Запах теней

– Они бросаю людей в бездну безрассудства, – старик внимательно всматривался в Димины глаза. – Они убивают сознание.

– Они? – не понял Дмитрий.

– Да, я говорю о тех, кто не может оставить тебя в покое. О тех, кто убивает. О тех, кто проникает в тело и сжигает душу. О тех, кто лишён собственной души. О тех, кто слепо хочет только одного – истребления, – в спешке Георгий достал из кармана рубашки носовой платок, вытер им раскрасневшееся лицо, потом засунул его обратно и на мгновение замер, будто прислушивался к звукам из коридора. – Этим беднягам, я говорю о находящихся здесь больных, довелось испытать вторжение в собственный разум. Чужой и достаточно сильный дух просто разламывал сознание человека и вгонял его в то состояние, которое вы люди называете «сумасшествием».

«Вы люди, значит?»

– Человеческий мозг не выдерживает такого издевательского натиска и… В итоге: тысячи, миллионы людей с психическими расстройствами, которые зачастую не помнят что с ними произошло. Ещё одно удивительное свойство серого вещества блокировать ненужную, я бы даже сказал вредную, память. Миллионы людей. А сколько ещё более стойких и крепких не могут смириться с горькой участью обретённого безумства, лёжа на нарах в тюремной камере?

– Вы хотите сказать, что… – Знаков был шокирован.

– Я хочу сказать, что люди не сходят с ума сами по себе. – вновь оборвал его на полуслове новый Анатолий. – Причиной умопомешательства являются они, их наглое вторжение. Ты никогда не задумывался, что испытывают люди, когда в их душу проникает зло, живое зло?

Георгий бросил взгляд на напуганную девушку и уточнил:

– В твоём случае, Алиса, я уверен, всё происходило совсем иначе, – старик снова уставился на Знакова. – Злой дух. Демон. Существо. Как хочешь – так и называй.

Об этом Дмитрию задумываться не приходилось. То, что где-то совсем рядом обитают эти существа, живут в жалких условиях на грани смерти без средств на существование, умудряются проникать в человеческие души и творить зло, он узнал ещё день назад, как побывал в их логове, но о последствиях их бесцеремонного проникания, кроме жестоких убийств, размышлять не доводилось.

– Эти твари вселяются в нас, убивают и оставляют сломанную душу? – поразился Дмитрий.

– Да. Всё так, Дима. Это происходило всегда и происходит сейчас. Каждую минуту, может секунду, на земле сходит с ума ещё один человек, очередная ёмкость для исполнения чёрных дел. Скажу больше, никто из людей не выдерживает, – старик умолк, тяжело вздохнул и добавил: – Кроме тебя.

На лице Дмитрия возник страх. Как он мог забыть тот странный сон, в котором открылись многие тайны минувшего, с особым трепетом скрываемые все эти годы глубоко под коркой его рассудка матерью? Он также как и другие был их жертвой, очередной «ёмкостью». Вновь воспламенились полотна прошлого, озаряя и без того израненную душу бликами пережитого в далёком детстве кошмара. Тени пытались проникнуть и завладеть его телом, сводили с ума, истязали, наполняли каждую клеточку невыносимой болью, но не смогли сломить маленького мальчика. Ребёнок преодолел зло и сделал ещё нечто большее.

В горле мгновенно пересохло, язык прилип к нёбу, а дыхание остановилось. Дмитрию захотелось крикнуть: «Вот видите, всё сходиться! Я, чёрт возьми, сумасшедший». Но вместо этого лишённое влаги горло только прохрипело:

– Кроме меня.

– Да, кроме тебя. Ты уникален, и я уже говорил об этом. Ваш мир удивителен, – старик закрыл глаза. – Он великолепен! Вы испытываете огромное количество ненужных, лишних, дефектных, бессмысленных эмоций, как хочешь – так и называй, но… они прекрасны! Они и есть жизнь, понимаешь? Ваше существование просто брызжет мириадами восхитительных чувств, образуя видимое поле настоящей неподдельной жизни. Способность ощущать, испытывать некое состояние… Удивительно! Любить – слепое чувство разумных существ, которое в конечном итоге и движет вами…

«Вами…»

… Ты уникален и ты смог расколоть систему.

Вот теперь Дмитрия действительно охватил панический ужас. Он вскочил с койки и, превозмогая скрипучую боль в обезвоженной глотке, чуть ли не задыхаясь, прошептал:

– Вы… это невозможно…

«Один из них»

– Возможно, Дима, – новый Анатолий открыл глаза. Сейчас, как никогда, он с особенной жесткостью взирал на ошарашенного Знакова. – Да. Это так. И, знаешь, я благодарен тебе.

