Мономах. Сильный духом

Прихватив с собой как можно больше добра, которое киевляне нажили честным трудом, ляхи во главе с Болеславом убрались восвояси.

После того как поляки покинули пределы Руси, Владимир получил письмо от отца, в котором Всеволод Ярославич приказывал сыну оставить Владимир-Волынский и вместе со всей дружиной прибыть к нему в Переяславль.

После всего случившегося за последний год братьям Ярославичам необходимо было встретиться, обсудить все взаимные обиды, постараться решить спорные вопросы и перераспределить земли на Руси между собой и своими сыновьями. Владимир понимал это и, в короткий срок став одной из ключевых военно-политических фигур того времени, ожидал дальнейшего развития событий.

Всю осень и начало зимы 1069 года Изяслав, Святослав и Всеволод вели тонкую политическую игру. Словно шахматные гроссмейстеры, братья Ярославичи разыгрывали партию, в которой с одной стороны Изяслав, а с другой Святослав и Всеволод преследовали свои далекоидущие планы. В этой многоходовой игре разменными фигурами были их сыновья, княжеские столы и судьба всей Руси. Наконец к зиме договорились.

Как бы ни было неприятно великому князю Изяславу и черниговскому князю Святославу, но они уже не могли отрицать важную роль стремительно набравшего политический вес их племянника Владимира Мономаха. Решено было отдать ему в управление Смоленск.

Узнав о том, что ему дали Смоленск, Мономах не испытал восторга. Он понимал, что его ценят и уважают, осознавал возлагаемую на него ответственность, а править ему было все равно где, лишь бы на благо Отечества.

Несколько месяцев Владимир находился в родительском доме. За это время он смог лучше узнать новую жену своего отца, имя которой после крещения было Анна. Это была молодая худенькая женщина невысокого роста с тонкими приятными чертами лица. Анна была бережливой и расторопной хозяйкой. От ее пристального взгляда не могла ускользнуть даже мелочь. Она ласково и заботливо относилась ко всей своей новой семье, и к многочисленным жителям княжеского двора, и ко всем жителям Переяславля. Несмотря на то что она была дочерью половецкого хана, Анна прекрасно владела русским языком и, несомненно, понимала все, что ей говорят. Владимир предположил, что орды ее отца кочуют не в глубине степи, а у самых границ Руси. Благодаря ее сильной воле, спокойному и заботливому отношению к окружающим люди стали быстро к ней привыкать и проникаться искренним уважением. Для отца Владимира, князя Всеволода Ярославича, постоянно нуждавшегося в моральной поддержке, Анна стала по-настоящему надежной опорой. Несмотря на горечь потери матери, Владимир не испытывал никакой ревности по отношению к своему отцу и его новой жене. Он был спокоен за жизнь и быт отца и своей младшей сестры. Домашний очаг переяславского князя попал в верные и надежные руки. А перед отъездом Владимира в Смоленск князь Всеволод Ярославич и Анна обрадовали всех домочадцев новостью, что скоро у них родится ребенок.

В начале 1070 года Владимир Мономах, радуясь счастливой жизни в родном Переяславле, со спокойной душой поехал в свой новый стольный город – Смоленск. За своим любимым князем двинулась в путь его верная дружина, у которой, как и у Владимира, служба в новом городе открывала новую жизненную страницу. Что будет написано на этой странице, будут ли кипеть страсти и сгущаться краски по мере ее заполнения? Одному Богу известно. А пока вся дружная военизированная семья Владимира Мономаха наслаждалась чудесным морозным утром. Из бездонно-голубого неба радужным дождем щедро падали лучи солнца. Солнечные зайчики играли и переливались в огромных пушистых снежинках, так редко и медленно спускающихся с небес, что казалось, что они не настоящие, а нарисованные морозом-волшебником. Проходили мимо деревни, и можно было подумать, что все вокруг окутано сном.

