Сердце Бога

Эйден тут же нахмурился. Его взгляд стал жёстче.

– Кто именно?

Я чуть удивился его резкости, но всё же ответил:

– Астиан Велмор, младший сын виконта с севера.

Эйден кивнул, медленно, словно в голове уже обдумывал что то. Его лицо на миг стало совершенно закрытым, как маска. Потом он посмотрел на меня, чуть мягче, но уже без прежнего раздражения:

– Спасибо, Дилан. Что заступился.

– Всегда, – коротко ответил я, но он уже отворачивался.

Не бросив больше ни слова, Эйден пошёл прочь – быстрым, целеустремлённым шагом. Не в сторону главного корпуса и не в сторону общежитий. Просто… прочь. Его спина была напряжённой, и я знал этот взгляд: когда он не злился, а думал. Опасно думал.

Я молча смотрел ему вслед, чувствуя, как воздух вокруг будто потяжелел. Данелия тоже глядела ему вслед, растерянно.

– Он… точно в порядке? – тихо спросила она.

Я пожал плечами, чуть вздохнув:

– Если он ушел в себя – то точно нет. Но, может, лучше, если он это проживёт один.

Мы посидели так еще недолго, как вскоре я услышал зевок со стороны Данелии, которая тут же прикрыла рот рукой. Что ж, уже действительно поздно.

– Пошли, я проведу тебя к комнате… – улыбнулся я слабо, вставая и протягивая ей руку. Мы шли молча, почти не слышно. Ступеньки под ногами скрипели мягко, фонари в коридоре горели приглушённо. Воздух между нами был тихим, без напряжения – просто лёгкое послевкусие от хорошо проведённого вечера. У двери в её общежитие она остановилась и обернулась ко мне.

– Сегодня было… по-настоящему здорово, – сказала она. – Спасибо, что был рядом.

Я мог лишь слабо улыбнуться и мы попрощались. Направляясь к себе в комнату, я уже представлял себе, как лягу на кровать и погружусь в мир снов. Выйдя в главный коридор, я заметил краем глаза тень в углу. Обернувшись в ту сторону, тень поспешила скрыться за балконной арки в длинном коридоре. Хрупкая фигура, почти сливающаяся с темнотой казалась призрачной. Я застыл на месте, боясь спугнуть или выдать свое присутствие, как вдруг до моих ушей донесся тихий, едва уловимый всхлип.

Я сам не понял как и зачем решил пойти на этот звук, но когда я зашел за колонну, мое сердце пропустило удар. Лавиния…

Она сидела на каменной скамье у открытого балкона, обняв колени, лицо скрыто в локтях. Ее плечи дрожали, а волосы рассыпались по спине, ловя в себя свет луны. Я застыл, не сразу позволяя себе подойти ближе.

– Лавиния… – произнес я полу шепотом, садясь на одно колено перед ней. Она вздрогнула, подняла голову. Глаза – покрасневшие, щёки румяные, в веснушках и мокрые от слёз. И выражение лица к было таким – словно ее поймали в самый уязвимый момент. Я никогда не видел её такой.

– Что случилось? – я сам свой голос не узнал. Он был дрогнувшим, словно я находился в ледниках. Меня всего внутри трясло и я еле сдерживал это.

– Ты не должен был меня видеть… – всхлипнула она, опуская взгляд и вытирая бегло рукой свое лицо.

– Поздно, уже увидел. Что случилось, Лана? – я хотел сказать ей сейчас многое. Что она не одна, что ей не нужно прятать боль, что я… рядом, но язык будто прилип к небу и я просто не мог ничего другого произнести. Вся моя идеально поставленная речь, литературные фразы, дипломатические приемы – их просто не было со мной в этот момент. В этот нужный момент.

