скачать книгу бесплатно
Шин, наконец, выдохнул. Минору продолжил:
– 49 лучей и 101 луна – это то же самое, что и пятьдесят лучей и одна луна, если вам так проще, – пояснил он. – Итого с вас еще одна серебряная луна. Или становитесь в общую очередь за топливом. За серебро у нас только горючее.
Парень взялся за голову.
– Но это всего лишь одна серебряная монета, – не мог поверить своим ушам Шин. – Я вам только что 50 золотых на стол выложил!
– Скидок в этом сезоне нет! – дразнил его вредный старик.
Минору никак не реагировал на слезные мольбы Шина и остальных ребят о скидке, так как злополучной серебряной монеты ни у кого из них не оказалось, и взять ее было больше неоткуда. Все копилки, тайники и запасы Шин и Чоу опустошили еще перед выходом. А у Ганса с Зоей запасов не могло быть по понятным причинам.
– Вы не понимаете! Нам нужен корабль, чтобы спасти мир! – попыталась достучаться до него Зоя Скаврон.
– Правда? – неожиданно вскочил с места старик с ошарашенным видом.
– Да! – наивно улыбнулась она, поверив его встревоженной интонации.
Секунд десять Минору терпел, но затем не выдержал и во все горло расхохотался. «Мир они хотят спасти, чудаки!» – насмехался гадкий, поморщенный старый рыбак.
И понимая, что здесь уже ничего не поможет, в разговор вступила «Бабочка» – Чоу. Как и остальные попытки, даже ее чары не подействовали на этого скупердяя. Она отвернулась от ребят, запустила руку себе под кофточку и достала оттуда висящую на цепочке ценность, о которой знал лишь Шин, ее друг и любовник.
Чоу сорвала цепочку с шеи и обратилась к Минору:
– Этого будет достаточно? – спросила она.
В раскрытой ладони девушки лежал легендарный платиновый орион. Отражающийся от самоцветов свет лампочки, падающий на монету сверху, разноцветным баловством отразился на стенах и потолке. Один из зайчиков шмыгнул прямо в правый глаз онемевшего от восторга Минору.
– Великолепие!.. – будто бы одержимый, произнес торговец. С самого момента появления монет империи он вожделенно искал этот шедевр. Никакие деньги и власть не прельщали его в той же степени, что и желание заиметь драгоценнейшую монету. Он искал ее буквально повсюду: у нумизматов, коллекционеров, богачей, в ломбардах, казино, на черном рынке… везде. Но воочию он видел орион до этого всего один раз – за стеклянным бронированным коробом в имперском центральном банке. То был выставочный образец. Тогда же Минору стал одержим этой монетой. Она являлась к нему в прекрасных снах, виделась в каждой валяющейся на тротуаре пивной пробке или утерянной на улице монете, оказавшейся обычной алюминиевой тучей, высматривалась им среди собственных золотых лучей. Но все попытки были тщетными. Орион, как и молодость, для него был недосягаем. – Дай мне хотя бы прикоснуться к нему, прошу тебя! – дрожащим голосом попросил Чоу старик, протянув к ней трясущуюся от волнения руку.
– Что ты делаешь? – тут же среагировал Шин и накрыл орион собственной ладонью. – Ты ведь знаешь, насколько это опасно! Глупая!
Шин никогда не повышал голоса и не обзывал свою девушку.
– Но я лишь хочу помочь, – шмыгнула носом Чоу и тут же расплакалась. Девушка испугалась. Ей стало обидно.
Орион достался Чоу чудом. Пока монета находилась у нее, девушка продолжала верить в чудеса. Когда жители Объединенного Востока узнали о введении новой валюты, на платиновый орион в качестве бонуса и для привлечения внимания масс к этому грандиозному событию провели розыгрыш трех драгоценных монет среди всех, кто только успел подать соответствующую заявку. А таких набралось ни много ни мало – чуть более трёхсот миллионов человек. Соответственно один орион приходился приблизительно на сто миллионов. Шин тоже участвовал, но он ничего не выиграл. А вот Чоу неимоверно повезло: она стала обладателем монеты. Девушка искренне верила в победу – и победила! Тогда она поверила в чудеса. И дала себе слово, что воспользуется этим отчеканенным чудом лишь тогда, когда не будет иного выхода.