Неожиданно всю эту умиротворенную картину нарушил пронзительный лай. Одна из снежинок-великанов потревожила сон будущего грозного стража. Она села на нос спящему, совсем крошечному деревенскому щенку. Маленький, огненно-рыжий пушистый комочек решил тут же проучить летающие непонятные хлопья и покусать каждого из них. Оглушая самого себя звонким лаем, переходящим в писк, он изо всех своих крошечных лап взялся гоняться за снежинками. На мгновение останавливаясь, звонкий пушистик резко тряс головой и восстанавливал слуховой баланс – одно его ухо торчало, взмывая в морозную высь, другое висело плетью. Навострив оба уха, он тут же наклонял голову вперед и бросался в атаку на очередную снежинку. Было видно, что огненно-рыжий страж настроен серьезно. И если он не покусает нарушителей спокойствия, то как минимум постарается забодать, как это делает его сосед, такой же несмышленыш, маленький бычок. Точку в этой битве быстро и однозначно поставила огромная хмурая мать щенка-беглеца. Стоя у своей будки-домика, мгновенно оценив все происходящее, она, чуть заметно неодобрительно качнув головой, подозвала свое дитя. Не имея права ослушаться свою мать, щенок был вынужден оставить свой поединок и, виляя малюсеньким хвостиком, приблизился к своей насупившейся маме. Взрослая собака бережно прикусила за хвостик своего ребенка-непоседу и затащила в теплую будку-домик.

Владимир и вся его дружная семья от всей души посмеялись.

Чуть позже, вспоминая историю с несмышленым щенком, Владимир задумался о схожести случившегося с жизнью людей. Бывает все солнечно и безмятежно, ничего не предвещает беды. И вдруг один несмышленый человек – не потому, что он от рождения мал, а потому, что ничтожно мала его любовь к другим людям, крошечно малы его совесть и моральные ценности… Этот несмышленыш может совершенно неожиданно для других людей перевернуть все с ног на голову, и если не окажется рядом разумного человека и сразу же не поставят нарушителя спокойствия на место, то он может много дел натворить. К сожалению, в жизни людей редко такие истории оказываются веселыми и счастливыми.

Прибыли в Смоленск. Жители города радушно встретили своего нового князя. Слава о делах человеческих всегда летит далеко впереди своего героя. Если добрые дела человек творит, то имя его добрым словом прославляется в народе, если же зло сеет человек, то, какими бы льстивыми речами ни старался вкрасться в душу, все равно будет злодеем наречен. Так и с молодым князем Владимиром Мономахом. Задолго до его прибытия жители Смоленска получили известие, что идет к ним князь с большим любящим сердцем и открытой душой. Возраст в этом случае совсем не играет никакой роли.

Бурлящий жизнью Смоленск уже был знаком Владимиру. Год назад князь покинул этот город, чтобы встать на защиту западных рубежей Руси во Владимире-Волынском. Тогда было все иначе: и время неспокойное, и молодого князя отправляли в Смоленск явно на короткий период времени до прояснения обстановки. Сейчас же Мономах, его дружина и жители Смоленска были настроены на долгое, основательное и благополучное княжение Владимира в этом городе.

Сразу по прибытии любознательный молодой князь взялся разбираться во всех тонкостях жизни местного населения. Строгому, но справедливому суду были преданы все обидчики и нарушители прав людей. Каждый желающий мог в любой день обратиться к князю за помощью и защитой. Днем Мономах никогда не сидел дома и лишь вечерами читал книги из богатой отцовской библиотеки. Владимир пешком ходил по городу и общался с людьми, совершал конные прогулки вокруг Смоленска, нередко один садился в лодку и сплавлялся куда-нибудь по Днепру. Эти прогулки были не забавой, а повседневной деятельностью. Осматривая предместья города, он проверял боевые укрепления, тут же давал распоряжения, если нужно было что-то обновить или исправить.

Владимир хорошо понимал, что жизнь населения Смоленска сильно отличается от жизни простых людей в отдаленных деревнях и весях. Поэтому он часто совершал длительные конные поездки и сплавы по рекам своего княжества.

Нередко, выезжая из города, Мономах снимал с себя богатую княжескую одежду, надевал грубую рубаху смерда, садился на худенькую лошадку без седла и сбруи и так один, без сопровождения, уезжал в какую-нибудь деревушку. Добравшись до отдаленной веси, он подходил к самой скромной избе, перекрестившись, желал здравия хозяевам этого дома, просил у них попить колодезной водицы и, представившись странником, спрашивал, чем бы он мог помочь этим людям. С одними вставал за плуг, пахал поля и сеял хлеб, у других брал косу и помогал заготавливать сено, с третьими шел в лес и рубил дрова. Так могло пройти несколько дней. Близкие князю люди в городе уже начинали беспокоиться о нем, а Мономах совершенно счастливый возвращался домой босиком, с горбушкой хлеба и крынкой молока. На вопросы, что случилось, почему он пешком и босой, Владимир, сияющий от счастья, отвечал, что отдал радушным хозяевам и лошаденку свою, и обувь. А жители тех отдаленных сел и деревень так никогда и не узнавали, кто был этот добрый и щедрый путник. Так Мономах открывал для себя много нового о жизни и быте простых людей, живущих в глубинках Русской земли.

