Сердце Бога

Эйден сидел у потухшего костра и, щурясь, жевал что-то, что отдалённо напоминало еду.

– Доброе что-то, – проворчал он, когда я сел рядом. – Если ты спросишь, что это за гадость, я не скажу. Потому что сам не знаю. Кажется, Лавиния назвала это «полевой пастилой».

– Надеюсь, это не эвфемизм, – пробормотал я, понюхав. Пахло сушёной морковью и сожалением.

Данелия уже занималась – плела слабый зондирующий поток в воздухе, прощупывая местность. Она собрала волосы в высокий хвост, полностью оделась и была готова к походу назад. Магическая проверка перед уходом – стандартная практика и она вызвалась сделать это. Лавиния направилась к озеру, делая какие то зарисовки в блокнот и что то говоря Данелии, которая стояла рядом. Даже растрёпанная, с тенью под глазами, она умудрялась выглядеть миленько.

Преподаватель вышел из палатки в полном обмундировании – в том смысле, что у него были очки, компас, спутанный свиток, три амулета и шишка в волосах.

– Всё… всё в порядке, – сообщил он нам, оглядывая поляну с торжественностью мага на тронной церемонии. – Земля стабильна, энергия не искажена, чудовища больше не обнаружено. Мы… эм… живы.

Он посмотрел на нас так, будто сам не верил в это.

– Значит, вы готовы к маршу?

– Нет, – хором ответили Эйден и я. Данелия только хмыкнула.

Но всё же мы двинулись в путь ближе к полудню. Солнце уже грело, тропа петляла между деревьями, под ногами шелестела листва, воздух был свежий – и сонный.

– Ну, только попробуй ещё раз свалиться на тварь без плана, – лениво заметил я, поддевая Эйдена.

– А ты только попробуй ещё раз бить принца, – отозвался он, глядя на Данелию.

– Буду, и с каждым разом больнее, – спокойно бросила она, не отрывая взгляда от дороги.

Я не удержался от громкого смеха. Мы уже почти дошли до поворота, когда Лавиния вдруг споткнулась – тропа резко шла вниз, и она, наступив на мокрый корень, резко повела ногой вбок.

– Ай… – вырвалось у неё, и она бы точно упала, если бы Эйден не подхватил её под руку.

– Ой-ой, принцесса, держись за меня, – усмехнулся он, крепко удержав её, прежде чем она успела коснуться земли.

– Я… я в порядке, – выдохнула она, но нога явно болела, и она сжала губы.

– Ага, когда в «порядке» обычно не морщатся при каждом шаге, – заметил он.

Потом оглянулся на меня:

– Кайн, бери её рюкзак, а я беру саму Лавинию.

– Что? – одновременно спросили мы с Лавинией.

Но Эйден не стал больше ничего объяснять. Просто присел, махнул рукой:

– Залезай, пока я добрый.

– Ты не справишься, – процедила Лавиния.

– Я тебя не несу на трон, а просто до Академии. К тому же, когда у тебя ещё будет возможность покататься у меня на спине?

Я взял её вещи – лёгкие, но аккуратные, всё разложено по отделениям – и шёл рядом, наблюдая, как она, немного обиженно, но молча устроилась у него на спине, стараясь держаться строго, не прикасаясь лишний раз. Эйден, разумеется, шёл с той же наглой ухмылкой, как будто выиграл в споре у самого ректора.

– Признайся, тебе просто скучно идти тихо, – сказал я.

– Мне всегда скучно идти тихо, – ухмыльнулся он. – А ещё я не хочу слушать, как Лавиния терпит боль ради статуса. Пусть лучше терпит меня.

– О боги, я сгорю скорее от стыда, а не от боли, – буркнула Лавиния, но лицо у неё было расслабленное.

А преподаватель, плетущийся сзади, продолжал что-то бормотать себе под нос, тыкая в карту и каждый раз хмурясь, когда та «вела его не туда».

