно, Стрелецкий опьянён теми событиями, что произошли с ним в последние дни. После долгих лет затишья глоток кислорода оглушает настолько, что у него подкашиваются ноги. Готовый ко всему, как кажется ему самому, теперь он был готов упасть на колени перед этим чувством.

«Туфта! Это лишь мимолётный интерес! Пустая влюблённость» – говорит ему мозг. Но почему-то в ушах до сих пор мурчит французская трель, а колечко, нанизанное на цепочку, греет кожу под кожаной курткой.

Чуть накренившись, мотоцикл упирается в крепление и замирает. Илья находит застёжку под подбородком, слегка задирает голову, медленно стягивает шлем и вдыхает летнюю свежесть.

За рабочий день и в дороге до загородного дома он успел утомиться, а его почти сразу, без достойного поздравления заставили катать непонятно кого. А он так увлёкся, что привёз незнакомку практически на самый край пригорода, чтобы показать закат. Знал бы Кирилл, не стал бы сажать девчонку с ним. Илья улыбается своим мыслям, мотает головой и медленно опускает шлем на ручку мотоцикла, чтобы в следующую секунду слегка обернуться и замереть.

Не хватает света софитов, конфетти в волосах и грохота музыки. Этого очень важного обрамления, чтобы сопоставить картинки и так уверенно шепнуть: «Ты». Такое странное стечение обстоятельств должно было напугать его. Как минимум, заставить смотреть на неё так, будто перед ним шаровая молния, а не девушка. Секунда, и светлое небо затянет тучами, разразится гром, и молния ударит в землю. Мир содрогается и замирает, пока Илья фокусирует взгляд на алых щеках знакомой незнакомки.

Илья смотрит пристально и выжидающе, и вдруг понимает, что просто не может удержаться. С его губ слетает тихий хриплый смех, не прикрытый никакими рамками приличия. Эта эмоция оказывается такой импульсивной, что он сам не сразу берёт над ней контроль.

– Удивительно. Кто бы мог подумать, что маленькая французская пташка залетит ко мне на крыльцо, – Илья продолжает смеяться. Во всем этом так много везения, в которое он просто не верит.

Но вот она, притянутая к нему магнитом судьбы, медленно поднимается, чтобы дать ему законное пространство для манёвра, а он уже судорожно шарит в карманах. Такую сложно забыть. Даже если бы она его не поцеловала, не подарила кисло-сладкие воспоминания, он бы запомнил её глаза, улыбку, движение руки. Миг, в котором секундная стрелка забыла, как двигаться, а он – как дышать. Илья встаёт с мотоцикла, одиноко оставленного теперь за спиной, и первым подходит к заросшему берегу реки, над которым в арке смыкаются густые кроны деревьев. Созданная растениями тень – такая эфемерная, добавляющая магии в момент этой встречи, что Илья не может не улыбнуться. Последние лучи ещё не спрятавшегося солнца последний раз скользят лучами по воде, камышам и Аде.

Адалин считает, что все эти гороскопы, предсказания судьбы по руке, расклады таро, про которые вечно лепечет Павлецкая – глупость. Что чудес не бывает; что всё это замануха для глупцов. Но сейчас Ада готова поверить во всё, что угодно – в инопланетян, призраков и ретроградный Меркурий. Да хоть во второе пришествие Иисуса. Потому что всё это кажется каким-то сумасшествием и сюжетом дешёвого бульварного романчика, которые продают в подземных переходах. Сердце глухо стучит в груди, сбивается с ритма и снова заходится. Ещё немного, и она свалится от тахикардии. Потому что это ненормально.

Адалин чуть приподнимается, перекидывает ногу через байк, стараясь не касаться кожей щиколоток накалённой трубы – ещё не хватало с этой встречи унести с собой ожог. Одного такого знакомства ей вполне хватает. Адалин соскальзывает с мотоцикла неспешно и аккуратно. Дело не в подростковом смущении. Она, в действительности, поражена.

– Какие-то очень завуалированные аллегории, – хмыкает Ада, осторожная ступая к краю обрыва.

