Здравствуй, Шура!

19.09.1943

Я писал брату Шурику эту открытку, но она вернулась ко мне обратно 12 октября с надписью: «Выехал из части»:

«Здравствуй, дорогой Шурик! Получил твою открытку, в которой ты писал, что куда-то выедешь. Надеюсь, что эта моя открытка еще застанет тебя там. Ты мне, Шурик, пиши пока на Акмолинск, хотя я чувствую, что уеду, должны отозвать на свою дорогу. Сегодня по радио сообщили: наши взяли Сосницу. Завтра, верно, будет Щорс. Я уже начинаю складывать свои немногочисленные вещи. Думаю, что скоро увидимся с тобой в своих родных краях. Я уже заготовил открытки в Щорс с запросами насчет матери и Аньки. Как только появится сообщение о Щорсе, я сейчас же их пошлю. А появиться должно завтра. Ну, пока, Шурик. Целую тебя, твой брат. От батьки ничего нет».

В этот же день пишу открытку дочери в Ижевск:

«Здравствуй, Верочка!

Получил твое первое письмо, долго же ты мне не писала. Наверное, некогда было? Ты уже учишься? Учись, учись, да и Борика учи. Мама мне пишет, что ты ее не слушаешь и ленишься. Это не совсем приятно читать. Надеюсь, что ты исправишься, и в будущем я от мамы таких жалоб не услышу. Пиши мне, как выглядит наша мама? Большой ли вырос Борик? Как твоя учеба? Пиши пока на Акмолинск. Я, наверно, скоро уеду отсюда, но письмо от тебя еще успею получить. Поклон от меня мамке и Борику. Не деритесь с Бориком, и не раздражай маму. Целую тебя, твой папа».

21.09.1943

Передо мной оперативная сводка Советского Информбюро за 21 сентября, выпущенная «Угольной магистралью Карагандинской железной дороги»:

«На Гомельском направлении заняли 270 населенных пунктов, среди которых город Щорс, Сновск, Тереховка, Седнев, Макишин, Кучиновка, станция Низовка. Войска Центрального фронта после трехдневных ожесточенных боев 21-го сентября овладели областным центром Украины, городом Чернигов».

22.09.1943

А брат Шурик спешил поделиться со мной этой радостью. Открытка в Акмолинск прибыла 4 октября:

«Здравствуй, дорогой брат Саша!

Прежде всего хочу поделиться с тобой большой радостной вестью – взятии городов Щорс и Чернигов. Итак, дорогой Саша, услышали мы снова о родном Щорсе. Осталось только одно – узнать о положении наших родных: мамаши и Ани с пацанами. Я хочу написать сейчас в Щорс на имя наших и вообще знакомых. Я думаю, что ты тоже займешься этим делом. Дорогой Саша, ты по-старому адресу мне не пиши – получил направление на фронт. Уезжаем немедленно. Итак, следующие открытки ожидайте с дороги. Жаль, что я в Чкалове не получил ни одного письма от отца и сейчас не знаю ни слова, где он и что с ним? Может быть, как раз попаду на родные места, еще не знаю. С дороги напишу. А пока до скорого. Целую крепко-крепко. Не забывай меня, дорогой брат. Твой меньший брат Саша-второй».

Обратного адреса он не указал.

24.09.1943

Брат Шурик опустил в Уральске открытку, которую я получил 12 октября:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Итак, достиг Уральск. Еду, пока не знаю куда, потом сообщу. Знаю только, что на фронт, может быть и на нашу Родину! Пока, до скорого. Целую крепко, твой брат Шура-второй».

26.09.1943

Из сводки Советского Информбюро за 26 сентября:

«На Гомельском направлении наши войска овладели городами: Сураж. Злынка, Новозыбков, Репки, а также 300 других населенных пунктов».

28.09.1943

И вот, наконец, долгожданный приказ начальника Карагандинской железной дороги № 2233 от 28 сентября 1943 года:

«Во исполнение телефонного указания Замнарком пути тов. Нагаева № 2880 от 26.09.1943 освободить от работы на Карагандинской железной дороге и откомандировать в распоряжение начальника оперативной группы Белорусской железной дороги на станцию Калуга:

1) Мороз А.А. – бухгалтер топливной инспекции НКПС.

