Однажды в Москве. Часть I

– А я бы отпустил…

Все повернулись к Бакинцу. У того глаза разбежались, как бильярдные шарики.

– Что уставились? – он огрызнулся. – Тоже мне, вершители судеб! Чувак ему… – указал он на Длинного, – жизнь спас. Как тогда Карен мне40. Разве не так?

Длинный кивнул.

– Вот тебе и мой ответ…

Ганмуратбек тихо закашлялся. После лаконично высказал.

– Городской прав. Долги надо возвращать.

– А ты, Балабеков?

– Однозначно, ты его отпустил, – улыбаясь, я ответил. – Лучше расскажи…

– Мы выехали из Зеленого дома на двух машинах. Я за рулем “Нивы”. За мной на нашем раскрашенном “воронке” – Романовы с Аветисовым. Через час я свернул с дороги в лесок. Оставив машину между деревьями, сам перебрался в Газик и сел рядом с пленным. Рука его была прикреплена к Толику, так что Аветисов оказался между нами.

Машина тронулась. Я освободил армянина от наручников. Он, массируя запястье, как-то рассеянно посмотрел.

Я протянул ему греческий паспорт Багдасаряна.

– Теперь ты Леонид Попандопуло. Может на всю оставшуюся жизнь…

Сейран тупо уставился на ксиву. Я понял – единственное, что он в этот миг сообразил – его убивать не будут.

– Ты чем-то похож на Ашота. Вернее, на него в молодости. Повезло.

Ответил он тихим голосом не сразу, после, как все в себе переварил:

– У меня нет денег…

Я протянул ему пачку долларовых банкнот. Он не решался брать, видимо, ступор еще не прошел. Я сунул деньги ему в руки.

– Значит, не убьете…

Тут слезы безмолвно начали литься по его щетине. И, прикрыв лицо руками, он разрыдался.

– Успокойся, все позади.

– Когда вы… пристрелили собак, я подумал, вы и меня… Там же…

– Успокойся и внимательно выслушай. Потому, что от твоих действий будет зависеть и участь твоих родных…

Страх вновь парализовал его, и он впился в меня мокрыми от слез глазами.

– …Ты летишь в Афины послезавтрашним рейсом. Вот билет… Если мои догадки верны, то люди, встречающие тебя в афинском аэропорту, будут ждать исключительно предъявителя этого паспорта. И им абсолютно будет наплевать, что, ты, возможно, не тот человек, который оплатил этот сюжет. Скорее эта международная организация, помогающая людям за конкретные бабки исчезнуть, идентифицируясь в другую личность. Вполне вероятно, что тебя где-нибудь на берегу Эгейского моря ждет собственный домик с видом на море и, если повезет, даже небольшая яхта у причала. И вряд ли Ашот, понимая, что за ним будут охотиться и в Армении, и в России информировал хоть кого-то о своем перевоплощении, включая и членов семьи, для которых после случая с Маргаритой Гаспарян, он давно чужой…

Денег на первое время хватит. Можешь нанять адвоката, если что не так. Постарайся быть похожим на фото в паспорте. Ты обрусевший грек из России, потому не владеешь языком. Всю жизнь мечтал оказаться на исторической родине, копил деньги. Вот твоя основная легенда. Детали додумаешь сам.

– Моя семья…

– Прибудет следом. Это я тебе обещаю. Напиши пару строчек… – я передал ему заранее подготовленную бумагу с ручкой. – Пусть твои доверятся людям, которые с ними свяжутся.

– …

– И теперь последнее… Аветисов, ты мне веришь?

– Теперь, да. Как я после этого могу не верить? – он уже успокоился. Вытер ладонью слезы и спрятал деньги.

– Тогда должен осознать, что, если хоть в чем-то уклонишься от инструкции, я тебя выслежу…

– Это лишнее, – он дрожащим голосом перебил. – Я лучше сам загрызусь. Если бы не ты, Ашот меня тоже… И ты сделал мне подарок. Мы мечтали перебраться в Москву. Ашот обещал. Потому и я как раб прислуживал. О Греции даже не мечтал.

– Вот ключи от “Нивы”. Доберешься. Машину оставишь где-нибудь на стоянке и уничтожишь всякое напоминание о себе. Скоро мы тебя высадим, Аветисов, и больше не увидимся. Не забудь мои наставления.

Дальше молчали. Перед тем как выйти, он неуверенно спросил.

– Ведь ты не мент?

– Какая разница?

– Ну да… Но почему со мной провозился?

