Здравствуй, Шура!

31.05.1943

Из Акмолинска пишу жене Шуре в Ижевск:

«Вчера весь выходной провозились с переселением в новое общежитие, находящееся в самом центре города. Живу вместе с помощником начальника, с которым у нас общий огород. Всего нас в комнате трое. Комната небольшая, одно окно. Сегодня иду на комиссию насчет диетпитания на июнь. Опять прослушал наставление, что нужно есть, а чего нельзя. В общем, надо есть то, что мне недоступно. Из Москвы ответа нет. С нетерпением жду результата по письму от 22 мая, посланного на завод. У нас жарко, но от купания воздерживаюсь. Целую всех вас».

В конце мая мой брат Шурик из Уфы посылает открытку, полученную в Ижевске 3-го июня:

«Здравствуй, дорогая Верочка! Пишу из Уфы. Вышли в поле, и я решил послать тебе открытку. Живу по-старому. Уже 15 дней как закончил учебу и ожидаю приказа на отправку. Закончил я на отлично. Вчера, как отличник учебы, ходил фотографироваться на доску почета. Здоровье хорошее. Малярия больше пока не треплет. Пока, до скорого свидания. Привет маме, Борику, Вере. Целую».

Где-то в это же время мой брат Шурик снова пишет мне письмо, которое я получил 6-го июня:

«Здравствуй, дорогой брат Сашенька!

Сообщаю, что жив, здоров, чего и тебе желаю. Твое письмо получил, очень и очень за него благодарен. Вчера получил письмо из Ижевска от Шуры, три дня тому назад – от Верочки. Одним словом, пока не забывают русского офицера. Пишут они, конечно, о тяжелом. Да, сейчас приходится страдать из-за, как его называет Черчиль, проклятого насильника-ефрейтора Гитлера. Но ничего, скоро, я думаю, что-то должно случиться. Это время очень близко. Читаешь газеты, узнаешь кое-что, так и ожидаешь с каждым днем чего-то нового, сильно движимого. Сегодня уже двадцать дней как я закончил учение, и сейчас, правда, занимаемся, но… обращается все это в отдых, ибо скоро то время, когда не придется любоваться весной, летом. Когда идем – неизвестно, но чувствуем, что это время скоро. Живу в Уфе около сада Якутова, поэтому каждый день ходим «заниматься» в этот сад. Кроме того, облазили все в окрестности Уфы: все лощины и возвышенности, мы – царица полей – пехота. Сейчас очень жарко. Нам, конечно, особо потеть не приходится, работаем, в большинстве, умственно, ибо готовимся стать большими командирами. Хочу сообщить, что сдал все экзамены на отлично. Являюсь отличником боевой и политической подготовки, вчера водили фотографировать на доску почета. Получил письма от отца: болеет по-прежнему. Пока, не забывай меня. Целую очень крепко. Твой брат Шура-меньший».

02.06.1943

Пишу жене Шуре:

«Вчера получил карточку на диетпитание на июнь. Это неплохо, но почки мои продолжают болеть. Да иначе и карточки бы не дали. По рецепту врача в аптеке лекарства нет. Бабы советуют пить настой шиповника. Попробую. С огородами покончили, сегодня посадили последнюю картошку, даже немного осталось, но нет земли. Дают за 8-10 километров, и ходить туда из-за ведра картошки нет смысла. Как у вас дела? Так я описания твоей поездки в колхоз в апреле и не получил. Целую всех».

03.06.1943

Шурик пишет мне в Акмолинск из Уфы:

«Здравствуй, дорогой братец Саша!

