Запах теней

Женщина поднялась со стула и направилась в коридор к двери – сейчас дверь откроется, и зайдёт сын. Она готова, и сегодня всё произойдёт. Тянуть нельзя – нужно решительно действовать.

Настя навалилась на стенку и прислушалась – нет ли звуков шагов в подъезде. Она уже знала, что через мгновение услышит, как ключ входит в замочную скважину, как со скрипом откроется дверь. И дело не в том, что сын был излишне пунктуален, как раз таким он никогда не был, а в том, что она просто знала об этом и всё. Иногда её посещали картины ещё не случившихся событий. Правда, они не отличались громким содержанием, как, к примеру глобальные происшествия в мире, катастрофы, напротив – были весьма просты и всегда касались её семьи, а в последний месяц – только о сыне. «Прилив» подарил Насте и такую маленькую радость.

Послышался знакомый звук, и вошёл сын. Первое что сразу же пришло в голову женщине – произошло что-то плохое. Белое как мел лицо и понурый вид, он даже не взглянул на маму, хотя не заметить рядом стоящую женщину было не возможно. Опять проблемы в школе? Вполне возможно. Вот только чует её сильное материнское сердце, что дело совсем не в этом. Школа или проблемы со сверстниками здесь совсем ни причём. Произошло нечто такое, что навсегда изменит его жизнь. И это неизвестное ей событие уже случилось, буквально несколько часов назад. Очень важное и значимое событие, которое перевернёт ход событий.

«Каких событий»

«Что произошло?»

«Что, чёрт побери, лезет ко мне в голову»

«Откуда всё это?»

Почему этому суждено было произойти именно сегодня, в тот самый день, когда Настя настроилась совершить задуманное, когда она как никогда сильна и готова действовать, когда она чувствует, что сможет изгнать нечто? Ну, почему же?

Дима разделся и прошёл мимо, лишь на секунду он бросил на мать обременённый тяжёлым испытанием взгляд. Мальчик был не в себе, и Настя чувствовала горечь наполненного болью сердца Димы. Его поведение совсем не походило на привычные приступы безумия, но оно тем и напугало женщину. Несколько месяцев она готовилась сделать очень важный шаг, и теперь её планы в раз могут рассыпаться. Этого допустить никак нельзя.

«Дима, что с тобой?» – крикнула измученная материнская душа.

Мальчик остановился и обернулся. Он как-то странно посмотрел на маму, будто был немного удивлён и растерян, и, в то же время взгляд был достаточно серьёзен – тяжёлые мысли не отпускали его разум, и ничего не сказав, Дима пошёл в комнату.

«Всё в порядке, мама»

Слова прозвучали чётко и звонко, будто он говорил прямо в ухо. От удивления Настя открыла рот и хотела что-то сказать, но из груди вырвался только тяжёлый выдох. Ей не послышалось, и сын действительно услышал её? Он точно услышал вопрос матери. Да, именно так.

Может быть, разыгравшееся воображение играет с ней и таким образом издевается? Может быть, виной тому бесконечные думы о сыне, которые просто выжили из женщины последние соки и теперь окончательно свели её с ума? Нет и нет – она чувствует себя превосходно, сегодня она – владычица всей силы мира и не позволит внезапным происшествиям сломить её дух и подвергнуть задуманный план гнусным сомнениям. Каким-то образом сын однозначно услышал её крик и, сам того не осознавая, ответил тем же образом.

И это значит только одно – он такой же, как она. Абсолютной уверенности, конечно, возникнуть не могло, но то, что сын уловил внутренний голос матери, в этом сомнений уж точно нет.

В подтверждении неожиданной догадки Настя спросила вновь:

«Дима, что с тобой?»

Он уже скрылся за углом и, казалось, её старания были напрасны и надежды бессмысленны, когда Дима выглянул из комнаты и после напряжённого молчания, когда в бесконечности минуты их глаза испытывали друг друга, спросил:

– Мама, ты… – бледность немного исчезла, и её место занял грязно-сероватый оттенок, – … ты тоже не такая как все?

Этот вопрос сразил женщину поразительной простотой и открытым прямым контекстом, что она не смогла сдержать одну единственную горячую предательски выскочившую слезу. Столько сил и времени потрачено на принятие главного решения, и сейчас нахлынувшие, словно волна за волной, открытия просто всё испортят.

