Свет погасшей звезды

Обычно по территории ходят всего несколько караульных, и с ними я могу справиться. Что будет дальше… с этим разберёмся потом.

Мужчина среднего роста подошёл ближе к месту, где я прятался. Я не боялся, что не смогу его одолеть. Мы давно проходили обучение, усваивали разные боевые искусства, учились нейтрализовать противника на время, не нанося серьёзного вреда. Это был не просто набор техник – это было искусство, которое становилось частью тебя, твоих рефлексов. И сейчас, когда на кону стояла моя свобода, я понимал, что пришло время применить все эти знания. В моём теле была уверенность, и каждое движение было подготовлено заранее. Тот факт, что я был одним из лучших, только поднимало настрой – я знал, что способен справиться с этой ситуацией.

Караульный прошел мимо меня, тихонько насвистывая себе под нос. Я взял трёхгранный нож, который когда-то подарил учитель Ан. Подойдя к нему со спины, я нанес удар рукояткой по его голове. Что? Я больше нечего не придумал в столь короткое время. Мужчина упал к моим ногам, а я трусцой побежал к углу здания. За углом шел еще один караульный. Я нырнул обратно за угол. Мое сердце бешено стучало от событий, которые я сейчас совершаю. Закрыв глаза, я выпустил тяжелый вздох, стараясь успокоиться, и приготовился к удару. Мышцы напряглись, и я почти мог почувствовать, как наступает момент. Но вдруг, как гром среди ясного неба, раздался свист. Он был тихим, но невероятно чётким, таким знакомым – мне не нужно было сомневаться. Этот свист принадлежал только одному человеку – Энцо.

Не веря своим ушам, я выглянул из-за угла. Посреди дороги стоял парень среднего роста с широкой улыбкой на лице – мой друг, Энцо. Рядом с ним лежало два тела – караульных, и, судя по всему, они не собирались встать. На душе стало тепло, когда я увидел его, но противоречивые чувства захлестнули меня.

С одной стороны, я был рад, что он здесь, что он помог мне. Его присутствие давало мне чувство защищённости, словно мир вокруг на мгновение перестал быть таким враждебным. Но с другой – я не мог избавиться от чувства вины.

Он ведь мог попасть в беду из-за меня. Мог быть ранен. Или, что ещё хуже, пойман.

Я не просил его следовать за мной. Не хотел, чтобы он рисковал.

Он ведь мог просто остаться в безопасности, не вмешиваясь в мои проблемы. Жить дальше, не оглядываясь. Но он сделал свой выбор.

И теперь этот выбор тянул меня вниз тяжёлым грузом, не давая сделать даже вздоха без боли. Я сделал шаг вперёд, пытаясь понять, что происходит.

– Ты что, следил за мной? – шепотом спросил я, ощущая, как стыд сжимает грудь. Это было слишком неожиданно, я не готов был к такому повороту.

– Не совсем, – ответил он, его глаза сверкнули, и я почувствовал, как его слова всё-таки выбили меня из равновесия. – Но я заметил, что ты странно себя ведешь. И подумал, что если ты собираешься сбегать, то я буду рядом.

Я замолчал, не зная, что ответить. Стыд, еще сильнее заполняющий меня, пронзал насквозь. Он прав, я действительно что-то затеял, и он это почувствовал. Но не мог же я втягивать его в свою проблему, рисковать его жизнью…

– Ты что, с ума сошел? – прошептал я, пытаясь скрыть свою растерянность. – Это опасно, не лезь в это. Ты не должен…

– Я не могу просто стоять в стороне, зная, что ты собираешься уйти один, – перебил он, его голос был полон решимости. – Мы всегда поддерживали друг друга, ты же знаешь.

Его слова прокололи меня, заставив почувствовать, как между нами растет невидимая, но прочная связь, которая не оставляла мне выбора. Я огляделся по сторонам и снова посмотрел на друга.

– Ты же понимаешь, что это может закончиться плохо, – сказал я, чувствуя, как внутри все сжимается от напряжения. Мы никогда не ставили друг друга в такие ситуации, и сейчас я не мог допустить, чтобы он оказался вовлечен в этот рискованный план.

Он взглянул на меня, и в его глазах читалась решимость, которую я знал слишком хорошо, чтобы не понять – он не отступит.

– Я не оставлю тебя одного, – ответил он спокойно, с твёрдостью в голосе, которая меня удивила. – Ты не можешь пройти через это в одиночку. Мы оба знаем, что ты бы не смог спокойно уехать, зная, что я здесь, и не помог тебе.