– Он точно… нормальный? – спросил я полушёпотом.

– Сомневаюсь, – так же тихо отозвался Эйден. – Мне кажется, он – результат неудачного эксперимента по скрещиванию мага и чайника.

Мы оба громко захохотали, пока Данелия с Лавинией фыркнули, но тоже улыбнулись.

Глава 10 Кристал

Если бы я могла посещать только один урок в академии, без сомнения, это был бы этикет. Не из-за того, что он простой – напротив, он сложен, тонок и беспощаден, но именно в нём раскрывается истинная суть: кто ты есть на самом деле.

Это вам не магия, где можно выучить пару формул и изобразить силу и не фехтование, где даже грубый ремесленник может научиться держать клинок. Этикет – это нечто врождённое, ведь изысканность нельзя притворить. А главное – этот урок ведёт она – Леди Инори. Каждое её движение – как строчка из поэмы, каждый ее взгляд – как резец, отсекающий лишнее. Когда она идёт по залу – всё замирает и даже шелест платьев и капли дождя за окном, кажется, подстраиваются под её шаг. Я наблюдаю за ней с первого дня и тут нет никакой девчачьей влюблённости – только уважение и восхищение. Она – идеал, к которому я стремлюсь.

– Прекрасно, леди Элионт, – сказала она сегодня, когда я закончила проход по залу. – Безупречная осанка, безукоризненный ритм. Вы ходите, как настоящая королева.

Я не улыбнулась слишком широко – только тонко, сдержанно, как подобает. Но внутри всё пело. Быть отмеченной ею – всё равно что быть коронованной. Селина и Роуз, конечно, в восторге не меньше моего. Селина шепчет мне на ухо:

– Она тебе симпатизирует и это очевидно. Говорят, она лично рекомендовала тебя на церемонию поклона перед имперскими делегациями.

Роуз мечтательно вздыхает:

– Если бы я могла двигаться, как она… Даже не касаясь пола, будто парит. А ты почти такая же, Кристал.

Почти меня не устраивает, но я молчу. Улыбаюсь, как леди Инори – спокойно, с внутренней уверенностью. Я не подражаю ей – я впитываю её. Именно поэтому мне особенно неприятно смотреть на остальных. Эти жалкие попытки выглядеть изящно… не более чем фарс. Вот снова та, из третьего ряда, чья фамилия заканчивается на “-вин” – значит, она или из Туманных, или из степей. Её шаг – будто по кочкам идёт, а не по зеркальному полу. И когда она делает реверанс – я отворачиваюсь, чтобы не видеть этого бедствия.

А это новенькая… Данелия. Слишком прямая и напряженная спина, слишком жёсткий поворот головы, будто она думает, что решимость заменит грацию. Она похожа на натянутую струну, нежели на изящную леди.

– Интересно, сколько раз она в жизни ходила по мрамору? – шепчет Селина, усмехаясь. – Скорее всего, больше бегала по чердачным балкам, чем училась ходить с книгой на голове.

Я не смеюсь – не нужно показывать, что тебя веселит такой примитивный юмор. Моё молчание красноречивее любых слов, но когда Данелия неловко оступается на повороте, я вижу, как леди Инори едва заметно приподнимает бровь. Не кричит, не делает выговор, просто подходит и поправляет локоть девушки – так, будто дотрагивается до лепестка.

– Не боритесь с пространством, леди. Позвольте ему вести вас, – тихо говорит она.

Я замираю. Даже не от раздражения, а от того, насколько… мягко она может учить. И всё же – для таких, как Данелия, эта наука останется загадкой, потому что, как сказала когда-то сама Инори:

“Настоящая грация – это не то, что вы репетируете. Это то, что вас порождает.”

И я – порождена для этого, как и леди Инори. Мы – отражения одной школы, одной крови, а остальные… пусть учатся, пусть стараются.