Лавиния снова уткнулась в руки и я чувствовал, как внутри меня поднимается буря. Сильнее, чем всё, что я знал до этого. Я осторожно сел рядом и накрыл ее плечи своим пиджаком, как будто стараясь спрятать от всего мира. Я не мог никак ей помочь и даже причины не знал, но ощущение ярости внутри меня закипало подобно морскому вулкану, который был готов вырваться уже с минуты на минуту. Я смотрел на неё – и чувствовал, как тишина между нами говорит громче слов. Она молчала, пока плечи и сам ее хрупкий стан дрожали. Я знал, что если буду торопить – она уйдёт, а если просто посижу – быть может, скажет. Прошла минута, может две.

– Меня выдают замуж… – произнесла она тихо, что я даже не сразу понял что она сказала.

– Кто?

– Совет Террагарда и моя семья. – Она сглотнула. – Говорят, пора укреплять связи и готовиться. Я ведь принцесса. После окончания академии, я обязана буду обручиться…

– За кого?

–Я не знаю… Герцен какой то, сын нашего доблестного генерала. Да какая разница… – она вновь тихо всхлипнула и вдруг уткнулась мне в плече. – Я не хочу этого, Дилан…

Она посмотрела на меня – в её глазах была такая беспомощность, что я едва не сорвался. Я люблю тебя, хотел сказать я. Ты – всё, чего мне не хватает. Твоя улыбка – то, ради чего я просыпаюсь утром. Твоё присутствие рядом – мой воздух. Но я сказал лишь:

– Ты не обязана.

– Я не могу отказаться. Я не обладаю такой свободой. Ты же знаешь, как это бывает…

Я не знал что ей ответить, как утешить, как помочь. Я казался себе таким никчемным и беспомощным, это так злило меня. Сколько мы просидели там, сколько она проплакала, сколько я корил себя? Я без понятия. Лущение вины не покидало мою голову, там крутились только одни мысли из разряда: а если бы я признался раньте, помогло бы это сейчас? Мой разум говорит мне, что нет. Скорее всего, обговорено все было уже достаточно давно, просто родители не хотели шокировать дочь раньше. Но, я все еще ощущаю внутри вину и скорбь. Я подвел ее и ничего уже не мог исправить. Потому что знал: если сейчас признаюсь – будет только хуже. Если вмешаюсь – навлеку на неё ещё больше давления. Если пойду против её семьи – она окажется между мной и своим народом.

Я остановился на миг и попытался подышать до десяти, до ста, до тысячи. Внутри бурлил настоящий шторм, цунами. Я не могу позволить себе, чтобы ее забрали у меня. Я не прощу себе этой ошибки.

На следующий день, мне было невероятно трудно делать вид, что все в порядке, к тому же у нас было занятие по ботанике. Я не понимаю, как у кого-то может быть любимым предметом ботаника. Честное слово, после получаса лекции у меня голова плывёт, как будто я снова попал в водоворот у Северных рифов. А наша преподавательница – Леди Флорентина Лисарель – вообще, кажется, родом не из нашего мира. Она разговаривает так, будто каждое слово должно расцвести перед тобой лепестками, а потом укусить. Серьёзно. Один раз она говорила о “зачатии цветка” так долго и поэтично, что кто-то из первокурсников упал в обморок.

Но вот Лавинии, конечно, всё это… нравится. Её глаза загораются, когда Флорентина подзывает её к кафедре и просит определить по одному запаху, какое именно из растений ядовито, а какое – лечит. И угадай что? Она всегда угадывает. Её даже назвали “Цветком класса”, и, думаю, она единственная, кто получил такое звание.

