скачать книгу бесплатно
Спокойствие в голосе Авижича подогрело злобу и швырнуло её выше.
Теперь этот кипучий котёл бурлил уже в переносице.
Сбоку замаячили чеховские силуэты, и Артур хмуро подвинулся, пропуская обратно на диван Татьяну и её телохранителя.
– Брось, – проговорил Авижич, будто услышав его мысли. – По-моему, прикольно. Один показывает, остальные повторяют. Расчехлись, чувак, давай не будем обсирать друг другу вечер.
Музыка стихла; со сцены весело и задиристо заорал диджей. Барабанные перепонки могли отдохнуть; настал «час конкурсов и реклам».
– Яблочко! – проорал Олег, плюхнувшись на диван первым; от него пахн?ло потом, смешанным с лимонно-морским дезодорантом. – Яблочко, Вера, было самым зрелищным! Вне конкуренции!
Отъехав в угол диванчика, он столкнулся с Никитой и шутливо ударил его в плечо жилистым кулаком. Втиснувшись на диван следом за Леопольдом, Уланова иронично закатила глаза, обмахивая ладонями разгорячённое лицо.
– Нет. Елисеевская присядка победила, – припечатала она. – Хрен мы её повторили.
– Я повторил! – возмутился Петренко, шумно вскрывая очередную банку с пивом. – Пить, пить… Сука, сдохну сейчас… Я всё повторил!
– Повторил, да жопу отбил, – лукаво парировала Уланова.
Елисеенко, что сел на диван последним, звучно расхохотался.
И хохотал куда дольше, чем весила шутка.
Хмыкнув, Артур демонстративно отвернулся. Каждую клетку тела заполняло унылое… одиночество. Ему здесь больше не было места.
Пора пить что-то покрепче. Быть трезвым уже наскучило.
За спиной разливался трескучий бас Авижича. Он громогласно рассказывал троице, как их танцы выглядели со стороны, и зычно смеялся; смеялись и они.
Кто бы ни смеялся – и как бы громко он это ни делал – переливчатый смех Улановой всегда умудрялся вырваться на поверхность шума.
К каждой бочке затычка.
– Я думал к вам уже пойти, настолько зрелищно выглядело, – наконец добубнив свою былину, Авижич подвинул бутылку к танцорам. – Давайте! Девочки, давайте!
«Девочки» угрюмо выставили вперёд руки с коктейлями; их лица выглядели так, словно из женского туалета выпускали только при условии, что бабы съедали по лимону с кожурой.
Теперь он был единственным, кто ещё не откликнулся на «давайте».
Сжав челюсти, Артур поочерёдно ткнул бутылку в елисеевскую и петренковскую банки, авижичскую бутылку и бабские коктейли.
Но сука-Уланова даже не заметила, что ей он объявил бойкот.
Она так упорно не замечала его, словно его здесь и не было.
Словно он остался гнить за ужином с маменькой и Володенькой.
– Так надо было идти, сидел он! – крикнул Свят Никите. – Реально, а чего вы сидите?
Спросил самый безногий.
Елисей так кичился своими танцевальными пируэтами, словно ещё пару месяцев назад не он примерзал к стулу, когда танцевать хотела Измайлович.
– Кто бы говорил! – беззлобно проорал Авижич, явно подумав о том же.
– «Я не люблю танцевать!» – провозгласил Олег. – Дело было не в бобине!
Уланова потёрла переносицу и опустила глаза; её губы сложились в ухмылке. Лениво улыбнувшись, Елисей уткнулся носом в её шею.
– Ну всё, – завёл прогретый пивом Петренко. – Нам нужно отворачиваться, ребят.
– Тебе и вовсе лучше уйти, Олег, – вкрадчиво посоветовала Вера, запустив пальцы в волосы Свята. – А то мы как выпьем, нараспашку открываем Хромма.