– Как договорились. Ты мне жизнь спас. Все справедливо.

Он натянуто улыбнулся. Я внимательно вгляделся в его вдруг забегавшие глаза.

– Ты хочешь сказать, поступил бы иначе?

– Я… не знаю… – он опустил голову.

– Ладно, проваливай…

Некоторое время ехали молча. Наконец, Толик высказался.

– Напрасно… Еще денег дал! Тебе бы в монастырь.

– Боишься, тебе мало достанется?

– Не в этом дело. Я хочу понять.

Павел одобряюще кивнул.

– Он спас мне жизнь. Что тут непонятного?

Я уловил в зеркале крайне удивленный взгляд старшего Романова.

– Ты уверен, что он не стуканет? – после паузы раздраженно спросил Толик.

–…

Я устало провожал взглядом мелькающие в ночной тишине серо-черные образы осени. Внезапно начался ливень. Вспомнил. Когда приезжали, тоже шел дождь. А сейчас вода сверху лилась, словно из колодца Всевышнего…

– Я привык платить по счетам. Если вы считаете иначе, то пора нам разбежаться.

Романовы в зеркале переглянулись.

– Ты хоть понял, что ляпнул? – разозлился Толик. – Из-за сраного хача…

– Дело не в нем…

Мне действительно стало до мути тоскливо. Может, потому что сомневался?

– Даже животным присуща благодарность. Неужели мы хуже?

Романовы вновь переглянулись.

– Он свидетель. Значит, угроза. Мир такой. Или ты, или тебя, – неуверенно высказал Павел.

– Если равняться на мир, надо быть сволочью…

Романовы замолчали. Кажется, усиленно перемалывали услышанное.

– …Вероятность того, что Аветисов побежит в ментовку, ничтожно мала. Он не идиот, чтобы подставиться. И даже в этом случае на нас выйти практически невозможно. Так что расслабьтесь…

Через некоторое время Толик произнес:

– Я изменил свое отношение к Кавказу, после как тебя встретил.

– Он раньше был уверен, что на Кавказ надо штук 10 атомных бомб сбросить, – заулыбался Павлик.

– А как же ваша сестренка?

– Ну ее-то мы вытащили бы! – задумавшись на мгновение, ляпнул Толик и расхохотался своей первобытнообщинной шутке. – Паша, ты когда снимешь этот ментовской горшок с головы? Его бы под жопку наседкам, чтобы цыплят вынесли. Ха-ха-ха!..

– Иди ты!.. – сконфузился Павел, но в тот же миг и сам рассмеялся, видимо, наглядно представив эту картину.

Я с улыбкой наблюдал, как братья беспечно ржали, пытаясь состязаться друг с другом в острословии.

“В начале было Слово…” – невольно вспомнил. Джулия любила цитировать из Библии.

“Наверное, так и было… Хотя, без слов было проще…”

Глава XXXI

С Арамом мы встретились в той же кафешке. Здесь к вечеру, бывало, людно, так как кафе находилась в оживленном месте – рядом с метро. А ранним утром сюда заходили лишь постоянные завсегдатаи.

Обойдя умеренно-шумную компанию, воняющую, видимо, вчерашним перегаром и копченой рыбой, я сел у окна, заказал у тотчас появившегося официанта кружку пива.

– А закусывать чем будете? – энергично улыбаясь, попытался раскрутить меня прыткий юноша.

Я бегло оглядел наглеца. Мысли витали в другом измерении.

– Могу предложить рыбу – соленую, копченую, вяленую – какую прикажете. Сальца, соленье, маринованные…

– А нут есть? – я вспомнил уютные бакинские пивнушки.

– Нн-ет… Такое у нас не бывает.

– Ну, воблу давай.

– Это прекрасная закуска к пиву. Может, пересядете в кабину? Там очень уютно, – честно усердствовал плутоватый малый, видимо, прицелившись на чаевые. С утра клиентов мало было, и он не знал, куда девать профессиональную прыть.

– Мне здесь удобно, – я посмотрел через прозрачное, как воздух стекло на улицу, где на противоположной стороне парковался Толик Романов. – Да, и протри столик… – я провел пальцем по поверхности.

– Сию минуту, – засуетился официант.

– Валя! – тут бесцеремонно замычали с соседнего стола. – Насыпь пиво!

– Ва-ля!.. – послышалось противное хихиканье. – Валентина!..

Парень с отвращением посмотрел на подзывал и удалился. Старая армянка, человек Арама, появилась через несколько минут и молча принялась вытирать столик влажной тряпкой.

