Песнь убитой Мавки

Она подняла голову, чтобы понять, кто этот "бессмертный", осмелившийся на такое. И увидела его… Её бывшую любовь. Весь мир сузился до одного лица, до одной пары глаз, которые некогда были для неё всем. Сердце, казалось, должно было разорваться, забившись в двести раз сильнее обычного, несмотря на то, что оно было мёртвым. Его глубокие, такие любимые глаза, полные тревоги, смотрели прямо в её. Карна не слышала ни слова из его сбивчивых извинений, но видела раскаяние в его взгляде, искреннее и глубокое. В ушах зазвенело так, что заглушило музыку, а в глазах, словно надвигающаяся буря, начала сгущаться непроглядная тьма.

В то же мгновение чьё— то присутствие возникло рядом с ними, навязчивое и холодное. Карна оттолкнула всех, кто был рядом, резко вскочила из— за столика и бросилась к спасительной двери уборной, чтобы хоть как— то привести себя в порядок, спасаясь от нахлынувших воспоминаний.

Но даже там ей не дали уединиться: дверь распахнулась вновь, и вслед за ней, нарушая её краткое уединение, кто— то вошёл.

Глава 11

Дверь распахнулась, и вслед за Карной вошли… «Да какого чёрта они здесь?» – пронеслось у неё в голове. В проёме, откуда веяло клубным холодом и запахом дыма, стояли Борей и Нот. Карна же, вся в красном вине, что уже застыло густым кровавым пятном на её бюсте, была липкая и испачканная. Струящаяся, тяжёлая ткань чёрного платья, с которого всё ещё срывались предательские, тёмные капли, никак не могла скрыть её состояния: смешанной ярости и унижения.

Нот окинул её странным, почти жадным взглядом, словно стремясь впитать каждую секунду этой картины. Его глаза горели каким— то внутренним огнём, поглощая детали её состояния, и Карна почувствовала себя пойманной в ловушку. В то же мгновение Борей стремительно шагнул к ней. Он ловко намочил салфетку водой и принялся осторожно, почти нежно, вытирать вино с её ключиц, его пальцы едва не опустились ниже, к груди, вызывая странное, давно забытое ощущение. Карна удивлённо подняла на него взгляд. Нот, сделавший было несколько шагов в их сторону, тут же замер, когда его брат отстранился, будто повинуясь невидимому сигналу.

– Кхм… Карна, что произошло? Мы увидели, что с тобой что— то не так, – брюнет протянул ей уже влажные, прохладные салфетки, его голос звучал ровно, почти без эмоций.

– Спасибо, конечно, – Карна взяла их и продолжила вытираться сама, чувствуя липкость вина на коже, словно это была грязь, а не напиток, – но что вы здесь забыли?

– Мы пришли в клуб… потому что ты здесь, – начал Борей, его голос звучал ровно, без лишних интонаций, словно просто констатируя факт, но Карна чувствовала в нём скрытый смысл.

– И Лорелей тоже здесь, – продолжил Нот, недвусмысленно намекая на то, что они всё ещё что— то подозревают, но уже не в её личном участии в краже блокнота, а в чём— то более глобальном. – Но потом мы увидели ту сцену, ты так застыла. Кто это был?

– Какая разница?! Вы мне не поверили, а теперь хотите сблизиться со мной, или что? – со злостью скомкав промокшую салфетку, Карна бросила её в мусорное ведро, ощущая, как гнев поднимается в груди. Платье было мокрым и липким, вечер безнадёжно испорчен. Казалось, он истекает вином вместе с её испорченной одеждой, унося с собой остатки радости.

– Ты неправильно поняла… – Борей попытался сгладить острые углы, но что тут можно было понять не так? – Мы следили за тобой не потому, что в чём— то подозреваем, а потому что знаем, что написано в том дневнике…

– И что же в нём такого? Что вы проделали весь этот путь из— за нас с ней? – Карна недоумённо уставилась на них, чувствуя, как в груди разгорается обида, она была растеряна и зла одновременно. Нот скрестил руки на груди, его поза говорила о нежелании углубляться в разговор, его лицо было непроницаемым. Борей же отступил от неё на шаг, его лицо омрачила тень, словно он сомневался.

– Слушай, мы пока сами не разобрались и не хотим, чтобы ты переживала, – Ха, ну да, о чём ей переживать, она— то явно знала больше, чем они! Эта фраза звучала как издевательство. – И давай поговорим об этом чуть позже, когда ты будешь чуть более трезвой.