– Я найду дурацкую серебряную луну, только убери его отсюда! – озираясь по сторонам, сказал Шин.
– Не выйдет! – влез Минору.
– То есть, как не выйдет? – поинтересовался парень.
– Теперь я согласен только на орион, или проваливайте отсюда!
– Ах ты сволочь! – снова дернулся в сторону торговца Шин. – Да за орион мы можем купить весь наш квартал, весь Асакуса вместе с твоим бизнесом по торговле судами вместе с этой дырявой лачугой!
– Я тоже рискую! – сказал тот. – Откуда мне знать, может, эта монета украдена, и сейчас ее ищут серьезные люди. Вон, в прошлом выпуске «Вестей империи» было объявление о том, что дом одного знатного господина был обворован, в итоге исчез орион и еще куча всякого ценного барахла.
– По-вашему, я похожа на воровку? – еще больше расстроилась Чоу.
– Вообще-то монета досталась ей во время розыгрыша. Вы же у нас любитель почитать еженедельник, как могли пропустить такую новость?! – напомнил Шин.
– Невероятно! И все это время он был от меня в каких-то пятидесяти шагах… – снова, как завороженный проговорил торгаш.
Немножко успокоившись, Чоу схватила Шина за руку и отвела в сторону. Ганс и Зоя остались у стойки.
– Мне кажется, настал тот момент, – начала она, – когда нужно перестать верить в чудеса и начинать действовать! – мужественно произнесла девушка. – Детство закончилось, Шин, любимый! Не жалей меня. Это всего лишь красивый кусочек металла с камешками, – повертела она монету в руках. – Уже давно пора распрощаться с теми вещами, что так сильно удерживают и напоминают мне о прекрасной беззаботной поре. Конец близится, и этот орион нам ничем не поможет. Сейчас нам нужен корабль! Тори скоро вернется, а мы еще не готовы. Понимаешь?!
Шину было стыдно глядеть в глаза своей девушки. Он любил в ней все: доброту, улыбку, верность, вредность, в какой-то степени легкомысленность. Но он и не подозревал, что в ее сердце все это время было скрыто столько мудрости, щедрости и готовности к самопожертвованию.
– Хорошо! – сказал он, понимая, что иных вариантов у них теперь нет. Упрямый старик стал в позу и от своего не отступил бы ни при каких обстоятельствах.
– Я не останусь в долгу! – выкрикнул из-за стойки Минору. Он знал, что теперь ребята у него на крючке, а рыбаком он всегда был отменным.
2
Тори мчалась на своем байке по мокрым от дождя потрескавшимся дорогам Токио. Среди людей. Среди нищеты. Среди изобилия. Среди серости. Среди контрастов. В такие моменты, когда она видела валяющегося в закоулке грязного, покрытого струпьями, кашляющего бедняка, мимо которого, гордо задрав подбородок, проходит очередной равнодушный представитель бомонда, ей хотелось кричать от ненависти и печали. Вся эта выдуманная система казалась девушке настолько фальшивой, что хотелось сорвать с себя этот дорогущий Аметистовый Хемонги, развернуться и, сжигая резину байка, вновь рвануть прочь от этих мест. Ей больше не хотелось напыщенности императорских встреч, примирений с отцом или его одобрения. Ничего уже не хотелось, тем более после недавно всплывшей правды о том, что произошло с ее братом Ичиро. Правды, раскрывшей глаза на великую истину.
Всем нутром принцесса чувствовала, что ничего хорошего из встречи с императором не выйдет. Слишком много нужно было узнать. Но все же больше хотелось говорить самой, высказаться, плюнуть в лицо, заставить мучиться. Ей сложно было свыкнуться с мыслью о том, что родной отец смог так жестоко обойтись со своим ребенком. Эта правда никогда бы не прижилась в ее сердце. Но зато теперь девушка была готова ко всему. Теперь ей, наконец, стало понятно, кто есть кто. И единственной причиной, по которой принцесса спешила на ужин во дворец императора, стало желание взглянуть в лживые глаза отца. Посмотреть в них и попытаться разглядеть там хоть капельку сожаления, раскаяния. В ином случае, плюнуть в лицо, достать катану и вонзить ее по самую рукоять в брюхо гадкого, злобного деспота, которого принцесса родным отцом считать уже перестала.