После утреннего занятия по этикету, мы вышли во внутренний сад, дабы перевести дух. В этом дне было почти все так, как мне нравилось. Почти – потому что в идеале, Роуз могла бы подавать чай быстрее. Я сидела в тени мраморной беседки, опираясь на подушки из золотистой парчи, и позволяла себе редкую минуту покоя. Зеленый чай парил в тончайших чашках из фарфора с эмблемой академии. Он был слабым, как и сама Роуз, – но в остальном утро удавалось.

Селина, как обычно, сияла приторной улыбкой и склонилась ближе:

– У тебя сегодня волосы особенно идеально уложены, Кристал. Просто завораживают и приковывают к себе все взгляды. Я даже подумала, что ты с утра была у личной фрейлины.

Я позволила себе лениво усмехнуться.

– Нет, просто руки фрейлины не забывают, как укладывать имперскую кровь.

Селина хихикнула, как и полагается ей. Её светло-карие глаза не искрились умом, зато отлично отражали моё настроение – покладистые, лоскуточные, удобные. Роуз наконец протянула мне чашку. Руки у неё слегка дрожали – возможно, от жары, а может, от страха уронить.

– Я настояла его ровно три минуты. Как ты любишь, Кристал, – она добавила это «Кристал» с тем особым придыханием, которым простолюдины говорят «ваше высочество», когда хотят звучать «дружелюбно».

Я молча приняла чашку из ее рук. Лёгкий вкус горечи и цитруса обжёг губы, и стало чуть легче.

– Видела, как сегодня на занятии выглядела Вирина из четвёртого сектора? – Селина закатила глаза. – Такое ощущение, что она пряталась в шкафу с молью.

– Или собиралась туда в гости, – хмыкнула Роуз.

Я позволила себе тонкую улыбку, не больше. На большее не тянуло.

– Она ведь из семьи портных? – продолжила Селина. – Очень… символично.

Смех вспыхнул, как свеча на ветру, лёгкий и пустой. Они продолжили бы в том же духе, но я заметила, как ненавистная мне фигура пересекла край поля зрения. Данелия прошла чуть поодаль, с книгами в руках, как всегда будто бы сама по себе – и в то же время словно магнитом притягивающая взгляды. Волосы небрежно убраны в пучок, лицо сосредоточенное, будто она носит в себе целую тонну мыслей. Мои пальцы сжали чашку крепче.

– Вот уж кто совсем не умеет выглядеть прилично, – с шипением прошептала Роуз, и по голосу чувствовалось, как ей хочется угодить. – Эта… как её, простолюдинка.

– Данелия, – уточнила Селина, закусив губу. – Всё равно странно, что ей позволено здесь учиться и возвыситься.

Роуз фыркнула:

– И после этого некоторые говорят, что она очень талантлива. Просто смешно такое слушать, особенно после ее реверанса. Где она – и где ты, Кристал.

Мой взгляд скользнул вслед Данелии, и настроение резко соскользнуло в нечто колючее. Я вспомнила почему то, недавнюю магическую дуэль, которая была в начале нашего обучения и ту секунду, когда все взгляды в зале были прикованы не ко мне, а к ней. Как она, чуть не снесла меня своей силой, если бы не преподаватель.

– Перестаньте, – сказала я холодно, ставя чашку на поднос6. – Не стоит обсуждать тех, кто ниже вас. Это придаёт им ложную важность.

Обе затихли мгновенно, как щенки, почуявшие, что хозяйка больше не гладит. Я чувствовала их напряжение, но молчала и внутри – что-то свербело. Злость, раздражение… и кое-что более горькое. Ненависть? Не пойму…

Я отвернулась, глядя на цветущую гортензию за аркой. Данелия уже давно скрылась, но ощущение её присутствия будто въелось в воздух. Они всё ещё ждали моей реакции. Напряжение повисло между чашками и взглядами. Я позволила тишине немного повисеть, лишь провела пальцем по краю фарфора, будто в раздумье. Роуз уже почти облизнулась от предвкушения, а Селина тихо кашлянула, будто напоминая, что она – тоже тут. А потом я подняла взгляд.