Я открыл рот, чтобы возразить, но слова застряли. Внутри боролись две стороны: одна кричала, что нужно оставить его в безопасности, а другая – что не важно, что будет, если он со мной. Главное, что мы вместе, и это означает, что я не один.

– Послушай… – спокойно начал я, поворачиваясь к нему всем корпусом.

– Нет, это ты послушай. – Своим указательным пальцем он ткнул меня в грудь. В его тоне звучала злость – нехарактерная для этого человека. Он всегда выступал за мир во всём мире, изучал добро и дарил свет всем вокруг.

– Я не знаю, чем ты думал, когда решил уйти без меня, но я всё равно пойду с тобой, – продолжил он, не теряя решимости. – И даже если ты меня не возьмёшь, я стану твоей тенью… – Его голос стал чуть мягче, но решительность оставалась в каждом слове.

– Хорошо, – с тяжёлым вздохом согласился я.

На лице друга сразу засияла его широкая улыбка, и глаза заблестели, предвкушая что-то новое.

– Какой у нас план? – в его голосе уже звучало веселье, и он приподнял бровь. Его глаза блеснули, и он слегка наклонил голову, ожидая ответа.

– Сначала выбраться отсюда через восточный забор, через лабиринт… – я начал объяснять, но не закончил, так как почувствовал, как он резко покачал головой.

Друг мотнул головой, и его лицо стало серьёзным. Он приложил ладонь ко лбу, как будто пытаясь прогнать лишние мысли, и с лёгким вздохом сказал:

– Нам нужно подойти к северным заборам, там нас будет ждать мой брат. – Его голос стал твёрдым, глаза немного сузились, и я увидел, как он сосредоточился, будто не осталось места для сомнений.

Он уверенно зашагал к северным заборам, будто мы здесь одни.

– Твой брат в курсе? Как… – сотня вопросов вертелась у меня в голове, но он перебил меня, прежде чем я успел продолжить. Его взгляд был спокойным, как всегда, но я заметил лёгкую тень беспокойства в его глазах, когда он заговорил.

– Ты думаешь, я смог бы сам усыпить караул и учителей? Единственных, кого я не трогал, – это ученики. Мне нужна была помощь, и, в отличие от тебя, я её попросил, – укоризненно произнёс он, при этом взгляд его был решительным, но с лёгким упрёком. – Я попросил Раса помочь. Лошади уже ждут нас. – Его голос стал чуть тише, но в нём звучала уверенность, как будто этот шаг был давно обдуман.

Я украдкой бросал взгляды на Энцо, пытаясь понять, что творилось у него в голове. Когда он всё успел организовать? Как, чёрт возьми, ему удалось провернуть это так ловко? Но эти вопросы пока не имели значения – главное, выбраться отсюда.

Мы бежали через двор, и каждый наш шаг казался оглушительно громким в ночной тишине. В воздухе стоял запах сырости и прелых листьев, а где-то вдали ухнула сова, нарушая зловещее безмолвие. Охрана была отключена – никаких голосов, ни единого движения в тенях. Это должно было нас успокоить, но вместо этого тревога лишь усиливалась. Всё происходило слишком гладко, будто кто-то заранее расставил для нас дорожку из одних лишь удач.

Я чувствовал, как пот стекает по вискам, адреналин хлестал в кровь, заставляя сердце колотиться в груди, но Энцо выглядел спокойным. Его движения были быстрыми, точными, будто он знал, что делает, будто он уже видел всё это в голове тысячу раз. Его глаза блестели в полумраке – не от страха, а от уверенности.

– Ты точно не провидец? – прошептал я, задыхаясь, но он лишь ухмыльнулся.

Возможно, это была шутка, но тревожное предчувствие продолжало давить на меня. Мы выбрались из здания слишком легко. Вокруг царила пугающая тишина, и в этом молчании мне слышался чей-то неслышный шёпот.

Но чей это был план? Его… или кого-то ещё?

Мы перелезли через забор, который когда-то пытался нас удержать… или это было для нашей защиты? Неважно.

Впереди нас ждал брат Энцо, Рис, который спокойно сидел на своей лошади, выглядя так, будто вообще не сомневался, что мы доберёмся. Рядом стояли ещё две лошади и рюкзак. И только сейчас я заметил, что у Энцо с собой не было вещей.