– Ладно, раз хотели узнать, кто это, то слушайте. Но потом вы расскажете, что знаете. Я и так вам слишком много рассказала, об этой информации никто не знает, – Карна отошла к зеркалу, чья гладкая поверхность отражала её взволнованное лицо. Она поправляла растрепавшиеся волосы и стирала размазавшуюся за вечер помаду, пытаясь привести себя в подобающий вид. – Это человек, из— за которого меня убили. Конечно, вы спросите: почему именно он? Что в нём такого? Это был мой парень.

Через зеркало Карна увидела, что божества стояли в шоке, их обычно невозмутимые лица исказились, выражая нескрываемое потрясение. Не то чтобы им запрещали отношения с людьми, но и не поощряли их, считая это опасным и нежелательным.

– Но что могло произойти, чтобы тебя обвинили в этом? – спросил Нот, как обычно, даже не скрывая своих эмоций, его голос был полон искреннего недоумения, он не мог понять, как такое могло случиться.

– Да то, что его нашли на берегу озера, рядом были какие— то мои вещи. Потом всё обыскали, много чего было тогда, не хочу вспоминать. И не хочу иметь с ним вновь что— то общее. Я его любила и, возможно, люблю до сих пор, но это слишком опасно для меня. Эта любовь – смертельный яд.

Брюнет окинул её ледяным взглядом, холод которого напомнил о недавней сцене за столом, и твёрдой походкой двинулся к выходу из уборной, не произнеся ни слова. Карна пошла следом, но блондин остановил её прямо у самой двери.

Молча он снял с себя чёрное худи. Его ткань была мягкой и тёплой, словно пуховое облако. Он протянул его Карне.

– Это ещё зачем? – Карне стало как— то неловко. У этих братьев что, пунктик на то, чтобы давать ей свои кофты?

– Не спрашивай, нечисть. На улице холодно, а ты мокрая, – после этих слов он резко развернулся и исчез за дверью, оставив Карну одну с худи в руках.

Карна вырулила из— за поворота в клубе и увидела, что за их столиком сидит берегиня. «Чтоб она провалилась пропадом!» – пронеслось в мыслях Карны. Рядом с ней лежала её сумочка, и уйти незамеченной никак не получилось бы. Её присутствие было нежелательным и раздражающим, как заноза под кожей.

– Хей, Нерлит, я сейчас ухожу, мне что— то стало не по себе, видимо, перепила, – подруга странно посмотрела на Карну, словно говоря: «Ты серьёзно?». Карна выпила всего ничего, а алкоголь действует на нечисть совсем иначе, они не могут сильно опьянеть. – Можешь подать сумочку, пожалуйста?

– Давай я! – Лорелей метнулась за её сумкой, но Карна резко её прервала, словно отталкивая невидимую преграду.

– Нет, я попросила Нерлит, а не тебя! – её взгляд говорил о том, что Карна многое знает и не позволит ей приблизиться, но девушка сделала вид, что не поняла, на её лице не дрогнул ни один мускул. Подруга взяла чёрный клатч Карны и передала ей.

– Давай я хоть помогу тебе своей силой, чтобы тебе не было так плохо… – Лорелей протянула к ней руку, на её лице была маска беспокойства.

– Я же сказала нет. Что тебе от меня ещё нужно? Дружбу я с тобой водить не собираюсь. Да, спасибо, что помогла тогда, но на этом всё, – скорее всего, большинство подумали, как Карна может так поступать с «лучшей подругой», но с другой стороны, она сделала это специально, указывая именно на то, что они с ней и не были подругами. Может, всё— таки за этим столом есть тот, кто додумается в этот раз правильно пустить слухи, и больше никто не будет верить этой лживой суке, скрывающейся за маской добренькой берегини. Карна вышла из клуба, и ей сразу же стало легче дышать. Свежий ночной воздух наполнил лёгкие, смывая тяжесть вечера и едкий запах вины. Вроде бы ничего не произошло, но у неё как будто камень с души упал. Минус одна проблема из прошлого.

