Однажды в Москве. Часть I

– Каких? – взбодрился Прилизанный.

Длинный на миг призадумался:

– Помню один. Кажется, назывался “самонаводящиеся сухопутные торпеды”, реагировавшие на тепловые, световые, электромагнитные излучения бронетехники или иного оружия на скрытых позициях противника. Как мне объяснили, хоть я и не так грамотно понял, по назначению и устройству эта установка была схожа с современными управляемыми ПТУР-ами37, могла запускаться вручную, с легкой бронетехники или же с полноразмерного пикапа тяжелой категории в зависимости от мощи снаряда, местности и характера боевых действий.

Не забудьте, речь идет о 90-х…

– Вы, вернее, оборонное ведомство, воспользовались услугами этого физика? – Прилизанный чуть не уронил очки, которые снял со вспотевшего носа.

– Нет.

– Почему, черт возьми? – с досадой прошипел чинуша.

– Хрен его знает. Спросите что-то полегче.

– Хотя бы помните его имя?

– Помню. Но зачем подставлять человека? Все надобно было вовремя делать…

В текстах какая-то Римма с Монтина жаловалась на ее недостаточное финансирование. Грозилась

покинуть Баку, если ее вопрос не решат. Рядом аккуратно была поставлена, типа резолюции – “срочно”.

Всего не вспомнишь…

Тогда же мы быстро собрались, захватили с собой, кроме денег и дипломата оружие, которое обнаружили в квартире – два пистолета “ТТ” и “Макар”. Нашли и две эргэдэшки38. Гранаты оставили, но поменяли месторасположение – “спрятали” под ванной…

– А это зачем? – Аталай.

– Чтобы менты нашли, – коротко подсказала Гюлечка.

– Да-а, батюшкины гены проявляются, – уважительно подакал Бакинец.

Гюлечка расплылась в улыбке.

– А деньги куда дели, братан, – вдруг оживился Бакинец. – Подумай только, столько бабла! Только не говори, что оформили на Контору. Потому что, если ты это скажешь, я открою окно и как Маугли буду выть с третьего этажа на луну.

– Луна еще… вообще-то, не взошла… – смущенно откашлявшись, ответил Длинный. – Ты меня вечно перебиваешь…

– Не оформил! – Бакинец довольно ухмыльнулся Ветерану в тельняшке. – Наш человек.

– Кстати, так было бы порядочно, – съязвил Прилизанный.

– Вы считаете меня непорядочным? – спокойно спросил Длинный.

– Возможно, я не так выразился… – покраснел оппонент.

– Все нормально. Дело в том, что порядочность, как и другие определения, типа совесть, честь и т.д. – понятие относительное. Тут нет правил, у каждого свой обзор. Ведь и я, не в обиду, вас недостаточно порядочным считаю из-за того, что вы служите власти в обмен на разные бонусы, тогда как большинство простых граждан их не имеют. И дело вовсе не в том, что у нас хорошая или плохая власть, а в том, что любая власть – инструмент для порабощения трудящихся…

– Ваши анархистские мысли, которыми вы и ранее бредили, мне абсолютно неинтересны, – с показным равнодушием перебил Прилизанный, притворно зевая. – Они беспочвенны, вредны для простого обывателя, поскольку затуманивают его сознание нереальными грезами и опасны для любого общества. У вас нет даже альтернативной программы против института власти, который плохо-хорошо регулирует человечество. Может, есть? – с сарказмом спросил он.

– К сожалению, нет, – вздохнул Длинный. – Единственное, что я могу предложить, надо построить храм справедливости в своей душе, пусть даже исходя из этих относительных определений.

– Братан, плевать хотели люди на твои определения, – хмыкнул Бакинец, – как и плевали они на других созревших для справедливости умников. Ты лучше не дави на психику и сообщи, куда дел бабло?

– Точно. Хватит мозги пудрить! Скажи, куда заначку стырил? – совершенно отрезвел от алчности

Ветеран в тельняшке.