– Беглецы… – усмехнулся Рис, скрестив руки на груди.

Он был чем-то похож на Энцо: такое же овальное лицо, но крупнее и выше его. Глаза золотисто-карие, тогда как у Энцо – голубые. Волосы кудрявые, насыщенного тёмно-рыжего оттенка.

– О, да. Великие преступники —протянул Энцо, хватая рюкзак.

– Всё, что ты просил, я собрал, – ответил Рис, игнорируя сарказм брата. – Будьте осторожны. На карте отметил более опасные места, старайтесь их обходить.

Рис протянул поводья лошади, собираясь уходить.

– Возвращайся домой. Берегите себя – сказал он напоследок, его голос был ровным, но в глубине читалась напряжённость.

Я наблюдал, как он скрылся в тени леса, его силуэт растворился между деревьями, оставляя после себя лишь лёгкое потрескивание веток под копытами лошади.

Я никогда не был особенно общителен с Рисом. Он казался мне человеком, который жил в своём собственном мире, будто отгороженный невидимой стеной. В отличие от Энцо, который сыпал шуточками и вечно попадал в неприятности, Рис был сдержанным, рассудительным и всегда думал наперёд. Именно поэтому меня и удивляло, что он согласился на эту авантюру.

Я покосился на Энцо:

– Ты уверен, что это был Рис, а не кто-то, кто его подменил?

Энцо хмыкнул, подбирая поводья своей лошади:

– Да, но сам в шоке. Видимо, в нём проснулась любовь к семейным авантюрам. Или он просто решил, что если нас поймают, то хотя бы без него.

Он запрыгнул в седло с привычной лёгкостью, но я заметил, что его взгляд задержался в том направлении, куда ушёл брат. Всего мгновение, но этого было достаточно, чтобы понять – несмотря на шутки, Энцо действительно беспокоился о нём.

Мы сели на лошадей, и без лишних слов тронулись в путь, словно каждый из нас пытался проглотить молчание, не зная, что ждёт нас впереди. Туман с утра ещё не рассеялся, и воздух был холодным, но в нём чувствовалась свежесть, как будто природа сама готовилась к чему-то важному. Лошади осторожно ступали по грязной тропинке, и каждый их шаг звучал в пустой, сонной тишине. Мы ехали, будто не торопясь, но в каждом из нас ощущалась напряжённость, словно все мы пытались сохранить молчание, чтобы не нарушить какую-то невидимую границу, которую мы не должны были переступить.

Путь был долгим, и хоть я не признавал этого вслух, внутри меня всё равно росло беспокойство. Я надеялся, что мы успеем добраться до Бордо как можно скорее – увидеть семью, вернуть Энцо домой, а всё остальное оставить позади. Но в голове всё время возникали вопросы, которые я не мог игнорировать. Что если мы не успеем? Что если Бордо окажется не тем, что мы ожидали? Волнение обрастало сомнениями, и я всё чаще останавливал взгляд на Энцо, который, несмотря на свою внешнюю уверенность, казался поглощённым своими мыслями. Его тень на фоне утреннего света, казалась такой же загадочной, как и вся эта дорога, по которой нам предстоит идти.

Прохлада утреннего ветра заставляла меня поежиться, но я не мог позволить себе расслабиться. В глубине души я знал – мы не просто едем в Бордо. Мы бежим от чего-то, что нас догоняет. И с каждым шагом этот «что-то» становилось всё ближе.

4 глава. Азаро.

Когда у тебя есть цель жить, жизнь обретает хоть какой-то смысл. Когда появляется надежда, ты начинаешь считать дни до момента, когда твоя цель будет достигнута. Но что, если ты живёшь сотню лет и больше? Всё теряет краски. Всё тускнеет, становится обыденным и ничем не удивляет. Жизнь перестаёт быть чем-то ценным, она превращается в пустую цепочку дней. Мы отнимаем жизни, убиваем, не задумываясь, не считая их нужными или важными. Люди, сами не ценя свою жизнь, убивают её, не осознавая, что в их руках – лишь прах и пепел. Год за годом я наблюдаю, как они, как скоты, проживают её без цели, без смысла, не зная, что она уже давно исчезла, ещё до того, как они успели её прожить.