Ливень становился все сильнее. Небо затянуло черными, словно дым, тучами. Раскаты грома не замолкали. За одним взрывом сразу же следовал грохот другого. Район Тиёда, где располагался императорский дворец, располагался рядом с Тайто, где жили Шин и Чоу. Но, несмотря на непогоду, Тори быстро преодолела расстояние до дворца.
Принцесса на всей скорости пролетела через первый мост на пути к острову, где находился императорский дворец, заставив охрану изрядно понервничать, затем повернула направо, крепко зажала тормоз и резко остановилась на площади из светлого гравия. Стены величественного дворца уже просвечивались сквозь мертвые ветви деревьев. Весь императорский сад теперь превратился в одно большое кладбище иссушенных или вымерзших лучших представителей флоры. По мере приближения к этому месту задумка принцессы с попыткой убедить отца в том, что миру угрожает еще большая опасность и сидеть, сложа руки, попросту некогда, казалась ей все более бессмысленной. В голове совершенно предательским образом вспыхивали скверные воспоминания об императоре, напоминающие о его безмерном скептицизме, надменности и упрямстве. Тори уже готова была сдаться, но что-то ее останавливало. На миг в мыслях девушки вспыхнула картина, где весь Токио пылает в огне. Гигантский огненный смерч, словно факел старательного карателя, быстро разбрасывает огонь по зданиям. Люди лежат прямо на улице, окруженные западней из раскаленных языков дразнящего пламени. Они сгорают заживо, кричат и мучаются от боли, их кожа лопается, и оттуда начинает струиться кровь. Алая жидкость тут же превращается в белую вязкую пену из-за высокой температуры. И лишь одна принцесса стоит невредимая в центре этого безумия. Теперь огненный смерч несется прямо на нее и останавливается в шаге от девушки. Время замедляется. Тори пытается закрыться руками от пекла исходящего от огненного столба, будто глядящего на нее свысока. Но жар просачивается сквозь пальцы. Ее руки чернеют и покрываются золой. Начинают осыпаться вниз, в кучи пепла и останков. Она чувствует, что медленно исчезает. И тут принцесса приходит в себя. Эта случайная картина заставила Тори в очередной раз задуматься над важностью причины, по которой она согласилась на встречу с отцом.
Принцесса вновь глянула на дворец, села на байк и медленно подъехала к следующим воротам, уже основательно охраняемым хорошо подготовленным элитным отрядом самураев императора.
Тори вновь остановилась, но двигатель заглушать не стала. Ворота отворились, и оттуда вышел человек в защитной экипировке. На поясе его болталась катана, вставленная в сая, а на плече висел автомат. Палец мужчина предупредительно держал на курке. Он был наготове.
– Кто такая? – поинтересовался самурай.
Принцесса принципиально ничего не ответила, сосредоточенно глядя на него сквозь прозрачный визор шлема. Раньше ей не задавали подобных вопросов. Все и так знали, кто может позволить себе подобную дерзость – ворваться на байке прямо во внутренний дворик дворца. Но это было давно. Многое позабылось. И то, что принцесса вернулась, знал лишь ограниченный круг лиц.
– Пропусти! – услышал солдат знакомый голос из-за спины.
Самурай послушно открыл ворота.
– Мастер Джун, вы ли это? – заглушив, наконец, дерзко рычащий мотор, спрыгнула с сиденья Тори Бецу.
Мужчина лет пятидесяти в отменном утепленном кимоно, с тонкими заплетенными на затылке и бороде черными косичками, скупо улыбнулся.
Принцесса скинула шлем и, почтенно поклонившись начальнику императорской охраны, улыбнулась ему в ответ. Затем подошла и обняла мужчину.
– Как ты, дитя? Мы уж думали, что ты погибла, – поинтересовался самурай, ласково глядя на свою лучшую ученицу. Именно он обучил Тори всему, что она умела.
– Нет, мастер Джун, я всего лишь пыталась найти умиротворение. Но судьба вновь не позволила мне этого сделать. Слишком много вопросов остаются без ответов, а виновники продолжают почивать на лаврах без должного наказания, позабыв о возмездии и справедливости.