– Хотя… – сказала я медленно, – возможно, стоит показать ей её место. Не словами – это слишком примитивно. Данелия ведь любит притворяться, будто ей всё нипочём. Да и если мы начнем оскорблять ее, то наоборот – поможем ей возвыситься, за счет сочувствующих взглядов. Но маски срываются особенно красиво, когда ломается что-то… важное. Тогда, когда человек не способен себя контролировать и может открыться публике совсем с иной стороны…

Селина подалась ближе, глаза заблестели.

– Ты предлагаешь…?

Я кивнула, улыбнувшись сдержанно, как делает придворный ястреб перед прыжком:

– Завтра у нас совместное, с другими группами, зельеварение. Кажется, вторая половина дня. Мы можем… слегка изменить состав флакона на её столе. – тут же предложила Селина.

– Или подложить что-нибудь в сумку, – добавила Роуз, тут же подхватив волну. – Чтобы кто-нибудь из учителей заметил и подумал, что она пыталась списывать или принести запрещённое.

– Это слишком грубо, – отмахнулась я. Как я и ожидалась, фантазии и креатива у них на такое дело нет. – Нужно что-то тоньше, ювелирнее. Позорить, но так, чтобы она не могла ничего доказать и сама была виновата, потеряла самообладание. Как в тот день, когда… – я замолчала, но обе поняли. Когда она вспыхнула магией на дуэли. Когда она едва не одержала верх.

Селина наклонилась:

– У неё всегда с собой какая то тетрад, возможно это дневник. Толстая такая, чёрная, она пишет туда что то всё время. А вдруг там есть что-то личное? Мы могли бы…

Я чуть приподняла бровь.

– Украсть? Это слишком по-деревенски. Но если он вдруг окажется случайно… открыт. На виду у всего класса. И, например, кто-то прочтёт его вслух, пока остальные в аудитории?..

Роуз захлопала ресницами:

– Это будет триумфально. Ты просто… гениальна.

– Я – предусмотрительна, – поправила я спокойно и встала, отряхивая складки платья. – Всё должно выглядеть как случайность и стандартный розыгрыш, над новичком. К нам не должно быть ни одной зацепки и ни одного подозрения. Она сама виновата, что лезет не в своё место. Пора напомнить, кто здесь действительно достойна вершины рейтинга.

– Мы всё сделаем, Кристал, – дружно сказали обе, почти с восторгом.

Я посмотрела на них, и где-то в глубине почувствовала то лёгкое, тёплое удовлетворение, которое приносит хорошо поставленная шахматная партия. Пешки делают свои ходы, а я – выбираю победу. Пусть у Данелии будет сейчас сила или даже что-то большее, но это – мой дворец и моя сцена. Она на ней – только тень.

Я еле дождалась этого дня, пытаясь унять волнение перед сном. Академия просыпалась неторопливо – солнце лениво растекалось по мозаичным плитам коридоров, учащиеся, зевая, шли на занятия, обсуждая предстоящие проверки, учителей и кого-то из последнего списка рейтинга. Я же шла с лёгкостью – как на праздник. На мне был новый пиджак, с тонкой золотой вышивкой на рукавах. Волосы уложены идеально – два часа у зеркала не проходят даром и совсем легкий макияж на лице, дабы подчеркнуть роскошь. Всё должно быть безупречно, а значит и я должна выглядеть безуречно в такой день.

Аудитория зельеварения встретила нас привычным холодом: стены были увешаны полками с пузырьками, сушёными травами, ингредиентами в заспиртованных банках. Профессор Друмель, стоял у доски и записывал состав зелья фокусировки. На доске уже виднелись ингредиенты: эссенция лаванды, пепел огненного мха, капля крови фазана – ничего необычного. Я села на своё место, бросив взгляд в сторону, где расположилась группа Данелии.