– Мне нужен Арам.

Она кивнула, убралась и ушла. В заведении было холодно. Я застегнул замок куртки. Привычка легко одеваться меня и в Москве не оставила и часто создавала дискомфорт.

“Пожалуй, нужно не пиво, а водка…”

Я понаблюдал, как официант, покачиваясь, приносит на подносе заказ. Как и ожидал, он сначала обслужил соседний стол, видимо, опасаясь неадекватных реплик. После принес мое пиво.

– Еще граммов 200 беленькой. Что предложишь?

– Пшеничная или Столичная. Качество гарантирую… – c достоинством вытянулся отрок.

– Самогон есть?

– Только для вас. Тоже пшеничный, без дрожжей.

– Давай…

Арам появился минут через 30. “Живет рядом…” Я с интересом наблюдал, как он, не торопясь, снял пальто и небрежно бросил на услужливо протянутую руку официанта. Бессменные черные очки, поверх которых он внимательно оглядел помещение, прежде чем сесть, небритое угловатое лицо, бело-зеленая адидасовская спортивка, надетая поверх черной водолазки, и кроссовки. Вполне определенный типаж. В Баку или в Ереване он, наверное, тапочки одел бы вместо обуви на голые ноги. Здесь холодно…

Забулдыги, которые до этого чувствовали себя вольготно – орали и матюгались, сразу притихли. Арам, ковыряясь в зубах зубочисткой, словно вообще их не заметил, кивнул мне и сел за стол. Тотчас официант подбежал с бокалом пива. Араму принесли, как всегда, теплое. Мое же было покрыто характерно-холодным паром.

Он повернулся к официанту:

– Пусть пересядут… – кивнул он на “пьянчуг”. – От них воняет…

Я не без удовольствия наблюдал, как вся эта честная братия не только пересела, но и вообще покинула заведение, оплатив счет. Видимо, Арам и здесь установил свои порядки.

В заведении, кроме нас, уже никого не было. На столе же появился сыр, аккуратно сложенные ломтики черного хлеба, нарезанная селедка, куски сала и зеленый салат. Все это по-прежнему молча принесла старая армянка.

– Она всегда тебе прислуживает?

Арам кивнул:

– Боюсь, отравят.

– …

– Шутка.

– Я понял.

– Чувствую, я в гостях у сказки…

Я коротко рассказал. Арам долго не мог в себя прийти, узнав о коварстве Учителя. Лицо у него и так было серое от прогрессирующей болезни, теперь вовсе потемнело.

– Ты насчет Артура не знал?

Он решительно помотал головой:

– Я бы не подписался.

Я кивнул:

– Потому и использовал тебя втемную. Однажды он нашепчет Спартаку об этом, скромно замолчав о своем участии.

– Он этого не сделает… – Арам откинулся назад, пристально посмотрев. – Зачем? Я и так умру, все об этом знают. И потом, зачем ему подставлять своего человека. Он меня создал…

– Он создал монстра, с которым вынужден считаться и сам. Все знают, что авторитет его в общине не в малой степени опирается на тебя. Допустим, он выждет твою смерть, извини. А после кто ему помешает слить меня – чужого и вдобавок азербайджанца.

– Что ты хочешь? – занервничал он, привычно махнув рукой. – Чтобы я сдал человека, который меня вырастил?

– А ты? Хочешь, чтобы я простил убийцу брата своей жены? Кровь Артура на его совести.

Арам на секунду оторопело уставился. После пальцем поманил официанта.

– Закрой заведение. Повесь какую-нибудь табличку.

– Может, “Учет”? – вновь заумничал отрок.

В следующий миг он даже не исчез, а растворился от взгляда хозяина.

– Твой объект?

Арам кивнул. Вынул сигарету. Когда нервничал, я заметил, пальцы его всегда дрожали.

– Я тебя знаю, как справедливого человека. Ты один из немногих, кто никогда не подписывается на неправое дело. Теперь, где она, эта справедливость?

– Оставь это. С ним я сам… Позже…

– Ты не понял. Дело не только в мести…

Он вопросительно посмотрел.

– …Скажи честно: ты вот сейчас, положа руку на сердце, можешь гарантировать, что Учитель после твоей смерти нас не сольет? Ведь на мне висит и безопасность моих людей…

Арам кашлянул. Опять этот продолжительный, сухой кашель, вероятно, отнимающий у него немало жизненных сил, которые и так были на исходе.