Сегодня, Лавиния на занятии была, и очень старалась делать вид, что все произошедшее вчера было не более чем страшным сном нас двоих. На занятии нас отвели в оранжерею академии. Высокие стеклянные стены и крыша были увешаны лианами и вьющимися цветами, в центре стояли столы с растениями и горшками, в которых мы периодически копаемся. Там всегда было жарко, влажно и пахло смесью корицы, гари и… мха. Я не знал, что мох может пахнуть. Флорентина рассказывала про “Хищный корень мандры”, который выглядит, как обычная лозинка, но если наступишь – он втянет тебя под землю. Говорят, в прошлом году один ученик чуть не стал удобрением этого цветка, если бы не Лавиния. Она его тогда вытащила лозой кувшинной фиалки, как хлыстом. Я пытался повторить, но меня чуть не шлёпнуло обратно.

– Ты вообще когда-нибудь растения видел, кроме морской капусты? – спросила меня тихо Данелия.

– А вот зря смеёшься, – фыркнул я. – У нас в Империи Воды есть много подводной фауны. Например, есть такие водоросли, что любой твой лес бы позеленел от зависти.

Она приподняла бровь, так что я продолжил:

– Есть у нас одни… называются Вальмары глубин. Выглядят, как обычные водоросли, длинные, шелковистые, качаются на течении, пока ты не подплывёшь слишком близко. Тогда они тут же оживают и обвивают тебя, тащат вниз – и всё. Люди исчезают, будто их никогда не было. Говорят, Вальмары не просто пожирают тело, они впитывают магию, память, голос. Становятся, как бы, частью того, кем ты был и если прислушаться под водой, то можно услышать зов тех, кто не успел выплыть

Я остановился, потому что Данелия вдруг побледнела.

– Ты пошутил?

– Немного, о их памяти. Но Вальмары у нас правда водятся, они настоящие и именно так убивают людей, как я тебе сказал. А так, в глубинах, растёт много опасного. Есть ещё Сияющий Плющ – он гипнотизирует светом и если слишком долго смотришь – заходишь за ним в заросли и… всё. Найти тебя потом почти невозможно.

– А почему вы их не уничтожите?

– Потому что они часть баланса. Они очищают воду, питают редкие кристаллы, защищают границы от непрошеных чудовищ и в период войны тоже очень полезны… и, ну, мешают рыбакам и торговли, конечно да, но без них – хуже.

– Какие ужасы у вас водятся… – шепнула она, обняв себя руками.

– Не только у нас, дорогая. В Игнисаре есть пепельный мох, который выделяет ядовитые пары и взрывается цепной реакцией, если рядом будет случайно огонь, но при этом, сам он не сгорает. В Люминоре есть прозрачные лилии, впитывающие магию и делая тебя беззащитным перед другими хищными растениями. В Ноктерионе есть вьюнок-искуситель, способный принимать облик и голоса умерших или близких тебе людей, так же утягивать тебя к своим корням, еще долго разлагая твою тушку, а в Аэтерионе есть Летающий папоротник, уносящий с собой птиц… и иногда маленьких детей.

Слушая себя со стороны, я мог бы подумать, что слушаю истории сумасшедшего, но нет, это все рассказы о «милых» растениях. Иногда мне кажется, что ботаника и правда была придумана специально, чтобы проверить моё терпение. Я искренне не понимаю, как можно восторгаться корнями, которые растут на шесть метров вглубь, или лепестками, что раскрываются только в полнолуние. Особенно если учительница произносит каждое слово так, будто поёт древнее заклинание, а не объясняет, чем отличается лекарственный побег от ядовитого.

Да, этот предмет мне точно удастся тяжело, но, по крайней мере, у меня есть с кем об этом поговорить. Данелия слушала всё внимательно, будто запоминала каждую деталь, а Лавиния потом всё равно сказала, что я перепутал Вальмары с Ламунами. Вальмары, мол, не переваривают, а всасывают магию. А я откуда знал? Они же всё равно жуткие.

Глава 9 Кайндор

Если бы у меня была возможность остаться на тренировочном поле с учебным мечом и десятком томов по стратегии – я бы ухватился за неё двумя руками. Но в академии всё иначе. Здесь все считают, что будь ты принцем или обычным хлеборобом, ты все равно должен уметь всё, включая танец. Особенно – ведущий танец на балу. Особенно, если ты из Империи Тьмы, где по древним обычаям кавалер обязан не только вести партнёршу, но и охранять её от “незримых взглядов”.