Получил твое письмо, за которое очень благодарен, сразу отвечаю. Нахожусь еще в солнечной Башкирии. Слышно, что пробудем еще 15 дней. Сегодня исключительный день: такой холод, что не верится, что два дня назад была невыносимая жара. Это, очевидно, своеобразные особенности Башкирии. Купаться не приходилось, да и остерегаюсь, ибо меня мучает малярия. Что еще мучает меня, так это коленные суставы. Врачи признают ревматизм. Когда читаю твои письма, очень становится жалко тебя, Саша. Представляю, что делается с тобой в одиночестве, в отрыве от семьи, и плюс огромная болезнь. Встретимся с тобой – узнаем мы друг друга или нет? Получил письмо от отца. Пишет, как и прежде, плохо. Помогать я смогу только когда встану на должность и буду работать в части. Сейчас я получаю 600 рублей, должен получать больше, но документ в госпитале мне перепутали. На руки дают 425 рублей, а эти деньги – копейки, ибо килограмм хлеба стоит больше сотни. Но ничего, Саша! Лишь бы успех дальнейших военных действий был благополучен. На этом писать заканчиваю. Надо идти в расположение. Писал в избе в селе Новиковка за Уфой. Целую очень и очень крепко. Жаль, что никого знакомых не встречу в Уфе. Пока, до скорого свидания. Твой брат Шура».

04.06.1943

Жена Шура пишет мне довольно объемистое письмо, вот выдержки из него:

«Получила твое 30-е и 31-е письма. Денег, 300 рублей, я так и не получила, подай об их розыске. Я уже писала, что перебралась от Уваровых на квартиру по улице Азина, дом 4 – очень тесную, неуютную, со множеством жильцов и больной, полуголодной хозяйкой. Собираюсь завтра ехать за Бориком в деревню поездом. Без него нам с Верой хлеба хватало, и было хорошо, но я по нему соскучилась. Вере в школе дали пропуск в столовую на июнь, на обед дают: суп, каша с рыбой или омлет и 100 граммов хлеба. Записала Веру в лагерь. Подала заявление на квартиру, и начальник наложил резолюцию, что просит дать мне квартиру как эвакуированной хорошей работнице, жене военнослужащего. Вчера только дали зарплату за первую половину мая – 280 рублей».

Шура патриотически призывает меня подписаться на заем на оклад – равняться на нее, нужно помочь стране разбить Гитлера, нарушившего нашу жизнь.

«…Нужно получить дрова со станции, да от хозяйки перевести, но все время плохая погода и дожди. Думаю, пойти поборовать картошку и сходить в милицию, приписаться. Получила письмо от Толика из армии – пишет, что жив и здоров, рад, узнав, что мы тоже живы. Его адрес: полевая почта 24891. Обижается, что ему никто не пишет. Дочка Вера ленится тебе писать. От Шурика нет писем уже долго. Вчера написала батьке в Бугульму. При переезде у меня пропала шаль. Новая хозяйка норовит, чтобы за ней ухаживали и подкармливали. Говорил квартирант Уваровой, что ей Райсовет хочет дать еще одного квартиранта. Хорошо бы, чтобы ей дали, да еще с детьми. Купила мыло за 40 рублей, а оно поддельное».

Свое письмо Шура заканчивает словами: «Проси отпуск по болезни, так охота увидеться».

05.06.1943

Я пишу жене Шуре из Акмолинска в Ижевск:

«Вчера получил от тебя письмо, в котором описана твоя поездка в колхоз. Письмо это шло больше месяца. Уже семь дней нет от тебя писем, кроме запоздалого. Последнее время пишу тебе через день открытки, чем нарушил свое обещание посылать только заказные письма. Я убедился, что мои открытки до тебя доходят, и я не прав был, ругая почту и подозревая хозяйку. К тому же, открытку быстро написал, бросил в ящик и никаких хождений на почту. На почте меня так узнали, что, только глянув, не спрашивая фамилии, ищут письмо. А однажды, когда я сдавал служебные письма куда-то, девушка написала в квитанции «Ижевск», потом спохватилась и потребовала обратно квитанцию. Я, говорит, глянула на вас и написала «Ижевск», а на письмо не посмотрела».