– Девушка, постойте! – Но, видимо, надо избавляться в корне от главной проблемы. Голос, прозвучавший за её спиной, был таким родным, таким до боли знакомым, что сердце Карны сжалось до размеров горошины. Все воспоминания разом нахлынули на неё, волной боли и нежности, обрушиваясь на сознание. И она не заметила, как по щеке скатилась слеза, хрустальной каплей упав на твёрдый, холодный бетон. – Ох, извините, я не хотел. Ещё раз извините, вы же не из— за меня уходите? Давайте я вам оплачу платье, – Ох, её Евгеша. Её любимый человек. Её парень. Если бы всё было по— другому, если бы она только была жива. У них было бы всё: и семья, и дети, но не в этой вселенной, видимо. Карна выставила руку, пытаясь поймать хоть какую— то машину, желая скорее исчезнуть, раствориться в ночи.

– Нет, всё хорошо, это не из— за вас. Прошу прощения, что я так вас испугала своим поведением, я уже уезжаю, так что прощайте. – Рядом остановилось жёлтенькое такси, и парень открыл ей дверь, чтобы она могла сесть. «Прощайте», – подумала Карна. Никогда не думала, что скажет ему это. Но она прощалась не только с этим человеком, который стоял перед ней, но и с той частью себя, что умерла на берегу того озера, с частью своего прошлого, которое теперь окончательно отпускала.

Глава 12

Она даже и не подозревала, что это так больно. Больнее, чем любая физическая рана, больнее, чем самое глубокое отчаяние. Больно прощаться со своим прошлым, когда оно не просто уходит, а искажается, превращается в фантом, который смотрит на тебя чужими глазами. Из-за всей этой суеты, что на неё навалилась, словно лавина, Карна даже не смогла нормально оплакать свою утрату. Не было времени для слёз, для скорби, для того, чтобы принять неизбежное. Каждый день был наполнен борьбой, поиском ответов, выживанием, и горечь потери растворялась в этом хаосе, лишь изредка напоминая о себе острым уколом в сердце.

Пока девушка ехала в такси, за окном мелькали незнакомые улицы, размытые огни города, но Карна их почти не видела. Её внутренний мир был поглощён бурей. Воспоминания били ключом, словно прорвавшаяся плотина, обрушиваясь на неё волнами нежности, смеха и невыносимой тоски. Она пыталась их отгонять, закрывать глаза, стискивать зубы, чтобы не причинять себе ещё больше психологической боли. «Подумаешь, любимый человек умер», – шептал ехидный голос в её голове, пытаясь притупить остроту чувств. Но тут же следовал ответ, полный горькой иронии: «Хотя нет, вот же он, живой, дышит, ходит по той же земле, но ни черта не помнит. Ни единого мгновения их общей жизни, ни одного слова, ни одного прикосновения». Зато Карна будет помнить всегда. Каждая деталь, каждый нюанс, каждый вздох был выгравирован в её памяти: его нежные, чуть шершавые касания, которые дарили ей покой и уверенность; его прекрасный, низкий голос, способный успокоить любую бурю в её душе; и, конечно, его глаза – глубокие, бездонные, которые смотрели на неё с такой сильной, всепоглощающей любовью, что Карна порой теряла дар речи, растворяясь в этом взгляде. Теперь эти глаза были пусты, чужими, и это было хуже смерти.

Карна сжимала в руках края толстовки, мягкой, чуть поношенной, пахнущей Нотом. Это была его толстовка, которую он дал ей в тот этот вечер, когда её мир рухнул.

Теперь придётся возвращать.

Это значит снова с ним видеться. В глубине души теплилась слабая надежда: может быть, хоть на этот раз она узнает, что же они выяснили? Что скрывается за пеленой тайны, окутавшей её жизнь? Беспокойство с каждым днём наполняло её всё больше и больше, словно ядовитый туман, медленно, но верно отравляющий каждую клеточку её существа. Ей необходимо было узнать, ей хотелось понять, почему Лорелей так поступила с ней. Почему человек, которого она считала другом, оказался предателем?

Могло ли быть такое, что Карна сделала что-то не так? Эта мысль, словно заноза, постоянно зудела в сознании, подтачивая её уверенность. Она прокручивала в голове каждую встречу, каждое слово, каждое действие, пытаясь найти хоть малейшую зацепку, хоть намёк на свою вину. Но чем больше она думала, тем яснее становилось: вряд ли. Ведь как она видит сейчас, Лорелей подготавливалась к своему плану гораздо раньше, чем того ожидала сама Карна. Все было буквально на поверхности, эти годы. Эти мелкие странности, эти недомолвки, эти уклончивые взгляды – всё это теперь складывалось в зловещую картину, которую Карна раньше не замечала, ослеплённая доверием и любовью. Она чувствовала себя слепой, глупой, обманутой. И эта горечь была почти такой же сильной, как боль от потери Евгеши.

