Запах теней

По спине разлилось приятное тепло, обнимая тело нежным покрывалом вспыхнувшего света. Дмитрий обернулся: ослеплённый чарующей чистотой небосвод утратил, казалось бы, непреклонную плотность – последние сгустки тьмы безропотно отдавали свои соки, растворяясь в божественном величии белизны. В короткий миг чёрная бездна лишилась прав на существование и покинула это место.

– Она тоже часть этого, – прошептала за спиной мама, и Дима понял, что она имеет в виду. – Мирра тоже часть света, сынок. Как и все мы. У тебя мало времени, очень мало. Так уж вышло, что нужно многое успеть. И я думаю, ты знаешь что делать.

Слова матери были непривычно холодны, без лишних эмоций, с упрямой выдержкой и необходимой чёрствостью. Всего на секунду, не более того, Знакову даже почудилось, что сзади находится не мать, а совсем другой человек. Слишком уж неожиданным показалась столь резкая перемена в голосе и интонации. Не отрывая прилипший к волшебному свету взгляд, он продолжал, не смотря ни на что, словно очень важное и необходимое в данный момент заклинание, впитывать её слова.

– Очень мало времени, – вздохнула она,– безумство этих дней уже позади, но самое главное ещё предстоит сделать. Я буду рядом. Мирра будет рядом. – Она указала рукой на то место, где минуту назад окружённый всепоглощающей тьмой сиял лунный диск.

Что до странностей, то сегодня они входят в закономерность. Его нисколько не удивляло, что мама могла быть в курсе всего сумасшествия, которое произошло с ним. По-сути прошёл всего один день – ведь он трижды появлялся в одном и том же месте. И сегодня в действительности всего лишь второй день того, во что трудно поверить.

«Трижды в одном и том же месте, в одной и той же кровати. С Миррой»

От этой мысли нахлынули воспоминания, и стало больно, сжалось сердце. В то же время в душу закралась безумная идея. Что, если этот день наступит вновь? В четвёртый раз? Что тогда?

«Тогда Мирра будет жива и…»

Он только сейчас, вдруг, осознал, что так ни разу и не поговорил с ней за эти дни. Она спала. Да, спала. Поэтому им не пришлось поболтать. Спросить друг друга, к примеру: «как дела»? или «что нового на работе»? И от этого Дмитрию стало вдвойне больней. Мирра была рядом все эти дни и в то же самое время была так далека. Она далека и сейчас – её больше нет, и никогда не будет. А ведь он так и не успел сказать ей, как безумно любит её.

– Она знает это. Знала всегда, знает и теперь, – голос матери вновь обрёл мягкость. – Пойми, ты не сможешь изменить то, что велено судьбой. Злая воля свершилась, и обратного пути нет, и не будет. Мне очень жаль, сынок.

Что-то не так было в этом сне – нечто странное витало в воздухе, и совсем немного чувствовался привкус страха. Чьего страха?

– Тебе нужно уходить, – привычную мягкость вновь вытолкнула тревога, и слова мамы обрели требовательность и кажущуюся весьма не уместной в данный момент торопливость. Если бы он не знал её так хорошо, как не знает даже отец, то подумал, что она паникует. Но Анастасия была не из тех людей, и ему это известно. – Уходи, Дима.

Тут он услышал хлопок. Он раздался сзади, прокатился вокруг и раскрылся повсюду. Тонкая плёнка, отделяющая грёзы от реальности, в одно мгновение лопнула, как мыльный пузырь, и освободила то, что всю жизнь так старательно скрывала женщина. Барьер разорвался под натиском неведомой силы, и жуткий мрак ворвался в сон. Это была не просто тьма, не просто отсутствие света, как было раньше в других сновидениях. Это было оно – пропитанное ненавистью живое воплощение зла. Словно больной раком лёгких, оно беспрерывно хрипело, сопровождая тяжёлое дыхание противным свистом, от которого леденело сердце. Вместе с тем вокруг повис знакомый мерзкий запах. Запах смерти.

В то же время заложило уши, и Знаков услышал их. Тысячи бездушных сущностей слились в одном скверном шёпоте, чтобы показать всю ненависть, которая сжигает их изнутри и не оставляет места ни для чего другого кроме слепой злобы и пустоты.

«Убить, убить, убить… Он здесь… Убить, убить, убить…»

Они ревели, они визжали. Их безумные крики заполонили всё вокруг. Их дикий рёв оглушил пространство, отравил воздух, проник в душу. Вопль самого тягостного и всеобъемлющего ужаса поселился в каждой клеточке мозга. Нет спасения от столь стремительного натиска той мощи, что потеряла смысл существования и обрела гнетущую пустоту зла.