Длинный осудительно покачал головой:

– Нетерпение, как порок, присуще более женщинам…

Да, чуть не забыл… Перед уходом я попросил братьев слегка разукрасить физиономии наших клиентов, особенно Ашота, чего они незамедлительно сделали, даже не вникая в суть. В процессе экзекуции пленные, видимо, в полуотключке мычали под закутавшими их лица покрывалами, так как в рот им всунули кляпы. Все было выполнено согласно договору с Арамом, который хотел отбить им охоту ко всякой деятельности в Москве, что и нас устраивало…

Через три дня после описанных событий мы встретились с Арамом, как и условились, в пивнушке, где он все последующие вечера меня ждал. Мы сдержанно поздоровались и заказали пиво с креветками. Лишь убедившись, что мы не в досягаемости чужого слуха, Арам тихо сообщил:

– Их разместили в больницу. Ведется следствие. Мы с Учителем позаботились, чтобы все наши узнали. Не думаю, что после такой лажи вояки вновь появятся.

– Может появятся другие, – я улыбнулся, – но у вас будет повод послать их куда подальше.

– Это верно, – улыбнулся и Арам. – Но надо было убить хотя бы Ашота. Он оскорбил Учителя.

– Это усложнило бы дело, эти люди непростые, сам знаешь… А Ашот и так убитый. Ведь он представлял себя крутым парнем, а подставился как обычный лох.

– И это верно… – еще больше просиял Арам. – Крутой орешек изнутри оказался гнилым… А где деньги?

– Не знаю. В квартире их не было… – я притворно зевнул. – Может и были, но мы торопились… А что, они реально пропали?

– Говорят, да… – Арам пристально посмотрел. Улыбка растаяла.

– Так это к лучшему. Теперь с Ашота будет спрос за профуканное народное бабло.

– Наверно… – Арам немного промолчал, потупив взгляд, после добавил:

– Надо развить эту мысль…

Я не ответил. Пиво было холодное и приятное на вкус. Допивая, я подумал, неплохо бы повторить заказ.

– Ты больше ничего не хочешь сказать? – Арам прикурил сигарету и затянулся.

– А что? Дело сделано. Претензии есть?

– Претензий нет… – я заметил знакомый блеск в его глазах, который он, кажется, постарался погасить. – Вот… – он вытащил из внутреннего кармана упитанный пакет и швырнул в мою сторону. – Как договорились. Можешь не считать…

Я улыбнулся. Арам не способен был скрывать чувства. Он посчитал меня хапугой, как тот парень, который его ограбил. Но я действовал по понятиям. Трофейный дележ между нами не был обговорен. А задачу я выполнил.

Я слегка отодвинул пакет обратно.

– Думаю, в этом нет необходимости. Считай, я тебе оказал услугу. Дружескую услугу… Ведь друзья должны помогать? Сегодня я тебе, завтра ты…

– И это верно… – Арам на глазах просветлел. Но, думаю, деньги были ни при чем. Пакет он небрежно всунул обратно. – Повторим? – он указал на пустые бокалы.

Я кивнул…

– А зачем вы прямым текстом не признались, что деньги взяли? – спросила Аталай. – Зачем усложнять?

– А зачем лишняя болтуха, милая моя, – Длинный после паузы ответил. – Кто знает, какой оборот это дело приняло бы. А так, был такой итальянский фильм под очень актуальным названием: “Я знаю, что ты знаешь, что я знаю”. Мы друг друга поняли.

– Что было дальше? – Прилизанный. – Наверное, было продолжение этой истории?

– Вы правы… – вздохнул Длинный. – И, к сожалению, оно развилось не в лучшую сторону. Мы не рассчитывали на такой сюжет. Ведь все ходы противника невозможно рассчитать даже на шахматной доске, а это жизнь.