Среди людей полно грязи и алчности – всех тех пороков, что разъедают их души, превращая их в пустых оболочках. Они живут, считая, что у них есть цель, что смерть – это завершение чего-то важного. Но для меня мои кандалы – это моя бессмертность, моя неизбежная мука. Я утратил ценность жизни, не вижу в мире никаких красок. Всё стало одним безжизненным серым пятном, где нет ни света, ни тени. Я не могу найти в себе той радости, которую испытывает смертный. Он ложится спать, думая о завтрашнем дне, наполняясь ожиданием, а я не могу уснуть, не могу закрыть глаза, потому что знаю: для меня не существует ни будущего, ни покоя. Я просыпаюсь, как будто каждый день – это проклятие, тянущее меня всё глубже в бездну. Люди молятся Богу за прожитый день, за его доброту, а я его проклинаю. Его милость – это моя невыносимая пытка. Он дал мне вечность, и я заплатил за неё не жизнью, а её утратой. Теперь я живу в пустоте, где даже смерть не может найти меня, где нет ни надежды, ни спасения. Всё, что осталось – это ожидание конца, который никогда не наступит.

Вампиризм – это проклятие, распространившееся по миру, как лесной пожар. Когда-то всё началось с одного человека, обречённого на вечную жажду. Теперь нас стало много, и с каждым днём тьма поглощает всё больше душ.

Микаэль рассказывал, что первый вампир был приближён к Богу. Но за убийство своего брата, за предательство, он был жестоко наказан. Его обрекли на вечное существование во тьме, лишив покоя и света. Он стал изгоем, вынужденным скрываться от солнечного света, проклятым скитальцем, чей голод никогда не утихнет.

Сначала он был один. Годы, десятилетия, века проходили в одиночестве, пока он не передал своё проклятие другому. А затем ещё одному… и ещё. Так родился наш род – дети ночи, обречённые жить в тени, питаться кровью и бояться рассвета.

«Легенда гласит, что ребёнок, рождённый в день лунного затмения, станет ключом к разгадке тайны камня…» Эти слова, как проклятие, звучат в моей голове уже более ста лет. Я объездил весь мир, искал его в самых дальних уголках, в надежде найти того, кто, по словам предсказания, изменит всё. В летописи, что у меня есть, записаны не только даты прошедших, но и тех затмений, что ещё должны наступить. Мы проверили всех детей, рождённых во время зимнего лунного затмения. Каждый раз, когда оно наступало, мы отправляли свои армии в разные города, чтобы найти тех, кто мог бы быть тем самым ребёнком. Но каждый раз это было напрасно. Мы искали, но не находили. Время текло, а ответ всё так же оставался скрытым, как сама тень лунного затмения. Я чувствую, как эти поиски истощают меня, как истощают мою душу. И всё же я продолжаю. Каждый год, каждый цикл – всё ради одной цели. Но что, если это всего лишь мираж? Что, если легенда – это всего лишь ложь, скрывающая истину, которую я не хочу принять?

Об этой легенде мало кто говорил, и никто не утверждал, что это действительно так. Микаэль, мой друг, мой соратник, тот, кто, как и я, жаждал избавиться от вечного заточения на земле, случайно узнал об этом. История была давно забыта, но он каким-то образом добрался до неё. И теперь я был готов поверить в любую безумную идею, лишь бы выбраться из этой бесконечной петли. Но для начала нужно было найти камень Эонарх.

По легенде, которую я прочитал в одной из древних летописи, этот камень когда-то принадлежал небесному дому. Акуру, одному из сыновей Бога, было поручено вернуть его. Эонарх обладал силой, способной исказить разум, и, возможно, именно его магия толкнула Акура на убийство своего брата, Никса. Никс пытался остановить его, вернуть в его сердце свет, но всё было напрасно. После убийства Акура был сослан на землю в вечное изгнание, и сам камень, став символом его греха, был навсегда утерян для небес. Теперь этот камень, согласно легенде, был ключом к чему-то великому, но как найти его в мире, полном тумана и заблуждений? Как найти то, что было потеряно навсегда?

Город Таширо считается самым маленьким на Восточном континенте. Это мой уголок уюта, место, где я могу хоть немного почувствовать себя в безопасности, где тишина и спокойствие позволяют мне собраться с мыслями. В мире есть множество городов, где меня знают как правую руку Микаэля, где моя репутация и действия оставили свой след. Но здесь, в Таширо, я словно затерян, отрезанный от внешнего мира. Люди, живущие здесь, не имеют ни малейшего представления о том, кто я на самом деле. Они не знают, что я – владелец этого города, и для них я просто один из многих, кто скромно проживает свою жизнь. Этот город – мой дом, моя крепость, место, где я родился и где могу хоть немного почувствовать себя человеком. Забавно, что для большинства мира я представляю угрозу, но для жителей Таширо я – их защита. Защита от внешнего мира, от тех, кто жаждет крови, от безрассудных убийств, от краж и всего зла, что может проникнуть в их жизнь. Каждый вампир, обладающий хоть какой-то властью, знает, что было бы глупо попытаться сделать хоть шаг в сторону этого города. Здесь не пройдет ни одна тень угрозы, не будет прощения для тех, кто посмеет нарушить спокойствие этого места.