Звучит странно? Добро пожаловать в мою жизнь. Я никогда не любил зеркала. В них было слишком много – отражений, лиц, движений, которые не имели сути. Всё множилось, дробилось, и в итоге ты переставал понимать, где настоящее. Но, в центральном бальном зале зеркала были повсюду и конечно именно там проходили занятия по танцам и этикету.

Я вошёл одним из первых. Пол – чёрное дерево, отполированное до блеска, словно поверхность тёмного озера. Каждый шаг отдавался гулким эхом и не потому, что было громко, а потому что тишина здесь будто слушала тебя в ответ. Высокие арочные окна вели от пола почти до потолка, пропуская мягкий дневной свет. Он скользил по мраморным колоннам, по узорам на стенах, отбрасывал длинные блики на натянутые шёлковые драпировки и позолоченные резные карнизы. Потолок был расписан сценами из мифов – я узнал момент, когда духи четырёх стихий танцуют вокруг Печати Мира. Руки Воздуха – как струи облаков, Свет – ослепительный вихрь, а сам танец, как форма заключения мира.

Зал был создан для грации, для пафоса и блеска. Но мне в нём было… неуютно. Слишком много блеска, слишком мало смысла. Уже начали собираться остальные ученики. Преподаватель – строгая и элегантная Леди Ингори в серебряном платье – подгоняла пары, настраивая их на ритм вальса, звучащего из старинного магического оркестрона в углу. Музыка была чистая, как струна, почти неживая от точности.

– Ты снова задумался, Кайндор? – услышал я рядом голос Эйдена.

Я чуть улыбнулся.

– Я просто наблюдаю за всем и в очередной раз я убеждаюсь, что этот зал будто не для нас. Он для теней прошлого, пока мы просто повторяем их движения.

– Всё в этом мире – отражение прошлого, – пожал плечами он. – Главное, чтобы мы не наступили в те же ловушки, что и они.

Я молча кивнул и оглянулся: Данелия поправляла свои перчатки, Лавиния поправляла осанку, Кристал была как всегда строгая, собранная и единственная, кто ощущал это место – своим домом. Дилан… будто на сцене, даже когда не танцует. А я… Я просто тень на паркете. Я уже приготовился к очередному уроку, где буду переминаться на месте с такой же нервной девчонкой, пока преподаватель объясняет, как правильно подать руку, – но потом услышал:

– Кристал Элионт – с Кайндором.

Я поднял глаза и почувствовал, как внутри всё оборвалось. Серьезно, Кристал? Кристал, у которой всё должно быть идеально? Кристал, чей взгляд способен заморозить озеро и убить на месте? Кристал, для которой я – никто, просто “ какой то там друг Эйдена”?

Она подошла молча, изящно, будто ступала не по полу, а по облаку. Глаза холодные, спина прямая, движения безукоризненные.

– Надеюсь, вы хотя бы не наступаете на ноги, – сказала она ровно, без тени улыбки.

Я чуть покраснел, стараясь не уронить зрительный контакт.

– Я постараюсь.

– Надеюсь, этого будет достаточно

Преподаватель уже начала объяснять:

– На балу кавалер – ведущий. Он должен чувствовать музыку, защищать партнёршу, выбирать направление и держать линию. Дама отвечает доверием, лёгкостью, грацией. Танец – это союз, баланс и уважение и не забываем все про этикет и осанки!