На Руси воцарилась долгожданная тишина. В трудах и заботах спокойно и размеренно шло время у смоленского князя Владимира Мономаха. Летом того же 1070 года пришла радостная весть из родного Переяславля. У князя Всеволода Ярославича и его жены Анны родился сын Ростислав. По случаю этого события отец звал в гости своего старшего сына Владимира. Мономах был счастлив. Оставив в Смоленске старшим по хозяйственным делам Лучезара, а Ставру доверив свою любимую дружину, сам Владимир в сопровождении Ратибора поехал к отцу в Переяславль.

Меньше месяца Владимир гостил у отца в родном Переяславле и с приближением осени вернулся в Смоленск. За время его отсутствия Владимир регулярно получал вести от верных Лучезара и Ставра о том, что в Смоленском княжестве все в порядке и ему не о чем беспокоиться. Тем не менее Мономаху быстро наскучила праздная жизнь, и он, как рачительный хозяин, вернулся в свой новый дом – Смоленск.

Зимой пришел он сюда на княжение. При его непосредственном участии прошла посевная, на его глазах цвел и колосился будущий урожай. Пришло время помочь людям собрать этот урожай, чтобы со спокойной душой встретить и провести зиму. Скоро сам Владимир и жители всего его княжества могли подвести итоги первого года его правления. Мономах был доволен. В его новом доме царили тишина и спокойствие. Жители Смоленска, смоленских сел, деревень и весей тоже были довольны прошедшим годом и своим молодым, не по годам мудрым и заботливым князем Владимиром Мономахом. Между князем и жителями вверенного ему в управление удела быстро наступила столь важная и ценная гармония.

Пришла весна 1071 года. Днепр освободился от ледяных оков. Вереницы торговых караванов потянулись с севера на юг и с юга на север. Жизнь вокруг закипела с новой силой. Очередные гонцы из Переяславля принесли добрую весть: у Всеволода Ярославича и Анны родилась дочь – Евпраксия. Снова переяславский князь Всеволод звал своего старшего сына в гости на торжества по случаю рождения дочери. Владимир, как и в прошлом году, распределив обязанности на время своего отсутствия в Смоленске, с радостью поехал в Переяславль. Пробыв у отца около недели, Мономах спешил вернуться в свой удел. Владимир торопился к посевной страде, к купеческим караванам, стараясь не упустить благополучное начало трудового года, чтобы наступивший год такие же благие плоды принес всему Смоленскому княжеству, как и прошедший.

Все ладилось у молодого энергичного князя. Все в его руках и под его присмотром преображалось. Целый год пролетел как один день. Мономах стал привыкать к своему новому дому, а жители Смоленска прониклись любовью и уважением к своему князю.

Счастье и тишину нарушили поганые ляхи. Не хотели они наживать добро честным трудом, несвойственно им было растить хлеб своими руками и проливать пот под палящим солнцем. Сколько волка ни корми, все равно в лес смотрит. Так и поляки. Мало им было поживиться награбленным добром у киевлян в 1069 году, проели, прогуляли, и снова хищничать. Осенью 1071 года они саранчой прошли по всей Владимиро-Волынской земле. Жгли и грабили. Многострадальная Берестейская крепость не успела восстать из пепла, как ее снова предали огню. Знакомые Мономаху Сутейск и Владимир-Волынский тоже теперь в руинах. Недолго была тишина на Руси.

После этих новостей жители Смоленска не удивились, увидев у себя в городе гонца из Киева. Великий князь Изяслав Ярославич, посоветовавшись со своими братьями, черниговским князем Святославом Ярославичем и отцом Мономаха, переяславским князем Всеволодом Ярославичем, решил отправить во Владимир-Волынский княжить и оберегать западные границы Руси от ляхов смелого, решительного и рассудительного Владимира Мономаха.