Ну, уж нет. Настя – женщина с твёрдым характером и её волю сломить не так-то просто. Она не ответила – горло сжал невидимый капкан, лишь про себя шепнула:

«Да»

Дима испытующе наблюдал за матерью, а затянувшееся безмолвие Насти было уже не столь важным. Внутри мальчика бушевал хаос – что-то немыслимое творилось в его голове, и женщина почувствовала это. Гнетущее напряжение и печаль, с которыми он зашёл домой, сменил внутренний панический ужас.

Что-то сильно напугало мальчика и это что-то заставило его неожиданно сменить поведение. Его лицо исказила гримаса тупой боли, и Настя услышала:

«Алиса потеряла сознание… она исчезла – я чувствую…»

С чрезвычайной быстротой пробегали слова в её голове, казалось, Дима торопится изложить свою мысль. Мальчик спешил:

«… я никогда больше не увижу Алису… мама, никогда… они исчезли… я знаю это… я чувствую…»

Потом издалека: «Всё будет хорошо. Вот увидишь»

«Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь!»

«Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь!»

«Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь!»

Прогремевшие барабанной дробью слова в её голове не нашли ничего другого, как застрять, и словно заблудившаяся меж четырёх стен пуля, они бились в сознании и не собирались оставлять женщину в покое. Ошарашенная неожиданным поворотом событий Настя схватилась за стену и попыталась набрать в грудь воздух – дыхание перехватило, а горло не отпускал тугой хомут.

Резким движением Дима повернулся и исчез, устремившись к себе в комнату. Страх, жуткий страх разрывал его сердце, и мать, будто невидимый передатчик, пропускала сквозь себя немыслимое буйство внезапно охвативших эмоций сына. Она испытывала их на себе. Сейчас ей тоже было ужасно страшно, и непонятно почему жутко захотелось спать. Как же сильно хочется закрыть глаза и не сопротивляться, забыться и ни о чём не думать. Это сладкое чувство надвигающегося со всех сторон давления, от которого кружится голова и хочется только одного – спать. Тисками сжимало душу – ещё чуть-чуть и её вышвырнут изнутри, словно ненужную вещь уберут за ненадобностью.

Только, когда Настя упала на пол, и яркая вспышка боли в коленке вытащила её из объятий разума ребёнка, только тогда она поняла, что полностью погрузилась в чувства и мысли Димы. Она будто вышла из глубокого сна. Ещё у двери, когда Настя ждала Диму, ей завладело приближающееся настроение ребёнка. Сам того не подозревая, сын продемонстрировал свою силу, насильственно окунув мать в омут собственных переживаний.

Женщина вышла из транса и направилась за сыном. Боль и страх ребёнка не выходили из головы, она до сих пор ощущала их присутствие, их запах. Они пахли ненавистью… Пора это прекратить раз и навсегда.

Злоба отравила воздух вокруг, стало трудно дышать, и прежде чем Настя удалось сделать ещё шаг и войти в комнату сына, оно набросилось на неё. Серое безликое облако ненависти зашипело в лицо настигнутой врасплох матери. Холодные руки сжали горло Насти и с силой толкнули вперёд, а чёрные глаза, казалось, наизнанку выворачивали её душу. Существо швырнуло женщину на пол, и женщину оглушил треск разрывающейся бумаги.

Настя упала на пол, а летящая следом рука с размахом рассекла деревянный стульчик и ударилась о металлические прутья полки для обуви. В глазах потемнело, из раскрывшейся раны на запястье хлынула кровь. Существо в теле сына схватило не успевшую придти в себя женщину за ноги и потащило на кухню. Женщина не слышала ни треск разрывающейся одежды, которая зацепилась за сломанные металлические прутья, ни скрип трущихся о линолеум кровавых рук, ни собственный стон – её сознанием овладел бесконечный бумажный шум.

Сквозь мутный свет выходящего из обморочного состояния сознания она смотрела на чужака: серый в неясных очертаниях силуэт и чёрные, словно дыры, с мерзким синеватым отблеском глаза. От лица сына не осталось и следа.

Он остановился у стола и наклонился к ней – запах ненависти вновь поразил её мозг. Ни на что не похожее чувство сдавило лоб и сковало мысли. Неугасающий шум в голове женщины перерос в душераздирающий свист. Существо схватило Настю за волосы и потащило вверх. От нахлынувшей боли женщина закричала, и её голос разрубил невидимый барьер, который до сих пор сдерживал накопленную силу. Окровавленная рука, из которой не прекращала струиться кровь, упала на стол и немного размазала рисунок.