Я поклонился, как учили, и подал руку. Она вложила свою в мою, чуть приподняв подбородок. Музыка зазвучала и первые шаги оказались настоящим ужасом. Не потому что я не знал движений, ведь я знал… Я заучил их до костей, но рядом с ней… всё казалось громоздким и неловким. Я боялся сделать шаг не в такт, не туда, не так и разрушить её совершенную форму. Но потом… Она отпустила лёгкий выдох. Он был почти незаметный, но я почувствовал. В этом выдохе было не осуждение, а скорее принятие ситуации. Она позволила мне вести и в этот миг что-то переключилось. Рука легла на её талию точно, уверенно и шаг мой стал увереннее, а повороты мягче.

Она не противилась – двигалась вместе со мной, как будто всё это уже происходило когда-то. Как будто мы действительно… пара. Зал затих, но я даже не обращал на них внимание. Я даже не заметил, что все перестали уже давно танцевать и мы стали главными звездами этого урока. Когда музыка стихла, преподавательница сделала несколько шагов вперёд.

– Вот так должно выглядеть ведение. Уверенно, сдержанно, с точным уважением к партнёрше. Леди Элионт, граф Кайндор – вы оба… идеальны.

Кто-то в зале даже тихо зааплодировал, а я отступил и поклонился. А Кристал… просто посмотрела на меня и ровно сказала:

– Хм. Не так плохо, как я ожидала.

Это, я подозреваю, и было её высшей формой похвалы. Я сдержал улыбку и кивнул.

После занятия танцев, я отправился на практику по защите. Такого рода занятия я люблю намного больше, чем светские беседы, танцы и этикет. Зал для практики не имел ничего общего с тишиной библиотеки или зеркальным пафосом бального зала. Здесь воздух пах металлом, пылью, потом и магией – густой, живой, дикой, словно зверь, загнанный в каменные стены.

Потолки – высокие, в арках, усиленные чарами, чтобы выдержать удары магии. Некоторые участки потолка были закопчены и служили напоминанием о том, что кто-то когда-то не рассчитал силу. Стены – укреплённый гранит, покрытый символами от поглощения и отражения заклинаний. Некоторые из них светились, словно просыпались от приближающейся тренировки. Пол – сплошной сланец, местами потёртый от шагов, ударов, падений. Всё честно. Здесь не было шелка и позолоты. Только реальность – вес меча, жар магии и сила тела.

С левой стороны располагалась арена для фехтования – круглый подиум с зачарованной границей, гасящей особо опасные выбросы энергии. На стенде рядом – тренировочные мечи: деревянные, металлические, зачарованные, от балансных до тяжёлых клинков, которыми обычно владеют взрослые бойцы. Я всегда брал один и тот же – слегка изогнутый, с утяжелённым навершием. Он напоминал мне о том, что сила должна быть точной, а не быстрой. Правее – зона защитной магии: мишени, движущиеся платформы, зачарованные тренажёры, выбрасывающие случайные заклинания. Здесь ученики учились ставить щиты, гасить волны, перенаправлять удары. Иногда магия здесь была даже опаснее, чем меч. А дальше, за массивными арками, начинался открытый двор, где проходили уроки верховой езды, но ездили мы не на лошадях.

«Дикие», – как называли их преподаватели. Полуразумные создания, приручённые только магией и волей. Когтистые лапы, крылья, рога, чешуя – каждый зверь был уникален и каждый был испытанием. Бывали тут даже драконы, но только уже на старших курсах. Я однажды упал с хребта пепельного рилкса – существо не признавало команд, пока ты не смотришь ему прямо в глаза. С тех пор – только тишина и концентрация. Я медленно прошёл мимо тренирующихся студентов. Мечи свистели в воздухе и магия рещала, как гроза. Кто-то упал, кто-то поднялся, ведь здесь ошибки были частью процесса.