Прошло пару дней, прежде чем Карна смогла нормально функционировать. Эти двое суток она провела в забытьи, погруженная в глубокий, почти коматозный сон, который был скорее бегством от реальности, чем отдыхом. В тот вечер она приехала домой, едва переставляя ноги, словно марионетка с перерезанными нитями. Сил хватило лишь на то, чтобы рухнуть в кровать и так и пролежать двое суток, не двигаясь, не реагируя на внешний мир. Нерлит, её верная подруга, не могла понять, что происходит. Она стучала в дверь, звала, пыталась достучаться, но Карна молчала, погруженная в свою бездну. Девушка так и не рассказала ей ничего, ведь довериться она больше не могла. Страх предательства, словно холодный панцирь, сковал её душу, не позволяя открыться даже самому близкому человеку.

В голове то и дело крутились картинки воспоминаний, яркие, живые, почти осязаемые. Она видела, как гуляла глубокими ночами с Женей, когда весь мир казался их собственным, а звёзды светили только для них двоих. Она чувствовала прохладу ночного воздуха на коже, слышала его тихий смех. Она вспоминала, как они приходили к озеру, где вода была чёрной и спокойной, и часами смотрели на еле заметные волны, которые лениво накатывали на берег, унося с собой все тревоги. Она помнила, как они были у него дома, в его уютном, тёплом мире, где пахло домашней едой и смехом. Его семья знала её, принимала, любила. Они были для неё родными, частью её новой, счастливой жизни. Но громче всех эти же голоса теперь кричали, чтобы она умерла на эшафоте. Они проклинали её, желали ей смерти, и это было невыносимо. И всё же, сквозь боль и обиду, Карна понимала: она верила им, верила ему. Девушка знала, что они не плохие люди. Они действительно хорошие.

Был бы у неё сын, она бы реагировала точно так же на его «убийцу». Она понимала их гнев, их боль. Она сама была бы готова разорвать на части того, кто причинил бы боль её ребёнку. Но ничего не поделаешь, больше она его семью не потревожит, ни в коем веке. Её путь теперь лежал в другую сторону, вдаль от их боли и её собственного отчаяния.

Женя для неё был как глоток свежего воздуха в этом мире мёртвых, в её бессмертном, но таком одиноком существовании. Он был тем светом, который пробивался сквозь вечную тьму, тем теплом, которое согревало её изнутри. И она вроде бы понимала, что она бессмертна, а он рано или поздно покинет этот мир, но не ожидала, что это будет настолько рано, так внезапно, так жестоко. Она всегда думала, что у них будет время, целая вечность, чтобы насладиться друг другом. Но вечность оказалась обманчивой. Теперь ей предстояло видеть только то, как он будет счастлив, в этом времени, но уже не с ней… Эта мысль, словно раскалённый уголь, жгла её изнутри, оставляя на душе незаживающие шрамы.

Идя с Нерлит на пару по истории с новым преподавателем, они то и дело обсуждали его, как те самые подружки, на задней парте в школе. Воздух в коридорах был наполнен гулом голосов, смехом, шорохом учебников. Стены, выкрашенные в спокойные тона, казались равнодушными свидетелями тысяч студенческих историй. Карна, несмотря на внутреннюю боль, пыталась поддерживать разговор, хотя её мысли постоянно возвращались к Жене. Она слушала Нерлит вполуха, кивала в нужных местах, иногда вставляла короткие реплики. Хотя она и не помнит, каково это – учиться там, в обычной школе, эта атмосфера была ей знакома по обрывкам воспоминаний, по чужим рассказам.

– Он такой… загадочный, правда? – шептала Нерлит, чуть наклонившись к Карне, о каком-то парне. – И взгляд у него такой… пронзительный.

Карна лишь неопределённо хмыкнула. Ей было всё равно, какой у него взгляд. Ей было всё равно, какой он. Вся её энергия уходила на то, чтобы держать себя в руках, не рассыпаться на части.

Внезапно вспомнив кое о чём, она тут же развернулась, её глаза расширились от осознания.

– Ты куда? – Подруга не поняла этой внезапной перемены, её голос был полон удивления.

– Ты иди, я сейчас приду, я вспомнила, что забыла тетрадь, – выпалила Карна, уже разворачиваясь и бегом направляясь обратно. Нерлит лишь посмотрела вслед убегающей Карне, её брови сошлись на переносице.