Серый монстр завизжал, и бумажный крик стал ещё громче. Отчаянный вопль выплеснулся из груди, существо ослабило хватку и отпустило жертву. Настя навалилась на стол, онемевшие руки упёрлись в нарисованные образы, в аккурат на образ убийцы. Чёрные линии и штрихи растворялись в изобилии крови, и силуэт нападающего утопал в красном цвете разлившейся жизни.

Существо упало на пол и затряслось в конвульсиях. Окончательно выйдя из шокового состояния, Настя ощутила приятное тёплое течение светлой энергии по венам. Сила наполняла тело и оживляла разбитые мысли. Женщина мигом сообразила что к чему. Со всего размаху она ударила по столу и принялась размазывать то, что совсем недавно являлось скрытым посланием с небес. Теперь на столе остался только красный холст – рисунок окончательно и безвозвратно уничтожен.

Серый монстр издал нечто подобное на треск и затих. В наступившей тишине Настя увидела, как в воздух поднялось и растворилось серое облако. На полу без сознания лежал её сын, теперь его лицо было таким, какое она привыкла видеть – приступ закончился. Ребёнок спал, он ничего и не знал об этом, и мама очень надеется, что не узнает никогда. Уж она то постарается сделать это, и уж, наверняка, без лишних сомнений, у неё получиться.

Злой дух вышел, и Настя абсолютно уверенна – навсегда. Покой поселился в душе, и сейчас она, наконец, почувствовала себя счастливой. Целый год нескончаемых терзаний, и вот момент истины настал – она исполнила свою роль.

«Прилив» наступил как всегда внезапно, но вот «отлив» уже не наступит никогда.

***

У неё плохое настроение. Откуда оно взялось, и что послужило причиной его появления, сейчас волновало её меньше всего. Поскольку, наряду с обострившимся нервным напряжением, связанным с ожиданием неизбежного конца их истории, истории жизни Алисы и Миты, у неё сегодня четырнадцатый день рождения.

С утра перед уходом в школу родители поздравили дочь и подарили замечательный подарок, золотое колечко, но плохое настроение упрямым притяжением привлекало всё больше и больше дурных мыслей. Оно и понятно, ведь прошёл год с тех самых пор, как Мита ворвалась в жизнь девочки и навсегда изменила не только её характер, но и повернула тропинку судьбы несколько в иную сторону, совсем не похожую на чью-либо.

Яркой вспышкой в плотном пространстве времени пролетел знаменательный год, и наступил день рождения Алисы. День рождения носителя, а это значит, что Мита покинет её. По крайней мере, по всем установленным правилам это должно произойти, и невозможно изменит неизбежный ход событий, который поставила чья-то всесильная рука.

Уходящий месяц богиня света только об этом и говорила. Также как и Алиса она находилась в постоянном гнетущем страхе и ужасно боялась наступления этого дня. Внедрение в тело Алисы стала новым поворотом в её непонятной жизни, и этот приятный момент не хотелось терять. Кто знает, что ждёт её впереди? Переход и очередной носитель? А что потом? Будет ли она теперь всегда находиться в состоянии абсолютной власти над собственным разумом и памятью, или нет? Этот вопрос интересовал её больше всего. Обрести настоящую жизнь, пусть и в чужом теле, почувствовать свою собственную, ни коим образом не имеющую отношения к носителю, радость от общения с людьми – это счастье. Её маленькое счастье. И теперь оно может исчезнуть и раствориться в холодном течении времени.

Ну, уж нет – этого нельзя допустить. Обрести счастье и потерять – что может быть хуже. К тому же Мита не могла смириться с мыслью, что Алиса исчезнет из её жизни. Вот так – раз и всё, мыльный пузырь существования лопнул, а за ним появился другой. Девочка была не просто носителем, и не просто другом, единственным и неповторимым, она стала частью её души. Свет прониклась к ней всем сердцем, а измученное артиллерийским обстрелом тысяч судеб сознание не желало ничего другого, как оставить всё как есть.

«Почему нельзя оставить всё как есть?» – спрашивала Алиса, – «я не хочу тебя терять. Однажды, я чуть не лишилась тебя, Мита, и больше не хочу».