И снова плуг хлебопашца сменяли доспехи, и снова дорога, тревога, опасная даль.

Собирались основательно. На дворе была зима, идти нужно было в руины. В этот раз Владимир Мономах вел за собой помимо боевой дружины целую армию кузнецов, лесорубов, плотников и прочих дел мастеров. С князем шел большой обоз. Мономаху предстояло не просто прийти и начать править в другом городе, ему нужно было возродить из пепла всю западную границу Руси.

Когда Владимир прибыл в разрушенную Берестейскую крепость, у него полились слезы из глаз. Мономах машинально воскликнул:

– О многострадальная Русь! Все тебе достается! Не успела от одних злодеев восстановиться, как тут же напали другие! Держись, люд православный! Придет время, заживем лучше, чем прежде!

Здесь энергичность, хозяйственная хватка и расторопность Мономаха пригодились как никогда ранее. В Берестейской крепости он оставил возрождать жизнь верного Лучезара. Во Владимире-Волынском закипела работа под руководством многоопытного Ратибора. Воевода Ставр убыл с частью дружины на самый форпост восстанавливать и оберегать Сутейск. В случае появления хищных ляхов Ставр сразу же должен был предупредить об этом Мономаха.

В начале апреля прибыл гонец из Киева. Великий князь Изяслав Ярославич приглашал Владимира Мономаха прибыть к концу апреля в столицу Руси для участия в торжествах, значимых для всей Русской земли.

Вслед за гонцом из Киева прибыл и гонец от отца из Переяславля. Всеволод Ярославич сообщал сыну, что в конце апреля в Киеве соберется весь род Рюрика. Ярославичи даже примирились с вечным врагом, Всеславом Полоцким. Под руководством Киевского митрополита Георгия, а также игумена и одного из основателей Печерского монастыря – Феодосия Печерского – в эти дни в Киеве соберутся епископы со всей Руси. Любой желающий человек может прийти в город и принять участие в торжествах. Завершал свое письмо отец тем, что Владимиру надо организовать продолжение восстановительных работ, оставить дружину в Западной Руси, а самому непременно прибыть в Киев.

Владимир плохо себя чувствовал. После того как в Смоленске ему сообщили о беде на западе Руси и о том, что братья Ярославичи фактически назначили Мономаха возрождать этот разоренный край, он делал все возможное, чтобы облегчить страдания надломленных горем людей. Молодой князь потерял сон и аппетит. Еще при сборах в Смоленске, а затем по прибытии к месту трагедии, не жалея себя, в зимнюю стужу и под проливными весенними дождями он, не слезая с коня, мчался из деревни в деревню, от одного пепелища к другому.

Мономах понимал, что надо принять участие в таком значимом событии. Тем не менее сначала Владимир расстроился оттого, что хоть и ненадолго, но нужно оставить разоренные ляхами края и уехать. Но осмыслив то, что соберутся князья со всей Руси, Владимир решил попросить каждого из них оказать помощь в восстановлении здешних горестных мест. Ведь общими усилиями можно сделать добра значительно больше. Одни дадут денег и материалы, другие дадут людей и семена для посевов, все быстрее наладится жизнь у пострадавших людей. С этими мыслями и поехал в Киев.

По инициативе игумена и одного из основателей Печерского монастыря, Феодосия Печерского, 2 мая 1072 года в Киеве, в торжественной обстановке, в присутствии всех князей Рюрикова рода, во главе с великим князем Изяславом Ярославичем и его младшими братьями, Святославом Ярославичем и Всеволодом Ярославичем, под руководством Киевского митрополита Георгия и епископов изо всех удельных княжеств, состоялась канонизация первых русских святых. Погибшие во благо единства Русской земли от рук Святополка Окаянного в 1015 году благоверные князья Борис и Глеб стали первыми русскими святыми. Братьев канонизировали в лике мучеников-страстотерпцев, сделав их покровителями всей Руси.

В честь такого торжественного события братья Изяслав, Святослав и Всеволод обнародовали свод законов, направленных на улучшение жизни людей. Этот свод законов дополнил основной закон Руси того времени – Русскую Правду, или, как его еще называли, Правду Ярослава Мудрого, и вошел в историю под названием Правда Ярославичей.