Через неделю расстреляли Артура…

– Вай, что вы говорите, – ахнула Аталай. – А его зачем? Такой хороший армянин был. Не хотел войны…

– Хороших армян не бывает! – зло рявкнул Ветеран в тельняшке. – Бывают относительно хорошие армяне.

– Ты смотри, протрезвел! – с сожалением констатировала Гюлечка.

– Так налейте… – предложил Бакинец. Все одобрительно закивали.

– Не понял!.. – разозлился вдруг Тельняшка. – Вы что, спаиваете меня? Не буду! – он решительно отодвинул бокал, который наполнил ему водкой Арзуман.

– Тогда молчи и не воняй, – огрызнулся Бакинец. – Без тебя тошно…

Прилизанный привычно застучал по столу…

Глава XXVI

Как-то утром я проснулся от пронзительного крика Джулии, которая, бросив телефонную трубку, стала горько и безутешно рыдать, – продолжил Длинный. – Я мигом соскочил с кровати и оказался рядом, заключив ее в объятия.

– Что случилось, дорогая, успокойся…

– Рома, Артур!.. – только и смогла выговорить Джулия сквозь рыдания. Я быстро схватил трубку, набрал номер тестя…

Его застрелили, когда он выходил из булочной напротив своего дома. Мы все знали его слабость к горячим булочкам с джемом – он без них не завтракал и каждое утро сам спускался за ними. Дядя Самвел очень обижался, что он заходит в чужое заведение и платит за печеное. Артур лишь улыбался, оправдываясь, что наши пекарни далеко, а он предпочитает горячие булочки.

Но мы-то хорошо знали Артура. Он никогда бы не согласился взять хоть у родного человека что-то бесплатно.

И вот, он лежал мертвый, а булочки, как мне передали, рассыпались у его ног…

Застрелили его из пистолетов два субъекта славянской внешности в дешевых спортивках и сразу же побежали через переулок в соседний двор. Где-то, наверняка, их ждала машина. Лица их были настолько серые и невзрачные, что даже случайные свидетели не могли толком описать. Впрочем, ясно было, это не профи. Нигде не нашли брошенного оружия. Зато кругом валялись отстрелянные гильзы. В беднягу выпустили почти две обоймы. Так действуют дилетанты от страха, что вдруг жертва оживет и деньги придется возвратить.

Артур никогда не лез в криминальные разборки, в сомнительные махинации, так как по характеру был добр, милосерден и неалчный. Но был эмоциональный. Не восприятие несправедливости граничило у него порой с безрассудством и чуть ли не с манией. Он легко мог спуститься ночью к заезжей шпане и наорать на них, если те своими гиками или музыкой нарушали покой. Для беспредельной Москвы того времени это, я бы сказал, было очень храбрым поступком.

Одно из его любимых занятий было по утрам кормить дворовых собак и кошек. Те настолько привыкли, что сворами ходили за ним хоть утром, хоть вечером, когда он возвращался. Репутация всесильного отца являлась для него как бы гарантом неприкосновенности. Он даже оружие не носил от страха, что забудет где-нибудь или уронит в общественном туалете, так как был еще и жутко рассеянным. Все знали, что за Артуром стоит сплоченный клан Манучаровых. И потому никто не ожидал, что так могли поступить с ним – с самым добрым и беззлобным представителем вышеназванного семейства.

Когда я прибыл к месту трагедии, труп уже увезли. Многочисленная толпа родственников, соседей и земляков окружили Спартака Манучарова, который был в шоке и, видимо, пока недостаточно осознавал, что трагедия случилась именно с ним. Этого не может быть! С кем угодно, только не с ним! Что произошла чудовищная ошибка, застрелили другого человека! Артур скоро появится и от души засмеется, как только он мог смеяться над недоразумениями, которые вечно с ним происходили.