Далее повторяю написанное ранее об огороде: «Взошли огурцы, горох, чечевица. Бурачки не взошли, и мы эту грядку засадили картошкой. Морковь взошла слабо, еще есть 50 кустов помидоров и 40 кустов табака. Еще думаем посадить капусту. Речка близко, все поливаем. Ты, наверно, смеешься – что мы будем делать осенью с урожаем? И мы тоже задумываемся над этим – нас могут куда-нибудь перебросить, и обидно будет все бросать. Но надеемся, что летом поедим досыта. Врачи в один голос советуют мне молочно-растительную пищу, вот я и стараюсь ее заготовить. Диетобеды стоят пять рублей. Диетпитание на июнь врачебная комиссия мне дала, потому что почки мои все еще не в порядке. Болит в боку, поясница, ноги, под глазами мешки, после обеда болит голова. Все же лучше не иметь диеткарточки и быть здоровым. Жду твоих писем, которые часто приходят пачками. Пиши, что у вас? У нас тепло, но частые сильные ветра. Еще не купался из-за болезни. Вчера подписался на военный заем на 600 рублей. Теперь буду высылать тебе еще меньше. За вторую половину мая вышлю, сколько смогу. Пиши, какие деньги получила и когда? Варю супы из пшеницы. Жевать ее приходиться долго. Привет колхозникам. Целую всех».

09.06.1943

Я пишу 39-е письмо в Ижевск жене Шуре:

«Ты пишешь, что мое 27-е письмо перехватила хозяйка, но оно же заказное, а за пропажу заказного почта отвечает. Давай условимся, и я буду посылать тебе письма до востребования. От Шурика из Уфы получил письмо, скоро он должен оттуда выехать. Батька мне не отвечает. У нас в последние дни холодный ветер. На огороде подготовили лунки для капусты, но нет рассады. Когда копал, спина разболелась так, что пришлось лечь на землю. В новом общежитии нет света и радио, но помещение лучше. А у вас хозяйка не отобрала лампочки? Шура, если у тебя есть облигации третьей пятилетки, то сообщи мне их номера. Вчера послал тебе 80 рублей – это мелочь, но больше не выходит. Подписался на заем, квартира, обеды, огородные дела – на все деньги. Обрадовало меня, что вы не голодаете и здоровы – это главное. Я тоже особого голода не испытываю, но съесть хлеба больше 500 граммов не прочь. У нас в общежитии есть такие, кто не умеет сам готовить, и им это делает в порядке дружбы женщина. А потом дело из области «кухонной» дружбы переходит на любовные дела. Один такой из нашей комнаты (у него осталась жена с сыном у Гитлера) сначала все ужинал с одной, а теперь живут вместе в старом общежитии. И еще другой такой же случай был. Я варю сам, женскими услугами не пользуюсь и мое желание – чтобы скорее я мог попробовать обеды, сваренные тобой. Ты у меня повар неплохой, было бы из чего. Напиши, Шура, бываешь ли ты иногда веселой, поешь ли, как прежде? С Верочкой вы оглашали квартиру в Гомеле. Ходишь ли в кино хоть изредка? Кажется, не виделся с вами много лет, хотя сравнительно недавно я был у вас. Ну, пока, мои дорогие. Пиши, твои письма поддерживают меня в жизни. Целую всех».

В этот день четвертое отделение милиции г. Ижевска УАССР выдало справку моей жене Шуре следующего содержания:

«Дана тов. Мороз Александре Харитоновне в том, что она действительно выключена из домовой книги дома № 52 по ул. Азина. Справка дана для предъявления в 4-е отделение милиции для включения в домовую книгу в доме № 4 по ул. Азина».

10.06.1943

Что-то не спешил с ответом главный бухгалтер ЦТ, и я решил напомнить:

«Главному бухгалтеру ЦТ НКПС Никитину. Прошу ответить на мое письмо от 10.05.1943 по вопросу о переименовании меня главным бухгалтером Картранстопа, т. к. я получаю продкарточки и хлебные карточки как рядовой бухгалтер по нормам снабжения служащих».

