Песнь убитой Мавки

Глава 15

Прошло около полутора месяцев с тех пор, как в академии появилась маленькая девочка Глинсс. Её появление стало настоящим потрясением, словно камень, брошенный в гладь озера, объединяющего две половины – нечести и божеств. За это время почти ничего не изменилось в привычном укладе жизни, но для Карны этого было достаточно, чтобы заметить в поведении Глинсс кое-что странное. Эти странности не давали ей покоя, как тихий шёпот в ночи, который заставляет прислушиваться.

Глинсс большую часть времени проводила, бродя по широким коридорам, её глаза были распахнуты так широко, будто она видела этот мир впервые. Она с любопытством изучала каждый уголок академии: витые колонны, украшенные рунами, которые таили в себе древние секреты; витражные окна, где застыли сцены из забытых легенд, окрашивая всё вокруг в мистические цвета; огромные книжные полки в библиотеке, где пыльные тома пахли мудростью веков. Она стеснялась задавать вопросы, её губы были плотно сжаты, а внутри, казалось, бушевал целый мир, который она не могла выразить словами. Ей явно не хватало друзей её возраста, но у неё был Всеволод. Парень, который с первой встречи словно почувствовал в ней родственную душу и сразу подружился с Глинсс. Он стал её тенью, её защитником и единственным человеком, с которым она делилась своими мыслями.

У Всеволода была большая, шумная семья: три сестры и два брата. Он был старшим, и когда родители уехали на несколько дней в соседнюю деревню к бабушке, на его плечи лёг огромный груз ответственности. Он был тем, кто всегда разрешал споры, утешал плачущих и следил, чтобы все были в безопасности. Никто и подумать не мог, что этот короткий уикенд станет для него роковым.

Его младшая сестра, ровесница Глинсс, была упрямой и своевольной. Она всегда любила повторять: «Кто ты такой, чтобы мне указывать? Хочу – пойду». Эти слова эхом отдавались в его памяти, как предвестник беды. После очередной ссоры с братом, когда он не разрешил ей пойти гулять с друзьями, она, обиженная и злая, сбежала в лес. Она всегда говорила, что лес – это место, где можно «набраться вдохновения и порисовать», но Всеволод знал, что это лишь её способ найти уединение. Раздражённая и обиженная, она зашла дальше, чем обычно, и, увлёкшись своими мыслями, заблудилась. Всеволод, заметив, что сестра не вернулась к ужину, сразу же почувствовал ледяное оцепенение, которое сковало его сердце. Он оставил за старшую вторую сестру, наказав присмотреть за младшими, и, не сказав ни слова, бросился на поиски. Он взял фонарь, который мог освещать только маленький пятачок земли перед ним, и шагнул в тёмную пасть леса. Деревья смыкались над головой, отбрасывая мрачные, уродливые тени, похожие на когти. Сумерки сгущались, и каждая тень казалась живым, подстерегающим хищником. Он звал сестру, и его голос разносился эхом по лесу, но в ответ была лишь звенящая тишина. Всеволод чувствовал, как страх, холодный и липкий, проникает под кожу. Он долго искал её в пределах безопасной зоны, но не нашёл. Сердце сжалось от панического ужаса. Он знал, что в глубине леса водятся опасные звери, и переживал, что с сестрой могло что-то случиться. Решившись зайти глубже, он внезапно почувствовал острую боль. Под ворохом мокрой листвы, притаившейся в грязи, оказался медвежий капкан. Он наступил прямо в него. Лязгнул металл, и острая, невыносимая боль пронзила ногу. Кровь хлынула, заливая землю, и силы стали постепенно покидать его. Он знал, что нельзя медлить, что запах крови привлечёт хищников. Страх парализовал его, но он пытался выбраться, дёргал ногой, но замок капкана не поддавался. Каждая попытка вырваться причиняла адскую боль, и он чувствовал, как тёплая кровь течёт по ноге, пропитывая обувь.