Какие-то парни в штатском тщетно пытались разговорить соседей в надежде найти свидетелей происшествия. Но от них просто отмахивались, особенно армяне, следуя проверенному принципу: не связывайся с ментами, целее будешь. Все знали, что Спартак гибель сына безнаказанно не оставит, это вопрос времени.

Недалеко была припаркована машина скорой. Мне сообщили, что маму Артура еле успокоили, вколов порядочную дозу снотворного. А Гаянку с ребенком увезли к родителям. Та, как будто окаменела – ни слезинки, ни плача. Это самое опасное проявления горя. Так люди сходят с ума…

– Хватит, не травите душу… – с досадой проворчал Прилизанный. – Вы так смакуете подробности, что мы сами здесь скоро чокнемся. Говорите по существу: кто убил этого несчастного малого и зачем это понадобилось?

– Да, и мне стало плохо. Дайте воды… – Аталай трясущимися руками приняла бокал от верного Огуза. – Вам бы мелодрамы сочинять. Садист…

– Простите, – пробормотал Длинный. – Но я рассказываю лишь то, что воскрешается в памяти…

– Мы быстро вычислили заказчика. Это был Ашот Багдасарян. Дело в том, что на последнем собрании, предшествующему трагедии, после уже традиционной перепалки Артура с Ашотом, покойный с присущей ему эмоциональностью выпалил следующее: кровью будете харкать эти деньги. Они достаются нам с кровью и потом, а вы нас грабите. Ашот демонстративно повернулся к нему задом и обратился к Спартаку, мол, наконец, заткни рот своему сынку, пока мы сами это не сделали. Артур же вообще взбесился и ответил, что если кому-то и надо затыкать рот, то это Ашоту, и он, Артур, об этом позаботится. И вообще, он выходит из этого лохотрона, в котором участвовал из-за уважения к отцу. И всем это советует…

Их еле разняли. Я это от Арама узнал, и сердце мое похолодело. Так, выходит, Ашот подумал, что именно Артур причастен к налету. То, что их избили уже после ограбления, еще больше должно было убедить Багдасаряна, что это была спланированная акция.

Значит, я косвенно стал соучастником убийства своего, можно сказать, друга и родственника…

– Почему вовремя не рассказал! – не сдержавшись, гаркнул я на Арама, когда мы вновь встретились в знакомой вам кафешке.

– Кто знал… – пробормотал тот. – Они вечно грызлись. Я и не придал значения.

– Эх, Арам… – я в бессилии сжал кулаки. – Ты понимаешь, что мы загнали парня в могилу. Как я буду смотреть в глаза его жене, своей. Мы так любили его!

Арам неуклюже стал оправдываться:

– Слушай, кто знал? Кто мог предположить, что эти мудаки подумают на Артура. Ведь и муху не обидел бы, просто грозился.

– А больше кто? – я вновь огрызнулся. – Твой Учитель “мудро” промолчал, когда его оскорбили. А этот открыто лез на рожон. Вот на него и подумали. Подумали, что Артур, как и обещал, “заткнул рот” обидчику, а заодно и отобрал награбленное.

– Слушай… Поздно уже причитать, его не вернуть. Судьба так распорядилась… А ты уверен, что действовал чисто? Твои не разболтают?

– Нет!..

– Вот и хорошо… – Арам на миг задумался. – Я уверен, что Спартак за местью обратится к Корейцу. Нас он всерьез не воспринимает. Но у Корейца с Ашотом свои завязки… – он ухмыльнулся. – Ему придется сделать выбор и, думаю, это будет не в пользу Ашота.

– Почему?

– Ашот в последнее время зажрался и потерял чувство реальности. Самолично наказывал отказавшихся платить, а те через Спартака находятся под крышей Корейца. Тот, видимо, терпел, не желая вмешиваться в политику. Теперь Ашот переступил черту. У Корейца не будет выбора.

Спартак непростой. Одно его слово – армяне отвернуться от вас… Ты с Мансуром давно виделся?

– Забыл, как выглядит.