«Потому что так нужно» – отвечала Свет, – «так должно быть…» – утверждала она, но с сомнением добавляла, – «… наверное»

Всё-таки у Миты оставалась малюсенькая надежда, что не всё потеряно и чудо бесспорно произойдёт, ведь однажды оно не осталось равнодушной к бестелесной сущности и заглянуло в её жизнь, и случилось это тогда, когда она оказалась рядом с Алисой. Неужели всё так кончится? Неужели звезда счастья погаснет и никогда не загорится вновь? Всё вернётся на круги своя, и Свет засунут в новую девочку, натянут хомут чужой жизни и заберут частички светлой памяти, которые бережно хранят сладкие воспоминания о реальной жизни? Не уж то всё так просто? Тогда зачем всё это? Для чего нужно было нарушать привычное течение её бессмысленного тысячелетнего существования?

Может быть не всё так просто, и в этом есть какой-то смысл? Именно такая мысль зажгла надежду в Мите – прыжка из тела в тело больше не будет, и она останется здесь, со своей любимой Алисой.

С каждым днём момент истины становился всё ближе и ближе, неминуемо сокращая временное расстояние до неизбежной развязки. Новый день прокладывал новый курс на ухудшение и без того паршивого настроения. Алиса, также как и богиня, не могла смириться с предстоящим расставанием. Она всячески возмущалась, пыталась найти хоть какое-нибудь решение, но с каждым днём только всё больше осознавала, что в данной ситуации она абсолютно бессильна.

Сегодня у неё плохое настроение, впрочем, не удивительно – четырнадцатый день рождения может стать последним для Алисы и Миты. Девочка пришла в школу, занятия в такие особые дни никто не отменял, и не могла думать ни о чём другом, как о грядущем явлении.

Напряжённая до безумия Свет вздрагивала от любого звука – она ждала горькой участи, была настроена и готова к различным неожиданностям судьбы. Алиса чувствовала её тревогу и, не в силах найти в этот момент подходящие слова, девочка молчала. Для Миты слова в общем то были не нужны – она и без того с чрезвычайных ярких красках ощущала настроение Алисы, ведь до сих пор она оставалась носителем.

Девочка сидела в коридоре на лавочке. В беспорядочном шумном хаосе детских звуков царила полная тишина – на миг внешний мир просто перестал существовать. Слишком тихо и … одиноко. По воображаемому телу Миты пробежал холодок надвигающегося одиночества. Дерзким толчком он ворвался в душу и проткнул ядовитой стрелой высокомерия всё, что для богини было свято. Одна на всём белом свете, никому не нужна.

«Мне нужна» – голос Алисы заставил вздрогнуть охватившую раздумьями Миту и привёл в замешательство. Конечно, она не раз наблюдала беспредельное развитие способностей девочки – Алиса частенько удивляла своей внутренней силой – но, чтобы прочитать её мысли в собственной голове, и к тому же без каких-либо признаков, такого ещё не было. Мита приблизилась:

– Ты можешь слышать, что я думаю?

– Да, – тихонько произнесла Алиса, – прости, что не сказала тебе раньше.

– И как давно?

– С самого начала, как ты появилась.

Свет нахмурилась – сейчас совсем неподходящее время для новых открытий, и уж тем более таких. Казалось, она загрустила ещё больше, может быть, потому что не узнала об этом раньше или не сумела обнаружить это сама. Так или иначе, и без того плохое настроение в мгновение опаршивилось.

– Прости, – с лёгкой слабостью в голосе попросила девочка. Ей и без того было не по себе от бесконечного ожидания, а теперь ещё поселившееся чувство вины, что скрыла сей факт от подружки, наполняло душу жёлтой тоской, – прости меня, Мита. Это получилось случайно, я сразу даже не подумала рассказать тебе об этом, а потом уже было поздно.

– Поздно… – повторила Свет и спросила,– … почему? Почему поздно?

– Ну, не знаю. Я думала, что если сообщу тебе об этом, то … – она на секунду задумалась, глаза завесила печаль, – … после всей твоей жизни… после всего, что ты рассказала мне о себе … после всего этого, я … я не могла поступить иначе. Это было бы чересчур… Понимаешь?

– Нет, – без всякой злобы ответила богиня, – не понимаю.

– Я не хотела, чтобы … – глаза девочки намокли, накопившиеся эмоции требовали выплеснуться и выйти наружу, – … я боялась, что ты станешь другой, когда узнаешь это.