Больше всего на свете Дмитрию сейчас же захотелось убраться подальше отсюда. Не видеть никого, убежать и забыть всё. Спрятаться и умереть. Раз и навсегда поставить точку во всём этом кошмаре, чтобы судьба уже, наконец, забыла дорожку к нему.

Знаков почувствовал лёгкое прикосновение к ладони, и вышел из оцепенения. Он обернулся: Алиса держала его за руку. Её гипнотически спокойный взгляд подействовал умиротворяюще, заставив Дмитрия понемногу придти в себя.

– Дима, он был им всегда, и тогда, когда вы впервые встретились, – тихим голосом произнесла девушка. – Он другой и… хочет помочь.

– Ты знала об этом? Вы знали об этом? – удивился Знаков.

– Да… думаю, знала… или мне так только кажется… это не важно. Он другой, не похож на них и … – она бросила взгляд на старика, – …он твой, наш единственный шанс.

Дмитрий упал в поток собственных раздумий. Казалось, минувшие события достаточно с лихвой поиздевались над ним, но с каждой минутой они неуклонно напоминают о себе и всё больше принимают ядовитый окрас, обрушивая на его голову новые шокирующие подробности. Нет необходимости понять, зачем это нужно старику, который в действительности уже не является таковым, также как нет надобности осознать, зачем это Диме. В большей степени в данную секунду его поразила выскочившая из бурного потока мыслей догадка. Знаков устремил взгляд на того, кого ещё минуту назад считал человеком, и небрежно спросил:

– Это был ты? Ведь так?

«Тогда, в то далёкое время, когда я был совсем мал. Когда меня загибала неизвестная и никому невидимая, кроме одного единственного человека, болезнь. Когда я думал, что свихнусь. Когда моя жизнь не представляла для тебя и ломаного гроша. Когда ты, как и все твои грёбанные собратья, старался отравить мою душу, уничтожить моё сознание и наполнить «ёмкость» ядом бессилия и безумия. Когда ты каждую ночь истязал меня, потому что у тебя не получалось завладеть мной. Когда…»

– Когда ты исцелил меня, – сухо произнёс Георгий. – Когда ты подарил мне частичку вашего мира, излечив меня от тяжкого недуга, от заразы, уничтожившей мой мир. Когда ты стал тем, кем являешься сейчас. Когда ваш мир обрёл спасителя. Да, да, да. Именно тогда, – повысил голос старик. – Что ты хочешь от меня услышать? Что? Я сожалею о прошлом. Я не ведал что творю, не принадлежал себе, как и все те, кто до сих пор пытается стереть с лица твой род.

«Ты не сумел раздавить меня тогда, а я не смог отпустить тебя»

Глаза нового Анатолия намокли, а рот сжался в узкую белёсую полоску. Он уставился на Знакова и заговорил тише:

– Всё началось уже тогда. Ты стал тем, кто сможет изменить не только свой мир, но и мой. Ты стал новым Димой, а я – новым… стал человеком. И я искренне сожалею о тех жестоких деяниях, которые совершал до того времени, как не выпил лекарственную пилюлю, так щедро подаренную тобой и исцелившую меня. Я страдаю уже от того, что помню о них, о тех, кому причинил столько горя, боли, зла. И теперь не просто считаю своим долгом, остановить этот кошмар, я хочу умереть. Хочу, чтобы свершилось то, что должно было случиться ещё тысячу лет назад. Мы были обречены на смерть, так пусть она придёт к нам.

Дима понимал, о чём говорит старик – всё это он увидел ещё там, в их обители. Неожиданный сбой, развернувшийся неизвестной аномалией, грозившей погубить всех. И единственный выход продолжать жалкое существование, подаренный надменной случайностью. Маленькая голубая планета, до которой казалось рукой подать, но нет никакой возможности попасть туда, буквально смеялась над их трагедией. Она манила, притягивала и дразнила. Обуянные страхом неминуемой смерти они нашли решение, которое и погубило их души.

«Мой мир открыл для тебя новую жизнь…»

– Ты сможешь завершить начатое, – продолжал Георгий и посмотрел на девушку, – вернуть то, что должно быть. Ты понимаешь, о ком я говорю, точнее – о том свете, что сейчас освещает душу Алисы.

«… и подарил надежду»

– Но как я… то есть она, попадёт туда? – вмешалась девушка. – Каким образом вернуть свет?