– Опять промышляет… – он вновь ушел в раздумье. – Пока нам нежелательно встречаться. Если что срочно, заходи в кафе. Обратишься к пожилой женщине-армянке, которая убирает. Ты ее видел.

Я кивнул:

– А где сейчас Ашот и его люди?

– Арам-военный вылетел в Ереван сразу после вашего налета и еще до убийства Артура.

– Мог бы предупредить… – я с досадой.

– Он не в курсе был. Я тезку хорошо знаю, он сам отсидел до войны. Они с Ашотом не очень-то ладили, и он не упустил бы возможность досадить Ашоту.

Ашот – карабахский и все денежные вопросы подмял под себя, что очень не нравилось Араму, который за глаза обзывал его не иначе, как ишаком. А это Ашоту передавали. Скорее Арам соскочил, чтобы самолично и подробно докладывать о провале Багдасаряна хозяевам.

– А где сам Ашот?

– Ему дорога домой заказана… – Арам прикурил. – Ему дорога везде заказана. Армяне, которые ему лаве отсчитали, чувствуют себя олухами. В Ереване его не простят, он профукал реальные бабки. Спартак, сам понимаешь, в каких чувствах. И мы собираемся предъявить счет. Как думаешь, он долго протянет?

– Нет.

– И еще, на них уголовное дело открыли. В квартире нашли неучтенный боеприпас. Это вы постарались? – Арам с интересом посмотрел.

Я кивком подтвердил.

– Наши акции повысились, – Арам улыбнулся. – Люди вспомнили старые времена и традиции. Обратились к нам, чтобы возвратить исчезнувшие деньги. С расчетом 50 на 50. Учитель согласился.

– И как вы собираетесь это сделать? – я с настороженностью.

– Ты поможешь, дорогой. Воистину тебя нам сам Аствац или Аллах ваш послал.

– Арам, говори яснее, – я чувствовал, что опять вхожу в роль подопытного кролика. – С чего взял, что я захочу помочь и зачем мне это?

– Сам же сказал, друзья должны помогать…

Он развернулся и сделал знак официанту, молодому белобрысому отроку с ярко выраженной аферистической внешностью. Тот мигом притащил две кружки пива. Араму всегда подавали теплое из-за болезни. И вообще, я заметил, что к нему здесь особенно трепетно относятся.

Я пригубил пиво:

– Допустим, соглашусь. Что дальше?

Арам тоже потянулся к кружке. Я терпеливо ждал, пока он пил. Видимо, обдумывал предложение.

– У тебя есть легальное право отомстить за родственника. Если ты этого хочешь, конечно… – он бросил на меня короткий взгляд.

– Нет!

– Просто я тут слышал много слов о дружбе, о родстве, о чувстве вины…

– Красиво оформляешь! – я в сердцах высказался. – Признайся только, эта твоя мысля или Учителя?

– Ну его… – Арам притворно зевнул, потягиваясь. – Какая разница? Первое дело ты провернул. Вот и второе.

“До чего эти блатные хитрые. Особенно этот Учитель…”

– Ты предлагаешь завалить Ашота?

– Их всех…

Я был в растерянности. Понятно, налет дал нам дивиденды. Мы сорвали разработку противника, внесли в его лагерь смертельное противостояние, приобрели в лице армянских воров “союзников” и при этом неплохо наварились.

А что дала бы нам ликвидация Багдасаряна? Банальная месть? Что-то я себя в роли “кровника” не представлял. Конечно, за Артура больно, и при случае я с удовольствием пришил бы этого подонка Ашота. Но планировать специальное мероприятие, засветить своих людей, вновь подвести их к риску… Очень непрост этот Учитель.

Я внимательно посмотрел в глаза оппоненту.

– Ты так и не ответил, как вы собираетесь возвращать деньги?

Внезапно появившийся кашель помешал Араму тотчас ответить. Он почти посинел после продолжительного кашля. Я заметил, именно продолжительного. При мне он так долго никогда не кашлял.

