скачать книгу бесплатно
– Невероятно!
Тори и Зоя тут же бросились к нему, и, опершись о верхушку парапета, тоже уставились вниз.
Между облепленным липкой землею с внешней стороны висящим вертикально лифтом и наружной стеной козырька кто-то повис и притаился, внимательно таращась на них снизу. Это был Ганс. «Он жив!» – запищала Зоя и начала радостно прыгать на месте, хлопая в ладоши от счастья.
Парень почти не двигался. Его взгляд был одновременно испуганным и непонимающим. Он будто бы только отошел от наркоза и пытался сопоставить причину и следствие своего настоящего положения.
– Контузия, – предположил медик. – Кому-то нужно спуститься вниз и помочь ему подняться. Сам он не справится.
– Я пойду! – тут же среагировала Зоя.
– Нет! – отодвинул ее артиллерист. – Без обид, но там больше понадобится мужская сила, – добавил он и спустился по канату на болтающийся в трех метрах ниже лифт.
Когда Шона обращался к парнишке, тот никак не реагировал, а лишь продолжал недоумевающе глядеть на него округленными глазами, практически не моргая при этом. Контузия повредила слуховой аппарат, замедлив реакцию и нарушив ориентацию в пространстве. Ганс его просто не слышал. Беднягу это немного пугало. Но когда артиллерист начал вызволять его из плена между деревянными поддонами лифта и стеной, Ганс, наконец, понял, чего от него добиваются, и быстро пополз вверх. Шона вскарабкался следом.
Неуверенно встав на поверхность крыши, Ганс зажато, но радостно улыбнулся, увидев знакомое лицо полячки. Та кошкой бросилась к нему на шею и крепко поцеловала в губы. Парень, казалось, даже немного начал приходить в себя. Но это был больше дружеский «чмок», нежели нежный и страстный поцелуй. Однако парню и того было достаточно. Он и вовсе обомлел от счастья. «Два раза за какой-то там час так повезло!» – приглушенно промелькнуло у него в мыслях.
Зоя не отходила от него ни на шаг, вцепившись в руку своими тоненькими, словно коготки, пальчиками, аккуратно положив голову на плечо. Слух к парню так и не вернулся, и на вопросы, которые больше идентифицировал визуально, когда смотревший на него человек начинал шевелить губами, он громко вскрикивал: «Не слышу!» и интуитивно переспрашивал: «Что? Повторите!» Медик предупредил, что лучше его пока вообще не трогать, и тогда слух благополучно вернется в течение двадцати четырех часов.
– И вообще, – добавил медик, – парень настоящий молодец! Было очень грамотно с его стороны спрятаться за деревянным лифтом. Он спас ему жизнь, прикрыв от огня и осколков. А контузия, мелкие ссадины и ожоги – это все ерунда! Заживет!
Тем временем к сто второму километру на дребезжащей дрезине приближалась группа дежурных офицеров с четвертого штаба (счет шел со стороны Миядзаки), под чью юрисдикцию попадал беспечный караул, где несла службу Тори Бецу. Солдаты с других караулов смотрели вслед проезжающей мимо них дрезины с разъяренными офицерами на борту и с облегчением выдыхали, когда громоздкая железяка, минуя их зону, проносилась дальше, и, покачивая из сочувствия головой, не завидовали коллегам, вызвавшим подобное негодование старших по званию.
Дрезина, похожая на зловещего мутного призрака, показалась на горизонте сто второго.
Сохор вскочил с места и побежал в шатер, чтобы переодеться к моменту прибытия дежурных.
Медик перевязывал Гансу уши сухим бежевым платком вокруг основания черепа, когда дрезина со свистом остановилась у самого их порога, разбрасывая по сторонам мгновенно сгорающие искры из-под массивных металлических колес.