Она сидела как обычно с Лавинией – будто не замечая никого вокруг. Сосредоточенная, скромная и спокойная. Её волосы сегодня были распущены, мягкими волнами падали на плечи. Некоторые смотрели на неё и я видела, как даже это меня раздражает.

Роуз и Селина уже заняли позиции. Всё было сделано ещё утром, пока большинство студентов не пришли. Дневник Данелии – тусклая чёрная тетрадь, которую она носила всегда с собой, – оказалась сегодня не в её сумке, а на одной из задних парт, в слегка приоткрытом состоянии. Подложенно все было так, чтобы один неловкий шаг – и страница раскроется. Мы заранее выбрали нужную: исписанная убористыми строчками, с явной эмоциональной записью. Они показали мне её вчера – в одной из лабораторий, когда сумели отвлечь девчонку и выкрасть тетрадь буквально на пару минут.

Я помнила слова: «Мне снятся одни и те же глаза. Голубые, как ясное небо. Я не знаю, боюсь я их или ищу, но она обещала мне помочь. Иногда мне кажется, что я сама – ошибка или та, кто должна исправить чужие ошибки. Что если бы кто-то узнал, что я чувствую, они бы…»

Достаточно, даже слишком достаточно. Когда Данелия вернулась, она явно не заметила пропажи, а это означало, что мы сработали – идеально.

– Сегодня работаем парами, – сказал профессор. – Зелье непростое, требует внимания. Малейшая ошибка – и получите приступ головной боли на полдня. Не испытывайте судьбу.

Кто-то захихикал. Мы с Селиной остались вместе, как всегда, Роуз ушла назад, к своему партнеру. Данелия оказалась в паре с Лавинией, чем нисколько не удивила меня. Все это не важно, ведь все шло по плану. Когда пришло время перерыва, все начали вставать, кто-то вышел в коридор, кто-то обсуждал рецептуру, кто то просил помощи. Я осталась на месте – слишком занята «записями» и в этот момент, напарник Роуз подошел к задней парте.

– Что это? – громко сказал он, поднимая тетрадь. – О, смотрите, это… дневник?

Несколько человек повернулись.

– Ах, Нейт… – подала я голос, будто с легкой улыбкой, не вмешиваясь, а лишь позволяя. – Возможно, не стоит… это наверняка чье то.

– Но тут так интересно, Кристал, послушай только: «иногда мне кажется, что я – ошибка…»

– Кто то серьёзно это пишет? – вскинула бровь Селина, делая вид, что в шоке.

Смех раздался у окна и несколько девочек уже обернулись. Кто-то из парней тоже ухмыльнулся, а кто-то – наоборот, выглядел озадаченным.

Нейтон с довольной ухмылкой уже раскрыл тетрадь, готовясь продолжить чтение. Голос его был звонким, радостным – как у актера на сцене, уверенного в аплодисментах, но в тот момент, его кто то перебил.

– Что это за спектакль?

В этот момент из центра класса быстро подошёл Эйден Пиросвен. Спокойный, уверенный, с каким-то ледяным спокойствием в движениях. Он молча выхватил дневник из рук Нейта. Не грубо – но так, что вся комната сразу ощутила: он встал между.

– Это личное, – бросил он резко. – Тебя не учили, не трогать чужое.

Все замерли. Он бросил короткий взгляд на Данелию, и затем он перевел взгляд на меня. Выразительный и долгий, с тенью неодобрения. Он качнул мне головой. Медленно, почти лениво – но я почувствовала, как внутри меня что-то вспыхнуло. Как он смеет?

– Эйден, – прошипела я сквозь зубы, подхватывая его за локоть, – выйди со мной, на минутку.

В коридоре я развернулась к нему, едва дверь закрылась за нашими спинами.

– Это серьёзно? Ты всерьёз встал на сторону… её? Простолюдинки, без роду, без племени?

Он приподнял бровь.