«Для этого есть он»

Новый Анатолий взглянул на них с грустью и вымолвил:

– Да, Дима. Для этой цели есть я и… – он повернулся к застывшей в неподвижной позе старухе, – …моя половинка.

– Что? – поразился Знаков. – И она тоже…

– И она тоже одна из нас, – кивнул Георгий, и по щеке скользнула скупая слеза. – Не судите строго, но мне пришлось запереть её там, иначе… иначе быть не могло. Она могла навредить не только мне, но и тебе – тоже.

– Но почему я не вижу вас в истинном обличии? – не унимался Дима, но ответ уже знал.

– А это – ещё один подарок от контакта с тобой, – на мокром лице появилась лёгкая улыбка, и старик достал платок. – Я могу многие вещи, которых лишены мои собратья, и до сих пор это сохраняло и продолжает сохранять мне жизнь. Не могу объяснить, как происходит это, но знаю наверняка, что получается довольно-таки не плохо, раз уж ты не уличил во мне чужого ни при первой нашей встрече, ни сейчас.

Знаков замолчал. Он снова погрузился в круговорот своих мыслей. Прошлый и единственный раз ему удалось попасть в их логово, но какой ценой. Пришлось убить монстра, задушить в безумном страхе смерти. Что теперь? Как поступить? Убить старика и его жену? Вздор. Полнейший абсурд. При всём желании он не сможет сделать этого, не говоря уж об Алисе, которая даже не представляет, каким образом происходит обмен.

«Для этого есть он и она»

– Повторяю: я могу многие вещи, Дмитрий, – Георгий запихнул платок в карман. Его опечаленный вид так и норовила замаскировать фальшивая улыбка, но глаза не умели лгать. Старик желал собственной смерти, он ждал её. – Я освобожу место для вас. Не составит труда сделать это, а дальше… я думаю, Дмитрий знает, как поступить.

Воцарилась тишина. Знаков сел, в его голове крутился ещё один вопрос, который никак не хотел проясниться. Что-то так и норовило прыгнуть на язык и выскочить, но не находило выход. Какая-то нестыковка, жужжащая и не дающая покоя.

Затянувшуюся паузу нарушил Георгий. Старик немного странно огляделся по сторонам, словно в комнате присутствовал кто-то ещё, на миг замер и заявил:

– У нас нет времени. Мы должны сделать это.

«Точно. Понял»

– Зачем вы приходили позже? – Дима удивился очередному соображению.

– О чём ты? – недоумевал новый Анатолий.

– Если я изгнал зло из вашей души, зачем вы приходили ко мне спустя несколько лет? Зачем истязали моё тело вновь?

Недоумение на лице старика медленно сползло, освобождая место другому выражению, которое привело Знакова в лёгкое замешательство. Георгий на глазах побледнел и изрёк то, что по всем понятиям самоуверенного и всезнающего человека, просто не должен был сказать:

– Этого не может быть.

– Что не может? – наступила очередь Димы испугаться, поскольку новый Анатолий был явно в ужасе.

– Хрод. Вот почему он не такой как все. Вот почему он другой, – голос Георгия задрожал. – Он испил эликсир спасения, но было уже поздно – система проникла глубоко и растеклась по его жилам. Он не смог побороть болезнь и…

– О ком вы говорите? О чём вообще речь? – распалялся Знаков.

Тут ворвался тот, о ком Дмитрий совсем забыл. Радиошум не напоминал о себе уже давно, и, казалось, забыл к нему дорогу. С жестоким визгом оглушил нутро и бесцеремонным наглым образом заполнил голову канонадой тысячи шепчущих голосов.

«Здесь… здесь… Они здесь… уходите…»

Дверь в палату отворилась, и на пороге появилась медсестра. Только когда она сделала шаг вперёд, Знаков уяснил, что в ней не так. Широкая неестественная физиономия с прилепленной такой же идиотской улыбкой. Округлившийся готовый выскочить из орбиты левый глаз уставился на них, а полузакрытый правый закатился вниз, о чём свидетельствовал выглядывающий из-под нижнего века кусочек радужки. В старых фантастических фильмах, не пренебрегающих запрудить сюжет безголовыми героями с не менее глупыми шутками, таким примитивным способом изображали инопланетных гостей, которые говорили не как люди, корчили рожи, смешно передвигались. В кино подобные вещи невольно вызывают улыбку, но только не сейчас. В тот миг у Дмитрия похолодело внутри – одно дело кино, совсем другое – увидеть в реальности, причём в несвойственной для таких вещей обстановке.