Он платком протер бледные губы.

– У Ашота заначка. Там, где он сейчас прячется. Ни Спартак, ни Кореец не смогут его найти. Во всяком случае, быстрее чем мы… Ашот хочет соскочить. С такими деньгами нетрудно исчезнуть.

– Хочешь сказать, руки у вас длиннее, чем у Корейца?

Вновь пауза. Арам, не торопясь, продолжал глотать пиво. Казалось, он наслаждался не вкусом, а процессом.

– Ваша главная ошибка заключается в том, что вы себя переоцениваете. Кореец, конечно, серьезная фигура. Но когда он, держась за мамину юбку ходил в первый класс, воры заправляли всем, в том числе его школой. Мы были везде: в Кремле, на партийных трибунах, в ментовках, на зонах… Даже советскую власть финансировали воры: Сталин и Камо…

– А что не удержали? Все своровали?

Подумал, Арам разозлится, а он улыбнулся:

– Знаешь, какая разница между нами?

–…

– Я вор, ты бандит. Моя масть выше. Дороги наши, видимо, когда-то пересекутся. Мы останемся. А вы исчезнете или передадите эстафету другим, таким же временным и бездарным образованиям, будь хоть бригады, спецслужбы или еще что-то. И, знаешь, в чем наша сила?..

Я не ответил. Почувствовал нарастающее раздражение внутри.

– …В простых людях. Всегда, во все времена чиновники и бандиты грабили народ. Я их не разделяю – эта одна и та же масть. Хотя порой менты творят еще больший беспредел… И к кому тогда должен обращаться простой люд?.. Правильно, к нам. И, если даже мы где-то, как-то ослабли, обескровились, люди заново нас возродят, восполнят. Надо будет, заново придумают. Против власти может противостоять только антивласть, и народ это всегда понимал…

– Ты своих идеализируешь. Может, когда-то так и было, но сейчас вы тоже со всеми спелись, нередко с ментами в одной упряжке.

– Времена меняются… – Арам пропустил паузу. – И мы приспосабливаемся. Есть человеческий фактор. Оборотни и в нашей среде. У нас тоже происходят периодические чистки…

Но единственное, что не меняется – это понятия. В России они всегда будут. Это в самом духе русского человека. Неприятие несправедливости. Если забрал не свое, заставят вернуть. Если быкуешь, рога пообломают. Если неправ или фуфлогон, заставят заткнуться, по шапке дадут. И плевали они на твои деньги или власть!

А насчет единой упряжки, это, считай, видимость. Лишь кажется, что мы с ментами или они верховодят. На деле все наоборот. Мы платим, они танцуют. Ведь самый, кажется, всесильный мент тоже старается играть по правилам от греха подальше или заработать поверх своей жалкой зарплаты.

Словил – посади. Это твоя работа, хоть и позорная в нашем понятии. Надо будет, вытащим, выкупим или просто отсидим, от нас не убудет.

Но не шей дело, не беспредельничай, не унижай тех, кто в кандалах. Ведь от тюрьмы и от сумы никто не застрахован, будь хоть папа римский. И всегда можно послать весточку на волю, где проживают родные, близкие этого мента, он сам, наконец. И найдутся те, кто спросят…

– Слишком гладко получается. Честные воры и подлые, продажные менты. Ты думаешь, при случае эти определения не могут поменяться местами?

– Я же сказал, людской фактор. Все бывает. По мне, честный мент, хоть такого уже можно в Красную книгу занести, лучше, чем гнилой вор…

Однако, мы отошли от темы. Если подпишешься, лавэ Ашота поделим. По-братски. Оттуда заплатим землякам. Вот и весь расклад. У тебя свои дивиденды, у нас свои. Что скажешь?..

Я понял. Помимо прочего, нарисованная мне картина будет носить рекламный характер. В результате армянские воры подомнут под себя весь российский теневой рынок единоплеменников.