«Убить, убить, убить… Он здесь… Убить, убить, убить…»

Знаков ощутил, как замирает сердце и ускользает воля, тяжёлой грудью вдохнул запах смерти. Быстротечным лекарством разливался по телу яд, и, казалось, это конец, поскольку ни желания ни нужды в сопротивлении уже не было.

Визг. Жуть. Страх.

«Убить, убить, убить… Он здесь… Убить, убить, убить…»

Во мрак вонзилась и насквозь пробила стрела огненного света. Она появилась так неожиданно, что ослепила задыхающегося от ужаса Дмитрия, и тут же он почувствовал тепло чьей-то руки. Ухватившись за ощущение, будто за спасительный маяк средь бушующего океана, он, в буквальном смысле слова, вытолкнул себя из мира сновидений.

Автобус резко остановился, бросив Диму на впереди расположенное кресло. Видимо водитель подзабыл, что здесь может кто-нибудь выйти. Желающие тащиться в такую даль за сотню километров – большая редкость, тем более по данному маршруту. Резкий толчок чуть не припечатал Знакова лицом в обивку не первой свежести. Инстинкт сработал мгновенно, и он вовремя поднял руку, чтобы не размазать опухшую ото сна физиономию. Алиса сидела рядом, вцепившись кистями в ручки кресел.

Сидящий за рулём мужик, взглянул в зеркало заднего вида и с улыбкой виноватого напроказничавшего ребёнка произнёс:

– Пардон, друзья. Забылся, – и тут же добавил, но уже серьёзно, – Никто не пострадал?

– Думаю, что нет, – ответил Дима, оглядывая автобус обеспокоенным взором. К тому же, пассажиров почти не было. Две женщины, одна из которых держала дрожащую то ли от холода, то ли от голода, а может быть, от страха, маленькую собаку, молча наблюдали, изображая безмятежность. Подросток в огромных наушниках, жужжащих в ритм автобусного мотора, вообще ничего не заметил. Только сидящий лицом к ним, задом к водителю, пожилой мужчина скривил недовольную гримасу, но ничего не сказал.

– Ну, извините, – улыбнулся рулевой, протянул руку к панели и нажал на кнопку. Подчинившись невидимому сигналу, дверь послушно отворилась. – Выходите?

– К сожалению, да, – ответил Знаков, и они вышли. Прохладный весенний воздух тут же окатил их бодрящей свежестью. Словно приветствуя заблудших странников, студёными руками безвольного ветра он ласкал кожу, и, казалось, искренне радовался уставшим гостям.

Алиса сжимала правую ладонь Дмитрия в руках. Бледное лицо со страхом смотрело на него. Если бы не то сумасшествие, которое так упрямо преследует его, он наверняка подумал, что женщина стала свидетелем убийства или какого-нибудь не менее ужасного происшествия. Но Дима точно знал, Алиса чувствовала то, что сейчас чувствовал он. Ощутила их присутствие. Возможно, не так глубоко, как он, но не менее ярко и вполне достоверно.

– Они здесь? – сдерживая дрожь в голосе, спросила она.

– Да. Совсем близко, – сухо ответил Знаков и только сейчас осознал, как же дико он устал. Странно, не смотря на сон, внутри не было ни панического страха, ни очередного укола боли. Изнеможение плотно заняло ту нишу, то место, где совсем недавно властвовала радость жизни. Но было ещё кое-что. То, что из его души уже никак не извлечь, не выцарапать ничем. Подпитываемая ужасом воспоминаний и горечью утрат, маленькое пламя ненависти разжигала в нём то, что называется жаждой. Жажда мести, не сердце и душа, а именно холодная и такая желанная жажда мести теперь подвигала им.

Он не знал, правильно ли поступает сейчас и верный ли выбрал курс, но в одном был уверен наверняка, чутьё его не обманет. Поскольку нет никаких знаков в виде голосов или надписей, которые так навязчиво помогали ему, приходится полагаться только на интуицию. Дмитрий взглянул в немытое окно остановившегося автобуса и еле слышно, будто боялся, что его могут услышать, сказал:

– Нам пора, Алиса. Они рядом. Ты даже не представляешь, насколько близко.