2) Воронова С.Т. – ст. инженер тех. бюро ВЧ-4.

3) Аронову С.И. – инспектор по подготовке кадров ВЧ-2.

4) Бовдзей Л.М. – т. ч. Джезказган».

Подписал приказ заместитель начальника Карагандинской железной дороги по кадрам Попов К.

Началась подготовка к сдаче дел.

01.10.1943

Библиотека выдала справку, что за тов. Мороз А.А. книг, взятых из железнодорожной библиотеки при Управлении Карагандинской железной дороги, не значится.

04.10.1943

Мне пишет жена Шура из Ижевска:

«Вчера получила твои письма, спасибо, что не забываешь. Купила сегодня 200 граммов мяса за 50 рублей, сварила суп, который съели с Верой. Купила Вере галоши и носки теплые, за все заплатила 515 рублей. Галоши старые, но осенью месяца два проносит. У нее ботинки совсем дырявые, пальцы повылазили. Были ботинки за 900 рублей, я давала 800, но потом решила не брать, потому что на них нужны еще галоши. Саша, я тебе послала 300 рублей, купи себе масла. Погода пока хорошая. Борик у бабушки, на днях поеду – заберу домой. За новостями по радио слежу, газеты читаю, в Сновск писала. Вере на этот месяц дали талоны в столовую. Крепко тебя целую, Шура».

07.10.1943

Жена Шура пишет мне в Акмолинск:

«Шлю тебе горячий привет. Вчера получила от тебя два письма, спасибо. Рада, что ты сыт, но плохо, что кушаешь без масла картошку. Как-нибудь покупай коровье масло. Мы тоже сыты. Борик еще в деревне – никак не соберусь забрать его. Ехать надо, а то заругают. Я уже писала, что Вера родила себе сына, можешь ее поздравить (прим. – сын Леонид родился 19 сентября 1943 года.). Карточку на октябрь получила на 400 граммов хлеба. Ты все же проси разрешения заехать к нам, охота увидеться. Я уже сухарей приготовила тебе… Ты подумай, как мы давно не виделись. Приедешь, купим тебе ботинки, они у нас не так дороги, будешь обут и поедешь дальше. Пиши, уехал ли с семьей твой начальник?».

Далее Шура повторяет о покупке галош, о пропуске в столовую Вере, что у Борика обувь пока есть.

«…Погода теплая, без дождей. Купила пять стаканов соли по 15 рублей за стакан. Крепко целуем, твои дети и жена Шура».

09.10.1943

Жена Шура начинает свое письмо с горячего привета и пожелания самой хорошей жизни.

«…Ты пишешь, что заехать не сможешь, и это меня сильно опечалило. Прошло много времени, как мы виделись, и мне страшно охота повидаться с тобой. Ты все же старайся заехать к нам. Будешь ехать, то привези одеяло, я пошью из него себе зимний костюм при условии, если оно тебе не нужно. Мама из одеяла пошила Вере костюм, кофточку и юбку, а Борику – штаны и рубаху. В общем, дети одеты. Если приедешь, купим тебе ботинки и валенки починим. Сегодня снилось, будто я с твоей мамой и Верой в лесу, и вот Вера потерялась, я стала крепко кричать, и так, кричавши, проснулась. Я думаю, твоя мать жива. Она в последние дни часто мне снится такой старенькой, сгорбленной, но быстро бегающей. Ты скоро, Саша, увидишь всех родных и знакомых, узнаешь, как они там жили и что пережили. Поцелуй всех за меня, скажи, что я крепко скучаю, и чтобы они писали мне письма. Думаю, что ты скоро поедешь на Родину, вот какой ты у меня счастливый. Вчера делала голубцы с капустой, Вере очень понравились. На базаре у колхозников купила пять килограммов лука по 15 рублей за килограмм, а так лук на базаре по 45 рублей – разница большая. Вот беда – никак не выеду за Бориком, обещала приехать третьего, а сегодня уже девятое. Вера, наверно, меня ругает, но нет времени, подчас даже написать тебе письмо не могу. Ты, Саша, не серчай, что пишу тебе не ежедневно. Да еще беда – не могу достать открыток. С открыткой меньше возни, и ее можно быстрее написать, чем письмо. Так, Саша, наверно и пропали те триста рублей, что ты мне выслал. Ты все же требуй, чтобы разыскали – должны найти. Вот гудит 6.30, буду Веру будить в школу, а сама пойду на базар, может куплю капусты. Целуем тебя все крепко. Саша, не забывай нас. Шура».