Во мраке наступающей ночи, которая всё ещё борется с солнцем за право господства на небе, царит тишина. Она лениво прерывается изредка: далёким трещанием птиц, стрекотанием сверчков и кваканьем лягушек. Между Ильёй и Адалин застывает недосказанность. Она смотрит на воду, жмёт губы и обнимает себя за плечи. Ей лучше молчать или сказать что-нибудь? Отшутиться или увести разговор в другую сторону? Стоит представиться, наверное, потому что начинать знакомство с поцелуя как-то неправильно. Голова кружится, и Адалин не разбирает, в чём дело: то ли в недавнем ощущении скорости, то ли в рое мыслей, которые не дают ей покоя. Она делает шаг назад, затем ещё один – и отходит от берега прочь.

А Стрелецкий, заметив краем глаза движение, отмирает. И внимательно смотрит на Адалин.

– Выглядит, как твоё секретное логово. Не очень романтично, чтобы ты понял, – тихо шепчет Ада, первой нарушая тишину.

– Это одно из моих любимых мест здесь. Закат тут больно красивый. Солнце кажется больше, чем в городе. И плавно скользит по воде, как будто кто-то вылил лаву. Такое происходит только летом. И каждый раз, когда мы приезжаем сюда, я стараюсь посетить это место, – Илья чуть поворачивает голову, чтобы уловить взглядом силуэт Адалин. – Красиво. Правда?

Стал бы он говорить это, будь здесь кто-то другой? Какая-нибудь однодневная знакомая, которая забылась бы уже к следующему вечеру. Что-то среднее между серой мышкой и активной болельщицей. Недостаточно красива, чтобы смотреть на неё дольше, чем на закат. А теперь Илье насильно приходится удерживать себя так, чтобы не повернуть головы и не впиться глазами в её смущённое лицо, тёплые карие глаза, отражающие солнце. Илья медленно произносит:

– Знаешь, птичка. Мне кажется, что ты должна мне конфетку, потому что я недостаточно распробовал её в тот раз. Впрочем, как и твои губы. Что скажешь? Поцелуй или конфета?

Илья облизывает нижнюю губу и с улыбкой поворачивается к Адалин. Он, наконец, позволяет себе утонуть в ощущениях. Так же быстро, как и в тот раз. С одной лишь разницей: тогда она отражала в себе праздность свободного веселья, а сейчас – грациозность величественной природы. Истинно удивительная незнакомка.

Под пронзительным взглядом серых глаз Стрелецкого она складывает руки на груди. Ада думает, что лучше бы притворилась, что не узнала его. Разыграла бы глупую и неловкую сцену, будто бы это не она была в тот вечер, а её сестра-близнец. Адалин смотрит на солнце, ускользающее за деревья, а потом вдруг поворачивает голову в сторону довольного донельзя юноши. Ей следует взглянуть на него как-нибудь укоризненно. Нахмуриться, натянуть самое серьёзное выражение лица. Ей следует отойти от него и остановить всё это немедленно.

Но ничего из перечисленного она не делает.

Уголки губ Ады вздрагивают в ответной улыбке.

– Поцелуй или конфета? Это что, Хэллоуин? «Сладость или гадость?», – Адалин удивлённо вскидывает брови, но улыбка не сходит с её губ. – Так что же ты выберешь?

– Если брать такую аллегорию, то поцелуй пусть будет сладостью, а конфета – гадостью. Иначе почему я хочу выбрать первый вариант? – Илья улыбая-ется слишком хитро – по-лисьему. – Выбор скорее за тобой, пташка.

Ему даже не хочется строить из себя недотрогу. Играться на чужих чувствах, наблюдая со стороны за отчаянными попытками понравиться ему со всех красивых ракурсов. Наверное, он слишком «стар» для этого или в его жизни было слишком много девушек, которые с таким старанием унижались перед ним. Это всегда раздражало его, но сейчас он уверенно пользуется теми чертами характера, что обычно восторгают заинтересованных дам.