В таверне, где я просидел полдня, становится всё более людно. Шум, вызванный изрядно пьяными людьми, раздаётся всё чаще и громче, в воздухе витает запах дешёвого алкоголя и хмельных разговоров. Таверна была наполнена полумраком, её стены из темного дерева поглощали весь свет, создавая атмосферу старого, затхлого подземелья. Мрак был только частично разогнан тусклым светом, что исходил от несколько потрёпанных свечей на длинных деревянных столах. Пол, покрытый грязным слоем пыли, казался неприветливым, а запах затхлого пива и табачного дыма тяжело висел в воздухе. За столами сидели несколько местных жителей, их разговоры были сдержанными, как будто боялись нарушить покой. Единственный шум – это глухие шаги официантки, что сновала между столами, и редкие звонки бокалов, нарушающие хмурую тишину. Всё в этом месте было знакомо, но вместе с тем невыносимо угнетающе.

Пора выбираться отсюда, подальше от этих глупых грехов и пустых душ. Но, прежде чем уйти, я должен встретиться с самым непредсказуемым существом, чьё одно лишь присутствие способно разжигать хаос. Это Рамиль – один из самых могущественных вампиров своего времени, чья репутация овеяна страхом. Его бессердечность, корысть и лицемерие стали легендой, и мне не раз приходилось слышать о его делах. Почему я всё-таки принял его приглашение на встречу, я не могу объяснить. Возможно, это любопытство, а может, желание узнать, что скрывается за его холодной улыбкой и злыми глазами.

Атмосфера в таверне изменилась – шум стих, и в воздухе повисла тревожная тишина, нарушаемая лишь еле слышным шёпотом людей. Казалось, вся жизнь в этом месте замерла, ожидая чего-то. Я почувствовал хвойный запах, столь знакомый и одновременно чуждый в этом запахе пива и пота. Он не был резким, но в нём была какая-то тяжесть, как если бы сама природа давала о себе знать. Я повернулся, и увидел его. Не спеша, словно хозяин ситуации, ко мне двигался Рамиль. Его шаги были уверенными, почти ленивыми, а его ухмылка – холодной и самодовольной. Он как будто не сомневался, что его присутствие здесь – единственная вещь, которая имеет значение. Его взгляд не отрывался от меня, и я мог почувствовать, как в его глазах скользит какая-то игра, какое-то зловещее предвкушение. Он был всегда таким – сдержанный, но при этом держащий в себе что-то опасное. Я знал, что он задумал что-то, и, честно говоря, не был уверен, что готов к этому

– Рад встрече, мой дорогой друг! – произнёс мужчина с улыбкой, которая не доходила до глаз, словно его уста двигались в такт давно выученному жесту. Его хитрый лисий взгляд и желто-зелёные глаза изучали меня. Я лишь одарил его поверхностным взглядом и снова повернулся к своему напитку, продолжая пить, будто не замечая его присутствия. Его взгляд был знаком, но всё же в нём было нечто, что заставляло меня чувствовать себя неуютно. Мужчина громко цокнул языком, как будто недоволен моим равнодушием, и стул рядом скрипнул, разрывая тишину. Когда он сел рядом, воздух в таверне стал ещё плотнее. Все разговоры затихли, и люди из зала, кажется, исчезли. В этот момент было видно, что каждый человек в помещении словно стал частью декора, сдерживая дыхание, избегая даже взгляда Рамиля. Он был как тень, что поглощала свет, и, кажется, сам воздух перестал двигаться в его присутствии.

Его боялись. О нём ходили легенды – одни воспевали его как героя, другие предостерегали, как от врага. В одних рассказах он был доблестным защитником, в других – страшным разрушителем. Но все они начинались одинаково: с его имени, которое тихо и с ужасом произносили в тени.