13.06.1943

Из Уфы в Акмолинск пишет мой брат Шурик:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Привет из Уфы. Жив, здоров, чего и тебе желаю. Пока нахожусь в Уфе. Второй месяц как сдал экзамен, жду назначения. Сейчас отстраиваем лагеря в затоне за Уфой, может знаешь. Приходится много ходить и трудиться, что сильно утомляет, хоть и стыдно, Саша, двадцатилетнему парню, но факт. Сегодня был кросс на 5 км. Прошлые кроссы 3 км и 1 км меня освобождали. Сейчас даже нам, малярикам, приказ начальника курсов хоть пешком, но пройти это расстояние. Пришлось бежать, но и сейчас еще чувствую себя дурновато. Вчера смотрел Дурова и его зверей – очень интересно и «дает жизни». Сейчас иду в кино на «Салават», заглянул на почту написать тебе, потому что у меня выходной и дан отпуск в город. Молодежи много, но нет тех чувств, которые были прежде. До скорого свидания. Твой брат Шура».

14.06.1943

Жена Шура пишет мне из Ижевска:

«Здравствуй, дорогой Саша!

Шлю тебе горячий привет. После переезда на новую квартиру я стала получать мало писем. Вот уже шесть дней нет, а без твоих писем я совсем не могу жить – скучно, думаю, что нас забыл, оставил. Дочь Веру с 11 июня до 1 июля на двадцать дней отправила в лагерь. Борика мама увезла до первого июля, и я теперь одна. И еще – мне дают расчет по семейным обстоятельствам по той бумаге, которую прислал твой начальник. Когда я десятого пришла на работу, меня вызвал начальник цеха и дал бумагу от управления завода. Начальник цеха Андруков подписал увольнение и сказал отработать еще смену, а потом пойти оформлять расчет. И вот сегодня 14-е, а я еще ничего не решила. Выходной перенесли с тем, чтобы потом всеми тремя сменами поехать на Воложку. Но, кажется, не поеду, а поеду к маме в деревню за советом, как мне быть. Я вот рассчитаюсь, да и приеду к тебе, ты все мои планы нарушил и создал лишние хлопоты. Но ничего, как-нибудь дело устрою и проживу. Охота пожить вместе, но это – мечты, и жить эту зиму нам придется врозь. Настанет же счастливое время, когда заживем вместе, как раньше? Жду от тебя 300 рублей, а их нет, подай о розыске. Может, устроишь приезд к нам летом? Пойдем на малину. На базаре уже есть грибы. В воскресенье поеду в деревню. Напекла блинов – приходи кушать. Без твоих писем крепко скучаю. Целую, Шура».

15.06.1943

В открытке я пишу жене Шуре:

«Хорошо, что перешла на новую квартиру, но плохо, что тесно. Пишу тебе через день, наверное, письма перехватывает Увариха. Насчет нашей Верочки я очень расстроился, получив твое письмо. Мало неприятностей от чужих, так еще дочка дурака валяет. Я ей напишу на эту тему. Как живу? Так себе. Ноги, поясница побаливают, как и раньше, а иногда и злее. Иван пишет, что Колпаков, Танькин муж, ездит машинистом, а Танька осталась в Сновске. От Шурика сегодня пришло письмо. Пишет, что болеет. Пиши о получении моих писем и денег, чтобы я знал».

16.06.1943

Жена Шура шлет мне открытку в Акмолинск:

«Сегодня получила сразу три твоих открытки. Быстро их прочла и подумала, что хорошо бы было, если бы это были письма. Саша, ты стал реже писать и не на все вопросы отвечаешь. Хорошо, что дали тебе диетпитание, что почки болят – нехорошо. Я вот думаю: как ты там? Денег мне не высылай, покупай себе молоко, береги здоровье. Вот, Саша, 300 рублей я так и не получила, не везет. Дрова никак не привезу – нет времени. Я пока работаю, хотя уже можно взять расчет. Сейчас иду в магазин за мылом, обратной пойду – зайду за дровами, никак не перенесу их от Уваровой. Они немало утащили моих дров. Сюда сколько принесла, так они уже заканчиваются. Квартирантов много, и не знаю, кто из них расходует. Завтра схожу на картошку. Крепко целую, Шура».

17.06.1943

В открытке № 42 я пишу жене Шуре, что получил от нее письма № 39 и № 41.