– Ты предлагаешь мне стать Павликом Морозовым? – протерев губы, наконец он мрачно ответил. – А как бы ты поступил? Сдал бы своего отца во имя, как ты изрек, справедливости?

– Нет. Отцов на Кавказе не сдают, даже во имя тысячи справедливостей. Если бы он был тебе отцом, я убрал бы его без всякой этой церемонии.

Но между вами нет кровного родства. И тобой, я вижу, он хорошо пользовался. Вспомни, сколько раз ты был для него торпедой. И в этом деле, натравив меня на Ашота, ты исполнил его волю.

А как он все красиво оформил! Взял денег у Артура, по существу, присвоил. Его самого подвел под пули Багдасаряна. Этим – удар по Манучаровым. Ясно, что Спартак после гибели единственного сына не оправится. Ведь Манучаровы своим влиянием и финансами в общине, тоже являются его конкурентами…

Видимо, на собрании Учитель специально спровоцировал Ашота на грубость, чтобы после натравить тебя на него. В результате еще одна конкурирующая организация ликвидирована. Теперь он может безраздельно править единоплеменниками. Убрав же меня, неважно с участием Спартака или Корейца, он устранит не только исполнителя, чтобы обрубить концы, но и последний оплот семьи Манучаровых. Ведь я являюсь зятем младшего Манучарова и тем человеком, которой еще смог бы постоять за интересы клана. Как тебе такой расклад?

– …

Вот ты сейчас пойдешь и передашь ему заработанные нами деньги. Нормальные деньги! Думаешь, он возвратит что-то владельцам? Ради дешевого авторитета? Так он уже и так король!

Я думаю, он не будет дожидаться твоей естественной смерти, Арам. Ты тоже след. И единственный человек, который мог бы предъявить ему спрос за такой гнилой расклад.

Это страшный человек. Такого изощренного сюжета не смог бы придумать даже сам Цезарь Борджиа.

– Кто? – он удрученно спросил.

– Неважно. Был такой…

Ты Артура хорошо знал. Он всегда всем помогал. Даже кошки и собаки во дворе радовались, когда он выходил в фирменном костюме из своей крутой тачки и собственноручно их кормил. Разве он заслуживал такую подлую смерть?..

Арам курил сигарету за сигаретой, уставившись в одну точку. То, что творилось у него в душе, прекрасно отражалось на лице. Я терпеливо ждал, зная, что ему нелегко. Он должен был сделать выбор. И выбор этот, возможно, будет не тот, который я ожидаю. Незаметным движением я расстегнул замок куртки.

Наконец, он глухим голосом заговорил:

– Ребята не раз намекали насчет его… Но я затыкал их. Я ему верил. Хотел верить…

– Ты создал для себя идола.

Он не сразу ответил:

– Как мне поступить?

– Просто не мешай. Ты знаешь правила: каждый в ответе за свои поступки.

– А если… нет?

– Я раскрою весь расклад перед Спартаком. Где-то и мне достанется. Но я не мог бы предугадать последствия своих действий. Спартаку терять нечего, он не простит. Будет много крови… Предотвратить такой сценарий, рубку в среде московских армян в твоих руках. Теперь решай…

Он опустил глаза. Медленно начал глотать пиво. Я встал и вышел на улицу. Опять начался дождь. Был конец октября. Для Москвы это, считай, преддверие зимы. Я несколько раз вздохнул чистый воздух и вернулся в помещение. И уже из окна увидел, как Толик в своей красной бейсболке пружинистой походкой подходит к заведению.

Отшвырнув как котенка, пытавшегося задержать его у входа официанта, Толик подошел к столу, спустил с плеч спортивную сумку на свободный стул, также молча вышел. Отрок в страхе исчез в подсобке. Арам спокойно, но внимательно следил за процессом поверх очков.

– Твоя доля. Как договорились…

Взгляд его медленно пополз к сумке.

– …Тут еще стекляшки. Сможешь реализовать?

Он молча кивнул.

– …Не хочу обращаться к цыганам. Возникнут вопросы.

– Я разберусь…

Я вынул из внутреннего кармана документы на Зеленый дом и положил перед ним. Он неторопливо перелистал.

– Она… с тобой?

Не отрываясь от чтения, Арам вновь кивнул. Я бросил на стол также паспорт Марго Гаспарян.

– Дома два трупа. Один в комнате на втором этаже, другого закопали в конце сада. Место обозначено сломанным кубиком. В подсобке трупы собак.

– А третий?

– …

Арам удивленно посмотрел:

– Ушел?

– Отпустил.

