Однажды в Москве. Часть I

“Аветисов Сейран Рубенович…” – вспомнил полученную от Трофима информацию.

Рядом нагнулась древняя старушка в старенькой телогрейке, выбирая себе с нижних полок хлебушек почернее. Хачик быстрым взглядом окинул меня, но развязная походка, блуждающий взгляд и бутылка в руке, видимо, его успокоили.

– Мамаша, в вашем возрасте опасно так… нагибаться… – я, икая, беспардонно ляпнул.

– А ты что, сынок, пристроиться хочешь? – вдруг не по-старушечьи прошипела она, выпрямив осанку и зыркнув на меня злыми глазами.

Хачик слегка ухмыльнулся.

– Неа-а… – я растерянно проблеял. – Радикулит… прихватите…

“Во ведьма!..”

– Тоже мне, сыночек… – вновь фыркнула старушка и быстро прошмыгнула рядом, сжимая на высохшей груди свой хлебушек…

Когда у прохода появилась тень Толика, хачик интуитивно задергался. Но, узрев направленное на него дуло пистолета, оцепенел.

– Тихо-тихо… – тихо же шепнул я ему, подойдя вплотную. – Руки!..

Мы вцепились взглядами. Хачик запаниковал и хотел что-то предпринять, но не успел. Толик быстрым движением надел на него наручники и приковал к своей руке.

Я убрал пистолет.

– Ты арестован.

– Что? – заметавшийся хачик вдруг замер.

– РУБОП. – Я раскрыл перед его носом свое липовое удостоверение:

– Майор Федотов.

Поняв, что в руках “родной” милиции, он как-то даже успокоился. Понятно, каких визитеров он опасался.

– Э-э, тут ошибочка… – к нему вернулась, видимо, привычная наглость, и он одернул руку. – Я гражданин…

Толик коротким ударом ущемил его легкие. Тот ахнул и согнулся надвое.

– Не дергайся. Гражданином будешь в соответствующих местах…

Поставив бутылку на хлебную полку, я быстрым движением прошелся по его телу. Странно, но оружия не оказалось.

“Голубой” охранник показался у прохода, подозрительно глянув. Толик сделал озверелое лицо:

– Кыш!..

Тот отпрянул и исчез.

– Напрасно… – я недовольно буркнул Толику, бросаясь за охранником.

Растолкав встречных, я догнал охранника возле его комнаты, из которой тот, вероятно, хотел вызвать милицию. Он испуганно вылупился.

– Товарищ… – я как можно вежливо. – Нам нужна ваша помощь.

– Что надо? – “Голубая фуражка” испуганно пролепетал.

– Майор Федотов. – Я вновь щегольнул удостоверением. – Обезврежен опасный преступник. На парковке наша машина. Бегите к водителю и передайте, пусть подаст к выходу. Понятно?

– Ага… – ошарашенно закивал “голубой” товарищ. – А-а…

– А шуметь не надо. От этого зависит жизнь наших товарищей. Мы с вами, как с важным свидетелем, позже свяжемся. Все, пшел!..

Проводив взглядом словно сдувшего ветром охранника, я вернулся в хлебобулочную. Хачик тяжело дышал и с ненавистью глазел. В один миг показалось, что он что-то задумал. Например, толкнуть и завалить стойку с винно-водочной продукцией и этим привлечь внимание посетителей, которые и так на нас подозрительно косились.

– Слушай, Аветисов, ты лучше не глупи, – я вновь подошел к нему вплотную. – На вас висят три трупа. И теперь от тебя зависит, как ты пойдешь в этом деле: паровозом или в составе…

Аветисов так сильно побледнел, что нам показалось, сейчас потеряет сознание. И как-то сразу сник.

– Это не я! – прошептал он в ужасе. – Не я!..

– Кстати, киллеров взяли. Этот Слава, славный малый… был… Сразу пошел на признанку, чтобы не сдохнуть мучеником… – я назвал имя казненного киллера. – Но ему не повезло, как тебе. Попал в руки Спартака… Чуешь, какой ты счастливчик, Аветисов? Тебя хоть сначала умертвят, после закопают, а не наоборот…

На Сейрана Аветисова страшно было смотреть. Лицо перекосилось, и пот градом лился, наполняя воздух противным запахом страха. Я решил его добить.