Нерлит не могла понять, что же творится с её некогда лучшей подругой. Первые пару месяцев после воскрешения они так хорошо общались, их даже в комнату поселили в одну, словно сёстер. Они делились секретами, смеялись, поддерживали друг друга. Но буквально через два месяца Карну как будто подменили. Она вечно начала оглядываться, словно за ней кто-то следил, подозревать всех в чём-то, её глаза стали настороженными, а улыбка – редкой и натянутой. Нерлит чувствовала, как между ними вырастает невидимая стена, и это причиняло ей боль.

Нерлит так же не могла понять, за что Карна так сильно взъелась на Лори. Лори была такой милой, такой открытой, всегда готовой помочь. Она просто хотела подружиться с ними, а Карна в ответ на дружбу послала её прямо при всех в том клубе, унизив и оттолкнув. После этого Нерлит задумалась об их дружбе. Стоит ли ей продолжать эти вечно обрывающиеся разговоры, эти постоянные недомолвки, эту одностороннюю связь, или прекратить сейчас, пока не стало поздно? Она чувствовала себя использованной, словно Карна обращалась к ней только тогда, когда ей было удобно, а затем снова замыкалась в себе.

И уж тем более ей было очень странен тот факт, что её подруга постоянно пропадала в компании двух божеств. По ним троим было видно, что они явно не являются близкими, их отношения были натянутыми, полными скрытых смыслов. Но их что-то связывало, какая-то невидимая нить, какая-то общая тайна. Девушке не терпелось узнать, что же такого Карна скрывает. Любопытство жгло её изнутри, но одной следить было страшновато. А Всеволода лучше не брать. Он тот ещё сплетник, хотя и не такой уж и плохой. Скорее он просто не может держать язык за зубами, нежели распускает слухи специально. Он был бы отличным помощником, но его болтливость могла всё испортить.

Пропуская эти мысли через себя, Нерлит плавной походкой зашла в кабинет, её взгляд был задумчивым, а на лице играла лёгкая улыбка.

В то же время Карна неслась по коридорам, её сердце колотилось в груди, словно пойманная птица. Она бежала, не разбирая дороги, лишь бы успеть на пару. Каждый шаг отдавался глухим стуком в висках. Ей было жизненно важно не пропустить ничего, ведь она и так много пропустила со всеми этими загадками и тайнами, которые обрушились на неё. А оказаться в будущем в грязном рабочем классе ей не особо хотелось. Она мечтала о другой жизни, о более светлом будущем, и ради этого была готова бороться.

Не заметив, как из-за угла кто-то выходит, она влетела в этого человека со всей скоростью, словно снаряд. Удар был сильным, Карна почувствовала, как её тело отскакивает назад, а затем она сама едва не падает. От столкновения все бумажки, которые нёс этот мужчина, как уже потом заметила девушка, рассыпались по всему полу, словно искры после взрыва салюта, разлетаясь во все стороны. Белые листы контрастировали с тёмным и светлым мрамором пола, создавая причудливый узор.

– Ох, извините меня, пожалуйста, я не специально, – выпалила Карна, мгновенно вскочив на колени, чтобы помочь собрать рассыпанные бумаги. Её щёки горели от смущения.

Она тут же приложила к ним ладно. Это было действительно странно. За два года, она ни разу не ощутила хоть капельки жизни. Что же изменилось?

– Девушка. Нужно быть осторожнее, особенно на поворотах, – вроде бы отчитал её незнакомец, его голос был низким и бархатистым, но без тени злости. Он смотрел на неё сверху вниз, его глаза были спокойными и чуть насмешливыми. После небольшой паузы он хихикнул, давая знак того, что он не обижается. Ей сразу же от этого стало легче, ведь врагов наживать никаких не хотелось в её положении. Она и так была окружена опасностями.

Они вместе, склонившись над полом, быстро собрали все бумаги. Их руки случайно соприкасались, и Карна ощутила лёгкий электрический разряд. Девушка протянула ему в руки оставшиеся листы, этот мужчина, чтобы наверняка, аккуратно сложил их в свой чёрный портфель для документов. Его движения были точными и уверенными. И он поспешно распрощавшись, кивнул и ушёл, растворившись в толпе студентов.

Странно… Она никогда не видела этого незнакомца, ни в прошлой, ни в этой «смерти». Его лицо не было знакомо, его энергия была новой, незнакомой. Это было необычно, ведь в её мире все, казалось, пересекались. Она собиралась идти, но что-то заставило её остановиться. На полу, на таком же белом мраморном полу, остался лежать последний листик, который, видимо, они не заметили. Он был почти невидим на фоне светлой плитки.