Это было мое самое любимое место обитания, бывали даже дни, когда я мог уснуть здесь, не имея сил подняться на ноги. Так случилось и сегодня, после изматывающей практики, я решил ненадолго остался. Остальные уже разошлись по корпусам, а я задержался в зале – якобы доделать работу с глифами, но на самом деле просто не хотел возвращаться в кабинет. В нем сейчас было слишком много смеха, шума, света и… слишком мало тишины, которой мне иногда остро не хватало. Низкий, седой мужчина в длинном темном плаще, увидев меня одного, подошёл ко мне. Магистр Фаррин – строгий, сухой, но справедливый. Один из немногих, кто не смотрел на меня как на чью-то тень или сына известного имени. Когда он говорил, казалось, будто каждое слово выточено.

– Кайндор, – сказал он, останавливаясь напротив. – Я просмотрел твои последние записи, балы и зачёты. Боевые, теоретические, ментальные стабилизации…

Он выдержал паузу.

– Впечатляюще, молодец. Ты быстро прогрессируешь и не просто тянешься за остальными – обгоняешь.

Он чуть склонил голову.

– Думаю, твои родители были бы тобой горды.

Я невольно вздрогнул. Это было сказано спокойно, без пафоса, но будто кольнуло в грудь. Я уже и забыл, что он был знаком с ними…

– Мы не можем знать этого, они… уже давно в лучшем из миров, – произнёс я тихо, не поднимая глаз.

Фаррин кивнул молча, после чего поднял голову вверх, разглядывая расписные потолки.

– Знаю, мальчик мой… но я так же хорошо знал их и то, как они ждали и любили тебя. Будь ты даже каким то сорванцом, вроде Бьерка, они бы смотрели на тебя глазами полных любви…

Он сел рядом на лавку, не навязчиво, не учительски, а просто – рядом.

– Но это так же не отменяет того, кем ты стал и кем можешь стать. Потери не определяют тебя, Кайндор. Они – часть нашего пути, но не его суть. Я думаю, что в будущем тобой будут гордится множество других людей.

Я молчал. Смотрел на глифы на полу, пока они всё ещё мягко мерцали – точные, собранные, словно чужие. Я сам их вырезал, но не чувствовал гордости.

– Мне не хочется, чтобы мной гордились за имя, – сказал я после паузы. – Или за то, что я иду по следам своих предков. Я…

Я перевёл взгляд на него.

– Я хочу сам построить свой путь, а идти по готовой, протоптанной и безопасной тропе. Даже если на ней проще.

Он долго молчал. Лицо у него не изменилось – всё та же сосредоточенная, немного суровая тень на лбу. Но в голосе стало больше тепла:

– Это требует мужества.

Он встал, положил руку мне на плечо – просто, без нажима.

– Самое главное – не забывай, кто ты. Не по крови, не по гербу, не по ожиданиям, а внутри. И если ты действительно хочешь выковать свою фамилию заново – неси её так, чтобы она перестала быть отголоском прошлого, а стала началом чего-то нового.

Это был дельный совет от мудрого человека. Я поблагодарил его и направился к себе в комнату. Думаю, мне есть о чем подумать и все взвесить, так что я не хотел сейчас никого встречать и ни с кем вести лишние, пустые диалоги.

Вечер опускался над Академией мягко, почти бережно. С балкона общежития открывался вид на верхушки деревьев, подсвеченные золотом заката. Я сидел, прислонившись к стене, с плащом на плечах и тетрадью, лежащей рядом, забытой. Писать совсем не хотелось, думать – да. Слова наставника не выходили из головы: «Не забывай, кто ты. Не по крови… а внутри». А кто я?

Сын «графа», один из тех, кого с детства готовили к политике, дипломатии, к придворной сдержанности и вежливым улыбкам, воспитанник фрейлин и гувернанток. Тот, кто так и не познал родительской любви, ведь они были убиты в моем далеком детстве. Я знал, как вести переговоры, ещё до того, как научился по-настоящему фехтовать. Знал, какие цвета на гербе символизируют силу рода, какие дома – союзники, какие – скрытые враги. Всё это вдалбливалось в меня, как обязательная истина. Но что, если я больше не хочу быть «обязательным»? Я видел слишком многое и пережил не меньше. За моей спиной только треснутый герб моей семьи и призрачный долг, к которому так призывают меня все сторонники моей фамилии. Я уже видел, как взрослые надевают маски, как отцовские друзья перестают приходить в дом после падения семейного положения, как титулы ничего не значат, когда в глазах остаётся только страх, жадность или пустота.