– Соколова, ну, следователя, у которого откупились, отстранили, и теперь дело веду я. Сразу информирую: у вас полный букет. В том числе бандитизм, вымогательство, железо, подделка документов, мошенничество… – все можно пришить. Теперь, после появления в деле трупов, вас засадят по самое не могу, но какая разница? Спартак не даст мирно отсидеть… Не жилец ты на этом свете, братец, не жилец при любом раскладе…

Я через стекла витрины посмотрел на появившегося у дверей статного милиционера в облике Павла Романова.

– …Так что, Аветисов, мы теперь для тебя и папа, и мама, и родная милиция. Поможешь нам взять тепленьким Багдасаряна, может и отмажем. Поможешь? – посмотрел я в упор в его хаотично бегающие глаза.

– Помогу… – сиплым голосом выдавил он, стараясь взять себя в руки. – С чего не помочь? Сам хотел пришить этого гада. Да боялся…

– Да не трепись… Что вы за поганое племя, Аветисов? Чуть чего, хата с краю.

– Клянусь! – Сейран вновь затрясся. – Он убил моего друга.

– Арсена?

Тот кивнул.

– Ты хочешь сказать, Арсен Галустян мертв?

– Мертвее не бывают, – Сейран с дрожью в голосе ответил. – Сам закопал в саду. Ашот его спящим застрелил. И меня собирается убить.

– Так убил бы ты его! Чего ждал-то?

– Чем? – Сейран свободной рукой дернул за воротник, наверное, воздуха не хватало. – Он отобрал у меня ствол, а сам начеку.

– А что не сбежал?

– Куда? – он уже в отчаянии. – Документы, деньги… Все у него. В общем, закрыл он меня. И в Ереван мне никак, руки у него длинные. А там родители, сестры…

– Ну, брат, тогда сам Аствац нас послал к тебе… – я кивком позвал Павла. – Пошли, по дороге потолкуем. Ключи!..

Пройдя мимо знакомой кассы, я заплатил за водку и за буханку. Кассирша, испуганно похлопав ресницами, быстро обслужила меня, усиленно стараясь не смотреть. Я сегодня дважды ее разочаровывал. Первый раз нарисовался алкашом, второй раз еще хуже – ментом.

“Господи, – вздохнул я, размышляя, – до чего ж народ не любит своих надзирателей. Хоть здесь, хоть в Баку, хоть, наверное, на небесах. Зачем ты их вообще сотворил?..”

Сев за руль “Нивы”, я поехал за военным газиком. Через метров 200, когда продуктовый исчез за поворотом, замигал фарами, и машины друг за другом остановились. Я пересел на переднее сиденье газика и повернулся назад, где скрепленные друг с другом наручниками сидели Толик и поникший Аветисов.

– Времени мало. Я тебе вкратце обрисую. Багдасаряна заказали. Он должен ответить за Артура Манучарова. Почему, ты знаешь. Короче, песенка его спета, и живым он нам не нужен. Теперь Арсен, по твоим словам, мертв. Остаешься ты, которого в принципе можно отмазать. Что скажешь?

– Но вы же милиция!..

Я так и не понял, что вырвалось из груди Аветисова. То ли крик души, то ли вопль отчаяния. Павлик весело усмехнулся.

– Понимаю… – я зыркнул старшему Романову. – Ты начитался книжек. Вкратце, милиция тоже хочет кушать. Усек?

– Не верю, что меня живым оставите… – Аветисов беззвучно плакал.

– Послушай, урод, – я начинал нервничать. Ашот мог заподозрить неладное долгим отсутствием товарища, – если б хотели, сразу пришили. Даже сейчас… – вытащив пистолет, я быстро закрутил глушитель и приставил к его лбу. – Кто нам помешает?

Сейран еще больше побледнел и не ответил. Я спрятал ствол.