***

Его до сих пор терзали сомнения, выражающиеся в одних и тех же тревожных вопросах. Зачем я пришёл сюда? Чтобы найти старика и… Что потом? Почему, вдруг, он решил, что Анатолий сможет помочь? Да и каким таким образом? Вызовет дух серого монстра, чтобы подменить на Дмитрия? Или нарисует правильный план действия? Абсурд! Тем более, если учесть, что старика убили у него на глазах, и жив ли он – это большой вопрос, который остаётся открытым даже при самых оптимистических аргументах в эту пользу.

«Он должен быть жив»

Иначе быть не может. Знаков уверен в этом. Просто убежден и всё. Не нужно никаких размышлений, поскольку в конкретном случае они бессмысленны – так должно быть.

«Иначе быть не может»

Вот только чем сможет помочь человек, проходящий лечение в психбольнице? Чем может помочь псих? К тому же старый псих. На данный вопрос, терзающий Дмитрия последние часы, после того, как гениальная мысль посетила его голову, никаких резонных откликов нового мозга не было. Именно поэтому блеклые сомнения с каждой минутой неуклонно одолевали его, приближая к состоянию, которое какой-нибудь заумный и опытный психолог охарактеризовал бы «близкое отчаяние».

Ещё этот странный сон. Если, конечно, его вообще можно так назвать. Скорее видение, знак, предостережение. Они близко – их запах, казалось, пробивался сквозь невидимую оболочку, разделяющую два мира. Дух смерти преследовал Знакова, и, по внутреннему предчувствию, успешно приближался.

Дима решил ничего не выдумывать и пройти по той же дороге, которой его вёл Анатолий, только в обратном направлении. Они пошли вокруг комплекса вдоль ограждения, углубляясь в чащу леса и удерживая путь к тому месту, где должна быть прореха в заборе. На удивление, Знаков обнаружил, что тайная тропа совсем такой не является, потому что многочисленные следы, оставленные такими же как они смельчаками, уверяли в обратном и, в то же самое время, значительно облегчили передвижение. Куда приятнее пробираться по натоптанной дорожке, нежели мучиться, преодолевая грязные сугробы мокрого снега.

Дыра в заборе была на месте, как и глубокая подпитываемая наглой и излишне заносчивой логикой неуверенность в душе Дмитрия.

«Он должен быть жив. Допустим. Поздравляю! А что дальше?»

Знаков повернулся к Алисе и попытался изобразить так называемую улыбку поддержки и поднятия духа, но получилось не очень.

– Нам сюда, – ткнул он пальцем в сторону разорванной ограды. – Пришли.

– Дима, – девушка взяла его за руку, – не переживай. У нас всё получится. Мита говорит, что мы на правильном пути.

– Я знаю, – промолвил Знаков и нырнул в дыру.

Как ни странно, но по пути к зданию их никто не остановил, никто не поинтересовался, кто такие и зачем разгуливают по территории. И по дороге к палате Анатолия ни один сотрудник медперсонала не попался – судьба диктовала свои правила и заворачивала по-своему.

Остановившись у заветной двери, обуянный мглой коварных сомнений Дмитрий ещё немного поколебался, и в следующую секунду они вошли внутрь.

В центре тусклой комнаты по-прежнему сидела старая женщина. Она поприветствовала гостей всем своим отсутствующим видом. Ни один мускул не пошевелился на её лице и теле, ни один звук не вышел из её полуоткрытого рта, из которого тонкой леской спускалась слюна, словно небрежно оставленная пауком нить. Уставленные в одну точку глаза если и могли нести хозяину изображения реального мира, то сейчас никаких признаков жизни не выражали.

Супругу Анатолия звали Мария Георгиевна – в памяти сразу всплыли факты.

«Кажется, он называл её ещё как-то. Каким-то другим именем. Весьма необычным именем.»

У окна спиной к ним сидел человек. Не требовалось много ума, чтобы с уверенностью заявить, что это был не Анатолий. Форма головы совершенно другая. Цвет волос хоть и сивый, но совсем иной. Дмитрий невольно заключил для себя, что седые волосы могут носить абсолютно различные характерные особенности – раньше он об этом не задумывался. По комплекции старик был немного меньше Анатолия, да и ростом – наверняка, тоже. Утверждать это, конечно, Дмитрий не мог, но почему-то решил именно так.

– Здравствуйте, – произнёс он тихо, но так, чтобы все присутствующие смогли услышать.