«…Все жду результата по письму начальника к директору. Шура, напиши хоть раз толково: какие деньги и когда получила от меня. Насчет 300 рублей я подал заявление, а перед этим послал 100 рублей, ты о них не пишешь. Я их отправил 29 апреля, а 200 рублей – 2-го мая, после того послал 15 мая 150 рублей и 80 рублей – 7-го июня. Проверь и напиши. У нас было холодно, теперь потеплело. Пишет ли вам Ванька Гаврилов? Что слышно о Василе? Есть ли свет на новой квартире? Слушаешь ли радио? У нас в общежитии до сих пор нет света и радио, и когда проведут – неизвестно. Жду дальнейших новостей. Целую всех».

В этот же день жена Шура пишет мне открытку:

«Здравствуй, дорогой мой Саша!

Работала сегодня с 8 утра до 5-ти вечера, а с часу ночи обратно на работу. Пришла с работы и сбегала в столовую за обедом. Обед такой: суп с лапшой и капуста жареная с мясом, 100 граммов хлеба и две конфеты. Это я по Вериному пропуску пообедала. Как видишь, я питаюсь неплохо. Напишу эту открытку и сбегаю в магазин за маслом. Приду – лягу спать, а то не поспавши тяжело работать. Пять дней как живу одна, Вера в лагере, а Борика бабушка увезла. Хорошо одной, никто у тебя ничего не просит, но как-то скучновато – я одна еще не жила. Саша, я все думаю, почему я тебе не дала белую рубаху и сандалии, в чем ты, бедняга, ходишь? Теперь лето, пишешь, что у вас жарко. За это меня стоит поругать. Пиши. Крепко тебя целую, твоя Шура».

18.06.1943

Пишу жене Шуре в Ижевск письмо:

«Как видишь, пишу тебе часто. Беда, что ты не получаешь многих моих писем. Я все твои письма получаю, даже долго отсутствующие: 29-ое пришло вчера. Спасибо, Шура, за внимание, ты меня просто избаловала письмами. Каждый день выхожу с почты с твоим письмом или открыткой. Вчера послал тебе 140 рублей за первую половину июня. Прости, что мало – больше не могу, я подписался на заем на 600 рублей. Твои советы не посылать тебе получку хороши, но мне хочется хоть немного, но помогать вам. Хоть на лишний литр постного масла в месяц. Ну, кое-когда придется, верно, не послать. Я думаю купить себе муки полпуда, а то уж очень мало хлеба – 500 граммов в день. Буду варить затирки».

Далее пишу о своей болезни, о питании, что молоко не по карману. В одном месте цензура что-то вычеркнула.

«…Огород поливаем, все растет. Старик мой кряхтит от старости (у него больное сердце), и я, хоть и моложе, но тоже крякаю. Нужно довести дело до конца, тогда осенью будет легче со жратвой. Капусты у нас 30 кочанов, табака 40 кустов, огурцов две грядки, горох и чечевица – грядка, морковки тоже грядка, картошки посадили килограмм 30 на двух сотках. Вода недалеко, ведро есть. Дождей мало, сильные холодные ветра. Придешь на огород – тихо, а потом, вдруг, буря и пыль, да такая, что не видно города. А через полчаса снова тихо. И так почти ежедневно. Из-за болезни я еще не купался. Раз помыл белье, штаны и пиджак, а высушить не удалось, так и пошел в мокром. О новом костюме ничего не слышно. Повидаться я не прочь, но это пока только мечты. Теперь ездить – одно мучение, а я не совсем здоров. Как вспомню последнюю поездку – я от нее и теперь не очухался. Только воспоминание о встрече с вами осталось самое хорошее. Все жду результат по письму, по совету Веры насчет Мужвая. Толику напишу завтра. От Шурика есть письмо. Ну, пока, дорогая моя женка».