11.10.1943

Жена Шура пишет мне в Акмолинск:

«Горячий привет! Получила твою открытку от 28 сентября. Получила от Шурика открытку с дороги – едет на фронт. Пишет, что давно не получал от нас писем в ответ на его, которые он писал из Чкалова. Но мы его писем из Чкалова не получали, не знаю, почему. Привет тебе от него, куда едет – пока неизвестно, обещает писать. Получила письмо от отца из Бугульмы, на днях его выписали из больницы, а чем болел – не пишет. Его вызывают в Калугу, а куда потом пошлют – неизвестно. Привет тебе от отца. Очень обижается он на Ивана. Просил у него помощи, т. к. у него нет обуви и одежды, пишет, что едет голый и босой, и что ему известно откуда-то, что Иван хорошо живет, имеет деньги, но он даже на письма отца не отвечает. Просит, чтобы я все тебе описала, как к нему относится Иван. Саша, пиши мне, где сейчас находится Иван. Живем хорошо. Борик все еще в деревне, никак не поеду за ним. Сегодня купила ордер на шапку-ушанку за 60 рублей. Думаю, получить завтра, если найду в магазине. Шапка для Борика будет, а то у него нет. Вчера кое-что продала из мелочи, что мне не нужно, и купила воз дров – 2 кубометра за тысячу рублей. Тех же дров, что на станции, никак не могу вывезти. Завтра пойду на станцию узнать, есть ли дрова. Один человек обещает вывезти, и тогда у меня будет много дров… только квартира тесная. Погода теплая, по утрам и ночью холодно. Вере в школе дали талон на починку обуви: пойду, понесу ее валенки. Сейчас она ходит в галошах и шерстяных носках. Сама я хожу в сапогах. Вот, Саша, жаль, что ты совсем разулся, и ботинки твои порвались. Если сможешь к нам заехать, то я куплю тебе ботинки, и ты будешь обут. Пиши, получил ли от меня 300 рублей? Купи себе на них масла коровьего и ешь картошку с маслом. Очень рада, что ты сыт. Крепко целю. Твоя Шура».

После этих четырех октябрьских писем от Шуры ко мне, к сожалению, дальнейшие за октябрь, ноябрь и почти весь декабрь 1943 года не сохранились. Уцелела лишь открытка за 26 декабря. А жаль, ее письма помогли бы мне многое осветить из того периода жизни, когда Шура уже не работала на заводе.

В этот же день, 11 октября, я пишу жене Шуре:

«Здравствуйте, Шура и дети!

Вчера получил от тебя 300 рублей. Спасибо, что не забываешь меня. Хотя мне и стыдно вместо того, чтобы помогать вам, еще и получать от вас помощь. Я пока все еще не сдал дела. Все на найдут вместо меня человека. И когда его дадут – сам не знаю. Я начинаю нервничать. Наши уже уехали отдельным вагоном. Но я теперь все равно думаю устроиться так, чтобы побывать у вас, так как мне вагон не интересен. Сегодня получил от Ивана Гаврилова открытку. Сейчас вечер, жду известий по радио. Разговорились с моим соседом по комнате. Оказалось, что он служил вместе с вашим Василем в Свободном, показал мне фотокарточку, где за столом с выпиской спят Василь и Иван Павловский с женой и дочкой. Так, совершенно случайно, мы разговорились о Василе. Я ему показал карточку семьи Васи, т. е. Верины и твои снимки, и ту, что нас Вася снимал. Бывают же разные случайности! Недавно узнал, что жена Бортникова умерла, мать тоже, а он сам в Костроме, учится на командира. Дети их живут где-то сами. Шурик наш из Чкалова уехал на фронт. Вчера, позавчера я послал тебе, Шура, книги в двух пачках. Алгебру и Горького не давай рвать, а остальные используй, как хочешь. Борику одну дай – пусть рисует. Я тебе писал уже, чтобы ты прекратила мне писать письма, а вот, видишь, до сих пор сижу в Акмолинске. Буду писать о дальнейшем, как до сих пор. Целую вас всех».