– У тебя всегда было обостренным чувство справедливости. Но ты должна понимать, Тори-тян, что непуганый зверь – самое опасное существо во вселенной. Греясь под лучами полуденного Солнца, он может спать с открытыми глазами, одновременно видя и сон, и происходящее наяву. Когти зверя всегда наполовину выпущены наружу, а воздух вокруг него пропитан ароматом крови и страданий. Не испытывай его терпение, от того ты будешь страдать еще сильнее.
– Я все же рискну! – посмотрела принцесса в глаза мудрого самурая.
Тот лишь тяжело прикрыл глаза и еле заметно кивнул. Джун прекрасно знал, насколько целеустремленной может быть Тори Бецу. Ведь когда у остальных его учеников изнывало тело от усталости, и те падали без сознания наземь, Тори, еще будучи маленькой девочкой, продолжала заниматься и доводила себя до предела. А затем шла к роднику, умывалась студеной водой и возвращалась к тренировкам. Но еще одним принципиальным отличием принцессы была ее эмоциональная природа. Она, прежде всего, была женщиной: вспыльчивой, дерзкой, упрямой. И если бы не насмешки со стороны сверстников, которые прозвали ее «Самурай в юбке», эта черта никогда не выделила бы ее на фоне других. В «Школе Боевых Искусств Мастера Джуна», где, собственно, сам Джун преподавал «Айки-До[20 - Айки-до – «Путь Соединения Энергий» – школа боевого искусства, которую основал в первой половине XX века мастер Уэсиба Морихэй. Его целью было создание такого единоборства, в котором можно достигнуть навыка самозащиты без нанесения вреда атакующему.]», занимались и другие девочки. Но они ничем не отличались от других детей. Зато Тори была иной. Талантливой и скрытной. Но именно задетое самолюбие сотворило из девочки женщину-воина, находящуюся в вечном поиске истины и справедливости. И чем старше она становилась, тем сильнее под искусно созданной ею самой непревзойденной маской равнодушия проявлялась трепетная душа прекрасного распускающегося цветка. В ней пробуждалась женщина. Трепетная душа нежного и хрупкого цветка, но в то же время задетого и потревоженного, а оттого ядовитого.
– Ты приближаешься к тому моменту, когда истина покорится тебе. Этот момент неизбежен. Но будь осторожна! Не упусти возможности познать ее, увлекшись погоней за справедливостью. Это именно те зыбучие пески, которым по силам поглотить любого из нас.
– Спасибо вам, Джун-сама! Я надеюсь, что судьба позволит мне хотя бы на сто шагов приблизиться к вашей мудрости.
Тори Бецу вновь поклонилась своему наставнику, села на байк и проследовала на остров императора. Преодолев еще один изогнутый мостик, в конце которого находилась арка, принцесса, наконец, оказалась перед дворцом. Ее сердце выпрыгивало из груди от волнения. Мотнув головой, она сделала глубокий вдох, собралась с мыслями и вошла в здание. Не обращая внимания на кланяющуюся прислугу, она навылет проскочила сквозь него и оказалась во внутреннем дворике. Перебежав через квадратную площадку дворика, она подошла к следующему зданию, где поверх ступеней принцессу уже встречал величайший человек Объединенного Востока, император нового государства, ее отец Хиро Бецу. Подле императора стояла его молодая жена, Мана, а по другую сторону – давний друг, мэр одного из центральных районов Токио под названием Синдзюку со своим сыном. Синдзюку был еще одним районом, находившимся по соседству с Тиёда, где, собственно, и располагался дворец императора.
У Тори ненароком подкатились глаза, когда она в очередной раз увидела этого скользкого и надменного юношу. Император уже не раз пытался свести Тори с сыном мэра Синдзюку – Нао, хоть и знал, что парень трус и выскочка, не стоящий даже волоса принцессы. Для императора же был важен лишь статус его отца, мастерски овладевшего искусством лизоблюдства. Но, в отличие от своего наглого сына, тот знал толк в управлении и дипломатии, и чтил древние традиции своего народа.