К сожалению, его страхи оправдались. Он услышал рычание, сначала далёкое, а потом всё ближе и ближе. Он увидел, как из темноты на него надвигается стая волков. В их глазах горел голодный, дикий огонь. Всеволод понял, что это конец. В его голове пронеслись образы семьи, его братьев и сестёр, мамы и папы. Он вспомнил, как сестра смеялась, как он утешал её после падения. Вспомнил, как хотел защитить её, и как его попытки привели к его собственной смерти. Он был так близок… так близок к тому, чтобы спасти её, но его собственная нога была в ловушке. Прежде чем он успел хоть что-то сделать, они напали. Вся его жизнь пронеслась перед глазами, как размытая картинка, а потом всё исчезло в чёрной пустоте.

Тело Всеволода так и не нашли.

Тем временем сестра, наконец-то, смогла выбраться из леса. Она была уставшей и грязной, но целой и невредимой. Она даже не подозревала, что её упрямство и обида привели к такой ужасной трагедии. Когда она узнала о случившемся, её мир рухнул. Чувство вины и безысходности поселилось в её сердце, и она до сих пор не может простить себя, считая, что её эгоизм стал причиной смерти брата.

По этой причине Всеволод быстро привязался к Глинсс. Он не винил сестру, а девочка напоминала ему о ней, и, возможно, именно поэтому он продолжал заботиться о Глинсс, пытаясь залечить свои душевные раны, которые кровоточили с каждым днём. Глинсс, в свою очередь, доверяла ему и часто обращалась именно к нему, потому что только рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

Карна замечала, как временами Глинсс вела себя странно. Из застенчивой и робкой малышки, которая боялась даже поднять взгляд, она превращалась в совершенно другого человека – более открытого, живого и разговорчивого. Она задавала Карне вопросы не об академии, а о ней самой, о её прошлом, о её мечтах и страхах. Это было так неожиданно, что Карна терялась, не зная, как реагировать. Но потом, будто забывая обо всём, взгляд девочки становился мутным и испуганным, словно она видела что-то, чего не видел никто другой. Она дёргалась, как от удара, и убегала, прячась за Всеволодом. Карна видела, как он успокаивает её, и каждый раз, когда это происходило, её сердце сжималось от тревоги.

– Нерлит, ты не замечала странностей в поведении Глинсс? – Карна спросила подругу, стоя в огромном зале. Воздух здесь был напоён ароматом хвои и мандаринов, а повсюду сверкали гирлянды, словно звёздная пыль осыпалась на землю. Зал был полон студентов, которые, смеясь, вешали на ветви елей серебряные снежинки и золотые шары. Шум, суета, радостные голоса – всё это было чуждо Карне, которая чувствовала себя так, будто стояла за толстым стеклом, отделявшим её от остального мира.

– О чём ты? – Нерлит, едва слыша Карну, продолжала переписываться с кем-то в телефоне. Её взгляд был рассеянным, а на губах блуждала лёгкая улыбка. Последние несколько недель она совсем не выпускала телефон из рук, а ночью почти не появлялась в их комнате. Карна чувствовала себя одинокой и брошенной. Ей казалось, что Нерлит стала другим человеком, и это причиняло ей невыносимую боль.

– Может, ты уже оторвёшься от своего телефона и поговоришь со мной? Я тут стою рядом! – голос Карны зазвенел, как хрупкое стекло, которое вот-вот разобьётся. Ей не нравилось, как подруга себя вела. В прошлом такого не было. Они всегда могли поговорить, довериться друг другу, делиться секретами и мечтами. Но сейчас между ними росла пропасть, такая глубокая, что Карна боялась упасть в неё. Она осознавала, что упустила тот момент, когда могла бы стать ещё ближе, и теперь у Нерлит уже был другой круг общения, в который она не вписывалась.