13.10.1943

Я пишу жене Шуре:

«Как видишь, я все еще на месте. И хоть я и просил тебя не писать сюда больше писем, то, кажется, придется пожалеть и сидеть без твоих писем. За твои 300 рублей пока ничего не купил, жду приличного базара, да куплю, может быть, сала. Хорошо, что я раньше купил себе муки, а то теперь ее нет. Сегодня холодно, за уши берет морозец, но днем потеплело. Еще счастье, что нет дождей, а то в моих ботинках было бы мне кисло. Рад, что ты живешь неплохо, пишешь, что поправилась по сравнению с прежним временем. Удивляет меня, почему ты получаешь не все мои письма, а пишу я тебе часто. Ну, пока! Целую вас всех. Привет колхозникам».

14.10.1943

В открытке я пишу:

«Здравствуй, Шура и детки! Я все еще в Акмолинске. Пока все то же – нет никого на мое место. Утром глянул в окно – все бело: выпал снег. Правда, он начинает таять – будет грязь, но начало зимы уже есть. По радио сообщили, что наши форсировали реку Сож и уже ведут бои за Гомель. Новобелицу взяли вчера. От нашей квартиры, наверно, ничего не останется, как раз с той стороны наши наступают. Ты, Шура, запроси по адресу: г. Бугульма, начальнику паровозного отделения, отдел кадров. Пусть сообщат, где находится машинист водокачки Гаврилов В.А. Мне он не отвечает, Шурику тоже. Это молчание его очень подозрительно, не случилось ли чего с ним. Из Щорса я пока ничего не получил – да еще и рано. Может, у тебя уже есть известия? Ну, пока. До скорого свидания. Я не теряю надежды, что заеду к вам, буду стараться. Целую всех. Привет нашим».

15.10.1943

Я посылаю открытку жене:

«Получил два твоих письма, спасибо. Я все еще тут. Сегодня как будто наклевывается заместитель. Не знаю, придет ли он завтра на работу принимать дела. В общем, похоже, я скоро двинусь в путь-дорожку. Сейчас 10 часов вечера, сижу на кровати, слушаю радио. Скоро оно скажет: «Внимание, товарищи», а потом речь Сталина. Сегодня, наверно, будет приказ о взятии Мелитополя. Да и около Гомеля бои идут очень близко. Очень рад читать, что вы живете неплохо и даже умудрились купить пальто и Вере обувь. Ну, пока. Целую всех оптом и в розницу».

17.10.1943

Письмо от меня к Шуре в Ижевск:

«Как видишь, я все еще на месте. Сегодня выходной, утро, идет дождик. Пойду на базар, хотя там, наверное, ни черта нет. Думаю, купить масла за твои 300 рублей. Завтра обещали прислать человека на мое место, не знаю, будет ли? Как бы то ни было, я скоро должен выехать, заехать к вам буду стараться при всех условиях – теперь все равно ехать пассажиром, потому что вагоны наши давно уехали. Как-нибудь доберусь, так что ждите. Ну, пока. Целую всех».

И в этот же день я продолжаю:

«Шура, получил твое письмо, спасибо. Сейчас вечер, сижу в комнате, за дверью радио. Часов до трех ночи буду сидеть и ждать сводку – идут бои за Гомель! Сегодня купил, Шура, за твои деньги полкило сала за 250 рублей и вкусно поел с картошкой. Сало тоненькое, но ничего. Получил сегодня открытку от Ивана и ответил ему. Пишет, что он далеко от Щорса и в ближайшее время туда не поедет. Ты пишешь, что картошки на зиму заработала пять пудов – это маловато. Но, это только начало, наверно. Шурик наш уехал на фронт, и нового адреса я от него не имею. Ну, пока. Целую всех».