Тори воротило от одного вида ехидной физиономии этого богатенького сынка по имени Иошито. Из-за взъерошенных густых бровей и такой же прически простой народ звал его Косматым Выхухолем. С грызуном же богатенького парня сравнивали из-за того, что у него слегка торчали два передних верхних резца, которые было отчетливо видно, когда тот улыбался. Принцесса знала его с самого детства. Он единственный не протянул и года у мастера Джуна. Тренер с позором выгнал его прямо во время тренировки и настоятельно рекомендовал больше не появляться в его зале, когда тот начал кричать во всеуслышание о своем происхождении. Маленький Иошито тогда даже начал угрожать мастеру жестокой расправой, напоминая о влиятельности своего отца, после чего и был отчислен из «Школы Боевых Искусств Мастера Джуна». Мэр Нао, достопочтенный человек из высших слоев Токио, один из богатейших людей еще старой островной Японии и лучший друг императора тогда сам приехал к мастеру, чтобы извиниться за сына и просить скорейшего его восстановления в учебном заведении. Мастер Джун был достаточно принципиальным человеком и не собирался прощать мелкому сопляку, не уважающему никого вокруг, его дерзких выходок. «В Токио есть еще масса спортивных школ и хороших мастеров, для которых будет честью обучать вашего „одаренного“ мальчика», – съязвил тогда от обиды мастер. Мэр ничего не ответил. Но этой дерзкой выходки Джуна оставить без наказания не смог. Иошито так и не приняла ни одна из элитных школ Токио. Мэру удалось устроить его лишь в обычное учебное заведение на окраине города, в которое мальчика каждый раз привозили на дорогом автомобиле. Именно там его прозвали Косматым Выхухолем, когда ученик начальной группы, вдвое меньше размером, практически завязал парня в узел за несколько секунд поединка, взъерошив его брови и прическу. И не просто так они вышли на бой. Сын мэра постоянно задевал мальчишку, и когда тот больше не смог терпеть издевки Иошито, он вызвал его на честный поединок, попросив изначально разрешения у тренера. Бой был коротким. И насмешник быстро стянул свою улыбку после того, как его одолел ребенок. Иошито не стал терпеть позора и убежал с тренировки. На этот раз сам. Но все с тем же позором. Больше он там не появлялся. Так он и не закончил не одну из школ боевых искусств, куда бы ни устраивал его отец. Слишком слабохарактерным и одновременно высокомерным был его ненаглядный сынок. Такова справедливость. Но всю злобу за беспечность собственного ребенка мэр свалил на школу мастера Джуна, обвиняя тренера во всех неудачах Иошито. Легендарную «Школу Боевых Искусств Мастера Джуна» мэру, надавив на некоторые рычаги, все-таки удалось прикрыть. Император Хиро Бецу, прознав о грязной игре своего друга Нао, тогда пришел в ярость и впервые отчитал мэра за его проступок. Чтобы не унижать своего друга, еще и мэра одного из центральных районов Токио, император Хиро Бецу не стал ходатайствовать о возобновлении деятельности лучшей школы боевых искусств в городе, а просто взял мастера к себе на службу. С тех пор мастер Джун стал служить в качестве начальника личной охраны императора и обучал искусству Айки-До молодых охранников.
Тори, как полагается, поклонилась присутствующим и подошла к отцу. Она еле сдерживалась, чтобы не наброситься на него с кулаками. Но ее душа требовала истинной справедливости. Лишь поэтому она не торопилась с окончательными выводами, рассчитывая услышать версию непосредственно и самого виновника, императора Хиро Бецу.
– Здравствуй, дитя мое! Я очень рад видеть тебя! – высокопарно произнес император. Он протянул руки вперед ладонями вверх, чтобы обнять дочь. Широкие рукава его бледно-зеленого кимоно сильно свисали в области запястья вниз, оголяя белую прозрачную кожу рук, сквозь которую просвечивались синеватые жилы.
Принцесса неохотно прижалась к холодной груди императора.
Спустя мгновение они уже шли по коридору в императорскую столовую, где их ждал великолепно сервированный стол с множеством отменно приготовленных блюд.
– Прекрасно выглядишь! – громко произнес Иошито. Тори не реагировала. А для парня это и не главное было. Ему лишь хотелось услышать, как в ответ промолчит император. Хиро Бецу прекрасно знал, на что ему стоит обращать внимание, а на что нет. В детских играх беспечного Иошито он участвовать не планировал. Но для парня молчание императора казалось комплиментом. Он считал себя дерзким, кидающим вызов высшим мира сего. И эти идолы, эталоны силы и могущества молчали в ответ, подтверждая ложные иллюзии глупого человека. Иошито думал, будто бы окружающие уважают и боятся его. Наивный мальчик даже не подозревал, что императору однажды может наскучить это неуместное плутовство. И тогда его длинный язык быстро укоротится за неспособность уважать старших по возрасту и положению. Здесь уже обычным исключением из школы он бы не отделался. И папаша не помог бы.