– Объясню, почему это не сделаем… Ашота пристрелишь ты.

– Я?.. – пленный еле выговорил.

– Да. И не строй тут овечьи глазки, Аветисов, ты ж вроде отомстить хотел? Мы его возьмем, а ты прикончишь. Ствол со следами твоих пальцев – вещдок, усек? Чтоб клюв не раскрывал. Получишь ксиву и исчезнешь. А мы останемся как бы чистенькими – на хрен мараться в мокруху. Скажешь своим, что пошел в магазин отовариться, приехал, нашел корешей трупами, испугался и скрылся. А что на тебя повесили, не знаешь. Поверят. Все будут думать, что это Спартак.

– А если откажусь?

– Ашота возьмем сами. Надо будет, подмогу вызовем. Но ты этого не увидишь.

– Согласен. Я согласен… – Сейран еле выговорил сквозь пересохшее горло. – Я не имею право умереть. Поймите, мои родные без меня пропадут… Что я должен сделать?

– Ворота сам открываешь?

– Да, завожу машину во двор.

– Ашот тебя встречает?

– Он из окна смотрит. Его комната на втором этаже. Целый день жрет, пьет и крутит видео.

– Если подъедем к дому, увидит?

– Если будет сидеть у окна, непременно. Но во дворе есть боковая калитка. Она не наблюдается из комнаты Ашота, и ее загораживает подсобка для дров. Я закрою собак и открою калитку. Вы можете подождать в подсобке, пока не дам знак.

– Что за знак?

– Даже не знак. Я приду за дровами. В комнате камин, я его отапливаю. Сегодня как раз холодно. Ашот любит, когда камин отапливается. Когда подаю чай, он немного со мной беседует, больше не с кем. Думаю, поэтому до сих пор меня не прикончил… Но он собирается соскочить.

– Откуда знаешь?

– Тут и знать не надо. Рано-поздно найдут. Вы же нашли?

– А за что он убил Арсена?

– Говорит, тот собирался его ограбить…

Мы с Толиком переглянулись.

– …Вообще-то у них отношения давно испортились. У Ашота женщина – наша, армянка. Очень красивая. Он ее из Еревана выписал. Арсен привозил ее к нему на свидание. Ашот подозревал, что они спелись и втайне ставят ему рога. Пару раз сам слышал, как они ругались.

– А как на самом деле?

– Кто знает? Арсен был мужчиной. Никогда своих баб не обсуждал.

– Надо торопиться…

Это Павел беспокойно оглянулся. Какая-то машина припарковалась за нами.

– Теперь послушай… – я понимал, что рискую, но ничего более не смог придумать. – Ты меня с этим товарищем, – кивнул я на Толика, – высадишь у боковой калитки. Если в положенное время калитка не откроется, или собаки не перестанут лаять, или случится еще что-то непредвиденное, вызываем подмогу и дом штурмуем. Тогда, сам понимаешь, живым ты не нужен. Так что в твоих интересах, если все пройдет по нотам. Понял?

– А вы не торопитесь, – беспокойно заерзал Аветисов, – вдруг он во двор выйдет или еще что…

– Хорошо. Мы это поймем. Ты займи позицию и страхуй. – Это я Павлу. – Все, вышли!

– Руку освободи…

За Зеленым домом не было жилых строений. Лишь вдали чернела небольшая изба, загороженная посеревшим деревянным забором. Толик заметно нервничал.

– А если подставит? Представь, мы заходим во двор, а нас с музыкой…

– Не каркай. Я зайду первым. Если что, действуй по обстановке.

– Думаешь, хачик не блефует?

– Кот его знает. Одно знаю, ментов не вызовут.

– Откуда знаешь?

– А подумай. Мы сами менты, и Аветисов на это повелся. И вообще, он не сообщил бы о калитке, если…

Тут я насторожился, слушая тишину:

– Ты заметил, собаки перестали лаять?..