– О, конечно. Я же известен своей любовью к драмам, особенно когда кто-то устраивает самосуд по обвинению в… превосходстве по происхождению.

– Ты всерьёз встал на её сторону? – зашипела я, едва сдерживая ярость. – Эйден, ты? Ты, который смеялся, когда Селина поддела Эльзу за её акцент? Ты, который называл деревенских девиц «трактирными ведьмами»?! Ты, который сам подшучивал над парнями, во время тренировок. А теперь ты – защищаешь простолюдинку?

Он смотрел на меня спокойно и это бесило ещё больше.

– Знаешь, да, я любил и люблю посмеяться. Это все были безобидные шутки. Я дразнил, как все подростки дразнят друг друга, потому что мозги ещё не доросли до философии и не скажу, что выросли до сих пор. Но я никогда – никогда – не читал чужие дневники перед толпой и не раскрывал личные тайны публике. Это не шутка, Крис. Это… ну, я бы сказал «грязно», но ты, кажется, уже слышала.

– Она влезла в наши рейтинги.

Он усмехнулся, сложив руки на груди и очень тяжело выдохнул, с нотой раздражения.

– Ужас, правда? Представь – кто-то талантливый осмелился обогнать коронованную богиню по силе. Катастрофа века. Возможно, ей стоит попросить прощения… Как ее величество желает это видеть? В стихах и на коленях под дождём?

Я встала как вкопанная. Он сейчас… смеялся надо мной?

– Я не позволю ей унижать моё имя.

– О, расслабься. С твоим самомнением она скорее разобьётся, чем дотянется, – сказал он с кривой полуулыбкой. – Но знаешь, в этой сценке ты была не королева. Ты была та, кто держит табуретку, пока другие кидают камни. Поздравляю, Крис.

И он ушёл, неспешно, с тем самым раздражающе лёгким шагом, будто всё происходящее его почти не касалось, а я осталась стоять – с горящими щеками, дрожащими пальцами… и чувством, будто он только что отшвырнул меня с пьедестала.

Уже на следующей неделе нам вывесили рейтинговую таблицу за пол года обучения. Я всматривалась в нее и словно пыталась силой мысли изменить написанные там вещи.

– Вот это да, – усмехнулась я сквозь зубы, – какая-то простолюдинка опять уделала принцессу Света.

Там, на самой вершине, опять было её имя – Данелия. Как будто это стало законом, неписаным правилом этого мира – она всегда впереди. Как будто весь мир подстраивается, чтобы только она могла сиять. Я стиснула зубы, ощущая как в груди закипала злость – на других, на нее, на себя. Почему я не могу быть лучше? Почему она – всегда на шаг впереди? Это все звучало, как какой то бред. Еще год назад, я бы громко смеялась над такой новостью.

Мне хотелось бросить эту таблицу куда подальше, стучать кулаком по столу и прокричать всему миру, что я не собираюсь сдаваться, только не ей. Самое страшное было то, что про этот рейтинг наверняка уже знали родители и сестра. Мне стоит готовиться к масштабному солнечному затмению.

И как по закону жанра, как только я подумала о ней, она тут же появляется. Вся такая солнечная, но чрезвычайно холодная. Голос сестры прозвучал с порога комнаты, полный издёвки. Она стояла, скрестив руки на груди, с самодовольной улыбкой.

– Ты правда не можешь с ней справиться? – продолжила она, наклоняясь чуть ближе. – Ты же Кристал Элионт, а не кто-то там… ты позоришь нашу фамилию, Крис.

Я хотела ответить, что просто у меня не было удачи, или что Данелия – не такая уж и гениальная, что может ей кто то помогает или наоборот ей все спускают с рук. Но слова застряли в горле.

– Прекрати! – вырвалось у меня, – это не просто «кто-то там». Она… она меня обгоняет. И это бесит.