– Ладно, знаешь что? Просто забей! – Карна не выдержала. Все эмоции, которые она копила внутри, вырвались наружу. Она с силой бросила украшения на пол. Снежинки и всякая мишура рассыпались, словно разбитые мечты. Звон привлёк внимание, и несколько пар глаз обернулись к ним. Карна почувствовала, как горит её лицо от стыда.

– Карна, с тобой все нормально, что за истерики? – Нерлит удивлённо посмотрела на подругу, не понимая, что происходит. В её глазах не было ни капли понимания, лишь недоумение. Она казалась такой далёкой, такой чужой, словно не замечала всей боли, которая накопилась в Карне.

– Всё отлично, Нер. Просто ты меня вообще не слушаешь! Ты заметила, что последние недели мы вообще не общались? Ты вечно где-то с кем-то, но только не со мной! – Карна развернулась и пошла к выходу. Зал, полный людей, начал давить на неё, как клетка, сделанная из чужого смеха и равнодушия. Она почувствовала, как слёзы застилают глаза.

Все взгляды следили за ней, но Карна не замечала их. Её сердце колотилось, а по щекам текли слёзы, но она не была в этом уверена, потому что внутри всё было так же мокро и больно. Она вышла из зала, и с каждым шагом, который она делала прочь от этого места, тяжесть отступала, а злость и обида превращались в горькую решимость.

Вернувшись в их общую комнату, она торопливо начала собирать свои вещи. Мысли путались, сменяя друг друга, но одна была ясна: если подруга не хочет с ней общаться, то зачем им жить вместе? Она тихо соберёт всё и попросит преподавателя дать ей другую комнату. Перекидывая вещи в сумку, Карна наткнулась на кофту Нота. Она так и не вернула её. В голове сразу всплыли воспоминания о том дне, когда он дал ей эту кофту, и о том, что он говорил о дневнике Лорелей. Пора было разобраться и с этим, а заодно потребовать от него то, что было в этом дневнике.

Глава 16

Бросив вещи так, как они и были, Карна вылетела из комнаты. Дверь захлопнулась за ней с глухим стуком, словно отрезая путь назад. Её сердце колотилось от обиды и решимости. Не было времени на раздумья. Ей нужен был Нот, и она знала, что его брат, Борей, мог знать, где он. Карна подозревала, что Борей мог находиться в лесу, и именно туда она направилась, не раздумывая.

Время было позднее, и солнце уже давно скрылось за горизонтом. Небо, чистое и тёмное, было усыпано бриллиантовой россыпью звёзд. Высоко над землёй, словно королева, восседала гордая луна, заливая всё вокруг серебристым светом. Её холодное сияние говорило, что теперь на небосводе правит она. Красивые осенние листья уже давно были погребены под хрустящей скатертью белого снега. Под ногами он приятно скрипел, а в лунном свете переливался тысячами серебряных искорок.

Карна, не обращая внимания на холод, выскочила на улицу. Она была одета в лёгкую одежду, в которой только что сидела в тёплой комнате. Колючие лапы мороза тут же вцепились в её незащищённую кожу, заставив её вздрогнуть. Ледяной воздух обжигал лёгкие при каждом вдохе. Но Карна не обращала на это внимания. Вся её боль и злость на Нерлит сосредоточились в одной-единственной цели: найти Нота и получить ответы. Её шаги становились всё быстрее, а сердце колотилось в такт с решимостью, которая вела её вперёд, в темноту леса.

Вскоре она нашла его у замершего озера. Он сидел прямо на берегу, опустив взгляд в белёсую даль, будто вглядывался в пустоту, которая скрывала ответы на все его вопросы. Казалось, мир вокруг него перестал существовать. Девушка даже представить не могла, что может твориться в его голове – настолько он казался ей загадкой. Холодной, далёкой, будто вырезанной из льда.

Он был полнейшей противоположностью своего брата. Там, где тот – свет, он – тень. Там, где тепло – у него стужа. Его лицо, его характер, даже манера сидеть – всё в нём будто бы отталкивало, но в то же время притягивало. Эта ледяная сдержанность не позволяла ей приблизиться, но заставляла наблюдать.