Мита подняла на неё сгорающие от возмущения глаза и торопливым голосом проговорила:

– Дурёха! Какая же ты дура! Ни за что на свете, никогда я не причинила бы тебе зла. Ты знаешь, что я люблю тебя, в конце концов, я люблю вас, людей! Ни одной девочке я не причиняла зла… – её глаза потускнели, и она с грустью добавила, – … кроме тех, что ушли из жизни по моей вине. Но тогда я не понимала что творю. Я искренне сожалею о содеянном, и очень надеюсь, что бог простит меня.

– Ты думаешь он есть? – неожиданно спросила Алиса, чем немного шокировала Свет.

Богиня строго посмотрела на неё и с особой твёрдостью в голосе произнесла:

– Никогда и никому не задавай подобный вопрос. Вы… мы созданы, чтобы верить, а рассуждать на эту тему мы не в силах, поскольку любое умозаключение будет иметь силу только лишь для нас самих, и не являться истинным. К сожалению, люди думают только так, а не иначе. Даже форма вашего сознания имеет определённую форму, как бы парадоксально и нелепо это звучало, и другие формы мышления вам недоступны. И никогда не будут доступны.

– О чём ты говоришь, Мита? – удивилась девочка.

– Не о чём, – вздохнула богиня, – ты всё понимаешь, но отрицаешь. Такова твоя природа, такова ваша природа.

Они молчали, а момент перехода приближался, всё ближе протягивал когтистые лапы рокового расставания. Наконец, Мита произнесла:

– В любом случае, это уже не важно, как и то, что ты можешь читать меня, – она улыбнулась и добавила. – Я рада, что ты можешь и так. Ты очень сильная девочка, и я думаю, что это не просто совпадение.

– Совпадение? – воскликнула Алиса, – нет никакого совпадения, ты должна была появиться у меня тогда…

Свет с иронией взглянула на внезапно вспыхнувшую от собственных догадок девочку и перебила:

– А ты стала взрослее. Я не говорю «умнее», это совсем другое, да и ум у тебя был всегда, а после перехода – его вообще с избытком. Именно взрослее, – богиня снова улыбнулась. – Может быть, ты права, но сейчас уже не важно.

– Как не важно! – от возмущения у Алисы даже слегка запнулся язык, она не могла вовремя поймать нужные слова и поставить в свою речь, – я… я не отдам тебя. Понимаешь? Обломятся они… эти как их там… они не получат тебя никогда. Не отпущу, не отдам. Пусть мне вновь придётся вытаскивать тебя из чёрной пустоты, но они не получать тебя. Я же сделала это, помнишь?

– Дурёшка! – Миту радовала заботливый настрой подружки. – Тогда не было перехода. Тогда было что-то другое, но никак не переход.

Они снова замолчали, и никому больше не хотелось говорить, тем более – поднимать эту тему. В окружении избыточного безмолвия две неразлучные души объединяла одна на двоих тоска. Тоска по тем светлым дням их жизни, которые уже никогда не вернуть, которых больше не будет, они останутся лишь в памяти.

Охваченные горьким унынием они не заметили, как подошёл Дима. Мальчик знал о сегодняшнем дне, о грядущем переходе и, конечно, не забыл, что у его подружки сегодня день рождения. Он присел рядом и радостно воскликнул:

– С праздником тебя, Лиска! С днём рождения! – и, широко улыбнувшись, добавил. – И тебя с рождением, Мита!

– Спасибо, Димка. Хороший сегодня день, только не для нас, – начала было рассуждать Алиса, но, по-видимому, вспомнив что-то важное, спешно спросила, – ты будешь рядом?

– Конечно, как договаривались, – утвердительным многозначительным тоном произнёс подросток.

– Скоро. Совсем скоро это наступит.

– Ты боишься? – Дима смотрел на Алису, а юная мальчишечья душа уже наперёд знала исход.

– Не знаю, – опустила голову девочка, – я боюсь потерять Миту.

– Понятно, – он обнял подружку и шепнул ей в ухо. – Не бойся. Всё будет хорошо, как всегда! Вот увидишь!

– Как всегда, – не глядя на друга, повторила она, – как всегда.

– Да, как всегда! Всё будет хорошо, как всегда. Вот увидишь! – повторил мальчик.

– Не может вот так всё закончиться, Дима, – заплакала Алиса. – Почему кому-то надо забрать её? Почему?