Каждый человек от великого князя до простого смерда чувствовал в этот день единство со всем народом Русской земли. Мономах был вдвойне счастлив. В одном из иноков Печерского монастыря он узнал своего старого, родного дядьку-пестуна Твердислава, теперь это был инок по имени Лазарь. Молодой князь со слезами радости бросился обнимать и целовать столь любимого человека. Лазарь (Твердислав) тоже очень обрадовался, увидев доброго князя. Они долго обо всем беседовали, инок Лазарь познакомил Мономаха с игуменом монастыря, Феодосием Печерским. Из беседы князю стало ясно, что Лазарь и Феодосий хорошо знают все, что происходит на Руси, в том числе и о благих делах самого Мономаха. Они высказали молодому князю свою признательность, поддержку и благословили его на будущие добрые свершения. После того как Владимир распрощался со священнослужителями и ушел из Печерского монастыря, неожиданно он почувствовал себя совершенно здоровым. Физически его ничего не беспокоило, морально у него будто камень с души свалился. Всегда полный духовных сил, Мономах после общения со столь почитаемыми людьми просто светился от счастья.

В последующие дни добрые новости одна за другой приходили к Владимиру. На его обращение к князьям с просьбой о помощи пострадавшим от набега ляхов людям не нашлось ни одного равнодушного к горю человеческому. Каждый счел должным принять участие в благом деле. Тут же отправлялись гонцы во все города Руси с распоряжениями своих князей о выделении денег, материалов, мастеров различных ремесел – всего необходимого, что хоть как-то поможет людям скорее забыть о постигнувшей их беде и вернуться к нормальной жизни.

Венцом всех радостных событий в этот приезд Мономаха в Киев стало рождение в семье переяславского князя Всеволода Ярославича и его жены Анны еще одной дочери, которую назвали Екатериной.

Владимир Мономах был совершенно счастлив от этой поездки. Он вернулся во Владимир-Волынский в прекрасном настроении и самочувствии.

Хищные ляхи снова проголодались. Зная о том, что вся Русская земля взялась помогать в восстановлении городам, селам, деревням и весям Червенского края, они в очередной раз принялись пакостить. Дождавшись осени, когда люди собрали урожай и караваны с добром, как рука помощи, пришли со всей Руси на разоренную землю, ляхи взялись за свое грязное дело.

Поздно ночью Мономаха разбудили. От Ставра, который по-прежнему с частью дружины находился в Сутейске, на взмыленной лошади прискакал гонец. Ставр передал вести своему князю о том, что шайки поляков начали шакалить в предместьях Червенской Руси.

– Не на того напали, – произнес Мономах, – ощиплет, как кур, – добавил князь, скрипнув сжатыми в гневе зубами.

Владимир прекрасно знал своего воеводу Ставра. Неспроста именно он с отрядом стоял форпостом в Сутейске. Давно застоялась кровь в жилах у этого прославленного витязя. Давно у него замирает дыхание при виде всех зверств, что сотворили поляки на Руси. Вот и пришел час расплаты. Алчность и погубила ничтожных ляхов.

Тут же во всем Владимире-Волынском объявили тревогу. Прошло два часа, еще только первые лучи света забрезжили на горизонте, а Мономах с Ратибором во главе войска уже мчались в Сутейск.

Рассвело. Остановились на короткий привал. Ратибор сел на землю, облокотился на широкую, кудрявую красавицу березу, поднял взгляд в небо. Напротив поляны в кустах кто-то пискнул. Ратибор рассмеялся. Мономах вопросительно посмотрел на него.

– Поспешать надо, княже, – сказал Ратибор и снова залился смехом, – спасать ничтожных ляхов надо. Изрубит в капусту их Ставр, и пискнуть не успеют, – и снова захохотал Ратибор.

– Да уж, – улыбнулся Мономах, – примерно так же я и подумал ночью, когда услышал вести от гонца. – Мономах тоже рассмеялся.

Вечером уже прискакали в Сутейск. Ставра с дружиной в городе не было. Мономах переживал. Местные жители рассказали, что ненасытные в своей алчности ляхи в этот раз не остались в составе большого войска. Чувствуя свою безнаказанность, грезя легкой наживой, чтобы быстрее охватить как можно больше городов и сел, они разбились на мелкие шайки и расползлись черными щупальцами по всей Червенской Руси. Днем одна из таких шаек подошла к Сутейску. Богатырь Ставр во главе дружины соколом ударил на них. Ляхи опешили от столь стремительной атаки. Русская рать в пух и прах разгромила воров-поляков.