18.10.1943

Наконец, появился приказ по Картранстопу:

«Распоряжение № 33 по Картранстопу НКПС от 18.10.1943. На основании приказа Зам. Наркомпути тов. Начаева за № 2680 от 26.09.1943 бухгалтера Картранстопа тов. Мороза Александра Александровича откомандировать на Белорусскую железную дорогу в распоряжение оперативной группы дороги г. Калугу».

Подписал распоряжение и.о. начальника Картранстопа Лаврищев.

В этот же день я, наконец, приступил к сдаче дел своему приемнику.

19.10.1943

А на следующий день я сдал штампы:

«Расписка. Штампы «Сибтранстопа», полученные тов. Мороз А.А. от Левандовского Н.И. согласно акту от 13 марта 1943 года в количестве восьми штук, от тов. Мороза получил Лаврищев».

И в этот же день И.Ф. Лаврищев подписал мне справку о полученной мной зарплате в топливной инспекции за время с декабря 1942 года по октябрь 1943 года включительно по 600 рублей в месяц.

Пишу Шуре в Ижевск:

«Сегодня сдал дела. Еще несколько дней, пока получу пропуск и документы, и я выезжаю в путь-дорогу. Постараюсь заехать к вам. Завтра начну хлопотать. Сейчас около 12 ночи, сижу один, все разошлись. Упаковываю свои вещи так, чтобы занимали меньше места. Получу деньги и думаю купить килограмм сала, а его у меня сопрут в дороге, как в тот раз, и все будет в порядке. Писем от тебя нет, возможно, что ты уже перестала писать сюда, потому и нет. Но завтра я еще надеюсь получить. Завтра весь день придется бегать по разным местам. Целую, привет нашим».

20.10.1943

Пишу жене Шуре, возможно, последнее письмо из Акмолинска:

«Здравствуйте, дорогие Шура и детки! Ну, вот, наконец, я сдал все дела и уже получил пропуск из милиции. Наверное, дня через три выеду. Вещей у меня будет два места, но довольно тяжелые. Не знаю, как я с ними доберусь. Вчера на вокзале смотрел, как едут люди, и очень мне не понравилось, а ведь на днях придется и мне стать пассажиром. Ну, пока. Целую вас всех. Привет нашим, скоро увидимся. Какие-то вы там теперь? Дети, небось, выросли, а ты, Шура, постарела, как и я. У нас пока не холодно, и я буду ехать в ботинках. Писем из Щорса не получил до сих пор».

Брат Шурик пишет моей семье в Ижевск из Прилук:

«Здравствуйте, дорогие Шура, Верочка и Борик! Примите мой горячий, боевой, офицерский привет и пожелание дальнейшей встречи с отцом, мужем и дальнейшей счастливой и радостной жизни. Я проехал свои, почти родные, места – Бахмач, но в Сновск не мог попасть, потому что нет еще моста, а главное – не по дороге. Сейчас нахожусь в Прилуках. Много проехал по освобожденным городам. Украинские города некоторые побиты, некоторые почти целые, особенно те, откуда немец бежал без оглядки. Бывал на базарах. Цены в три-четыре раза дешевле, чем где я был до этого. Продукты также есть. Итак, дорогие, достиг своей Черниговской области, но следую дальше – освобождать нашу Родину. Привет Саше, он, очевидно, переехал из Акмолинска. Уже много жителей едут на свои места. Когда будет адрес, то сообщу. В Сновск посылал много открыток и передавал офицерам, едущим туда. Пока, до скорого. Целую вас очень крепко, Шура. P.S. Пребывая в Бахмаче, искал своих земляков, но не встретил ни одного. Говорят, что Сновск не сильно поврежден, только разбита станция. Следую дальше».