Характерный щелчок замка заставил нас вздрогнуть. Послышался тихий противный скрип металлической двери…

Мы аккуратно проскользнули во двор. Я сразу в подсобку, Толик за постройку. Запах свежесрубленного дерева приятно защекотал ноздри.

Дом находился в метрах пятидесяти. Собаки, закрытые в сарае, все-таки почуяли запах и беспокойно заскулили, царапая доски. Через десять отвратительно беспокойных минут возле дома появился Сейран, переодевшись в длинный шерстяной свитер с горловиной и быстрым шагом направился в подсобку. Я осторожно приоткрыл дверь и впустил его.

– Хорошо, дров мало было…

Голос его от напряжения дрожал.

– …Вы не заметили, он не следил? А где второй? – Сейран беспокойно оглянулся.

– Он заподозрил неладное?

– Как будто. Все допытывался, почему задержался? Нюх у него как у собаки.

– А ты?

– Ну, типа, водку выбирал. Хорошо, вы мне бутылку дали. Ну и девку на кассе клеил. Кажется, поверил. Сам на нее глаз положил… Ну все, мне пора… – он подобрал несколько дров, – а вы минут через десять следом. Он на втором этаже. Дверь оставлю открытой – в руках-то дрова…

Аветисов нагнулся у низкого порога и хотел выйти. Я лишь секунду колебался.

– Стой. Пойдем вместе.

– Можно и так… – обернувшись, он уставился на направленный на него ПМ. – Главное, в спину не стреляйте. У меня дома одни женщины и старики. Я сдержу слово. А вы, если пустите меня в расход, будьте прокляты.

– Успокойся. Я дал слово.

– Ствол у него под рукой, дверь и окна под обзором. Я буду топить камин и отвлекать. Лучше стреляйте сразу…

Глава XXVIII

Лестницы, ведущие на второй этаж, были широкие, покрытые лаком. Толик занял позицию у входа. Я, стараясь бесшумно двигаться, поднялся за Сейраном.

Оказывается, деревянные ступеньки лестниц не только в кино скрипят. Скрипели они под нашей тяжестью ужасно, “плача и скуля”, как бы предчувствуя разыгравшуюся чуть позже трагедию. Когда Сейран вошел внутрь, я, струной вытянувшись, прислонился к стене и сосредоточился. Послушалась армянская речь. Я не понимал ее, но в этот миг, видимо, стал телепатом.

– Парень, тебя за смертью посылать. Где ты все время шляешься?..

И тут случилось непредвиденное. Где-то внизу тишину оглушил грохот упавшей металлической емкости. Мне показалось, взорвалась атомная бомба. Толик никогда не был разиней. Но тут умудрился уронить магазин…

Может, в одно мгновение произошли несколько стремительных действий.

Ашот выстрелил. Сейран ахнул. Одновременно нырнув вовнутрь, я произвел два выстрела, опережая следующий выстрел Ашота, может, на долю секунды. Мои пули пригвоздили Ашота в кресло, его же – ранила в плечо, откинув руку с оружием.

Помню, как на замедленной съемке смотрел на все еще направленный на меня ствол Ашота и, кажется, на всю жизнь запечатлел в памяти его полный отчаяния затравленный взгляд…

Но следующего выстрела не последовало. Бревно из рук Сейрана по ровной траектории полетело в кресло. Послушался глухой стук, и голова Ашота, разбитая в кровь, бесчувственно повисла.

В следующий миг меня от дверей отпихнул пыхтевший и покрасневший Толик с короткостволкой на груди. Но, мгновенно оценив обстановку, взял осевшего около камина Сейрана на прицел.

Рана не то, что болела, больше ныла. И кровоточила. Поморщившись, левой рукой поднял оружие. Повезло. Пуля не задела кость, видимо, лишь поранила плечевую мышцу. В противном случае, я не мог бы двигать рукой.

Направив оружие на Сейрана, я кивнул Толику. Тот вынул из кармана наручники и надел на осевшего в ступоре возле стены армянина:

– Не ранен?

– Нет. Но это не твоя заслуга… – Аветисов кивнул на бревно, лежащее у ног Ашота. Пуля рикошетом выбила кусок коры от дерева.