26.06.1943

Я пишу Шуре в Ижевск открытку:

«Сейчас утро, по всем признакам будет жаркий день. С 1 июля диеты уже не будет, буду сидеть на 500 граммах хлеба и тарелке кислых щей, и капусты на второе. Последний анализ показал, что почки мои нормально работают. Возможно, что боль в пояснице и ногах не от почек, а мое старое наследство. Хожу лечиться, врач запрещает купаться. Как у вас дела? Я все не дождусь от вас новостей, которые бы радовали. Вчера был на комиссии, признан годным к строевой, только сказали подлечиться немного. Как насчет Мужвая? Какие мои письма и деньги получила? Привет колхозникам. Целую всех вас».

27.06.1943

Я писал жене Шуре:

«Здравствуйте, дорогие мои Шура и детки!

Ну вот, дождался от тебя сведений об увольнении. Я Вере в колхоз послал заказное на эту тему. Мне Вера писала, что устроит тебя в Мужвае. Мы об этом договорились, когда я был у них в гостях. Буду ждать дальнейших новостей. Раз сдвинулась с насиженного места, то продолжай до победного конца. Ты пишешь: проживешь и не наживешься. Ничего, Шурочка, наживемся еще, только бы кончилась война. Теперь, Шура, не только мы с тобой живем в разлуке – миллионы людей мечтают жить вместе. Ты только хорошо работай, да держи наших деток. Сегодня получил от батьки письмо. Пишет, что болеет, что скоро дадут инвалидность, что живет неважно. Ты пишешь, Шура, что я своим письмом к тебе на завод нарушил все твои планы, но когда я был у тебя и Веры в колхозе, то мы об этом договорились. Итак, Вера в лагере, Борик у бабушки, и сама ты сыта. Все это радует. Что у меня с питанием? До первого июля буду на диетпитании, а потом перейду на общую столовку и 500 граммов хлеба. Ответа из Москвы нет. Варю супы в общежитии, пшеницы на июль хватит, а там будет своя картошка. Гуси съели часть капусты. Я один проживу, а вот ты с детьми как? С почками у меня по анализу неплохо, поэтому диеты не дали. Поясница и ноги болят, иногда сильно. Лечусь, пью порошки. Потаскаю воды на огород и еле добираюсь домой. Дождей нет, и не поливать нельзя. Старик мой тоже нездоров, воду таскать не может. Насчет приезда к тебе на малину – пока ничего похожего нет. Теперь это гораздо труднее. Да и если так будут болеть ноги, как сейчас, то о поездке страшно подумать, потому что в поезде надо быть много на ногах. Привет колхозникам. Как они живут? С нетерпением жду дальнейших новостей. Целую всех».

28.06.1943

Брат Шурик пишет мне в Акмолинск из Уфы:

«Здравствуй, дорогой брат Саша! Получив твое письмо, сразу даю ответ. Жив, здоров, еще пока нахожусь в Уфе. Все ожидаем дня отправления. Получил письмо от отца. Пишет по-прежнему о тяжелой жизни. Еще плюс к этому хотят рассчитать с квартиры за неимением дров. Я подавал два рапорта в отношении положения отца, но все молчок, не обращают внимания. Саша, ты пишешь по отношению моей руки и почерка – это верно. Моя рука заметно стала дрожать, особенно когда чуть разнервничаюсь, и быстро устает и начинает болеть. За время болезни я почти так же научился писать левой. Почему-то уже давно не получаю писем из Ижевска. От Вани совсем не получил ни одного письма, а я ему писал. Ну, пока, до скорой встречи. Желаю тебе здоровья и всего наилучшего в твоей жизни. Целую тебя, твой брат Саша-меньший».

Его обратный адрес: г. Уфа, в/ч 6552, Гаврилову А.

29.06.1943

Я пишу открытку жене Шуре:

«Вчера получил твое 48-е письмо и до него все, сегодня посылаю тебе свое 48-е. Как видишь, пишем мы друг другу одинаково, а ты обижаешься, что редко пишу. Беда в том, что не все мои письма ты получаешь, особенно посланные на адрес дома Уваровых, а я туда посылал и заказные. Я жив, здоров. Пишу, что здоров, а ноги болят немилосердно. Это моя старая болезнь, к которой и ты уже привыкла. У нас тепло, вчера собирался дождик, но его не было. Очень часто дуют ветра с песком. Сразу налетает вихрь, поднимается пыль и песок такой, что на десять метров ничего не видно вокруг. И эти ветра мешают росту растений. Когда придет к вам эта открытка, то у вас уже будет много новостей. Может быть, вас по этому адресу уже не будет. Жду от вас хороших известий. Целую всех».