– Которого?

– Аветисова.

– Но это след! Войти в дом небезопасно!

– Он уже за бугром…

Я положил перед ним сложенную бумагу.

– …Тут адрес, записка к его родным. Надо помочь им вылететь в Грецию. Думаю, это для тебя не проблема. Считай, эта моя личная просьба.

Он кивнул и убрал бумагу:

– Странный ты для азербайджанца. Понять бы, что движет тобой. Да не успею…

“И незачем…”

– Дом продашь или оставишь ей – это тебе решать. Но с трупами разберись.

– Скоро и я к ним присоединюсь… – Арам печально улыбнулся. – Интересно, каково быть покойником?

– У Учителя есть враги? – я перевел тему.

Лицо у него вновь помрачнело.

– А у кого их нет?..

– …

– Хочешь отвести след?

Я кивнул и начал допивать пиво:

– После него ты будешь рулить. Можно ведь искать до бесконечности, если не там искать.

– До бесконечности… – Арам после паузы зло усмехнулся.

– Адресок подкинешь? – я испытующе посмотрел.

На миг у него на лице отразилась нерешительность, но он быстро овладел собой, вынул авторучку и черкнул на салфетке адрес. Прочитав, я вернул обратно и стал наблюдать, как Арам все еще дрожащими пальцами сжигает бумагу.

Когда я выходил, он окликнул:

– Перед домом парк. Он каждый вечер выгуливает собаку. Иногда за ним наши пацаны ходят. Их не трогай. Собачку, эту сучку, можешь пристрелить. Она укусила меня за пятку…

– И собачку убили? – возмутилась Аталай.

– Что я вам, живодер, чтобы собак убивать? – реально разозлился и рассказчик. – Собаки – это не люди.

– Логика, конечно, убойная, – мрачно вставила Гюля. – Тогда почему собак в Зеленом доме пристрелили? Кажется, так изложили?

Длинный вздохнул:

– Это Толик… И не было выхода. Не могли же их оставить на цепи или выпустить на волю. Это привлекло бы внимание.

– Уверена, что выход можно было найти. Надо было лишь шевелить мозгами.

– Например?

– Взяли бы с собой. Выпустили бы на пустыре.

– Каждая из них легко могла справиться с волком. Они уже лакомились человечиной, я рассказывал. Их специально так выдрессировали. Как таких на волю выпускать?

– Господи!.. – Гюлечка прошептала.

– На чем я остановился? – попытался вновь сосредоточиться рассказчик.

– На собачке Учителя. – Бакинец.

Длинный блаженно улыбнулся…

– Собачку – это была болонка – мы не тронули, – он прикурил сигарету, – зачем? Бедняжка все еще радостно тявкала и продолжала бегать между деревьями, когда ее хозяин, как столб свалился у моих ног.

Ствол был с глушителем. А выстрелил я ему в лоб, в упор…

Длинный потянулся за остывшими бараньими гениталиями на блюде, именуемыми в народе более деликатно – белое мясо.

– Губа у вас не дура, – обратился он к Прилизанному. – В Москве такое произведение животноводства трудно найти.

– А как же его охрана? – забыв недавнюю неприязнь к рассказчику, полюбопытствовала Аталай.

– А не было в тот день никакой охраны, – ответил, смакуя “деликатес” Длинный, – они не всегда за ним следовали. Мы Учителя дня два пасли. Лишь убедившись, что он один, прихлопнули, поставив на этой грязной драме жирную точку.

– А люди? Вокруг что, никого не было?

– Вы представляете, что такое московский парк поздним вечером и поздней осенью? Тусклое освещение редких фонарей. Если не ливень, то моросящий дождь, своей сыростью проникающий в кости…

Не забудьте, речь идет о 90-ых. Были, конечно, прохожие – москвичи любят выгуливать собак. Но пока люди что-то поняли и приблизились на лай, я уже сидел в машине, номера которой заранее были замазаны. Это была старая “Волга”, угнанная накануне Толиком с какого-то двора. Менты ее вряд ли даже в розыск подали – столько каждый день угоняли дорогие иномарки.

– А что, этот Учитель ваш с такими изощренными извилинами не мог организовать себе нормальную охрану? – ехидно спросила Аталай.

– Он действительно был умным и хорошо понимал, что если захотят тебя убрать, то никакая охрана не поможет. Хоть Китайскую стену построй вокруг, хоть кремлевскую… – рассказчик вновь потянулся к рюмке. – Просто никто не знает, когда придет его время. Типа, когда зазвучит колокол. Хорошо все-таки сказал братец Ремарк… – опрокинул остаток водки он.