– Что тебе нужно? – спросил я, стараясь не затягивать нашу встречу. Его присутствие в таверне отравляло воздух, и я не мог не ощущать, как всё вокруг наполняется напряжением. Микаэль не любил этого парня, и я точно знал, что мне стоит держаться подальше от него. Когда Рамиль оказался рядом, даже тень, падающая от его фигуры, казалась более угрожающей, чем обычно. Я чувствовал, как взгляд его ледяных глаз скользит по мне, оценивая, но я не поддавался его манипуляциям. Мы оба знали, что разговор будет коротким, но важным. И тем не менее, я не мог избавиться от чувства, что вся эта встреча – лишь начало чего-то гораздо более мрачного.

– Никакого приветствия? Даже спустя столько лет?! – произнёс он с наигранной обидой, его голос был едва слышен, но в нём проскальзывала язвительная игра. Будто мы были давними приятелями, а не врагами, и он точно знал, как меня раздражает эта манера. Худощавое тело было затянуто в зелёный плащ, который словно подчеркивал его неестественную лёгкость, хищную грацию. Перекинув длинные ноги одну на другую, он с небрежностью положил руки на бедро, восседая как самозваный властелин этого места. Его взгляд был холодным, но что-то в его мрачной ухмылке заставляло меня ощущать странную тревогу.

– Переходи ближе к делу, – отрезал я, отпивая из бокала, пытаясь скрыть внутреннюю напряжённость. Его присутствие в моем городе всегда меня напрягало – это точно ни к чему хорошему не приведёт. Он смотрел на меня, его взгляд будто прожигал меня насквозь, и я чувствовал, как в его глазах скрывается что-то опасное. Если бы я был человеком, мурашки побежали бы по моей коже, и страх сковал бы сердце. Но мы с ним были из одного теста, и это давало мне уверенность. Взгляд был твёрд, а нервозность вытолкнул из меня ещё более холодное спокойствие. Я уступал ему в силе – он был одним из первых вампиров, как и Микаэль, а значит, в случае чего мне не выдержать схватки с ним. Было бы глупо с моей стороны даже пытаться устроить конфликт, зная, на что он способен. В этих играх силы и опасности он был слишком опытен, и я знал, что лучше не провоцировать его.

Но и Рамил был не глуп. Он знал, что открыто нападать на одного из подчинённых Микаэля – это как открыть врата войны. Он был слишком расчетлив, чтобы не понимать, какие последствия это повлечёт. Я мог бы ощущать облегчение от этого факта, если бы не знал, насколько опасным он может быть, даже играя в тени.

– У меня кое-что есть для тебя, – сказал он, доставая конверт и осторожно кладя его рядом с моей рукой. Я не успел ничего спросить, как он продолжил, не скрывая лёгкой ухмылки: – Небольшой, так скажем, подарок… Его лицо стало задумчивым, словно он ожидал, что я сразу открою его и выражу благодарность. Он ждал. Я чувствовал, как его взгляд сосредоточен на мне, как он излучает уверенность, что я приму этот «подарок». Но в этом и заключалась суть: он был последним человеком на Земле, от которого я хотел бы что-то получить. Всё, что он давал, всегда имело скрытые мотивы, и я точно знал, что этот конверт – не исключение. В его глазах не было искренности, только расчёт. Я не тронул его.

– В каком мире мы живём?! – с глубоким вдохом произнёс мой гость, облокотившись на стол, не дождавшись ни слов, ни действий с моей стороны. Его голос был полон разочарования, но всё равно звучал словно игра – его любимая роль, когда он пытался обострить момент до предела. Я заметил, как его пальцы слегка дрожат от эмоций, но на его лице не было настоящего беспокойства, только привычная язвительность.

– Кругом обман, лицемерие и алчность. Все используют друг друга в своих целях, не раскрывая истинных намерений, и что самое главное… – Он замолчал, давая паузу, внимательно изучая мою реакцию. Я не видел смысла реагировать. Его слова не касались меня, они всего лишь подогревали ту старую, многолетнюю игру, в которую он и Микаэль играли с давних времен. Я слушал его, но в голове моё внимание было сосредоточено лишь на его манере говорить, на том, как он выстраивает фразы, как пытается ловить меня в эти обрывки фраз.

Я знал, что это было только начало. Он любил эти моменты, когда всё кажется важным и серьёзным, но это была его игра – раздражать, провоцировать, заставлять думать. И я, конечно, не мог не заметить, как его тон менялся, когда он говорил о том, что для него было по-настоящему важно.