Он продолжал сидеть, словно не замечая её, будто был где-то далеко, в своём собственном мире. Но она понимала: рано или поздно придётся нарушить его одиночество. И если не сейчас – то когда?

Она приблизилась почти неслышно, не желая его пугать, и всё же что-то выдало её присутствие. Он не повернулся, не вздрогнул – ничего. Но в его взгляде, по-прежнему устремлённом в горизонт, на мгновение мелькнуло то, что не заметил бы посторонний – еле уловимый отблеск испуга. Или, может быть, удивления. Всего на секунду. И всё же этого было достаточно, чтобы понять: он знал, что она здесь. И, возможно, ждал.

– Зачем искала меня? – голос парня раздался, не обернувшись, глухо, будто он говорил не с ней, а с озером перед собой.

Карна замерла на секунду. Она не ожидала, что он заговорит первым, да ещё так спокойно. Словно знал, что она придёт. Или надеялся?

– Как ты понял, что это я? – она нахмурилась. Ни одно даже самое древнее божество не имеет глаз на затылке. Ни у кого нет такой реакции, чтобы распознать человека, стоящего за спиной, всего по тишине.

– По шагам, – коротко. – Точнее, по звуку. Тебя невозможно не узнать.

Ответ застал её врасплох. Он не смотрел на неё, но говорил с такой уверенностью, что Карна на миг почувствовала, как внутри всё сжалось. Это было… почти приятно. Но в то же время – жутко. Он мог бы узнать её даже среди тысячи. Не скрыться. Не спрятаться.

– А вопрос остаётся тем же, – его голос стал чуть жёстче. – Ты собираешься ответить?

Карна скрестила руки на груди. Жест скорее защитный, чем упрямый. Воздух вокруг вдруг стал холоднее. Она чувствовала это – с ним рядом всегда будто становилось зябко. И не только от его силы – от самого его присутствия.

– Ах, да… – выдохнула она, пытаясь взять себя в руки. – Ты не знаешь, где Нот?

Борей усмехнулся. Едко. Тонко. Словно не услышал вопроса, а прочитал его между строк – и нашёл в нём нечто жалкое.

– То есть… – медленно протянул он, наконец повернув к ней лицо, – ты прошла весь путь до замёрзшего озера, чтобы спросить, где мой братец?

Он смотрел прямо на неё. Без улыбки. Без тени доброжелательности. Но усмешка – та, что была в голосе, – всё ещё жила в его глазах. Карне стало неуютно. Он будто смеялся над ней. Или испытывал. И в этой безмолвной проверке она вдруг почувствовала себя глупо. Маленькой. Ненужной.

– Ты так и не ответила, – добавил он, голос опустился на полтона ниже.

Вдалеке, почти сливаясь с тишиной леса, протянулся вой. Волки. Хищный, многоголосый, он прошёлся мурашками по коже. Но Карна не вздрогнула. Она знала – здесь, в этих землях, всё связано. Все слышат всех. Все чувствуют. И волки – не враги. Иногда даже наоборот.

Но Борей – не волк. Он хищник другого порядка. И если кто и может быть опаснее, чем вся стая, – то только он.

Карна сглотнула, удерживая взгляд.

– Ты не ответил мне тоже, – сказала она наконец. – Где он?

– Где-то, где не ты, – равнодушно бросил он и снова отвернулся к озеру.

Молчание затянулось. Лёд под ногами потрескивал от мороза, в воздухе висела густая белая тишина.

Карна хотела уйти. Сказать что-то резкое и развернуться. Но что-то держало её. Может быть, он сам. Его слова. Или то, что было в его голосе. Не зло, не колкость – а боль. Глубокая, застывшая, как озеро перед ними.

Боль, которую он сам никому не признает.

И, возможно, именно эта боль и делала его таким.

Холодным. Закрытым. Непредсказуемым.

И таким опасным.