«Уходите… уходите…»

Словно нитями растянутая, аж до ушей, пугающая усмешка чем-то смахивала на клоунскую. И всё бы ничего, но после первых шагов поддельной медсестры, никаких сомнений уже не осталось, что перед ними вовсе не человек. Напоминающая уродливого танцора брэйкданса женщина – всё же многие признаки свидетельствовали о принадлежности именно к этому полу – прошла в середину комнаты и остановилась. Руки крутились, исполняя кривой прерывистый пируэт, в то время как полусогнутые в коленях и щиколотке ноги интенсивно дрожали.

«Уходите… скорее уходите…»

– Боже… – неслышно произнес старик.

Чудо-юдо с заболеванием нервно-двигательной системы трясущейся на тонкой шее головой всё же сумело наградить присутствующих жутким взглядом, затем застыло на месте. Знакову подумалось, что сейчас оно найдёт в себе силы и вот-вот набросится на них, возможно осуществляя задуманное. Но вместо этого растянутые полоски тусклых губ изобразили усмешку, напоминающую ухмылку кота, и раздался короткий, будто плевок, бумажный скрип, после чего напряжённое до изнеможения тело затряслось и рухнуло.

Не сказать, что Знаков повидал в жизни всё, скорее – ничего, не считая, конечно, умопомрачительность минувших дней. В эти дни произошли немыслимые вещи, от которых у любого нормального человека не просто поседели волосы, а на всё жизнь съехала крыша. Но то, что произошло в следующую секунду, не могло уложиться даже в Диминой, казалось бы, уже достаточно натренированной ужасами голове.

Тело медсестры, как старая дряхлая кукла, от удара развалилось на части. Ноги подкосились и с хрустом вывернулись в разные стороны. Разорвав брюки, правое бедро выскочило из сустава и теперь торчало кверху. Покатившаяся в дальний угол голова напоминала пластилиновый серый шар, с каждым оборотом приплющивая выпирающие части лица и сравнивая их в одну плоскость. До этого кривляющиеся в дурацком танце руки, разорвав белые рукава, теперь с глухим звуком отскочили, как ненужные детали отработавшей своё игрушки, и тут же почернели.

«Уходите… скорее уходите…»

– Чёрт возьми, – вскрикнул Георгий. Ужас покинул его лицо, взгляд приобрёл непомерную твёрдость, а голос решительно швырнул: – Они знаю, где вы! Чёрт возьми, они знают!

Остолбеневший Знаков не сводил глаз с жуткой картины, разыгравшейся посреди палаты. Алиса готова была упасть в обморок, но её спасла зажатая в руках Дмитрия ладонь, которая начала ныть от боли.

– Ну, что вы как идиоты? Никогда труп не видели? – заорал старик. – Скорее же! Надо спешить – они здесь. Здесь, понимаете?

– Да, да, да-а-а, – ответил криком Дима, чтобы только поскорее выйти из оцепенения.

«Скорее… скорее уходите… они здесь…»

С коридора послышался рёв. Оглушённый шумом в голове Дима сразу и не понял, что этот звук бумажных рыданий заходит в его уши. Вопль нарастал и в следующий миг смешался с топотом множества шагов. Они были здесь, их было много, очень много.

«Без сомнений ровно столько, сколько людей в больничном городке» – подумал Знаков.

– Давайте же! – не выдержал Георгий. Его глаза почернели, и в этот момент молодые люди окончательно осознали, с кем в действительности имеют дело. – Не стойте, как истуканы!

– Что нам делать? – сиплым от ужаса голосом завопил Дмитрий. – Что?

– Подойдите ко мне, – превозмогая шум, достаточно громко произнёс старик.

За распахнутой дверью нарастали крики. Исполненные изничтожающей души ненавистью они сотрясали воздух безрассудными воплями, проникающими в каждую клеточку тех, кто мог их слышать. Они приближались.

– Алиса, скорей! – потребовал Георгий и указал на неподвижно сидящую супругу. – Прикоснись к ней.

«Уходите… они здесь… бегите…»

Подчинившись больше не требованию старика, а воле инстинкта, девушка бросилась к старухе и схватила её за руку. Алиса прекрасно запомнила леденящий холод её пальцев, бьющуюся в нервных конвульсиях злобу внутри и тьму, которая тут же затмила разум девушки.