Елисеенко и Петренко оглушительно заржали. Авижич крепился, невинно глядя на Чингачгука с выражением «не понимаю, чего все угорают». Брюнетка же смотрела на Уланову взглядом, от которого сворачивалось молоко во всех пинаколадах бара.
Порывшись в рюкзаке, Олег выудил оттуда потрёпанную книжку, на обложке которой значилось: «Искусство любить». Едва он увидел книгу, как его лицо, уже знатно пропитанное пивом, будто… посветлело.
– И лампа не горит, – замогильным тоном пропел Петренко, сжимая перед собой книгу, как Библию. – И врут календари…
– И если ты давно хотела что-то мне сказать, то… говори, – мигом подхватила Вера.
Идеально попав в каждую ноту Сплина.
– Любой обманчив звук… – мелодично продолжила Уланова, откинувшись на плечо Свята; в её глазах блестело полупьяное чувство мирского счастья. – Страшнее тишина… Когда в самый разгар веселья… падает из рук… бокал вина…
Свят поглаживал плечо Улановой и с отрешённой досадой разглядывал стол.
Он будто не мог дождаться, пока пение стихнет.
Петренко же слушал совершенно неподвижно; со странным умиротворением в глазах.
Его рот был так приоткрыт, будто он не дышал.
– И чёрный кабинет… И ждёт… в стволе патрон… Так тихо, что я слышу… как идёт на глубине… вагон метро…
…Она сумела создать над столом такую закрытую атмосферу, что Артур почти забыл, что они в паршивом клубе. На миг показалось: они снова в хэллоуинском зале.
Больше не таясь, он в открытую смотрел через стол, почему-то опасаясь пропустить детали; в груди чередовались усталость, тоска, злость и презрение.
И вот, опять. Уланова сейчас была на кого-то мучительно похожа. На кого?..
– Да успокойся ты уже, – лениво протянул Свят, когда она замолчала.
Изумлённо взглянув на него, Уланова быстро отвела взгляд; удивление в её глазах сменилось гневной досадой, но и она тут же исчезла.
Артур сглотнул и вновь уставился на танцпол. Невероятно. Ему захотелось разделить её досаду. Фраза Свята и правда взбесила.
Стоило Елисею открыть рот – и сумрак хэллоуинского зала тут же рассыпался.
Ещё бы, говнырь. Ему тот Хэллоуин до сих пор стоял в заднице распоркой.
Час конкурсной бесовщины подошёл к концу, и на танцпол полилась новая песня.
– Take me with you[14 - Возьми меня с собой (англ.); композиция Serge Devant]! – оживилась Уланова, встряхнув волосами. – Пойду-ка я…
Встав на ноги, она жестом попросила полулежащего на диване Свята её пропустить.
– НЕТ! – бросил Елисей, сжав зубы. – Потерпи без своих танцев! Не могу, устал.
– Кто про тебя-то говорит? – прокричала Уланова, непреклонно пытаясь перешагнуть через засов его коленей. – Я хочу пойти потанцевать! Сама! Под эту песню!
– ВЕРА! – рявкнул Свят; его голос был похож на свист хлыста. – Сядь, сказал! Алкашей и уродов там полно, нахрена идти одной?! СЕЛА, СКАЗАЛ, ТВОЮ МАТЬ!
Лицо Улановой дёрнулось и на миг перекосилось – будто она была в шаге от слёз.
Но слёз не случилось.
Вместо этого она вырвала руку из елисеевской ладони, наклонилась к его лицу – так, будто собиралась шептать, – и во всю силу лёгких проорала:
– С МАРИНОЙ БУДЕШЬ ТАК РАЗГОВАРИВАТЬ! ХОРОШО УСЛЫШАЛ МЕНЯ?!
Если бы о них снимали мульт, волосы Елисея сейчас рванулись бы назад и затрепетали за ушами – будто ему в лицо подул могучий ветер.
До того яростным был её крик.
Распрямив спину, Вера бросила на Свята ледяной взгляд, перепрыгнула через его колени и исчезла в толпе. За столом набрякла неловкая тишина. Авижич переглядывался со своей тёлкой, а она – с бодигардом в парадном костюме подруги.