Человек на стуле повернулся и одарил их улыбкой, будто встретил старых друзей, с которыми не виделся много лет. Он медленно поднялся со стула и такой же неторопливой, но достаточно твёрдой походкой направился к ним. Приблизившись к Знакову, старик впился в него испытующим хитрым взглядом и, наконец, произнёс:

– Доброго дня, мои дорогие.

Голос странного незнакомого человека заставил Дмитрия вздрогнуть. Это причудливое свойство растягивать слова и произносить их так, будто советский магнитофон на последнем издыхании прокручивает полуживую потрёпанную кассету, имел только один человек, которого и хотел обнаружить здесь Знаков. Анатолий говорил именно так, как жёванная в магнитофоне плёнка.

– Судьба, дорогие мои. Судьба, – ухмыльнулся старик и бросил лукавый взгляд на Алису. – Она невероятная… скотина. Ведь вы же убедились в этом? Правда, Алиса?

– Откуда вы знаете… – попытался спросить Дима, но подсознание тут же перебило его, выкрикнув невероятное умозаключение. Такое, конечно, быть не могло, впрочем, как и всего остального в эти шальные дни.

«Не может быть»

– Может, – протянул старик и вновь одарил их ехидной улыбкой, – она всё может. Это я про судьбу. Чёрти что творит, делает что захочет. Так сказать правит миром, дорогие мои.

– Вы… – начал было Знаков, но не смог. В горле застрял комок, язык в мгновение высох, а дыхание остановилось.

– Ну что же ты, Дмитрий, прямо как маленький? – возмутился старик и обнажил редкие зубы в очередной усмешке. – Тебе бы пора привыкнуть к чудесам и принять как должное то, что с жестокой невозмутимостью так упрямо преследует тебя. И вообще, скажу прямо, я ждал вас.

– Анатолий? – выдавил Дима.

– Ну, если хочешь, можешь называть меня так. Правда, у меня сейчас совсем другое имя, – он прищурил левый глаз и на миг изобразил задумчивый вид, будто копался в памяти. – Георгий. Да, именно так. Георгий. Чёрт! Оказывается, новое имя достаточно сложно прилипает к старой голове, но-о-о ничего… привыкну.

Старик вновь улыбнулся. Что-то не так было в этой усмешке, что-то фальшивое.

– Как… – хотел задать вопрос Знаков, но не стал. Слишком много и часто он полагался на интуицию, скрытые символы. И сейчас уверенность в том, что перед ним стоит именно тот, кто ему нужен, была на пике своей силы. Откуда такая твердость? С чего, вдруг?

«Не может быть»

– Опять ты за своё? – Георгий повернулся к окну, приблизился к сидящей на стуле женщине, с нежностью положил руку на её голову и поцеловал в лоб. – Не задавай лишних вопросов, на которые всё равно не получишь ответ. Не в буквальном смысле, конечно. Ответить я тебе смогу, но сомневаюсь, что ты поймёшь всё именно так как нужно. К тому же, некоторые ответы тебе не понравятся. Уж поверь мне, очень не понравятся.

Алиса молчала. Ей не требовалось никаких объяснений – богиня света могла пояснить многое, но, к сожалению, не всё. В глубине души отзвуки навязчивых таинств находили нужные точки и могли растолковать многие вопросы, но с рождением ответов появлялись всё новые и новые вопросы, на которые желание найти правду попросту отсутствовало.

Старик опустил голову и замолчал. Счастливое лицо теперь сменила грусть. Он тяжело вздохнул и продолжил:

– Хотя, знаешь, Дмитрий. Мне придётся рассказать многое, потому что этого требует она, – он ткнул указательным пальцем в потолок, его лицо натянуло серьёзный вид, прибавляя к возрасту ещё пару десятков лет. – Судьба. Она требует – мы выполняем. Она хочет – мы покоряемся её воле. И что самое удивительное в этом, дак это то, что я безумно рад выполнять её веления. К тому же есть приятные обстоятельства, которые значительно облегчили мне жизнь. – Георгий присел на кровать и похлопал колено на правой ноге. – Нога в норме. А то, знаешь, та… старая конечность доставляла мне массу хлопот. Постоянные боли, отёки. Уж не говорю о невозможности нормального передвижения. Я чувствовал себя, как старая раненая кляча.

«Что всё это значит? Что ты скрываешь?»