01.07.1943

Я вновь пишу жене Шуре:

«Здравствуй, Шура! Ты пишешь, что скучно без детей, но теперь, когда ты читаешь это мое письмо, они уже все налицо, и ты не прочь, чтобы они не дурили тебе голову. Приятно читать, что ты не голодаешь».

Далее я описываю, как варил суп после работы из одного стакана муки и ложки постного масла, как в столовке с кислыми щами и соленой рыбой съел свои 500 граммов хлеба. Ем два раза в день: в 12 часов дня и в 9 вечера. Иногда ужинаю в пять. Под вечер ходил со стариком поливать и окучивать картошку. Пришли с огорода, и старик ушел на работу, а я в 12 часов лег спать. Комната у нас, хоть и без света, но много лучше прежней. Постельное меняют, вшей нет. От сильных и частых ветров приходится вытирать слой пыли на окнах. У нас жарко, в своем пиджаке потею. Надеваю его прямо на нижнюю порыжевшую рубаху. Стираю сам: когда на речке, когда в бане. Ношу ботинки «гоп-ца-ца», чиню их. Жаль, что не взял сандалии. На рынке барахло дорогое, насчет выдачи формы ничего не слышно. Завтра пойду на физиолечение на ноги. Жду новостей о Мужвае. Хоть бы все устроилось, и вы не голодали. При переезде не теряй барахла. Как выглядит Вера после лагеря? Ни разу мне не написала, лентяйка. Не интересен ей папка. Это ей уже 11 лет исполнилось. Получила ли 300 рублей? У нас мука стоит 750 рублей за пуд, масло 450 рублей за килограмм. Пшеницы на июль хватит. Целую вас всех».

04.07.1943

Пишу Шуре 51-е письмо, которое она получила 15 июля:

«Верно сказано в пословице: «не имела баба хлопот, так купила порося». Так и у нас с городом – ежедневно под вечер ходим поливать. Старик захворал, приходится самому ходить. Возвращаюсь с огорода, согнувшись в дугу, как когда-то в Сновске. Ковалевский ходил. Вчера, в десять часов вечера, проходил мимо городского сада. Музыка, людей много, не верится, что война. Молодежь как молодежь, что бы ни было, а им свое в голове. Доплелся до общежития, поел супа из пшеницы и лег спать. Хотел написать тебе, но нет света. Продолжаю утром в выходной. Денег у меня самая малость, но схожу на базар узнать цены. Вчера за рассаду капусты отдал 20 рублей, да сторожу за охрану 25 рублей, так что и на обеды не остается. Завтра думаю послать вам рублей девяносто. О 300 руб. пока нет ответа на мое заявление. В столовке на суп вырезают талон на 100 граммов хлеба, и на хлеб остается 400 граммов, поэтому я с первого июля суп не беру, а только второе, но оно такое мизерное, что только считается, что пообедал. Да и мясных талонов на это второе до конца июля не хватит. Буду нажимать на свою пшеницу. Пойду поливать огород и стирать белье. Трудно в жару быть около речки и не купаться, но я пока держусь – врач запретил. Хожу на процедуры. Завтра буду хлопотать о визе. Целую всех».

05.07.1943

Пишу жене Шуре на новый адрес в Ижевске – улица Азина, дом 4:

«Получил от тебя три письма. Насчет визы еще нет начальника. Завтра должен быть. Буду стараться выслать тебе, что сумею. Напиши, получила ли ты 100 рублей, посланные 29 июня, может их тоже надо искать, ты о них не пишешь. Продолжаю на следующей день. Весь день прошел в хлопотах о визе на въезд сюда. Взяли у меня заявление и обещали дня через четыре дать результат. У нас ветер, пыль, на огород не пойду, вчера поливали».