– Везучий ты ублюдок. – Толик залыбился.

– А ты урод. Чуть всех не подставил…

Толик сделал еле заметное движение к пленному. Но, видимо, осознав, что у того руки в наручниках, и он, в общем-то, прав, с досадой повернулся к Ашоту. Тот все еще был без сознания. Раны на груди и на голове кровоточили.

Романов поднял ствол Багдасаряна и с интересом просмотрел. – “Беретта…” Ни хрена себе!

– Приведи его в чувство…

Перекинув автомат на плечо, Толик подошел к журнальному столику, где стояли бутылка виски и початая Кремлевская. Плеснув в стакан немного водки, он бесцеремонно раскрыл рот Ашота и вылил жидкость в горло. Тот поперхнулся и простонал. Спиртное вылилось и на рану, боль, видимо, привела его в чувство. Ашот открыл глаза.

– Мразь!.. – тихо прошептал, когда взгляд его застыл на недавнем товарище. Попытался сделать движение, но от боли лишь стиснул зубы.

Наспех закончив обработку своей раны, я подошел к нему. Мы всегда держали небольшую аптечку при себе: бинты, болеутоляющие, дезинфицирующие, антибиотики, жгуты…

Быстро связав руки Багдасаряна к стойкам кресла, я разорвал его окровавленную майку и принялся обрабатывать раны. Он вновь простонал, когда, раскрыв обертку бинта, я вылил на ткань немного водки и прижал к зияющей ране. Отверстие от второй пули было ниже и еще страшнее, видимо, зацепило внутренние органы, так как лицо у него осунулось и неестественно побледнело. Он все тяжелее дышал, и потому я предположил, что пуля продырявила легкое.

– Кто… ты?

– Это неважно, – перестав его мучить, я выпрямился. – Ты должен ответить за Артура Манучарова.

Откинув голову назад, Ашот в отчаянии выругался.

Я вытер кровоточащую рану на его лбу. Бревно, брошенное Сейраном, отсекло кожу, и кровь стекала на глаза. Я кивнул Толику, указывая на Сейрана. Тот бесцеремонно поднял его за шкирку и вытолкнул к выходу.

– Жаль, я не… грохнул тебя… сучонок!.. – провожая их взглядом, Ашот тихо процедил.

Сейран, резко оттолкнув плечом Толика, подался назад:

– А зачем ты хотел меня грохнуть? – заорал он вдруг в исступлении. – Зачем ты убил Арсена? Кто тебе дал право убивать нас, будь ты проклят, что мы тебе сделали? У Арсена старушка-мать осталась. Кто теперь ее проводит?..

Толик еле сдерживал его, обняв за плечи. Казалось, Сейран готов был расправиться с Ашотом даже в наручниках и чуть было не вырвался. Но, опомнившись, Толик коротким ударом под дых вновь согнул его пополам и вывел из комнаты, прихлопнув ногой дверь.

Подняв упавшее во время передряги второе кресло, я уселся перед Ашотом.

– Что?.. Я умираю…

– Значит, тебе повезло. Но времени мало. И у тебя, и у нас. Я кратко изложу, что нам еще надо…

Он уже смотрел безразличным взором. Наверное, действительно все по фени, когда умираешь.

Или почти все…

– Во-первых, укажи, где деньги. Мы знаем, они есть. Тебе они больше не понадобятся. Мы, конечно, сами все перероем и в конце найдем, но потеряем время…

Он опять не ответил, продолжая блуждать отрешенным взглядом.

– …И ответь: кто дал наводку на Артура? – я передвинул кресло еще ближе, почти наклонился над ним. – Кто автор этого проекта?

– …

– А ты знаешь, Артур был ни при чем. Тебя подставили.

– Врешь!.. – Ашот еле выдавил. Я увидел, как его потухшие зрачки вдруг расширились. Пальцы рук зашевелились.

– Посмотри на меня… – я попытался поймать его взгляд. – Ты поймешь, что я не вру…

Бегающие зрачки Ашота наконец в страхе впились в меня.