Обмякшее тело Алисы шлёпнулось об пол, когда ошарашенный происходящим Знаков подскочил к старику и хотел ответить на протянутую стариком руку, но резко застопорился. Он прекрасно помнил свой недавний эпизод перемещения, который закончился лишением жизни бездушного.

– Дмитрий, у нас нет времени на разъяснения и душераздирающие прощальные речи, – заявил старик. Его беспросветные глаза, хоть и были черны как ночь, но не вызывали того всеобъемлющего ужаса, который не раз приходилось испытывать Диме. – Я прожил слишком длинную жизнь, непомерно длинную, и совершил достаточно зла, чтобы заслужить смерть. Я ждал этого момента двадцать с лишним лет, и вот ты здесь. Позволь мне уйти достойно… по-человечески.

– Но… – попытался возразить Знаков и спросить, что же будет дальше, как быть дальше. Ядовитая тень сомнений и червь разочарований до сих пор ютились в израненном сердце молодого человека, подавляя и без того блеклую надежду на жизнь. Жизнь, в которой нет больше места для любви, нет Мирры.

– Заткнись, – оборвал его Георгий. – Как ты не понимаешь, только ты сможешь… только ты и больше никто…

Прежде, чем Дмитрий почувствовал на затылке холод пропитанного жгучей ненавистью взгляда ворвавшихся в палату безумцев, Георгий схватил его за руку. Знаков интуитивно обернулся, когда жуткая картина серой бескровной массы десятка монстров, жаждущих только его смерти, растворилась во тьме, а рассудок озарила пьянящая тишина.

***

Сдавило грудь. Вдох – безрезультатно. Ещё вдох – резкая боль вонзилась в плоть и паутиной расползлась по груди, поднимаясь выше, к шее и голове. Лёгкие налились раскалённым свинцом, по окаменевшим жилам брызнули похожие на мелкий песок частички и кубарем поплелись вперед, стирая стенки атрофированных сосудов и принося неимоверные страдания. Муки пробуждающейся жизни. В самом центре раздирающего грудь пепелища вздрогнуло сердце, и частички побежали быстрее, подключая в процесс пытки новую мелодию боли.

За следующим вздохом следует новый приступ адской болью, словно внутренние органы поджаривают на костре. Сорвавшийся крик тут же поглощает тишина, и как ни кричи – звука нет, поскольку его не существует вообще.

Жар внутри и холод снаружи. Леденящий пустой бездушный холод. Превозмогая парализующую боль в теле, которая уже добралась до тонких сухих конечностей, Знаков приподнял веки. Пустота, а с ней её извечная спутница тьма. Лишь на миг её разрубает слабый переливающийся свет, и снова чёрная пучина.

«Как холодно»

Дмитрий лежал и чувствовал, как приобретённое чужое тело судорожно бьётся в чаше пробуждения. Заскрипели зачерствевшие суставы, и пришли новые совершенно не похожие ни на что ощущения. Плоть растягивалась и пульсировала, образуя в голове мерзкую картину происходящего.

Оголяя взору тонкую невидимую материю, мрак осеняет ещё одна вспышка тусклого света. Словно комета, волоча за собой искрящийся в слабом разноцветье хвост, она стремительно проносится перед глазами, и Дмитрий понимает, где находится сейчас.

Боль медленно покидает тело. Ожившие, наконец, мышцы позволяют поднять корявые палки именуемые руками. Затянувший всё вокруг мрак становится проницаемым, и глаза начинают немного видеть.

«Я снова здесь. Только в другой капсуле»

Знаков повернулся влево: на серо-матовом желе подобно огромной коряге лежало такое же существо. Если в прошлый раз монстр лежал в застывшей, казалось на век, позе, то сейчас его конечности вздрагивали, а голову слегка потрясывало. Испытывая нестерпимые муки, оно боролось с ощущением, которое ни одним словом не назвать.

«Боже, помоги ей»

Дмитрий скрёб с тугой серой массы, на которой лежал, нижнюю часть тела, названную в прошлый раз абажуром, опёрся на тонкие руки и поднял туловище. Ощущение колючей боли в голове смешалось с привкусом дерьма во рту, а затем пришёл он. Как и тогда, гул возник из неоткуда, ворвался и прокусил оболочку тишины, заливая ядовитой злобой внутреннее пространство. И, конечно, как и в прошлый раз, он абсолютно не походил на ставший весьма привычным радиошум.

«Низший… здесь… убить…»

Осознавая, что чужая плоть ещё не готова для передвижений, но нужно действовать незамедлительно, Дима сполз с желеобразной лежанки и опёрся на так называемый абажур. Он попытался сдвинуться с места, но вместо этого с треском шмякнулся о холодный пол. Передвигая кривыми костями, Знаков пополз вперед к другой капсуле, в которой без сомнений находилась Алиса.