Статный высокий офицер в темно-зеленой военной форме неспешно спустился вниз. При этом он будто специально громко стукнул каблуком начищенных кирзовых сапог о каменный пол, дабы заявить о своей влиятельности. Услышав это, Сохор тут же выбежал из шатра, будто ни в чем не бывало, и практически вплотную мелкой рысью последовал к нему. Отдав честь, он представился и прокомментировал происходящее:
– Вследствие неуставного поведения одного из членов состава в рядах караула сто второго километра Козырька произошел вооруженный конфликт с варварами Таро, которого можно было избежать. Поэтому я был вынужден призвать к помощи штаб. По истечению конфликта был ранен гражданский, не имеющий прямого отношения к деятельности варваров, но и не являющийся гражданином империи. Он приблизился к внешней границе барьера с гражданкой, чья принадлежность и национальность также пока не установлена, – гордо отчитался радист.
– Кто зачинщик конфликта? – протараторил офицер, аккуратно сложив руки за спиной, окинув осуждающим взглядом присутствующих.
– Часовой Тори! – без промедления указал на японку Сохор, которую корежило от ненависти и презрению к этому жалкому существу, успевшему намочить штаны от одного упоминания о смерти совсем незадолго до этого момента.
– Ах ты гад! – дернулся в его сторону Шона.
Офицер его притормозил.
– Но-но-но! Будьте сдержаннее! А то и на вас найдется что доложить, – отшатнувшись, пригрозил Сохор.
Еще два офицера, приехавшие на дрезине, так и не спустились с нее. Они лишь брезгливо глядели на сдающего своих же соратников радиста. Это не приветствовалось ни в одном обществе, даже прогнившем до самой белой кости. Судя по выражению физиономии, ведущему беседу офицеру тоже был неприятен Сохор, но он был вынужден выяснить причину конфликта, по которой сто второй километр стал, точно голым, свободным от мин и доступным для коварного врага. Тот, прищурившись, повернулся к радисту.
– Значит, вы утверждаете, что причиной произошедшего стало нарушение устава часовым по имени Тори? – уточнил он.
– Так точно! – ответил Сохор.
– Но, если мне не изменяет память, вы ведь только упомянули, что про артиллериста тоже есть что сказать? Так? – хитрым прищуром, глядя на покрасневшего радиста, высверливал информацию офицер.
– Ну… я… это… – замямлил Сохор.
– Отвечать! – сурово заявил офицер, нависнув над тем.
– Артиллерист Шона тоже был соучастником военного преступления! – быстро проговорил он. – Когда варвары Таро напали на нас, он умышленно отказался выполнять свои прямые обязанности из-за того, что за пределами оказался наш сослуживец, поставив под угрозу безопасность всей империи.
Офицер хмыкнул и, отвернувшись, подошел к парапету. Наклонившись, он заметил болтающийся на ветру, сорванный с одной стороны, лифт.
– Тааак!.. – начинал вникать он. – А что делали вы, когда враг начал атаковать вашу базу?
– Как и полагается, связался со штабом! Ведь без помощи артиллерии мы были беспомощны, и… – недоговорил он.
– Не надо напоминать мне, что и как вам полагается делать! – дико заорал офицер, и быстро засеменил в его сторону. – Знаете ли вы, что в уставе есть статья, где черным по белому написано: «По причине ранения, смерти или вследствие прочих факторов, если тот или иной участник караула не может полноценно нести службу, его обязанности автоматически делегируются находящимся поблизости сослуживцам». И вместо того, чтобы взять в руки оружие и одним лишь выстрелом снести с лица земли целый отряд потенциального врага, на протяжении многих лет пьющего сладкую кровь империи, вы лишь взяли и трусливо сдали с потрохами своих соратников. Это вы называете патриотизмом, это вы называете верностью?
Стоя в тени нависшего над ним офицера, Сохор снова затрясся, словно осиновый лист.
– Была б моя воля, я бы всех вас отправил под трибунал, как дезертиров и предателей! Но вам крупно НЕ повезло! Теперь ваши судьбы будет решать «добрейшей» души человек, инспектор четвертого штаба, вершитель справедливости, «великодушный» господин Юл.
В этот момент офицеры, наблюдавшие за происходящим с дрезины, нехотя спрыгнули вниз, чтобы временно подменить отряд караула со сто второго километра, которого вместе с Зоей и Гансом статный офицер был обязан переправить в штаб для дальнейшего разбирательства.