Гости и хозяева расселись за длинный стол, способный уместить полторы дюжины человек. Во главе стола сидел император, по одну руку от него, как и при встрече, сидела его прелестная молодая жена Мана. Рядом с ней сидела Тори, а напротив – мэр Нао и его неблагополучный сын Иошито, не сводящий провоцирующего взгляда с едва сдерживающейся принцессы. Но на этот раз истиной причиной ее беспокойства был вовсе не этот шут.
Трапеза проходила в полной тишине. Тори старалась не показывать своего восторга от той вкуснятины, что периодически подносила прислуга. Но она с такой скоростью уминала все, начиная от лапши и сашими[21 - Сашими – блюдо национальной японской кухни. Сашими готовят из филе разнообразных сортов рыб, других морепродуктов и даже мяса, порезанного на небольшие кусочки. Продукты используются только в сыром виде.] и заканчивая омлетом тамаго[22 - Тамаго – японский омлет. Отличается от обычного омлета тем, что для его приготовления используют соевый соус, Мирин (сладкое рисовое вино, соус) и сахар.] да блюдом из искусственно выращенного копченого пресноводного угря под названьем Унаги, что это ненароком выдало ее истинное настроение и изголодавшееся по лакомствам нутро.
– Соскучилась по папиным харчам? – ехидно произнес Иошито.
Тори Бецу аккуратно положила палочки на тарелку, вытерла губы и подняла взгляд на парня.
– Ты знаешь… да! У него ведь работают лучшие повара в Токио. Как и прислуга, как и охрана. Сам мастер Джун стережет нашего императора от недоброжелателей. Всю жизнь он занимался ерундой, обучая детей боевым искусствам. А теперь, наконец, занялся вот «достойным», «благородным» делом, став охранником. И все это только благодаря тебе. Подойди к нему перед тем, как отправишься домой. Думаю, он просто мечтает сказать тебе за это «Спасибо»!
Иошито боялся мастера Джуна, как огня. Тот бы никогда не тронул выскочку, но трусливый Косматый Выхухоль все равно сторонился любой встречи с бывшим тренером, дело всей жизни которого было уничтожено именно по вине этого подлого человечка.
В разговор вступил мэр Нао. Он был единственным человеком, с которым император делился всеми своими переживаниями, семейными неурядицами.
– Где же ты пропадала все это время, Тори-тян? – поинтересовался мэр.
– Пыталась обрести гармонию в окружении простого народа, Нао-сама, – не отрывая укоризненного взгляда от жалкого Иошито, ответила принцесса.
Иошито подался вперед и положил свою правую руку поверх левой руки принцессы.
– Может быть, там тебе и место? – съязвил он.
Недолго думая, Тори схватила с тарелки палочку, слегка испачканную в горчицу из васаби[23 - Васаби – вид многолетних травянистых растений рода Эвтрема (Eutrema) семейства Капустные (Brassicaceae). Известен как «японский хрен». Корневища растения используются в японской кухне в качестве приправы.], и, резко выдернув свою руку из-под руки Иошито, молниеносно вонзила ее прямо в кисть парня. Палочка, смазывая плоть жгучей зеленоватой горчицей, прошла между пястными[24 - Пястные кости – пять коротких трубчатых костей кисти, отходящих в виде лучей от запястья.] костями среднего и указательного пальцев, пронзив руку насквозь.
Иошито взвыл от боли.
– Никто не смеет трогать принцессу, так ведь? – едва сдерживая слезы обиды, сказала Тори, взглянув на отца. Тот же, как и мгновение назад, сидел молча. Будто бы ничего не произошло.
Мэр Нао, широко открыв рот, глядел то на Тори, то на императора. Хиро Бецу так ничего и не сказал.
– Прочь отсюда! – крикнул он, стиснув зубы, сыну. – Перебинтуй руку и тогда возвращайся. И хватит тебе реветь! Ты ведь мужчина!