– …Это я взял тогда твою хату. Нет времени на детали. Но, смотри, Артура нет в живых, а я здесь. Ты же понимаешь, без наводки я не смог бы тебя найти.

– Кто?.. – он с усилием чуть подался вперед.

Я такие муки прочитал в его отчаявшихся глазах, что стало жалко.

– Я отвечу, если ты сдашь мне того ублюдка, который подставил всех нас.

– И… тебя?

Я молча кивнул.

– Я… не верю!..

– Артур мой родственник…

Ашот продолжал блуждать по мне недоуменным взглядом.

– …Воры тебя сдали. Ты им мешал. Они тебя поимели, понимаешь? Но у тебя есть шанс расквитаться. Я за Артура отомщу. Выходит, и за тебя. Только скажи, кто?

Видя, как ему плохо, и он колеблется, я тихо подсказал.

– Это Учитель?

– …

– Я знаю, это он. Ты выгораживаешь своего палача.

– Будь он… проклят!.. Господи, прости… за Артура…

Он очень тяжело говорил, и я понимал, что каждое произнесенное слово доставляет ему боль.

– Арам-вор участвовал в этом?..

Он слегка покачал головой.

– …Зачем ты поверил? Ведь у вас был конфликт. Ты мог бы догадаться, что это подстава.

– Он показал мне… деньги… 20 штук. Он… сказал, Артур снял… со счета. Цена… за мою голову… Все подтвердилось… Он сказал… я нужен Ар… мении…

Картина полностью прояснилась.

– Учитель сам напросился на встречу с Артуром. Попросил в долг. Все знали, что Артур никому не отказывает. Он об этом жене проболтался. После слили тебе ложную информацию… И Армения тут, поверь, ни при чем. Хотя бы перед смертью эту туфту не гони. Мы знаем, ты эту Армению тоже хорошо поимел. Где деньги?

Ашот вновь простонал. Вероятно, боль и отчаяние смешались с жуткой обидой за себя. Ну и осознание необратимой смерти…

– Открой… руки. Я… не хочу умереть… так…

Чуть поколебавшись, я разрезал жгут. Он еле поднял руку, нашел на груди крестик, поднес к губам и начал нашептывать, видимо, молитву.

– Если ты сообщишь, где деньги, я обещаю кое-что отправить к твоим.

– Хочу… воды… Дай мне… воды… – он облизал высохшие губы.

Я достал минеральную из упаковки рядом, открыл об край стола и протянул. Но его дрожащие руки совсем обессилили и не могли удержать. Я помог. Он жадно глотал. Пролитая на грудь вода, кажется, освежила, потому он начал выговаривать, хоть и по-прежнему слабым голосом, но менее отрывисто.

– Мои… уже давно во мне не нуждаются…

Тут он начал кашлять. Я терпеливо ждал, когда закончится этот страшный приступ, в конце которого он начал харкать кровью и задыхаться. Толик приоткрыл дверь и огляделся. Я жестом отогнал и… дрогнул. Ашот вцепился в мою руку.

– Деньги… – он кивнул на камин. Я быстрым взглядом прошелся. Аккуратный камин у стены, а рядом пристроенное кирпичное строение. Почувствовав, что Ашот пытается приподняться, я сам наклонился. Голос его звучал все слабее и со свистом:

– Арсен… хотел ограбить… Отнять ее… Я пригрел змею… на гру…ди…

Вдруг он, видимо, из последних сил схватил окровавленными руками меня за воротник и прошептал:

– Я вино…ват… Помоги… ей… Марго… Доку…менты…

Он повалился обратно. Я посмотрел в сторону его застывшего взгляда – на старинный комод с резьбой.

Вздохнув, я проверил его пульс, он еле бился.

Я вышел из комнаты. Сейран, обняв колени, сидел на полу. Наручники тускло блестели между его запястьями, создавая как бы картинный фон на студии художника-авангардиста. Толик, скрестив руки на груди, молча наблюдал.

– Зови Павла.

– Ты разузнал, что хотел?