– Хемингуэй, – мрачно поправила Гюлечка.

– Я их всегда путаю… – закусил соленым рассказчик. – Они оба одинаково нудные.

– А каковы были последствия ликвидации Учителя? – вернул рассказ в русло Арзуман. – Все-таки убитый был лицом колоритным.

– Поверьте, после смерти всякий колорит исчезает, – вяло возразил Длинный. – Неспроста говорят: живая собака лучше, чем мертвый лев, хоть и неблагородно звучит. Старайся не умереть, умер – пипец.

– …

– Арам у гроба Учителя стоял опечаленный. Многие его тихую реакцию объяснили прогрессирующей болезнью. Мол, скоро и ему туда дорога – к наставнику. Вздыхали, типа, Арам не тот, кем был. Но я-то понимал, какие чувства обуревали его. Он никогда не сдал бы Учителя, даже несмотря на его подлость. Но осознание, что надо предотвратить рубку в среде московских армян, подтолкнуло его на этот шаг. И он хорошо понимал – мы все равно не отстанем…

– Вы участвовали в церемонии? – спросила Гюля.

– Нет, зачем. Я не вхож был в их круг. Мне позже Мансур рассказал.

– Кстати, о нем вы, кажется, забыли, – оживилась Гюля.

– О нем захочешь не забудешь… – холодно возразил Длинный. – Я же сказал, он был в отъезде. Зачем о персонаже говорить, если еще не его выход.

– А где он был? – спросил Прилизанный.

– Наверно, там, где и всегда. Я же говорил.

Ну да… – опустил глаза чинуша. – Ладно, рассказывайте дальше…

– Он, как всегда, объявился неожиданно… – Длинный немного промолчал. – Помню, как он однажды сказал, что не любит, когда его ждут. Я тогда спросил:

“– А как же друзья?”

“– В особенности, друзья.”

Он, безусловно, имел в виду больше своих нужно опасаться.

Мы встретились “У Оксаны”. Помните кафешку с сосисками? Мансур с ходу спросил по поводу известных событий. Рассказал я в меру. О деньгах и драгоценностях, об Учителе и т.д. как вы понимаете, умолчал. Он также, как и Романовы, упрекнул меня за Аветисова.

“– Грязная работа…” – так и высказался.

В общем-то наши мозговые извилины шевелились на одной волне, и я понимал, что он прав, но никогда не сожалел о содеянном. При всех жестоких издержках своей вынужденной профессии я, по возможности, хотел оставаться человечным…

– Вы с Аветисовым еще встретились? – перебила Гюлечка.

После небольшой паузы он ответил:

– Через много лет. Но это другая тема…

После изложенного Мансур долго молчал, о чем-то размышлял. Даже выкурил две сигареты подряд, что редко бывало. Я начал беспокоиться и не зря. Потому что он повторил мне вопрос Корейца, который я меньше всего хотел услышать.

– Кто все-таки организовал налет на квартиру Багдасаряна? И почему заподозрили Артура, ведь это нелепо?..

Я заметил, как он, как бы невзначай рассматривает меня. И думаю, с большей долей вероятности заметил мою если не растерянность, то замешательство. Я отвел взгляд:

– А я знаю?

Ответ прозвучал так, как будто я просил дальше не расспрашивать. Может, поэтому он не задал мне следующий неприятный вопрос. А хотел. Я по взгляду понял.

– Какой же? – естественно, не смогла промолчать Аталай.

– Разве неясно? Где я находился со своими людьми в ночь налета на съемную хату Багдасаряна.

– А почему не задал?

– Думаю, ответ уже вырисовывался в его сознании. Он, вероятно, сделал очевидный вывод. Люди, сумевшие так аккуратно ликвидировать Багдасаряна, вполне способны организовать и предыдущую акцию. И не забудьте, он знал о моих отношениях с Арамом. Вот тебе и мотив: вероятный конфликт между армянскими ворами и Багдасаряном. Ведь он в курсе был об их противоречиях. Почему я присутствую в этом раскладе, в данном случае было второстепенное.

Выходит, моя жизнь висела на волоске. И не только моя. Я это особенно ощутимо почувствовал, когда попрощались. Мансуров старательно отводил взгляд…

конец первой части

Примечания

1

см. Однажды в Карабахе, История вторая.

2

там же, История первая.

3

там же, История четвертая.

4

СВУ – самодельное взрывное устройство