– Лиска, ну ты чего? Не плачь. С чего ты вообще взяла, что кто-то будет её забирать? Может быть, это происходит само собой, как в природе по какому-нибудь неписанному закону? Ну, я имею в виду, что в этом нет чьей-нибудь вины. – Попытался успокоить подружку Дима и тут же понял, что довольно глупо и не разумно говорить сейчас такое.

– Я не отдам её. Слышишь, Мита ни за что на свете я не позволю этому произойти. Пусть я умру, но не отпущу тебя! – разгорячилась Алиса.

– Да, что ты такое говоришь?

– Что думаю, то и говорю, – резко бросила девочка, – я не отдам Миту. И вообще, ты понимаешь, что кроме нас с тобой у неё никого нет. Мы единственная надежда на спасение!

– Спасение? – недоумевал Дима. В глубине души он понимал, что как и Алиса хотел бы изменить форму и образ существования Миты, в конце концов она – живое существо, но в его голове к сложившейся ситуации никак не прикладывался термин «спасение». – Спасение от чего? Ты о чём, Лиска?

– Спасение… – она замолчала. Глаза потускнели, и в серой пелене хронической печали читалось лёгкое замешательство, – … просто спасение. Спасение от несчастной жизни, от вечности.

Она хотела сказать что-то ещё, но крепкими объятиями губы сковала грусть. В потускневших талых глазах, казалось, погас огонь борьбы за справедливость. Девочка молчала, а стоявшая в глубокой сторонке сознания Мита просто наблюдала и не вмешивалась, не найдя в себе сил и разумного повода для проникновения в спор. Может быть, ей и хотелось что-нибудь сказать, но богиня прекрасно знала – любой довод повлечёт за собой другой и, наконец, наполнив сосуд правды, причинит боль. Ко всему прочему, у неё вообще не было желания разговаривать – она ждала. Боялась и ждала. Боялась и ненавидела себя за это. Ненавидела, но нисколько себя не жалела.

Затянувшуюся паузу молчания разрушил Дима:

– Так, во сколько ты родилась? Напомни мне, а то я опять забыл. В двенадцать или в час дня?– полюбопытствовал он. – Что-то типа того?

– Я же тебе сто раз говорила, Димка. В двенадцать пятнадцать, – сказав это, её глаза округлились. Она вскочила, – сколько сейчас времени?

Они побежали в другой конец коридора, спустились по лестнице и помчались к электронным часам. Сломя голову неслись к счётчику времени, будто, увидев злополучные цифры, это могло что-то изменить, будто, знание даст им столь необходимую сейчас силу. Оставалось каких-то пять-десять метров до поворота, преодолев который, они узрели бы заветные часы, когда Алиса внезапно споткнулась и упала.

Все последующие годы он будет вспоминать этот момент, и с каждым разом на арене расплывчатых воспоминаний раздавшийся в стороне глухой удар становился всё громче и громче. Порой ему будет казаться, что он отчётливо видел её падение, как в замедленной съёмке видел удар, даже её яркие синие глаза в тот миг ему как будто запомнились. Но на самом деле, Дима ничего не видел и не слышал. Охваченный ядовитым ожиданием очередного перехода, мальчик всё внимание устремил к цели – добежать до часов.

Девочка ударилась головой о пол и затихла. Бежавший с ней в ногу подросток тут же остановился. Он подскочил к распластавшейся на сером полу подружке и схватил её за руку:

– Лиска! Лиска! Вставай! – тряс он руку, до конца ещё не осознавая, что девочка потеряла сознание, – ну, же вставай. Лиска, ты чего?

Глаза девочки были закрыты. Дима не забудет никогда, те последние минуты, когда он видел Алису. Мальчик ещё не знал, что они никогда больше не встретятся, и четырнадцатый день рождения подружки был последним днём их дружбы. «Переход» всё же наступил и свершил дьявольское предназначение. Где-то глубоко в душе Дима чувствовал, что это конец. Конец их истории, их дружбы.

Происходящее потом скрыл густой туман повреждённого рассудка. Он помнил беспорядочный шум собравшейся вокруг толпы, помнил людей в белых халатах с носилками. Кто-то с ним разговаривал, но о чём – он не помнил. Изредка кто-то хватал его за локоть, но кто именно – он не помнил. В обрывках памяти остались лишь её красивое лицо и нежная тёплая рука, которую он ни на секунду не отпускал.