– Да. Более чем… Оставь волыну Ашота.

На миг колебавшись, он вытащил из пазухи Беретту, протянул и быстро удалился по ступенькам. Сейран поднял голову.

– Не убивай…

Он даже не молил, а просто просил. Как ребенок конфету.

– Успокойся… – быстро проверив на пригодность Беретту, засунул его за пояс. После снял магазин со своего ствола. Оставив один патрон, засунул обратно и зарядил. Платком хорошенько вытер.

– Ты мне жизнь спас… – я ободряюще улыбнулся.

– Какое это имеет значение теперь, – он тоскливо заныл.

– Для меня имеет. Встань…

Я помог.

– …Ты знаешь, что делать… – платком держа, протянул ему пистолет. Аветисов беспокойно следил. – Он и так умирает. Это цена твоей жизни.

– Так говоришь, умирает… – отчаялся Сейран. – Пусть сам и сдохнет. Зачем мне лишний грех на душу?

– Ашот ранен из этого ствола. Теперь на нем будут твои отпечатки. И осознание, что это ты добил его контрольным выстрелом, укоротит твой язык… Так, я не понял, ты хочешь остаться живым иль нет?

Он молча взял оружие и нетвердыми шагами вошел в комнату.

– С расстояния шага! Не оборачивайся!.. – я держал его на прицеле.

Когда прозвучал выстрел, я опустил ствол. Почувствовал невероятную усталость. Трудно быть палачом, если даже исполняешь справедливый приговор.

Послышались прыгающие шаги по лестнице. Романовы ворвались в комнату. Сориентировавшись, Толик взял у меня платок, подошел к застывшему Сейрану, разомкнул его пальцы и забрал ствол…

Окровавленная голова Ашота представляла страшное зрелище. Я накрыл его лицо тряпкой. После попытался снять массивное золотое кольцо с большим красным рубином с его среднего пальца правой руки. Безрезультатно. Рука опухла, кольцо словно приросло к пальцу.

– Снимите… – указал я братьям. – Мне же надо покопаться… сначала вот здесь… – я подошел к комоду…

– Что ты мне затыкаешь рот? – резкий визг Аталай оторвал рассказчика от событий былых дней. Он удивленно уставился на нее. Чувствовалось, ему с трудом удается перемещаться в пространстве-времени.

– Отпусти, деревня!.. – крикнула она Ганмуратбеку, который вновь неуклюже пытался закрыть рот своей новообретенной пассии.

– Что происходит? – недовольно насупился Прилизанный.

– Я больше не могу молчать! У меня сердце обливается кровью!

– Что вы хотите? – Длинный налил себе водку. Как бы очнувшись, и остальные зашевелились.

–Я все выскажу! – Аталай ринулась в бой. – У меня такое ощущение, что вы обыкновенный гангстер. Там взяли деньги. Тут, вероятно… тоже возьмете. Еще и кольцо пытаетесь снять с мертвеца! Фу!.. – сморщила она нос. – Это мерзко, понимаете, мерзко! И всю эту гадость вы выливаете на нас. Все!..

Выложив, что на душе накипело, Аталай полной грудью вздохнула.

Аудитория молчала. Первый нарушил тишину Прилизанный.

– В общем-то, дамочка права. Мы все-таки цивильные люди. Насчет денег… Ну это еще понятно. Вы в бандитской среде. Вошли в роль… Но кольцо! Это слишком.

– А что тут такого? – тут возмутился Ветеран в тельняшке. – Грабь награбленное! Что ему, деньги в ментовку сдать? Этим бандитам?

– Властям… – попыталась корректировать его Гюля. – Нашим…

– Да каким властям, дурья твоя башка? – постучал по своему лбу Ветеран в тельняшке. – Что ты каждый раз своими куриными мозгами встреваешь в мужской базар? Да первая же “власть” в погонах замочила бы его, а деньги присвоила.

– Или определили бы его в дурку, – поддержал его Бакинец, виновато смотря на Гюлечку. – Поскольку сочли бы поступок неадекватным.