21.10.1943

Я получил пропуск № 985 от дорожного отделения милиции Карагандинской железной дороги:

«Разрешается Мороз Александру Александровичу проезд от станции Акмолинск до станции Калуга без заезда в Москву. Цель поездки: к постоянному месту работы, паспорт IIНУ 670706».

Подписал пропуск заместитель начальника НКВД.

22.10.1943

Я получил разовый билет 135849 сроком до 30 октября 1943 года от станции Акмолинск до станции Калуга Москва-Киевской железной дороги, командировочное удостоверение № 19. Через какие пункты – ничего не указано.

В этот же день в открытке из села Яблоневка Черниговской области мой брат Шура писал моей семье:

«Здравствуйте, дорогие Шура, племяннички Вера и Борик! Передаю свой горячий офицерский привет и пожелание всего наилучшего в вашей жизни. Я жив, здоров, продолжаю свой путь. Сейчас нахожусь в гостях у своего товарища. Гостим вторые сутки. Принял очень хорошо всех нас, друзей. Он попал на свою Родину в свое родное село. Я же проехал около своих, но попасть в Щорс не смог. Достиг я станции Бахмач, откуда самое близкое расстояние – 90 километров. Но ничего, побудем, он теперь освобожден. Жизнь в селах Черниговской области теперь хорошая. Урожай хороший и почти остался у нас, не успели фрицы уничтожить его. А пока до скорого. Целую всех вас. Ваш родич и дядя Шура. P.S. Горячий привет передайте Саше и сообщите обо мне. Он сейчас, наверное, переехал».

24.10.1943

Пришел день, когда я расстался с далеким от родных мест Акмолинском.

Во время моего переезда из Акмолинска к родным местам, мой брат Шурик писал открытку моей семье в Ижевск:

«Здравствуйте, дорогие Шура и племяннички Верочка и Борик!

Разрешите передать свой боевой, горячий, фронтовой привет и пожелать вам всего наилучшего в дальнейшей жизни. Я жив, здоров. Снова на фронте, освобождаем нашу Украину (тут одна строка вычеркнута цензурой). Даю свой адрес: Полевая почта 24919 «Г». Если знаете адрес Саши или отца моего, то обязательно сообщите. Я писал вам, что за последние два месяца в Чкалове я не получил ни одного письма от отца. Привет Саше и всем. Целую вас очень и очень крепко. Ваш родич и дядя Саша-второй».

В Ижевске эту открытку получили 23 ноября 1943 года, т. е. за два дня до гибели Шурика. Это последняя сохранившаяся у меня открытка от брата Шуры.

В памяти моей не сохранились детали моего путешествия от Ижевска до станции Куровской. Но помню, что в Куровской моя попытка попасть на московский поезд не увенчалась успехом – туда требовался пропуск, а в моем было дипломатично прописано «без заезда в Москву». Пришлось дальше до Калуги ехать, огибая Москву с юга. К счастью, сохранились три открытки с описанием некоторых пунктов этого довольно путанного и замысловатого маршрута.

10.11.1943

Я писал жене Шуре со станции Кудровская:

«Здравствуйте, Шура и дети!

Наконец-то я добрался до той станции, что я и наметил себе. До Москвы отсюда 80 км. Приехал утром, помылся, поел, хочу спать. До поезда еще много времени. Из Агрыза я выехал шестого ноября с большим трудом. Поезд из теплушек – когда забирался и был уже почти в вагоне, у меня за спиной мой задний мешок схватили, опрокинули, и я оказался под вагоном. С трудом упросился в военный вагон. Ехали все время в тесноте, грязи и темноте. Грубка не горит, замерз. А потом, подъезжая под Москву, шел дождь, и я промок – крыша протекала. Штаны, что на мне, уже грязные. В общем, намучался здорово. До Калуги уже недалеко, но пересадок много. Целую всех. Буду писать по возможности».