3
За исключением дребезжащей по шпалам дрезины, никто не промолвил и слова за все двенадцать километров пути до находящегося по самому центру Козырька штабу под четным номером «четыре». С жалостью и сочувствием глядели им вслед коллеги с других караулов, а офицер же, немного пошатываясь во время езды, ни разу так и не присевший на лавочку, даже не соизволил повернуть головы в сторону подсудимых, с гордостью наблюдая приближающийся силуэт двухэтажного каменного строения, возведенного прямо наверху Козырька от его внутреннего края до внешнего.
На входе в штаб их встретили два абсолютно неэмоциональных стража, словно призраки Тауэрских Bearskins[4 - Bearskins (англ. «медвежьи шкуры») – неофициальное название английской королевской гвардии, прозвище. Являются личной охраной английского монарха. Носят красный мундир и популярную высокую медвежью шапку из меха североамериканского гризли.] (Бирскинс) восстали из мертвых спустя столько времени после падения Англии и всех остальных европейских государств.
– Они со мной, – предупредил стражей офицер. – Проходите, живее! – добавил он, открывая входную дверь в штаб.
За дверью находился небольшой коридор с выбеленной отштукатуренной стеной. У входа стояла полированная деревянная трехуровневая обувница, переходящая в вешалку. Дальше шла занавешенная арка, за которой, собственно, и находился штаб.
– Господин Юл, по вашему приказу состав караула сто второго километра, а также военнопленные доставлены в штаб! – отчитался он.
– Подождите, какие военнопленные? – растерялась Зоя, понимая, что речь идет ни о ком ином, как о них самих.
– Молчать! – заткнул ее офицер.
Плешивый невысокий монгол лет шестидесяти пяти, с тяжелыми обвисшими плечами и в зеленом военном камуфляже поблагодарил своего подручного за хорошую работу и разрешил ему быть свободным. Офицер передал дело в белой бумажной папке с пометкой и номером на титульном листе, снова отдал честь и поднялся на второй этаж штаба, где находились покои штабных служащих, в которых порхали ласковые офицерские птички под тихое поскрипывающее звучание виниловой пластинки.
Баюкающий голос инспектора звучал, словно стрекот сверчков теплой летней ночью, но вместе с тем он пробирался под самую корку – поближе к центру мозга, подавляя волю слабого, открытого человека.
– Присаживайтесь! – слегка шепеляво предложил он и следом присел сам, полубоком развернувшись к прибывшим. Выглядел он, как и говорил, на удивление спокойно. Но, в отличие от пленников, солдаты караула понимали, что это был намеренный, хорошо отточенный блеф. Ведь, несмотря на свою логичность, рассудительность и уравновешенность, общеизвестным фактом было еще и то, что инспекторов штабов Козырька ни в коем случае нельзя было отнести к людям справедливым и пытающимся каким-то образом помочь попавшему впросак солдату. Инспекторы были самыми скверными и самыми гадкими из всех, кто работал в штабе. Да и вообще на Козырьке. Он мог улыбаться и говорить, что понимает, почему ты был вынужден так поступить, а в итоге, когда наступает момент вынесения его экспертного заключения, тот уже не кажется таким дружелюбным и сострадающим. Один остроумный часовой с тридцать восьмого километра, однажды попавший под следствие и вроде бы вернувшийся из штаба без особенных последствий для здоровья, тогда сочинил шутливый стишок:
Инспектору не верь, инспектор видит «плохо»,
Поэтому с подвохом вопрос задаст тебе.
Ответь ему правдиво, будь паинькой и другом,
Ведь вовсе бесполезно рассчитывать на блеф.
Старик тебя не тронет, ему это не нужно,
Зато вот офицерам ты нужен позарез.
Когда инспектор скажет, что все-таки виновен,
Те, с праздным интересом тобой сыграют в «Бес[5 - Бес (сокр. «Бес Тас» – «Пять Камешков») – древняя игра на скорость и реакцию с подбрасыванием камней или костей. Состоит из нескольких этапов. В первом этапе участник должен успеть поднять кость (камень) с земли и поймать второй, подброшенный. С каждым этапом игры правила усложняются.]».
По вполне очевидным причинам того остряка вызвали на еще одну беседу с инспектором, якобы для уточнения некоторых моментов по старому делу. После его уже никто не видел. На тридцать восьмой тут же прислали нового человека, от которого солдаты уже узнали, что их друг и товарищ вроде как ушел в бессрочный отпуск. Это был первый случай тайного исчезновения обычного солдата, но вовсе не последний. В каждом из семи штабов Козырька, в каждом из которых сидел «справедливый» инспектор, нашлась бы масса историй, где солдат неожиданно уходил «в отпуск», который пограничники частенько путали с выражением «на покой», и больше не возвращался.
– Кто из вас Сохор? – немного театрально, в привычной спокойной манере, поинтересовался господин Юл, бегло пролистав отчет офицера.
– Я! – вскочив с места, обозначил себя радист.
– Хорошо! – удостоверился инспектор и натянул на нос очки. – Значит, вы утверждаете, что со всех сторон вас окружают беспечные и безалаберные люди? – добавил он, глядя исподлобья на парня.
– Все верно, господин инспектор! Более того, – поторопился доложить он, – люди, весьма враждебно настроенные как ко мне, – вашему верному слуге – так и ко всему штабу, Козырьку, – нагнетал он, – и даже к самому военному Ус-та-ву!
Инспектор окинул взглядом присутствующих и сделал какую-то пометку в своем дневнике.
Тори Бецу и Шона тревожно переглянулись.
– Какое нарушение, по вашему мнению, является наиболее весомым? – вновь обратился он к Сохору.
– Ну, думаю, несанкционированный спуск за пределы империи… – поразмыслив, ответил тот.
– Верно! – громко стукнув карандашом по столу, подтвердил старик, слегка подняв свои черные брови. – Знаете ли вы, госпожа Тори, – переключился он на девушку, – для чего на самом деле был возведен наш барьер?
Тори захотелось высказать все, что она думает по этому поводу: о жадности жителей Объединенного Востока, трусости и глупости правителя, но она пересилила эту нахлынувшую жажду справедливости и сдержалась.
Зажмурившись, она сглотнула слюну и ответила:
– Никак нет! – дабы не сбивать его настойчивого педагогического настроя.
– Барьер – это не просто каменная стена, отделяющая империю от потенциально опасной периферии. Барьер – это еще и тонкая ментальная грань, занавес, отделяющий человека цивилизованного от грязного дикаря, так быстро павшего до уровня животного, выдвинувшего на первый план свои первичные потребности, ведомого одними лишь инстинктами, – захлебывался он. – И в высших имперских кругах очень трепетно относящихся к культу непреодолимого для дикаря барьера. Человек империи, ступивший без должной надобности на проклятую ничейную землю, лишается привилегии быть частью развитого общества, всеми силами пытающегося сохранить свое наследие и в какой-то мере продолжить его развитие. Вы знали, что к предателям, подобным сейчас вам, уважаемая Тори, относятся, как к смертельно-заразным? Знали, что расскажи я о вашем поступке жителям Объединенного Востока, больше ни один здравомыслящий человек больше к вам и на три шага не приблизится? Подозреваете ли вы, Тори, что узнай они то, что знаю сейчас я, вам было бы уже не выжить в империи? И я был бы здесь не при чем! Я бы просто рассказал правду, которая уже окончательно решила бы вашу судьбу. Скажите, знай вы все это раньше, вы бы совершили столь скверный поступок, несмотря на то, что за пределами барьера есть двое ни в чем неповинных людей, не имеющих ничего общего с варварами Таро?
Тори сначала стояла, виновато опустив голову вниз, но когда инспектор закончил, она медленно подняла к нему свой пронзительный взгляд и, скривившись в гримасе презрения, утвердительно заявила:
– Да! Я бы вновь поступила именно так!
Поначалу инспектор Юл сделался серьезным, ничего не комментируя в ответ. Тишина продолжалось с минуту. Самую долгую минуту в жизни Тори Бецу. Инспектор ее испытывал. Но затем старик сложил руки у груди, отвернул немного голову, не отводя взгляда от девушки, иронично поднял брови, зайдясь в дряблом болезненном смехе.
Присутствующим в комнате стало не по себе.