– Не могу поверить в это, Анато…, – тихо произнёс Знаков, но, не смотря на слова, верил. И не просто верил – знал. – Может быть, стоит наконец…

– Разъяснить, – перебил его новый Анатолий. Впрочем, как и в прошлый раз, особенности обрывать собеседника на полуслове у него не занимать. Старик потёр ту часть ноги, которая ранее, по-видимому, и болела – так решил Знаков – потом вновь растянул губы в ехидной ухмылке и продолжил:

– Знаете, я как-то раньше и не задумывался о наличии в… организме человека такого уникального свойства, определяющего не только способность тела иметь свою собственную отличимую от всего остального память, но и подчёркивающего его уникальность, бросающего в бездну неразгаданных тайн мироздания. Да, – его речь натянулась сильнее, и слова выделялись чётким набором звуков.

Если бы кто-нибудь стоял за дверью и подслушивал, то наверняка решил, что присутствующие в палате слушают по радио художественное произведение, с трудом пробивающее себе дорогу сквозь беспросветную ширму помех – уж больно неестественный голос был у него, больше походил на механический.

Знакову вспомнилось, как однажды в одной забегаловке, которыми он не так уж пренебрегал и при любом удобном случае, откликнувшись на крики своего желудка, тут же бежал в кафе неподалёку от работы, ему пришлось сесть рядом с одной немолодой дамой с ребёнком лет пяти – в это время народу всегда очень много. Маленький мальчик без конца кривлялся, нёс всякую чепуху, подражая любимым героям идиотских американских мультиков, и беспрестанно нажимал кнопку на пластмассовом роботе. Игрушка должна была произносить фразы типа: «бросайте оружие – вы окружены» или «безопасность галактики за мной – я несу правосудие» и так далее. Батарейки в пластиковом уродце были на грани смерти, поэтому все крылатые выражения, слизанные китайскими производителями с какого-нибудь мультсериала, звучали растянуто, искажая слова так сильно, что Дмитрию пришлось приложить немало усилий, чтобы расшифровать их смысл. К тому же, звуки имели достаточную громкость для того, чтобы перебить гул голодных посетителей. Самое неприятное во всей этой ситуации было то, что всё это время, пока Дмитрий убивал бутерброды с котлетой и издевался над супом, предпочитая выловить из него картофель с мясом и убирая в сторону капусту, мальчик нажимал и нажимал кнопку. Робот с непревзойдённым усилием, будто проходил испытания воли и характера, выдавал всё новую и новую порцию растянутых слов, которые старательно выносили Знакову мозг. Беспрерывно повторяющиеся на протяжении двадцати минут звуки пластмассового уродца раздражали настолько, что Дмитрию даже пришлось бросить недопитую кружку горячего чая.

Сюжет для книги «как испортить настроение на целый день» невольно застрял в памяти и сейчас выскочил, напомнив о себе.

– Извините, что утомляю вас всякой ерундой, – продолжил новый Анатолий, – это я говорю о фантомной боли. Вот смотрю я на ногу. Здоровая, почти здоровая, нога, но кажется, боль всё ещё живёт в ней. Как так? Фантастика! Учитывая тот факт, что нога-то совсем другая! Больное колено осталось в прошлом, понимаете?

«Понимаю. Только как объяснить всё это?»

– Присядьте, – с напыщенной строгостью скомандовал Георгий и указал на противоположную от него кровать, – мне необходимо рассказать всё. Пришло время, так сказать.

«Давно пора»

Они послушно сели. В предчувствии длительных разъяснений Знаков бросил беглый взгляд на Алису, но к собственному удивлению обнаружил для себя, что девушка достаточно спокойна, словно уже давно в курсе всех событий, и её трудно чем-то удивить. Она лишь ответила ему многозначительным взглядом, мол «всё в порядке», который немного заглушил его тревогу и заставил полностью переключиться на старика.

– Давно пора, – повторил мысли Дмитрия новый Анатолий. – Нет. Нет. Сейчас – пора. Тем более, что они всерьёз восприняли проблему под названием «Угроза от людей», которая ставит под вопросом их дальнейшее существование.

Георгий уставился на Знакова. Его глаза наполнились грустью, а губы сжались в тонкую линию:

– Я до последнего момента верил, желал, чтобы этого не произошло, но… – старик замер, будто к чему-то прислушиваясь, и через секунду добавил, – …но до них дошло, понимаешь? Они осознали угрозу. Хотя, по всем понятиям, заражённые неизлечимой болезнью, навсегда лишившей их того дара, что наградил нас господь, они не должны были… Но, что случилось, то произошло, и этому не миновать. Они близко, крайне близко. Я бы даже сказал, что уже здесь.