Я видел, как погибали родители, как молчат залы, где раньше звучали речи и музыка. Видел, как корона не защищает, а иногда… именно она и убивает. И потому я не хочу её. Не хочу трона, не хочу протокола. Не хочу выверенной жизни, где каждое слово просчитано заранее и каждый вздох имеет смысл. Я хочу – быть мечом. Хочу стоять в первом ряду, когда приходит беда. Хочу знать, что моя сила – это не украшение, не формальность, а стена для тех, кто слабее. Я не знаю, стану ли великим, но я знаю, кем хочу быть – Воином. Не для славы и не ради песен, а чтобы больше никогда не пришлось прятаться за чужими спинами. Чтобы ни один монстр, будь то чудовище из леса или человек в золотой мантии, не мог сломать тех, кого я считаю своими. Это будет мой путь. Он будет трудным, одиноким – я знаю, но он будет моим. Я его выкую самостоятельно.

За всеми этими рассуждениями, я вовсе не заметил, как вечер плавно сменился на ночь. Я как раз собирался лечь, когда за дверью раздался быстрый, тяжёлый шаг. Не просто шаг – топот, словно кто-то едва сдерживал злость. Я приподнялся на локтях, прислушался, увидев как сквозь приоткрытую щель в двери проскользнул высокий силуэт. Узнал бы эту походку даже во сне – Эйден.

– Чёрт, – пробормотал я, вставая.

Он не просто куда-то шёл. Он несся, заведенный, как пружина, а когда Эйден вот так идёт – значит, у кого-то скоро будут неприятности. Я бросил на себя тёмный жилет, на ходу влез в сапоги и выскользнул из комнаты, стараясь идти достаточно тихо, чтобы не выдать себя, но и не отставать. Он свернул в коридор старшего крыла – туда, где жили дети знатных семейств. Я понял, к кому он направляется, ещё до того, как услышал голос.

– Слушай внимательно, – холодно бросил Эйден, схватив парня за шею и прижал его к стене. Его голос звучал глухо, без крика, но в нём была такая сталь, что у меня по спине побежали мурашки. – Если ты ещё раз подойдёшь к ней, заговоришь с ней, посмотришь на неё – клянусь, я превращу твою жизнь в ад.

Я выглянул из-за угла. Перед ним кажется стоял Астиан – сын какого-то виконта, я никогда не запоминал этих имён и уж тем более фамилий. Белобрысый, самодовольный, вечно с ленивой усмешкой – это описание больше по мне. Сейчас он больше походил на оленя, загнанного в ловушку. Лицо побледнело, губы дёрнулись в попытке улыбнуться, но Эйден не оставлял пространства для игры.

– Слушай меня внимательно, – процедил Эйден сквозь зубы. – Я не собираюсь повторять. Ещё раз увижу, как ты лезешь к ней со своими шуточками или приказами – я найду способ, чтобы тебе захотелось перевестись отсюда подальше.

– Эйден… – начал Астиан, голос у него подрагивал, но он ещё пытался из себя что-то строить. – Я ведь просто разговаривал, хотел подружиться… она наверное не так все поняла…

– Она не та, кем ты можешь командовать, щенок, – рявкнул Эйден, и я вздрогнул. – Запомни раз и навсегда, она – моя подруга, а значит под моей защитой. И я тебя предупреждаю: если ты ещё раз её тронешь, посмотришь с этим мерзким выражением… – он резко подтянул его ближе, их лица почти соприкоснулись, – я заставлю тебя пожалеть, что вообще родился с этим титулом.