Подняв его, она присмотрелась. Единственное, что на нём было, – это маленький рисунок, выполненный тонкой линией. В виде капли? Или же это было нарисовано украшение? Рисунок был чёрно-белый, поэтому не было понятно, что было нарисовано достоверно. Он был простым, но почему-то притягивал взгляд. Карна почувствовала лёгкое покалывание в кончиках пальцев, словно листок излучал какую-то энергию. Но, забрав листок, она подумала, что вернёт его, когда они снова встретятся.

А встретиться им предстояло в ближайшие полчаса. После того как Карна забрала свою тетрадь из комнаты, она прибежала к кабинету, её дыхание было прерывистым, а сердце всё ещё колотилось от бега. Она постучалась в дверь; пара уже шла минут пять.

– Извините за опоздание, можно войти? – Единственное, на что она надеялась, так это на то, что новый преподаватель будет более или менее добрым, что он не станет устраивать сцену.

– Первый и последний раз. Проходите, – раздался знакомый голос, который она слышала не так давно. Карна подняла глаза и её сердце пропустило удар , настолько мощный и неожиданный для мертвеца. При встрече с этим мужчиной она будто оживает. И это ни капельки не звучит романтично. Это очень страшно, она не понимает что происходит. Это был тот самый мужчина, в которого она врезалась. Вот чёрт! Здесь, за кафедрой, он уже не казался таким добрым. Его лицо было серьёзным, взгляд – строгим. Видимо, он из тех, кто строго разделяет пары и свободное время, поэтому ведёт себя так по-разному. Этот мужчина никак не дал понять всем, что они уже виделись. Ни один мускул не дрогнул на его лице, так же как и на её, ведь Карна успела взять себя в руки и ни капли не замешкалась, проходя за парту. Она села, стараясь не привлекать к себе внимания, но внутри всё трепетало от неожиданности и предчувствия чего-то нового.

Глава 13

Карна терпеливо ждала, пока последний звук голоса преподавателя не растворится в воздухе, ознаменовав конец лекции. Она не спешила, позволяя потоку студентов вытекать из аудитории, словно вода из распахнутых шлюзов. Нерлит, её всегда энергичная подруга, бросила на неё удивлённый взгляд своих изумрудных глаз, которые обычно светились живым любопытством. Но Карна лишь небрежно махнула рукой, давая понять, что Нерлит может идти первой. Подруга, немного замешкавшись, всё же последовала за остальными, оставив Карну одну в тишине опустевшего зала.

Когда наконец-то затихли последние шаги, а дверь мягко закрылась, отрезая Карну от шума коридора, она медленно поднялась со своего места. Её движения были грациозными, но в них сквозила лёгкая усталость, накопившаяся за долгий учебный день. Она поправила складки юбки и подняла глаза, ожидая полной тишины.

– Вам что-то нужно от меня, мисс Кроув? – Голос, низкий и бархатистый, прозвучал совсем близко, заставив Карну вздрогнуть. Удивление волной накрыло её. Откуда он знает её фамилию? Она ведь точно не представлялась на этой паре, стараясь держаться в тени, как обычно.

Мужчина, заметив её замешательство, мягко улыбнулся. Его улыбка была немного загадочной, почти хищной, но в то же время располагающей. – Я вижу ваше замешательство. Просто из всего списка студентов, которых я сегодня видел, только вас не было в первые пять минут, вот я и пришёл к этому выводу. Ваша фамилия единственная в списке отсутствующих, но вы пришли. Довольно простая логика, не так ли? – В его голосе не было и намёка на осуждение, скорее лёгкое веселье.

Карна невольно выдохнула с облегчением, хотя осадок странного ощущения остался. Она почувствовала себя пойманной на какой-то невидимой ниточке, но быстро взяла себя в руки.

– Извините, мистер… – Она запнулась. Вот она, неловкая ситуация. Как же к нему обращаться? Имя преподавателя ускользнуло из её памяти, хотя он представился в начале пары.

В следующую секунду мужчина издал тихий, гортанный смешок. Это был звук, который, казалось, не вязался с образом строгого преподавателя. Теперь ей не казалось это чем-то правильным. Он, человек, который должен держать дистанцию, так легко расслабляется, снимая маску учителя перед студенткой. Этот смешок показался ей слишком личным, почти интимным, и Карна почувствовала лёгкое беспокойство.