Прискакал всадник из дозорного отряда Ратибора и доложил Мономаху, что на подходе к городу возвращается Ставр с дружиной. Вскоре на окраинах Сутейска заслышались громогласные голоса Ставра и Ратибора.

– Спешил я к тебе, брат мой! – весело говорил Ратибор Ставру. – Так и думал, старина, что посечешь всех ляхов поганых и мне не оставишь.

Друзья рассмеялись. Подъехали к Мономаху.

– Здрав будь, княже! – поприветствовал Владимира Ставр.

Мономах обнял своего верного воеводу.

– Не успели вы, княже, – продолжил Ставр, – наказал уж я воров-ляхов. Тех, кто оружие в руках держал, тут же изрубил на куски, а тех, кто бросился бежать в разные стороны да прятаться где ни попадя, приказал я молодцам своим ловить этих падальщиков да на суд скорый тащить за шкирку, как котов нашкодивших. Не серчай, княже, за самоуправство. Да только не стал я томить душу себе и другим долгими разбирательствами. Вины ляхов до сих пор у меня перед глазами стоят обугленными остатками сел и деревень. Вспомнил я слезы невинных людей и выдал полякам по заслугам. Приказал я отрубить руки по самые локти ворам этим, чтобы не трогали они больше чужое добро, да так и отпустил их в Польшу, чтобы другим неповадно было. Одного юнца пожалел только, не тронул. Разжалобил он сердце мое. Говорит, заставили его соплеменники ляхи прийти сюда, показать короткую дорогу к городам русским. Он сначала отказывался вести их, так поляки выкололи ему глаз один в устрашение. Вот и не тронул я бедолагу этого, ему и так от кровожадных соплеменников досталось.

Заночевали в Сутейске. Ранним утром Мономах собрал всю свою дружину и разделил на три сильных отряда. Первый был отряд богатыря Ставра, второй неустрашимого Ратибора, а третий князь Владимир возглавил сам. Так и пошла дружина Мономаха по землям Червенской Руси бить и изгонять воров-душегубов поляков. Этой осенью русская рать побывала во многих городах, селах и деревнях Червенского края, самые крупные из которых Червен, Перемышль, Теребовль, Львов, Галич, Сутейск, Берестье, Белз, Холм, Дорогочин, Санок и Кросно.

Осенью, выгнав всех поляков из Червенских земель, Мономах вернулся во Владимир-Волынский и надеялся за зимние месяцы насладиться тишиной и спокойствием. Однако снова тишина оказалась непродолжительной на Русской земле. В марте 1073 года Святослав и Всеволод прогнали своего старшего брата Изяслава Ярославича из Киева.

Инициатором произошедшего раздора стал самый амбициозный из трех братьев, черниговский князь Святослав Ярославич. Один он не решался выступить против своего старшего брата, великого князя Изяслава Ярославича. Поэтому Святослав подговорил самого младшего из братьев, слабохарактерного и ведомого, переяславского князя Всеволода. Аргументировал Святослав тем, что их старший брат, давний друг поляков и лично польского князя Болеслава, преследуя коварные планы, теперь помирился с другим вечным врагом Ярославичей, полоцким князем Всеславом. В союзе с этими двумя недругами Изяслав готовит заговор против своих младших братьев. Наконец Святослав убедил Всеволода опередить своего старшего брата Изяслава и прогнать его с великокняжеского престола в Киеве. Что и было сделано в марте 1073 года.

Изяслав Ярославич, прихватив с собой всю богатую великокняжескую казну, снова бежал за помощью в Польшу. Святослав перебрался в Киев и занял великокняжеский престол, а младший из Ярославичей, Всеволод, получил Чернигов. На правах старшего в роде, новый великий князь Святослав Ярославич провел перераспределение земель и княжеских столов на Руси. На место князя Владимира Мономаха, отстроившего к тому времени Владимир-Волынский, Святослав отправил своего сына Олега. Самому Владимиру Мономаху новоиспеченный великий князь дал в удел Туров, также находящийся в Западной Руси. Этот город был, несомненно, важным, но он значительно уступал по богатству и политическому весу Владимиру-Волынскому и Смоленску, которыми ранее управлял Мономах.