– О чём вы? – не выдержал Дима. – О чём вы говорите? И вообще, как вы… Анатолий, как вы смогли… Это какой-то фокус или…?

– Какой же ты всё-таки балбес, Дима! Посмотри на Алису. Ей не потребовалось каких-либо объяснений, чтобы понять, кто сейчас стоит перед вами, – вздохнул Георгий. – Свет, великий свет наградил её разум могучей силой и открыл тайны неподвластные ни одному человеку. Я прав, девушка?

– Отчасти да, – робко произнесла Алиса. На удивление, никаких ощущений не возникло – ни страха, ни отвращения, ничего. Она просто знала, кто он, и всё. Такое ощущение, будто эти знания были у неё всегда. В определённый момент, в нужный момент, они рефлекторно раскрылись.

– Отчасти да, – повторила она и хотела добавить, что всё немного иначе, но промолчала. Слова старика неожиданно навели девушку на мысль, которая с вальяжным гонором проскрипела, что любой другой на её месте, возможно, мог воспринять богиню света совсем иначе. Иными словами – в другом обличие. Старик не догадывается о Мите, точнее – о той форме существа, живущего в ней. Эта идея казалась невероятной, но вполне достойной, чтобы иметь право на существование. Поэтому Алиса ограничилась коротким ответом, решив не вдаваться в излишние подробности.

– Мне нравится твой ответ. Он несёт в себе загадку, – новый Анатолий задрал голову, – никакой однозначности. А ведь ещё совсем недавно я был уверен, что уникален в своём роде, что мир отрыт передо мной, как книга – бери и читай, что на всём белом свете нет ничего такого, чего нельзя познать. Но, увы – я ошибался. И меня это радует, безумно радует. Вы даже не представляете, насколько радует! Впрочем, мне не нужны разъяснения по этому поводу – они нужны вам.

– Хватит говорить загадками, – не выдержал Знаков, – мы не для того пришли сюда, чтобы забивать голову различными тайнами и философскими умозаключениями. Мне нужно понять.

– Да, молодой человек, мне не знакома твоя боль, и я искренне сожалею о твоей женщине. Потерять всё…

– Что вы можете знать об этом? – сорвался Дима, – Вы ничего не знаете. Вы даже не представляете, через что мне пришлось пройти, какое безумие испытать на себе? И вы сидите здесь, этакий всезнающий маг и волшебник, важничаете, бросаете пустые полуфразы, которые просто выводят меня из себя. Вы думаете, я пришёл сюда, чтобы слушать вашу хрень?

– Нет, – с избыточным спокойствием ответил Георгий, – не теряй головы, Дима.

«Что ты можешь знать об этом?»

– Я её уже потерял. С тех самых пор, как весь этот кошмар начал преследовать меня по пятам. Если кто-нибудь назовёт меня сумасшедшим – я не буду спорить с ним, поскольку как-то иначе объяснить это, я не в состоянии.

Знаков опустил голову, взглянул на единственное сокровище, подаренное той женщиной, что многие годы дарила ему любовь и ласку. Большая стрелка часов вздрогнула и застыла. Всё-таки удивительно, почему некоторые вещи происходят именно в тот миг, когда на них попадает твоё внимание.

– Ты не сумасшедший, Дмитрий, – лицо нового Анатолия напряглось, морщины стали глубже, – никогда им не был и никогда не будешь. Как раз ты и есть тот, кого можно смело назвать уникальным, единственным в своём роде. И теперь, заглядывая назад в свою прошлую жизнь, в свою историю, я с уверенностью могу утверждать, что ты – не случайная ошибка природы. Ты – её лекарство. Она создала тебя для излечения, чтобы уничтожил вирус и освободил её больное сердце.

«Что-то подобное я уже слышал»

– Здесь в этой больнице… – продолжил Георгий, – …находятся те, кому по воле жестокой судьбы пришлось столкнуться с теми же проблемами. Конечно, не совсем с теми же, но отчасти они схожи с твоими.

– О чём это вы? – удивился Дима.

– Люди не сходят с ума просто так. Ваш мозг лишён такой возможности, он собственно не может регрессировать сам, понимаешь?

«Ваш?»

Старик явно что-то скрывал, не хотел говорить. Ему с трудом давались слова, и он с тщательностью выбирал нужные, чтобы преподнести всё именно так, как необходимо – ничего не упустить и, в то же время, не взболтнуть лишнего. Такие странности наводили Знакова на нехорошие мысли, которые в безумном круговороте он пока что не мог зацепить и осознать.