– Если не знаешь – так и скажи. Не будем тратить время друг друга, – бросила Карна, развернувшись на пятках. Вой в лесу не стихал. Даже наоборот – он будто приближался. Тревожный. Низкий. Беспокойный.

Она сделала шаг, потом второй – и замерла.

Из ближайших шипастых кустов раздвинулись ветви, хрустнула сухая ветка… и на полшага вперёд вышла чья-то тень. Волк.

Но что-то было не так.

Сразу стало ясно – по глазам. Они налились кровью, мутные, без фокуса, и при этом жутко напряжённые, как у зверя, которого загнали в угол. Из приоткрытой пасти густыми каплями стекала слюна, шерсть на загривке стояла дыбом. Он трясся. Он был в ярости. Или в страхе. Или и то, и другое сразу.

Она не думала. Инстинктсработал быстрее разума.

Одним быстрым шагом – она оказалась за Бореем.

Прижалась ближе, чем хотела бы себе признаться. Не просто спряталась – спряталась в нём. В его широкой, сильной спине. Почувствовала под пальцами напряжённые мышцы – он был как скала, непоколебимая и живая.

От его тела шёл едва уловимый жар, такой настоящий, заземляющий… и абсолютно неуместный в этом холодном, пугающем моменте. Она почти не дышала – боялась, что любое движение выдаст её страх.

Но рядом с ним…

Становилось тише. Не снаружи – внутри.

Он ничего не сказал, не обернулся, не пошутил, не оттолкнул. Просто стоял – будто знал, что она там. И этого было достаточно.

Карна уткнулась лбом ему в лопатку, неосознанно. Она чувствовала, как колотится её сердце. А его? Его будто ничего не тревожило. Или… он просто не показывал.

Она впервые позволила себе это – быть слабой рядом с ним. Не из-за него. Из-за ситуации. Но это стало первой трещиной в её броне.

И он молча стал её укрытием.

Борей чуть подался вперёд. Волк, почувствовав движение, зарычал, но сделал шаг в сторону. Только теперь они увидели: всё его левое боковое ребро было в крови. Под густым мехом зияла рана, свежая, глубокая, неровная. Она явно болела – волк с трудом держался на лапах.

– Он ранен, – выдохнула Карна.

– Кто-то напал на него, – подтвердил Борей вслух её мысль.

– Я и так вижу, умник, – буркнула она, не желая терять своё упрямство даже сейчас.

Борей едва заметно усмехнулся. Но не ответил. Говорить было рано.

Он прищурился, пристально вглядываясь в рану. Потом чуть наклонился к ней, почти шёпотом:

– Ты не так поняла. Его ранили не звери. Видишь? Край раны ровный. Это не когти, не зубы. Это клинок. Острый. Прямой. Человеческий.

Карна нахмурилась. Она и правда заметила: срез слишком чистый. Будто полоснули мечом или кинжалом. В лесу такое – нечасто. Особенно в этом лесу, где всё – в балансе. Где никто из смертных не суёт нос просто так.

– И он боится нас, – добавил Борей, снова глядя на зверя.

Волк дрожал. Он явно не хотел нападать. Он не рычал угрожающе, скорее – судорожно, словно не знал, куда деться.

– Волки не боятся нас, – продолжил Борей. – Ни нечисти, ни божеств. Мы часть этого места. Он должен был броситься… но он – ищет защиты. Карна молчала. Сказать было нечего.

Она поймала взгляд волка. Да, в нём была не злоба. Мольба.

И в этот момент Карна почувствовала себя ужасно глупо. За свою колкость. За попытки укусить словами. Потому что пока она играла в недотрогу – он уже всё понял. И увидел больше, чем она.

– Прости, – прошептала она, еле слышно.

Борей не ответил.

Он просто сделал шаг вперёд.

Глава 17

Волк отступил назад, тяжело дыша. Он будто пытался укрыться, но сил едва хватало, чтобы удержаться на лапах.