– Но она чуть не убила меня! Неужели ты ничего не сделаешь? – разревелся тот, с ужасом разглядывая палочку, плотно засевшую в руке, откуда струилась кровь. Прямо на стол. Прямо на еду.
– Я сказал, прочь! И помалкивай впредь, ты меня понял? – наклонившись к нему, прошипел мэр Нао.
Парень, громко рыдая, поволок ноги к медику.
– Извините, мне нужно в уборную, – сказала Тори и вышла в другую дверь, нежели Иошито.
Выйдя на задний двор, Тори оказалась в старом императорском саду, состоящем теперь лишь из высохших, мертвых деревьев. Их стволы переплетались в невообразимые тернии, отбрасывающие мрачную тусклую тень на безжизненную, вязкую землю, залитую мутным студеным утренним ливнем.
Принцесса же не чувствовала холода. Она словно находилась во власти огня. И даже не слова парня разгорячили и обидели девушку, а то, что отец, величайший человек во всей империи, способный усмирять словом миллионы, лишь гнусно молчал, когда какой-то зазнавшийся паршивец, бездарь и посредственность пытался ее публично унизить. И так было всегда. Император проявлял свою власть только тогда, когда дело касалось непосредственно его персоны, его авторитета. Защищать собственных детей, будь то Тори или Ичиро, он считал неподобающей низостью. Он думал, что никто и так их не обидит, зная, кто они такие. И ситуации, подобные произошедшей мгновение назад за столом, считал детскими шалостями. Но это было уже далеко не так. Дети выросли, и чьи-то шалости по отношению к ним стали больше похожи на вызов, на конкуренцию, на угрозу.
Тори стояла под холодным дождем, прижавшись лбом к дереву, и плакала. Ребенком она часто гуляла по этим местам. Но тогда они изобиловали растительностью, птицами и живыми пейзажами. Теперь это место превратилось в очередное кладбище тех видов, которые больше никогда не будут радовать людей своим великолепием и многообразием. Но сейчас Тори больше беспокоила буря, бушующая внутри нее. На этот раз принцесса не смогла сдержаться. Недавно услышанная правда о брате и ситуация за столом, может, и не сломили ее стальной характер, но подогнули основательно. Больше не было сил терпеть. Обида всячески разрушала ее изнутри.
Через некоторое время на улицу выбежала жена императора. «Тори, где ты?» – крикнула Мана. Но принцесса не откликнулась. Она не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы.
Мана шла меж мокрыми стволами деревьев, пытаясь докричаться до принцессы, но та не отзывалась. Капли ливня были настолько густыми и крупными, а небо плотным и черным, что через него почти не просачивался свет. Практически как ночью. Очень темно. И лишь редкие вспышки молнии иногда освещали путь жены императора.
– Тори! – в очередной раз закричала Мана.
– Да чего тебе? – неожиданно отозвалась принцесса в десяти шагах от нее. – Что тебе нужно?
Мана подбежала к девушке, чтобы укрыть зонтом от дождя, но та ее грубо оттолкнула от себя.
– Что с тобой, Тори? Почему ты плачешь? – поинтересовалась прекрасная Мана.
– Да тебе какая разница! И вообще, я вовсе не плачу.
– Ну, я же вижу, что плачешь.
– Даже если и так, то что? Некоторым людям свойственно реагировать так на предательство! – выкрикнула Тори. – Но тебе-то откуда знать? – добавила она.
– О чем это ты? – недоумевающе посмотрела на нее Мана.
Тори повернулась к жене императора, пристально посмотрела ей в глаза, а затем закатилась в истерическом смехе.
– А ты хитрее, чем я думала! – прокомментировала принцесса и медленно двинулась на Ману. – Пришла якобы подбодрить меня, а сама делает вид, что не понимает сути происходящего. И как мой братец вообще мог связаться с такой змеей?
– Ичиро? Он жив? Ты что-нибудь о нем слышала? – встрепенулась та.
– Слышала ли я? Да как тебе не стыдно! Вы, ты и мой отец, все это время держали меня за дуру, врали, скрывали правду о том, кто ты, что у тебя было с моим братом, как в итоге поступил отец с родным сыном, и еще Бог весть знает что! Почему ты, такая сострадающая сейчас, не рассказала мне обо всем еще тогда? Почему? Может быть, мой брат был бы сейчас здесь, а не за полмира отсюда!
Мана тоже заплакала.