– Какая наивность! Вы только поглядите – пред нами борец за собственную правду. Это ж надо! – поразился Юл. – Я думал, такие упрямцы вымерли еще во времена мамонтов, – пошутил он и вновь сделался серьезным. – Ископаемое ты, не более того, девочка! Думаешь, своими благородными намерениями ты сделала этот мир лучше, рискуя собственной жизнью и безопасностью империи ради двух скитальцев непонятного происхождения?
Сохор не сдержался и расплылся в злорадствующей улыбке, похрюкивая от точности умозаключения инспектора. Юл это увидел, но ничего не сказал. Он оставил его на закуску. Никто и никогда не уходил от него без справедливого наказания.
– Но я тебя не трону! Ты мне нравишься. Что-то в тебе есть, – неожиданно выдал он.
– И что же? – высокомерно произнесла Тори.
– Не знаю. Какая-то королевская грациозность, что ли… тонкость. Ты внушаешь уважение. По крайней мере, мне.
– Ага, королева минного поля да осипших воронов! – разразился диким смехом Сохор.
Инспектор засмеялся в унисон с ним. Правда, не очень естественно. Скорее, провокационно.
– Но дело вот в чем! Скромная роль инспектора в жизни империи вынуждает меня все же кого-то из вас наказать. Иначе офицеры меня не поймут. И, как ни прискорбно, – пристально поглядел он на Тори, – но мне все же придется преподать урок предателю.
Инспектор снова замолчал. «Офицер!» – крикнул он. Статный мужчина вновь спустился со второго этажа, застегивая болтающуюся на тоненькой ниточке верхнюю пуговицу рубашки, дерзко сорванной одной из птичек.
– Уберите предателя с глаз моих! – брезгливо сказал он и неожиданно для всех указал на Сохора.
– Что? Но как? Я ведь действовал по уставу! – возразил тот.
– Молчать! – заткнул его офицер, сам не понимая истинной причины выбора инспектора.
Старик улыбнулся и прокомментировал:
– По уставу, не по совести!
Офицер заломил парню руку и под молебные песни о торжестве справедливости повел в темницу.
– Теперь вернемся к вам, уважаемые… – продолжил Юл.
– Я бы на вашем месте не торопилась слишком! – предупредила Тори.
Старик даже подался назад от столь неожиданного предупреждения.
– Советы изволите раздавать, часовой? – переспросил он с некоторой иронией в голосе.
– Именно! К которым вы и вся ваша шайка в скором времени будете относиться совершенно иначе.
Старик скупо улыбнулся, но на секунду задумался.
– Угроза? – уточнил он.
– Нет! – начинала уставать от этого цирка Тори. Ей хотелось поскорее закончить эту утомительную беседу и узнать, наконец, у ребят, где же скрывается ее брат. Но инспектор Юл был готов ко всему. Ему так, во всяком случае, казалось.
– Вы понимаете, что я могу в любой момент отдать приказ, и вас тут же расстреляют? – сказал Юл. – Но не делаю этого теперь только потому, что не могу понять, с чего это вдруг, вы позволяете себе такие дерзкие высказывания в адрес ИНСПЕКТОРА ШТАБА? – высокопарно заявил он. – Тщеславие? Гордыня? Глупость? Что?..
– Бецу! – коротко сказала Тори.
– Простите, что?.. – не уловил ход ее мысли инспектор.
– Я – Тори Бецу!
За гримасой безразличия инспектор попытался скрыть внезапно нахлынувшие переживания. С самого начала Тори ему кого-то напоминала. И интуитивно он знал, кого именно, просто память старика уже не была столь же крепка, как закаленные окаменелые убеждения.
Трясущимися руками он суетливо заерзал по столу под предлогом утерянного карандаша, на самом же деле выискивая старую фотографию в рамке, на которой был изображен император Хиро Бецу со своей семьей, где подле монарха стояла его дочь – девушка с сосредоточенным лицом и выкрашенными на висках белыми волосами.
– Это действительно вы! – несколько раз сверив девушку, изображенную на фото, и ту чумазую леди, что стояла сейчас перед ним, и, наконец, окончательно убедившись в этом, заявил инспектор.