– Если тебя парит, чтобы к ней не лезли бичи, – небрежно бросил Олег, поднявшись. – То я посмотрю. Сиди.
Старательно удерживая тело в вертикальном положении, Петренко протиснулся вдоль столика, отлавировал между танцующими и подошёл к Вере. Свят наблюдал за ними, сжав на столе руки в потный замок; его лоб прорезали две глубокие морщины.
Антон Палыч бы сейчас написал, что он «обтекал зримо и густо».
Ядовитая злость не могла упустить свой шанс.
– Не боишься, царевич? – выплюнул Артур, кивнув на танцпол.
– Что ты наблюёшь, как тогда? – сухо поинтересовался Святослав, одарив бабу Авижича одной из своих безотказных улыбочек. – Нет, не боюсь.
Его голос был спокойным, но выглядел!.. Выглядел Елисей так, будто хотел избить всех, кто танцевал, всех, кто сидел за столами, диджея, бармена, учредителя клуба…
Мэра города и губернатора области.
К горлу подкатил хриплый хохот, и Артур поспешно отвернулся.
Моя харя слишком близко к его кулаку.
…Уланова смеялась, подпевала и двигала плечами в такт музыке. Олег пытался продолжать игру и повторять её движения – но получалось у него не ахти.
До того женскими её движения были.
Рассмеявшись, Вера схватила его за руку и жестом подтолкнула к кружению.
Долговязый Леопольд проскользнул под её локоть и небывало ритмично провернулся вокруг своей оси. Уланова рассмеялась громче и так же ловко крутанулась сама. Её волосы хлестнули Олега по лицу; он заморгал и заулыбался.
Стол гулко поехал в сторону и заскрипел; это поднялся Елисей. На его виске билась венка. Поджав губы так, будто на что-то решился, он медленно взял с дивана улановский рюкзак и рассеянно пожал руку Никиты. Увидев, что он приближается, Олег закатил глаза отпустил ладонь Веры и направился к столику.
Будто больше ни один дьявол не заставил бы его быть на танцполе втроём.
– Пошли в холл, – буркнул Олег, подойдя к столу. – Подышим.
Душераздирающая компания по остаточному принципу?
Возмущаться отчего-то не было сил. Угрюмо кивнув, Артур встал, забрал со стола Винстон и зашагал следом. Олег шёл так быстро, что его футболка вихлялась по бокам от джинсов, как парус мелкого судна. Затормозив, Варламов оглянулся на танцпол.
Елисей что-то говорил Вере в ухо. Она хмуро слушала, закусив нижнюю губу.
Вся танцпольная весёлость сползла с её лица; оно было похоже на уставшую маску.
Когда Свят договорил, она несколько секунд смотрела ему в глаза, потом молча кивнула, обняла его за пояс и потянула к выходу.
Они слишком быстро приближались, и Артур поспешно отвернулся.
– Ты тоже меня прости, – негромко сказал улановский голос позади него.
Теперь они были совсем близко; они шли за ним.
И спина отчего-то превратилась в каменный флагшток.
– Тебя не за что, – пробурчал Свят.
Она не ответила.
* * *
Воздух холла был прохладным, звонким и ядрёным; хоть и слегка прокуренным.
Петренко стоял у пузатой колонны, что осталась в этом здании с тех пор, как здесь был дворец профсоюзов. Его жилистые руки были скрещены на груди; он смотрел в пол и не поднял глаз, когда к нему подошёл Артур.
Он не поднял глаз и когда к ним обоим медленно подошла Вера.
Уланова вела себя так, словно они были на автобусной остановке – рядом стоять вынуждены, но друг друга не знают.
Что он бухтел тебе на танцполе, амазонка ты?
«Амазонка». Встряхнув головой, Артур с недоумением ею покачал.
Он только недавно употреблял слово «амазонка». В адрес какой-то бабы.