Перед ним стояла не та смелая леди, которую он когда-то вытащил из леса, а испуганная настоящей опасностью девушка. Живая, уязвимая. Он замер, колеблясь. Стоит ли говорить ей о своём плане? Или лучше схватить её за руку и увести как можно дальше отсюда?– Слушай, Карна… – Борей бросил быстрый взгляд на девушку и на мгновение растерялся.

– Что? – спросила она. Он ощутил, как её хрупкие кулачки разжали ткань его футболки. Карна чуть расслабилась. На самом деле она не чувствовала того ужаса, который, казалось, видел в ней Борей. И сама не понимала, почему так вцепилась в него. Это было скорее… инстинктом. Рефлексом, забытым жестом доверия.

– Ты… ты в порядке? – спросил он.

Он действительно волновался? Или просто хотел убедиться, что она не станет обузой? Её мысли метались, но голос был твёрд:Карна бросила на него быстрый взгляд.

Вдруг она снова умрёт…– Я в порядке. Так что говори быстрее, пока волк не набрался сил и не напал на нас, – её голос звучал твёрдо, хотя внутри всё сжималось. Они оба, похоже, забыли: они не простые смертные. Ни один не погибнет от укуса волка – да, будет больно, возможно, до ужаса, но не смертельно. Сработали не инстинкты. Чувства. Её – давно забытые. Его – о существовании которых он и не подозревал. Страх. Но не за себя. Страх за неё.

– У меня есть план… – парень говорил, не оборачиваясь, не сводя взгляда с псины. – Но я не думаю, что его стоит воплощать. Твоя безопасность важнее.

– Только не начинай, – перебила она. – Я уже умирала. И не единожды.

– Ты же мавка?– Ладно. Но я тебя предупреждал, – он всё ещё колебался, но голос его был ровным. Он сделал шаг к ней, глаза неотрывно следили за волком, но в них мелькнуло нечто большее – тревога. За неё.

Она приподняла бровь и посмотрела на него в упор, склонив голову чуть набок – мягко, почти по-кошачьи. «Ты только сейчас это понял?» – читалось в её взгляде. Ни слов, ни усмешки – только лёгкое, колкое молчание.

– Ты должна использовать свой голос, чтобы усыпить его.– А что делают мавки? – он чуть приблизился, голос стал тише, почти интимным. – Верно. Поют. Он смотрел на неё как на нечто хрупкое и сильное одновременно.

Она чуть нахмурилась, отвела взгляд, будто это признание сделало её уязвимой. Волк зарычал тише, но не приближался.

Он смотрел ей прямо в глаза, и голос его дрожал едва заметно. – Я верю в тебя. У тебя получится. Вот увидишь.– Это… плохой план, – тихо сказала она. – Я не знаю, как это делать с животными. Нас такому не учили. Она опустила взгляд, и в этот момент показалась ему особенно живой. Настоящей. И почему-то особенно красивой.Он подошёл ближе, коснулся её плеча. Осторожно, как будто боялся разрушить что-то внутри неё. – Просто попробуй, – мягко сказал он. – Я не думаю, что это сильно отличается.

Её дыхание сбилось на долю секунды. Она чувствовала тепло его ладони на своём плече – не обжигающее, а будто возвращающее её к себе. Между ними повисло молчание, в котором было слишком много всего: не сказанного, не забытого, не понятого. Она медленно кивнула, почти шепотом:

– Ладно. Уговорил.

– Только закрой уши, хорошо? – она склонилась ближе к его лицу, почти касаясь губами его щеки. Голос стал тише, чуть дрожащим. – Не хочу, чтобы если не сработает, ты остался без сознания.Потом улыбнулась – слабо, но по-настоящему.

Он усмехнулся, но не отступил. Их дыхания сплелись на долю секунды.

– Если ты поёшь – я в любом случае пропал, – прошептал он.