– …Твои люди надежные, они тебе как псы преданы – мы знаем. Соглашайся. Такое лавэ на дороге не валяется. Если нет, разбежались. Найдем, кого запрячь…

Я подумал. Новые люди, новый риск. Всегда есть вероятность утечки. Если выползет мое участие в деле Багдасаряна, то мне в Москве капут. Кореец будет копать дальше и в конце меня закопает. А родственники вообще возненавидят, считая меня виновником гибели Артура. Я представил осуждающие взгляды Гаянэ, Джулии, прочих… И похолодел.

Пожалуй, в этом деле точку придется поставить все-таки мне…

– Я отомщу за Артура. И сделаю это бесплатно.

– Разумеется, – ухмыльнулся Арам, – там такое бабло лежит.

– Ты уверен, что оно там лежит?

– Более чем… – Арам внимательно посмотрел поверх очков, совсем как Мансуров или Толик.

“Бог мой, как эти люди похожи!”

– …Ты уж повнимательнее ищи. Не то, что в первый раз.

Я улыбнулся:

– Ты знаешь, где он забурился?

– Я узнаю, скажем, завтра. Может, послезавтра. Кольцо ссужается.

Я не смог справиться с любопытством.

– Может, все-таки объяснишь. Мне жутко интересно.

Арам улыбнулся:

– Теперь можно. Ты подписался…

Он, не торопясь, вновь прикурил сигарету, сладко затянулся и начал.

– У вас, у азербайджанцев, есть очень, я бы сказал, актуальная пословица. Что-то вроде, умная птичка попадает в капкан с клюва.

Так вот, этот Ашот тоже себя большим умником считал. Он умно отодвинул Арама от денег, умно присвоил их львиную долю, в общем, умник был, кажется, во всем. Но я вспомнил слова своей покойной бабушки. Она, царство ей небесное, святая женщина была. Я помню, хоть и маленький был… – тут он перекрестился. – Бабушка всегда говорила, что даже у самого умного человека раз в году проявляется… ослиность. Поскольку я всегда внимательно вникал в мысли бабушки, то задумался. А в чем же проявился ослиность этого Ашота? И почти легко угадал – в женщинах! Ведь о похождениях Ашота балладу можно было сочинять…

И я начал искать женщину, с которой у Ашота могли быть особенно “теплые” отношения. Ведь порой даже очень крутой мужчина перед женщиной раскрывает не только кошелек, но и, на свою беду, этот самый клюв.

Когда мы начали выявлять контакты Ашота в Москве, поступила информация, что Ашот устроил некую женщину – молодую, красивую армянку из Еревана в состоятельную семью домработницей, представив ее как родственницу. И что он, когда бывает в Москве, ее регулярно и не очень-то по-родственному навещает…

Копнули дальше. Эта девица когда-то у Ашота в Ереване тоже работала домработницей. Ясно, что он не мог упустить такую лакомку и после некоторых усилий сломил ее сопротивление. Девушка была молода, честолюбива, в меру глупа и потому повелась на его обещания о золотых горах, об устройстве в Москве и прочем. Ашот щедро ее одаривал дорогими подарками, которые приобретал на деньги наших несчастных армян, содержал и на славу наслаждался.

Шила в мешке не утаишь. Об этой связи стало известно жене. Разразился жуткий скандал, и нашему герою пришлось сдержать обещание перед Марго и взять ее с собой в Москву.

Здесь Ашот ее устроил на якобы временную работу у некоего армянина, сыну которого он помог уклониться от службы и переправить к отцу. Этим его участие в судьбе молодой девицы закончилось. Он, конечно, продолжал подкидывать ей деньги. Но так платят обычно валику, которую на скорую руку поимеешь. В общем, Марго в скором поняла, что ни об обещанной московской квартире, ни о статусе московской жены ей не мечтать.