11.11.1943

Вторую открытку я писал жене из Воскресенска:

«Больше суток сижу в Воскресенске около Москвы. И до Калуги осталось недалеко, а вот никак не доеду. Еще штуки три пересадки. Сегодня ночь проспал на вокзале и прозевал поезд. И не только я, а все пассажиры, потому что никто не объявил, что есть поезд. Ноги болят все так же. Скорее бы доехать, уже надоело слоняться по вокзалам. Я вчера послал тебе открытку со станции Куровская. Ну, пока. Целую. Привет всем».

13.11.1943

Я пишу жене Шуре:

«Здравствуйте, мои дорогие!

Уже 13 ноября, а я все еду. В Воскресенске просидел двое суток. Впереди еще две пересадки. Числа 15-го, думаю, доберусь до Калуги. Пока не голодаю, хожу по карточке обедать в столовки. Обеды неплохие. Кашира недалеко от Москвы. Молоко на базаре 50 рублей. Теперь уже жди письма с места. Тут не холодно, но морозы есть, снега почти нет. Когда-то я, Шура, получу от тебя письма? Целую всех».

Мое четвертое письмо, к сожалению, не сохранилось, а в нем должно было быть описание маршрута от Каширы до Калуги. Обращаясь к памяти, я вспомнил, что проезжал станции: Ожерелье, Узловую, Тулу, Алексин и добрался, наконец, до Калуги.

В Туле, где была последняя пересадка, я по своей туристической любознательности походил по городу, побывал около стен и массивных зданий тульского оружейного завода. Особого впечатления этот город, славящийся, кроме оружия, изготовлением самоваров, на меня не произвел. Правда, удивила широких размеров радиофикация города: почти на каждом углу улиц слышались звуки из репродукторов.

15.11.1943

В Калуге я был недолго. 15 ноября нам выдали разовый билет № 623391. Билет выдал начальник билетной группы станции Калуга Денисову П.М. и Морозу А.А., работникам Белорусской железной дороги, до станции Унеча сроком до 10 декабря 1943 года.

И мы покатили в Унечу.

21.11.1943

Я писал жене Шуре уже из Унечи:

«Здравствуйте, мои дорогие!

Доехал до Унечи 18 ноября. Попал в вагон со своими – работниками дистанции. Там были Анапрейчик с женой, Рачков и другие. Купил муки два фунта за 30 рублей и варю затирку, да гороху по 10 рублей стакан. Получил жиры по карточке за месяц, так что живу ничего. В теплушке тепло, дров много. Ночевал у батьки в вагоне, у него варим затирку из твоей муки. Он уехал в Сновск 18 ноября. Многие едут семьями, особенно те, кто жил вместе. Насчет матери и Аньки пока ничего не знаю. Не писал после Тулы – некогда было. Не знаю, когда получу от тебя весточку. Унеча вся разрушена. Привет всем. Ну, пока. Целую».

23.11.1943

Я писал жене Шуре из Унечи:

«Здравствуйте, Шура и детки!

Живу в теплушке. Ждем дальнейших указаний. Может быть, поедем через Сновск. У нас в вагоне: Анапрейчик с женой, Рачков без семьи, Захарова с сыном. Как я уже писал, я одну ночь ночевал в теплушке у батьки. Он уже поехал в Сновск. Дома кооперации в Сновске целые. Видел со Сновска Ходосевича, но он ничего мне про мать рассказать не мог. Насчет еды неплохо, не голодаю. Варю суп, в теплушке печь горит круглые сутки. Как-то вы там живете? Уже хочется иметь от тебя, Шура, весточку. Ты подробно пиши письмом, а в открытке коротенько и ничего особенно не описывай, а то открытку все будут читать, пока она попадет ко мне. Целую всех. Привет колхозникам».

25.11.1943

В эти дни, когда я был еще в Унечи и мечтал о скорой встрече с моей матерью и сестрой Аней с робкой надеждой увидеть их живыми и здоровыми, а также со всеми родичами, как оставшимися в оккупации, так и вернувшимися из эвакуации; когда я думал о судьбе братьев Николая, Леонида и Шурика, из которых я только с Шуриком имел связь, а о двух воинах не знал ничего, в эти дни медсестра писала из села Царевка Житомирской области скорбное письмо: