Змей, поразивший филина

Это был пространный намёк на количество кораблей в распоряжении Империи. А их всего было немногим больше трёхсот. Хотя линкоров было около шестидесяти. Для государства такого размера подобный флот был просто жалок, отрицать этого не стоило. Потому и обратился император к господину Локку и промышленным мощностям, которые ему были доступны. Флот нужен был быстро, и построен он будет вне досягаемости для врага. Кочевникам ещё позволительно, вот только если даже наскрести весь флот, собравшийся под знаменем змея, сил всё равно не хватало. Помощь паллидонцев не была лишней в данной ситуации.

– Счастливые часов не наблюдают, Эрлон, – Конрад хмыкнул, – Мне нужно время на подготовку, господин Эргис-кор-Нор.

– Времени у нас не так много, Ваше Величество. Ровно до того момента, как они начнут грабить вновь.

– Но позвольте, чем меньше планет на пути у кочевников, тем легче определить их следующую цель, – заметил император, – я бы обождал, но ваше беспокойство за жизни ваших людей не позволят вам поступить иначе. Для народа, отринувшего чувства, вы удивительно сентиментальны.

– Вы правы в том, что мы желаем покончить с угрозой так быстро, как это возможно. Но вы слишком быстро бросаетесь к ошибочным выводам. Доступнее всего для них планета Дорлан, на местном наречии. Их флоту нужно топливо, и они несомненно пожелают ограбить наши предприятия по добыче горючего. Летают они исключительно на керосине.

– Это странно, – отметил Эрлон, – обычно кочевые расы не используют такие энергозатратные двигатели.

– Они неотёсанные варвары, более высокие технологии им недоступны, и мы должны воспользоваться этим.

– О каком уровне развития мы говорим?

– По классификации, которую вы практикуете, это лишь 3 уровень – возможность строить примитивные боевые корабли, которые быстрее света. Однако ваша методология полна изъянов, и не отражает их разрушительный потенциал.

– Понятно, понятно, мы немногим лучше их в глазах просветлённых паллидонцев, – фыркнул Хасеас, затем посмотрев на своего господина, – Ваше Величество, я не уверен, зачем здесь моё присутствие. При всём уважении, я отвечаю за войска наземные, а с кочевниками ведётся разговор иного рода, и чаще всего в космосе.

– Это так, – кивнул Конрад, повернувшись лицом к своему другу, – однако мы должны быть готовы к последствиям. Без твоих людей будет сложно. Палатинской гвардии у меня всего-то человек с десяток тысяч, но и дворец оставлять без охраны всё равно нельзя. Этого слишком мало, причём я ничуть не умаляю их боевого таланта.

Хасеас пожал плечами.

– Каждый легион подчиняется вам, только скажите. Я лишь безликий бюрократ, исполняющий вашу волю, – улыбнулся он, давая понять, что он просто принижает свою роль из дружеского подтрунивания.

– Можно продолжить диалог? – спросил Эргон с нотой раздражения в голосе, – подобные отвлечения от темы контрпродуктивны.

– Не волнуйтесь, любезный друг. На данный момент я могу сказать мало, всех данных нет у меня самого. Одно могу сказать вам с абсолютной уверенностью – Галилея на вашей стороне, и поддержка будет вам предоставлена. Давайте уже пожмём руки и разойдёмся на доброй ноте, господин Эргон.

– Как нам знать, что вы явитесь?

– Причин доверять нам нет, я признаю. Но доверие на ровном месте не возникнет. Я готов пойти на этот риск, ибо я теряю от этого мероприятия ничуть не меньше. Ведь я вам доверяю в этом деле, я доверяю, что вы явитесь, и надеюсь, что скандала из-за вступления на вашу территорию не возникнет. Первый Дом может понять мои намерения неправильно. Главное – я не советую подставлять меня, плохо кончится.

– Ваше Величество, Потентат известен своей прямолинейностью и честностью. За всю историю вы не найдёте упоминания какой-либо формы вероломства в отношении тех, кто был удостоен чести иметь нас в качестве партнёров. А ведь мы являемся древнейшим государством этого региона и история наша богата на события. Второй Дом в ближайшее десятилетие должен вступить на столетний пост лидера всего нашего государства, и начинать наше правление с бессовестного предательства было бы кощунством против идеалов чести, на которых мы стоим. Да будет так, свяжитесь как можно скорее, нам нужна координация каждого шага.

На том гость поклонился, бросил последний взгляд на Эрлона и поспешил покинуть комнату. Дворец он покидал тем же способом, как и прибыл. Ходами, которые не находились под охраной из-за поручения императора именно в этот час. Конрад слегка постучал тростью по земле, явно в глубоких раздумьях. Тишина устлала залу невидимым одеялом, пока остальные присутствовавшие в комнате стояли и ждали, пока император скажет своё слово уже без пары бледных, как лист бумаги, ушей. Конрад адмирала не видел, но читать своего подчинённого, как открытую книгу, он мог даже с закрытыми глазами. Но император пока предпочитал молчать, нежели утешать своего слугу, который по виду ему в отцы годился.

– Не нравится мне их любопытство, – Хасеас прорезал тишину подозрительным тоном своего голоса, – Прошу только, не говорите мне, что вы действительно собираетесь им про каждый вздох рассказывать.

– Подобные резкие действия стоит обсуждать заранее, – добавил Эрлон, не без ноты раздражения, – Можно было меня предупредить.

– Я не обсуждал это ровно поэтому, – проворчал император, обернувшись к своим ближайшим советникам, которых он действительно бессовестно оставил в тени, – я ожидал, что пока мне удастся убедить вас двоих, с нас начнёт песок сыпаться. Я про Сенат вообще молчу. Чего вы оба боитесь, я просто ума не приложу.

Устройство государственной власти Империи было противоречивым, и являло собой смешение старых порядков и новшеств императора, которые пока не полностью были претворены в жизнь. Император, разумеется, находился во главе, и каждое слово его – закон. Длань исполняла роль главного секретаря и являлась главой Совета, состоявшего из глав каждого сектора, на которые была поделена Империя. Магистрат наполнялся людьми, которые исполняли роли министров, и с согласия императора назначались на свои места. Таким образом, Фендин и Эрлон также являлись магистрами. Сенат же был уже идеей самого Мора – попыткой отдалить управление отдельными планетами от старой аристократии и создать аристократию новую, лояльную. Он стремился сделать всё, чтобы отдалить Империю от пережитков прошлого, и поэтому мнение Сената было важно. Какую бы малозначительную роль он не играл, люди должны были чувствовать, что их голос имел значение.

– Очень просто, Ваше Величество, – продолжил Хасеас, провожая Конрада взглядом, пока последний вновь устраивался на троне, – Вам не приходило в голову, почему эти бледнолицые столь успешны?

– Потому что они видят то, чего ваши правители осознать были неспособны, – император бросил на своего друга недовольный взгляд. Хасеас опешил от подобной реакции, и он просто молча слушал, – В отличие от глупцов, которые стояли у руля уже сотни лет, и я, и наши новые партнёры понимаем, насколько важно не зарываться головой в землю, а что-нибудь предпринять.

– Но не сговор же с пришельцами, во имя Селины! – воскликнул Хасеас, – Теперь же вы обязались говорить им о наших шагах. Это угроза нашей безопасности на годы вперёд.

– Вот тут ты не прав, друг мой, – император вновь переменил гнев на милость, улыбка снова появилась на его лице, – они просили координации. Они её получат, ничего более. И не поминайте богов ваших всуе, будьте добры, они и так настрадались.

– Я бы не был столь безрассуден, – вставил Эрлон, – Потентат славится хорошо поставленной разведкой. Да и стоит задуматься. Они будут знать о том, где находится весь наш флот. Стоит им пожелать, он будет уничтожен целиком и полностью в одной конкретной точке. Ведь мы даже не знаем о реальности угрозы.

– Сейчас нам стоит вспомнить доклад уважаемого магистра-секуриона и его Бюро. Помните, третьего дня в Магистрате слушали его? Что там по поводу флота, примерно того же размера, как указал наш уважаемый гость? Можно, конечно, спекулировать о том, совпадение ли это, но если вдруг окажется, что это именно кочевники, несколько пограничных миров будут сожжены дотла, а моя репутация окажется под ударом. Вы ведь потонете со мной, если корабль пойдёт ко дну, так что я, считай, о вас забочусь в том числе…обсудим это позже, но до тех пор, вы, кажется, хотели доложить о чём-то, адмирал-префект Эрлон. Площадка вся ваша.

– Да, господин. Видя ваши планы, у меня, помимо прочего, возникло беспокойство, что оголяя наши силы, мы лишь сделаем подарок лоялистам.

Император поднял палец и прервал его.

– Мятежникам, господин Эрлон. Терминология в этих краях значит больше, чем у вас на Родине.

Адмирал-префект вздохнул и кивнул.

– …Но тем не менее, я понимаю, что вас беспокоит, – продолжил Конрад, – Может быть, у вас есть решение?

– Если вы всё же вознамеритесь помогать Потентату, нужно обеспечить безопасность тыла. Нанести удар, который приведёт врага в смятение, на достаточный срок, чтобы мы могли посвятить себя уже этому плану целиком.

– Вы абсолютно правы, – кивнул император, – и я был бы не я, если бы уже у меня в голове не готовилась новая авантюра. И включать она может несчастного генерала-перебежчика, а также очень гордого герцога.

Двери затем распахнулись, три пары глаз уставились на вход, прежде чем в залу вошла императорская длань. Серана с любопытством осмотрела всех присутствовавших, прежде чем слегка склонить голову в приветствии, ниже, чем кивок, но выше, чем поклон.

– Ты опоздала, – отметил Конрад. Взглядом он выказывал большой интерес, – с чего вдруг?

– Это не имеет к вам отношения, не волнуйтесь об этом, – Серана спокойно ответила.

– И это ничуть не подозрительно, – прошептал Хасеас.

При всей симпатии императора к своей подчинённой (а он пользовался большим уважением лорда-генерала), сам ют не питал большого доверия к юной особе. Хасеас, осознавая, что Конрад мог за себя постоять, всё же беспокоился о его благополучии. Император грел у себя на животе беззубого удава, который может в один момент отрастить ядовитые клыки. Флавии – дом злопамятный, а Серана была не маленькой девочкой, Конрад сделал её вторым лицом всей Империи. Она могла сговориться с беглым дворянством и, используя новые связи, обеспечивать им столь продолжительное выживание на протяжении всего года подле трона. Несколько раз до этого Хасеас пытался склонить императора к своей точке зрения, но тот лишь добросердечно смеялся и обещал хотя бы быть осторожным. Даже так лорд-генерал спокоен не был. Однако просить Конрада о большем было слишком нагло, он не хотел прослыть клеветником, потому Хасеас просто внимательно следил за каждым её шагом. В один прекрасный момент малютка-герцогиня осечётся, и он её поймает за руку на горячем.

– Я, разумеется, не вмешиваюсь, – обратился к ней Конрад, – но если ты хотела припудрить носик, то по меньшей мере тебе нужно было меня уведомить.

– Возможности не было, – последовал короткий ответ, – Но зачем мы здесь, если не секрет?

– За пересказом приходи вечером, буду ждать в гостиной – Конрад поднялся с трона вновь и проследовал к дверям медленным шагом, – и с тебя дары за такой просчёт…Хотя купишь их ты всё равно на мои средства… – пробормотал он в конце. Покачав головой, он продолжил, – Ладно, забудь. Раз тебя не было, то с новым планом, – он бросил взгляд на двух других мужчин в зале. Так Конрад дал понять, что решение окончательно, – повременим до завтра. Но через два часа нам надо отправляться в сектор Б-3Р4, что в западном полушарии. Всегда мечтал ленточку перерезать. Пока ты свободна.

Когда всё было сказано, Конрад исчез за дверью, оставив группу недолюбливающих друг друга людей одних.

– И всё же, чем это вы занимались? – спросил Эрлон вежливо, ожидая очередную сцену.

– Как я сказала, это личное дело. Теперь прошу прощения, – Серана глянула на Хасеаса, – у меня есть дела поважнее, чем тратить его на пустопорожние беседы.

Всем было ясно, в чью сторону был сделан укол. В гневе лорд-генерал последовал за наглой девчонкой, которая также направлялась к выходу, но уже другому, боковому. Эрлон сделал вздох, в очередной раз чувства встали на пути рациональности. Потому он и держался поодаль от эмоций.

– Нет уж, позвольте поинтересоваться, – Хасеас повысил голос, схватил её за плечо, не сильно, но Серане и этого было достаточно, чтобы обернуться. Она посмотрела на него удивлённо, но эта пластинка за секунду сменилась гневной, – послушай, девочка, если ты хочешь избавиться от подозрений, то перестань вести себя подобным образом.

– Подозрений? – Серана наклонила голову вбок, – Господин Фендин, у меня обязанностей не меньше ваших. То, как я распоряжаюсь своим временем, не вашего ума дело. Ваши мелочные подозрения мне абсолютно безразличны. Теперь простите меня, мой письменный стол меня уже давно заждался. Из него более приятный собеседник.

Хмыкнув себе под нос, Серана покинула их обоих. Дверь хлопнула достаточно громко, чтобы эхо сыграло аккомпанемент, постучав по стеклянной крыше. Хасеас и сам был бы рад сделать ровно то же самое, просто поступить так, как он привык за все годы размеренной фермерской жизни. Но разве она услышит? Да и что, кроме усмешки вызовет этот маленький детский акт юта уважаемого возраста?

– Эта маленькая стерва меня до белого каления доведёт, – пробормотал он, прежде чем почувствовать дружеское похлопывание по плечу, – Почему Конрад её терпит – это вне моего понимания.

– Она достаточно профессиональна, – спокойно предположил Эрлон, – желающих занять её место много, но её навыки остаются в высшей степени достойными. Если быть честным, вы только что повели себя…не лучшим образом.

– Я даже ничего толком не сделал, она просто отмахнулась и ускакала. И чёрт знает, что она там делает в своей комнатушке, – вздохнул ют, – Я просто боюсь, что она повлияет на мальчишку, и мы получим очередного тирана на троне. Этот паршивец слишком хорош для этого. И с чего это вдруг вы так спокойны?

– Я склонен полагать, что император знает, как лучше. Он оставляет впечатление благоразумного человека…Когда не занят детскими играми. Сомневаюсь, что он позволит ей как-либо повлиять на его точку зрения. И, в конце концов, симпатия тирана так же губительна, как и его гнев. Сомневаюсь, что ей нужна подобная метаморфоза её патрона. В то же время, пусть я и не считаю её поведение удовлетворительным, такова она есть. Привычки так просто не исчезают, но это не значит, что она сразу встанет на сторону врага. Его Величество справится со всем сам.

Хасеас лишь кивнул, больше для утверждения этой мысли у себя в голове. Ему ли не знать. Но ведь то были разные вещи. Человек мог быть мощнейшим двигателем, приводимым в движение божественной искрой, что сверкает в голове, но любая машина может заржаветь. В карих глазах несчастного юта этой ржавчиной была именно надменная девчонка, которая прижалась к Конраду, как настырный паразит. А если она шепчет что-то ему на ушко, клевещет на верного друга, который лишь хочет помочь? В голову его вновь постучался недавний разговор. Действительно ли вокруг было столько желающих его смерти? В этом мире было много вещей, которых Хасеас понять не мог, но вот он здесь. Посередине центрального зала всей империи, эпицентра власти пришельца-императора. Кстати об этом, ему уже незачем было задерживаться. Эрлон уже давно оставил его одного.

Дворец словно не желал отпускать Хасеаса, потому что он вечно терялся в бесконечных залах на своём пути. Конрад был искренен в своём возмущении мегаломанией, преследовавшей создателей этого чуда архитектуры. По словам императора, каждое утро он совершал марафон из спальни в кабинет. И его ничуть не забавляли физические упражнения подобного рода. Хасеас тоже был не в восторге от того, что путь до машины заняло минут двадцать. Погода оставалась жаркой и сырой, к чему он был не совсем привычен, будучи рождённым на планете с более умеренным климатом.

Хасеас прошёлся рукой по своей форме, стряхнув назойливую пыль, приставшую невесть когда, поправил алую нарукавную повязку и только затем сел внутрь своего рабочего транспорта. Чёрный автомобиль, снабжённый устройством для поддержания машины в воздухе. Отдав указание автопилоту, Хасеас устроился в мягком кресле, наблюдая из окна за городом снаружи. Не так давно он принял активное участие в его уничтожении. Конечно, по сравнению с тем, что устроил сам император, батареи линкора были детской игрой. Некоторые высотки до сих пор находились в реконструкции. Некоторые оставались полуразрушенными за неимением средств на их ремонт, что создавало гнетущее впечатление, напоминая о ситуации постреволюционной Империи.

Лорд-генерал добрался до апартаментов, предоставленных ему по распоряжению Его Величества. Они располагались на верхних этажах высотного жилого здания. Целая посадочная площадка была смежна с балконом, который был размером с обычный двор жилого загородного дома. Для этой роли этот выступ и использовался. Зелёные, как изумруды, лужайки, пруд, который только и швырял о стены полосы радуги – всё это отвлекало от факта, что до земли было несколько сотен метров. Будучи внутри и заперев за собой дверь, ют почесал щёку и скоро дошёл до главной залы. Она сияла чистотой, была уставлена лучшими предметами интерьера, которые можно было отыскать. Что делало помещения столь приятными его глазу – так это части, свойственные культуре ютов с планеты Белиар, привычной Хасеасу с рождения. Они любили делать узоры из дерева на потолке, так, чтобы люстры получались из отростков столь необычной конструкции. Кто побогаче заказывал гравюры. Это был самый выделяющийся элемент. Вообще во вкусах и Хасеас, и Конрад были схожи. Оба терпеть не могли металл, из которого было сделано всё вокруг. Учитывая то, что император указал детали строителям лично, внимание к предпочтениям было очень любезно с его стороны. В остальном же в помещении было всё то, чего можно ожидать от современной гостиной, начиная с мягких диванов и заканчивая приятного вида шкафа с привлекательным содержанием.

Первое, что сделал лорд-генерал по прибытии – это открыл шкаф со стеклянным графином алкоголя. Ему нужно было снять напряжение, капля по капле копившееся в нём и готовое выплеснуться, как коричневая жидкость из графина, что он держал. Хасеас не мог не задуматься о своей жизни, о её сохранности. Серане было безразлично его место, как и он сам, хотя чёрт её разберёт. Но кто ещё мог хотеть этого? Неизвестные ‘они’ должны же были понимать, что лорд-генерал имеет столько власти только из-за близости к самодержцу, не из-за каких-то полномочий, что ему давал его пост. Как-то он не предал большого значения словам императора так недавно, но сегодня что-то заставило его сдвинуться с этой точки неведенья, нарочитой слепоты и глухоты. Но Хасеас был вполне уверен в своей сохранности, снаружи караулили Палатины, а со стороны двора добраться будет также сложно. Каждый приходящий транспорт проверялся.

Пока он наливал напиток в стакан, в комнату вошёл новый визитёр. Ещё подросток лет семнадцати, он обладал статной фигурой, был высок и широкоплеч. Глаза были карими, смоляные волосы были пострижены коротко и аккуратно. Он был одет в белую рубашку с маленькими чёрными пуговицами и именными запонками, держа чёрный костюм на плече.

– Уже вернулся? – спросил юнец с удивлением.

Хасеас пожал плечами, взяв стакан в руки, – Встреча была продуктивна, пусть я и не рад решению Его Величества. Но работы у меня прибавится. А ты уже побывал в Академии, я погляжу, – Хасеас заметил с тёплой улыбкой на лице, – Ну? Как оно?

Лицо его сына помрачнело, что заставило сердце старшего юта замереть в ожидании страшного. Хасеас терпеливо ждал ответа, несмотря на смертельное желание покончить с гложущим чувством в груди. Но когда сын направился в сторону своей комнаты, отец уже не мог сдержаться.

– Джонор. Что произошло?

Вопрос заставил юношу остановиться в дверях, прежде чем тот сделал глубокий вздох и обернулся, бросив на отца недовольный взгляд.

– Меня приняли.

Хасеас ожидал разного, самые пугающие идеи проскользнули сквозь барьер рациональности и заняли место в очереди. Но даже подобная неясная причина для угрюмого настроения была непостижима. Он лишь поморгал пару раз, стремясь понять, что сейчас происходило. И единственное, что Хасеас смог из себя выдавить, было лишь слабое слово ‘что'. Джонор подошёл к отцу, выглядя всё так же оскорблённо.

– Меня приняли, – повысил он голос, как если бы Хасеас страдал глухотой, – почему я недоволен? А всё просто, чёрт возьми. Ты сделал то единственное, что я просил тебя не делать. Я же ещё в самом начале года ясно выразился: мне не нужна никакая помощь. И никаких рекомендаций по доброте душевной мне не нужно, особенно от того, кого я даже в лицо никогда не видел. С чего это император вдруг озаботился моим будущим, как не по твоей просьбе? Раньше ему до этого дела не было. И да, как я узнал это? В следующий раз попроси своих друзей держать язык за зубами. Ведь с самого начала это звучало странно.

– Они были заслужены. Ты усердно работал и потому заслужил это. Кого заботит, каким именно образом ты окажешься в одном из лучших заведений всей Империи?

– Меня заботит, отец. И если наш болтливый директор расскажет всем, что он получил письмо от самого императора, то как, по-твоему, отнесутся ко мне? А он расскажет, как-то он же должен объяснить, почему он сначала меня сальной тряпкой гнал, а затем встретил с распростёртыми объятиями. И тебе от этого лучше не станет. Всем в очередной раз станет понятно, что твой лучший друг сидит на троне. Эту цепь можно очень далеко проложить, было бы желание.

– Мне плевать, что думает публика. Пусть они в своих газетёнках пишут, что хотят. Для меня главное – это твоё будущее. Благодарности я не требую, но и отнесись с уважением к тому, что я ради тебя делаю.

Строгим родителем Хасеас не был, далеко от того. Ещё в ранние годы жизни своего малютки-сына он души в нём не чаял. И вплоть до несчастной оказии, катком прошедшейся по всей его размеренной жизни, Хасеас старался вырастить из Джонора достойного юта. В какой-то степени ему это удалось, и результат этого громогласного успеха находился перед ним. Теперь его собственный сын учил его морали. В достаточно неблагодарной форме, и даже к Хасеасу, юту вполне спокойному, подобное отношение начинало лезть под кожу. Да, то, о чём он попросил, имело далеко идущие последствия. Но они были уже далеко, и их ещё предстояло нагнать, потому начинать истерику было глупо и по-детски. Это при том, что Джонор всегда стремился вести себя старше своих лет. В его возрасте должно было понимать, что и для хороших дел стоило запачкать руки. Хасеас знал, что его сын, за неимением официального образования, никак не мог попасть в заведение такого уровня. Ничуть не означая его невежество, данный факт был препятствием, стеной, что была выше и крепче абстрактного незнания. Можно ли винить лорда-генерала в том, что он эту почти осязаемую стену решил обойти? Хасеас, разумеется, себя не винил, потому что он не видел причины.

Хасеас вздохнул и безмолвно направился к мягкому креслу. Ему нужно было присесть. Джонор на протяжении всего короткого пути сверлил его взглядом, стоя на том же месте и бросив пиджак на стол.

– Будущее? Или ты просто пытаешься показать, что ты отец года? Ты не думай, что я просто забуду всё до этого из-за того, что ты делаешь ровно то же самое.

– Джонор, – сказал Хасеас устало и в то же время удивительно резко. Даже Джонор опешил от неожиданности. Отец посмотрел на сына взглядом, выказывавшим то же, что и голос, – с меня достаточно споров на сегодня. Я сделал, что должен был, – посмотрел он в окно на полуденное голубое небо, – И ты этого, сколько не поноси меня на чём свет стоит, не изменишь.

– Я просто подам отказ. Ничего пока не решено, – с уверенностью в голосе и с высоко поднятой головой ответил Джонор.

Оба сердца в груди его отца замерли. Ужаса на лице Хасеаса сын не увидел, по-прежнему стоя позади. Усталый отец вновь сделал глубокий вздох.

– Решать тебе, – ответил он, – но подумай хорошенько перед тем, как делать это. Зачем тебе так поступать? Меня позлить? Ну, вперёд, плюнь мне в лицо, тебе это, похоже, удовольствие доставляет. Твой старик ведь такая простая мишень, грешника не зазорно помоями облить.

– Мне это не доставляет никакой радости, – угрюмо заметил Джонор, посмотрев в пол, – ты сделал всё ещё сложнее. Так бы я просто вступил бы в имперский легион и карабкался бы до звания офицера. Но теперь…нет, тебе нужно было меня в это втянуть и поставить перед фактом.

– И ты был бы подстрелен в процессе. Ты думаешь, я пошлю своего сына на смерть? Нет, благодарю покорно. Между возможным народным порицанием и твоей весьма неиллюзорной смертью я выберу первое.

– Откуда такая уверенность? Я показывал, что могу постоять за себя.

– Уверенность, сын, из-за того, что если ты пойдёшь в легион, то тебя пошлют на войну немедля. Его Величество имеет амбициозные планы, и войны не избежать. И он не собирается отказываться от своей идеи. Ты можешь пережить один бой, два, но если их будет сотня, то шансы весьма малы. Вот если бы ты был хоть даже адъютантом…