– Может, потому что она умнее? Или просто не боится грязных игр? – усмехнулась сестра. Я сжала кулаки. – Может быть это ей стоит быть принцессой Люминора?

Она открыто насмехалась надо мной, после чего покинула комнату, оставив после себя больший ожог на сердце. Мне стоит играть более жестко, дабы доказать этому миру и своей семье, что никакая «простолюдинка» не затмит мой свет.

После просмотра результатов, я направилась в свою комнату, желая отдохнуть… но предмет моей ненависти жил со мной. Дверь в комнату я распахнула с такой силой, что книги на полке дрогнули. Вечерний свет пробивался сквозь витражи, окрашивая стены в тёплые оттенки золота и розового – цвета, которые я раньше любила. Сейчас они казались мне насмешкой. Данелия сидела у окна, босая, с ногами на подоконнике, её чёрные волосы спутаны, как всегда, а белая прядь на челке казалась какой то причудливой и не правильной. В руках – книга по ритуальной магии, открытая на последней главе. Наверняка просто пролистала ее, не вдаваясь в подробности написанного текста. Услышав мой приход, она подняла на меня глаза. Невинные.

– Кристал? Что случилось?

Что случилось?

– Ты, – прошипела я. – Ты случилась.

Она опустила книгу и слегка нахмурилась.

– Прости?

– Не притворяйся. Ты прекрасно знаешь, о чём я! – Я подошла ближе, чувствуя, как в груди поднимается ярость, как свет внутри меня трещит и пульсирует, вырываясь из-под контроля. – Ты снова заняла моё место. Ты снова выставила меня посмешищем. Ты…кто тебя тут ведет? Кто вытягивает твои оценки? С какой целью вы делаете это?!

Она встала, уже серьёзная.

– Я не собиралась никого выставлять. Я просто…

– Ты просто? – Я рассмеялась резко, как пощёчина. – Просто решила унизить принцессу Люминор? Стать первой, чтобы все смотрели на тебя, как на дар богов? Думаешь, если ты тихая и милая, я не увижу, что ты делаешь?

– Я ничего не делаю, Кристал. Я просто учусь, как и ты.

Как и ты. Слова это звучали, как нож в сердце. Она ставила себя со мной на один уровень.

– Ты не понимаешь, – сказала я тише, но голос дрожал от злости. – Здесь ты никто. Ты не принадлежишь ни этой Академии, не принадлежишь Империям, ты просто серая мышь, которую, если раздавать, никто даже оплакивать не будет. Я могла бы… я должна бы выгнать тебя отсюда. У меня есть право. Я – дочь Света.

Она смотрела на меня, прямо мне в глаза. Ни страха, ни злобы в них не читалось. Только странная, почти печальная решимость и усталость.

– Если ты правда хочешь, чтобы меня выгнали… попробуй. Но тогда ты действительно станешь такой, как твоя сумасшедшая семейка.

Я замерла. На секунду – пустота. Эти слова были словно ледяная вода, которой меня окатили с ног до головы. А потом… я развернулась и вышла, захлопнув за собой дверь, чтобы не услышать, как бьётся собственное сердце. Мне нужно было подышать и выветрить ее гадкие слова из моей головы.

Когда я вернулась назад в свою комнату, Лавиния и Данелия уже спали. Уснуть мне не удавалось довольно таки долго, но ближе к середине ночи я смогла окунуться в мир сновидений. Однако, достаточно быстро меня от туда вырвали. Я проснулась от какого-то шороха. Сначала я подумала, что это снова мышь, или, может, Лавиния вздыхает во сне, как героиня драматической пьесы. Но нет – звук исходил с другой стороны комнаты.

Я медленно приподнялась, стараясь не выдать себя, и покосилась на соседнюю кровать. Данелия металась, зажмурившись, как будто борется с невидимым врагом. Шептала что-то едва слышное, отрывистое. Волосы растрёпаны, лоб в испарине, все тело покрылось капельками пота. Щека прижата к подушке, губы дрожат.