«Низший… снова здесь… торопитесь… убить… »

Протиснувшись через мерцающую оболочку, он вывалился перед такой же желеподобной массой, на которой лежал дрожащий от боли серый. Боль заскрипела в суставах, вынуждая на миг скрючиться и застыть.

«Низший… опасность… здесь… низший… убить… »

Ещё несколько секунд кажутся бесконечными, но Дима справляется и с этой болью. Скрипят иссохшие суставы, напрягаются и растягиваются тонкие мышцы – похожее на кусок срубленного дерева существо приподнимается и склоняется над себе подобным.

Знаков и подумать не мог, точнее – он вообще не задумывался об этом, что испытает в этот момент столько отвращения. Усеянная мелкими рытвинами вытянутая голова и чёрные как ночь глаза тряслись в неприступных судорогах. На него смотрела не просто уродливая ослепляющая своим безобразием тварь, существо было безумно. Каждая частичка чужого создания несла в себе зло. Оно воняло ненавистью, оно гнило в испражнениях собственной ненасытной вражды.

Дмитрий невольно отстранился. Поражённый до глубины души, он искал в себе силы совершить то, зачем пришли сюда. Скрутило желудок и захотелось выблевать всё, и Знаков, наверняка, освободил бы его содержимое в своём настоящем теле, но только не в этом. Фантомные ощущения вели злую игру: мало того, что подкатившая совсем некстати рвота с каждой секундой усиливалась, так ещё и несуществующие ноги то и дело намеревались поднять туловище выше. Между тем неугомонное облако ядовитого шума почернело и превратилось в оглушительный визг.

«Низший… он не один… не дайте им уйти… они здесь… убить… убить…»

Лежащее на мягкой подложке корягаобразное существо на миг замерло и протянуло к Знакову похожие на сухие ветки конечности. Борясь с невыносимым отвращением, Дмитрий немного помедлил и всё же ответил тем же. Их скрюченные пальцы сжались, и сияющий искрящимся многоцветьем свет, будто приветствуя их, на миг вспыхнул и погас. Сквозь непреодолимый скрипучий звон тысячи злобных существ Дима неожиданно услышал совсем другой, не похожий на этот.

«Дима, Дима, я здесь… Здесь… Мы здесь…»

Странно, когда на тебя смотрит Алиса, а в действительности приходится созерцать совсем другое существо. Существо, причинившее много зла человечеству, убившее десятки, а может быть и сотни, тысячи, невинных людей, презирающее всё живое на Земле. Существо, вот уже не один десяток лет находящееся в неком состоянии отрешённости, взаперти собственного сгнившего разума, в которое так невозмутимо вогнал тот, кто называл себя Анатолием. Дмитрий не сомневался, совершив это, старик страдал не меньше своей второй половинки.

«Мы здесь, Дима…»

Словно больные, полностью не отошедшие после общего наркоза, неуклюжими, весьма нескладными движениями они попытались встать, но вместо ощущения твёрдости в несуществующих ногах, они повалились как брёвна. Тонкие кости заскрежетали в зачерствевших суставах, но не сломались. Нос наполнил омерзительный запах, запах теней, спутавшийся с не менее мерзким дерьмовым привкусом во рту.

«Низшие… не дайте им уйти… убить…»

В громовом нарастающем визге серых возникло что-то такое, что заставило душу Знакова на миг застыть в боязливой искре ожидания. Их неугомонный шёпот обрёл силу, которая неуклонно увеличивалась. Дима знал: он здесь. Тот, кто в прошлый раз действовал по воле оставшихся в живых инстинктов, ненависти и злобы, кто убил его. Он совсем рядом, безмолвно ждёт своего часа, чтобы вновь свершить злодеяние и защитить свой род. И не возникает никаких сомнений, что на этот раз серый уже знает, куда направятся «низшие» так нахально вторгнувшиеся на его территорию.

Скрюченными конечностями Дмитрий и Алиса ползли по холодной ровной без изъянов поверхности, приближаясь к вздрагивающей от пульсирующего мерцания сфере. Их взятые на прокат тела не желали слушаться. Заложенные природой, ещё с рождения, общие восприятия пространства, мер длины, интенсивность света, мышечные и кожные ощущения, не находили откликов – чужая плоть неукротимо сопротивлялась. Время стремительно ускользало, но для них оно утратило силу.