Она сделала шаг вперёд. Между ними и зверем оставалось всего несколько метров. Волк зарычал чуть громче, лапы впились в землю. Он чувствовал, что что-то меняется. Чувствовал силу. Её силу. Парень стоял рядом, напряжённый, но не двинулся. Закрыл уши – не плотно, просто символически. Он знал, что не сможет отгородиться от неё полностью. Ни от её голоса, ни от неё самой.

Мавка закрыла глаза.

Сначала – тишина. Мгновение, в котором всё замерло. Даже ветер. Даже дыхание волка.

А потом – она запела.

Не громко. Её голос не пронзал воздух, он мягко в него вплетался, как утренний туман в лесу. Тёплый, зыбкий, древний. Это была не песня в обычном смысле – это был зов, вибрация, что-то первозданное, ритм земли и крови.

Волк вздрогнул. Его уши дёрнулись, он шагнул назад.

А парень… он забыл дышать. Голос проникал в него глубже, чем любой звук. Он не слышал слов – их, возможно, и не было. Но каждое движение её губ отзывалось в нём. Он чувствовал её. Целиком. Он смотрел, как ветер треплет её волосы, как вокруг неё будто светлеет воздух. И его сердце стучало так громко, что он боялся – волк услышит. Зверь медленно опустился на землю. Его дыхание стало ровным, глаза полузакрылись. Он больше не рычал. Он слушал. Она оборвала песню резко – словно натянутая струна лопнула. Волк больше не двигался. Тишина упала на лес. Но теперь она была не пугающей – защищающей. Мавка обернулась к нему. Её лицо побледнело, голос звучал чуть хрипло:

– Вот. Получилось. Слава Дриаде, ты оказался прав.

Он сделал к ней шаг, сократив расстояние до минимума. Неуверенно, но с искренним волнением взял её ладонь. Она не отстранилась.

– Это было… – он замолчал, не найдя нужных слов. Просто посмотрел в её глаза. – Ты была невероятной.

– Ты что, всё-таки слушал?! – её голос дрогнул от смеси злости и облегчения. – А если бы ты упал без сознания, а не он? Ты хоть головой думай!

На фоне пережитого ужаса и отступившей опасности Карна, наконец, расслабилась и дала волю эмоциям. Раздражение вырвалось, как пар из котла. Она подошла ближе и шлёпнула Борея по плечу – не сильно, но достаточно, чтобы он понял: она недовольна.

Он даже не вздрогнул. Просто посмотрел на неё с каким-то новым, непривычным выражением в глазах.

– Я не мог не слушать, – сказал он тихо, как будто боялся спугнуть тишину. – Твой голос… он прекрасен.

Он и сам удивился этим словам – раньше он бы не сказал такое вслух. Наверное, пение всё-таки подействовало. Или… что-то другое.

Карна медленно подошла к волку. Он лежал в снегу, раскинув лапы, словно пытался обнять землю в последний раз. Его дыхание было почти неразличимо – слабое, сбивчивое, уже не настоящее. Словно сама жизнь в нём не спешила прощаться, но и не боролась. Вокруг них тянулся бескрайний зимний лес – старые сосны стояли, покрытые ледяной коркой инея, словно застывшие стражи, наблюдающие за тихой трагедией. Ветки склонились под тяжестью снега, и всё пространство казалось одновременно холодным и безмолвным. Ветер стих, словно и он почитал этот миг. Алая кровь растекалась вокруг, прорезая белоснежное покрывало, как трещина по льду. Она была густой, тёмной, и почему-то безмолвной – даже смерть здесь происходила тихо, почти смиренно. Снег впитывал её, будто земля сама пыталась унять боль. Карна опустилась рядом, на колени, не замечая ледяных кристаллов, впивавшихся в одежду и кожу. Его шерсть была тёплой под её пальцами – мягкой, ещё живой, несмотря на боль. Волк едва коснулся её руки языком – холодным и влажным, словно прощальным шёпотом. Она не ощущала его прикосновения, её сердце было поглощено взглядом зверя.