скачать книгу бесплатно
Но с каждым ударом меня сносит влево,
и я становлюсь все дровее и дровее.
Александр Еременко. «Колю дрова…»[92 - Еременко 1999: 20.] ;
время уйдет само,
осень нигде зимой,
осень в зиме гниет
листьями, пнями, йод
пахнет, покуда снег
скажет ему: Бог с ней,
с осенью, так – весней…
Надя Делаланд. «Город совсем другой…»[93 - Делаланд 2005: 95.] ;
А последний сойдёт покров
тёплых ледников,
ещё утренних снов весней,
свет-Никита за ним, за ней.
Ирина Машинская. «К полюсу»[94 - Машинская 2013: 71.] ;
лезут подгоревшие сумерки
ещё морей
ещё ветрей
ещё горей
куда уж
Наталия Азарова. «перед судом непогодово…»[95 - Азарова 2019: 120.] ;
Вот скульптор ваяет большого солдата
Который как вылепится – победит
Чего ему скульптору больше-то надо
А он уже в будущее глядит
И там представляет другого солдата
Поменьше, но и со звездой на груди
Еще там такая же женщина рядом
Что глиняного им дитятю родит
И так заживут они не сиротее
До вечности предполагая дожить
А глядь – у творца уж другая затея
И в глиняной яме их прах уж лежит
Дмитрий Александрович Пригов. «Вот скульптор ваяет большого солдата…»[96 - Пригов 1997-а: 97.] ;
Под Москвой,
Под землей Москвы,
Тоже домы, водоемы, остановочки и рвы.
<…>
Над метро
Есть еще метрей —
Много выше и устроено значительно хитрей —
С поездами многоконными, со стеклянными вагонами.
Мария Степанова. «Что помяни…»[97 - Степанова 2017: 232–233.] ;
Москва! Исчадие азарта!
Арбат монмартрее Монмартра!
Кому портрет за 10 рэ?
Кому —
поэт на фонаре?
Евгений Бунимович. «Москва! Исчадие азарта!..»[98 - Бунимович 1989: 37.] ;
Запустение тихих садов
В позднем солнце еще золотее,
Аромат неотцветших цветов
Майского сентябрее.
Дарья Суховей. «еду я в никуда из нигде…»[99 - Суховей 2009: 26. Анализ текста см.: Бабенко 2019: 157.] ;
Непотребная тварь, я молчу, опуская глаза,
опуская слова, от которых глаза опускают,
отпуская тебя – это отпуск, каникулы, зал
аплодирует мне, я сегодня играю, как в сказке,
и чем дальше, тем волче, волчее, зубее, глазей
опускаю глаза, потому что в них отсветы пляшут
этой яростной лжи, разрывающей собственный зев,
потому что здесь страшно, как в сказке про красненьких пашек.
Надя Делаланд. «Непотребная тварь, я молчу, опуская глаза…»[100 - Делаланд 2009: 94. Анализ текста см.: Бабенко 2019: 157–158.] ;
Если бы все так думали, то было бы у нас царство мёртвых.
Чем мертвее мы, тем церквее земля.
Царствие Небесное – покойникам;
нам – внутри нас.
Евгений Хорват. «Если ты умрёшь, – песня поёт…»[101 - Хорват 2019.].
Согласно исследованию, выполненному Е. О. Борзенко, в современном русском языке начиная с 90?х годов ХХ века подобные компаративы очень активны в интернет-коммуникации, в художественной литературе, публицистике, разговорном языке, детской речи (Борзенко 2012; Борзенко 2018)[102 - Примеры существительных в сравнительной степени из статьи Е. О. Борзенко: центрее, звездее, ведьмее, жизнее, травее, змеее, докторее, углее, рыбее, ветрее, сахарее, пчелее, метрее, соснее, гуглее, дылдее, журналистее, водее, небее, мымрее, землее, кремлее, орлее, гитлерее, сухарее, принцессее, швабрее, брежневее, побочее, хлебее, мерседесее, пылесосее, сентябрее, лунее, портнее, лесее, кэгэбее, морее, озерее, сталинее, мавзолее, арбатее, декабрее, мясее, яндексее, ноябрее, солее, чаее (Борзенко 2012: 13).]. Причем нередко встречается сравнительная степень не только существительных, но и местоимений, числительных, причастий, даже глаголов и служебных частей речи (Борзенко 2018)[103 - Некоторые примеры Е. О. Борзенко: Я хотее всех хочу!; около нуля, и чем точнее … тем околее нуля; увы – ещё увее!!! (Борзенко 2018: 16).].
Примеры нестандартной сравнительной степени от разных частей речи, уподобленных существительным или прилагательным, из современной поэзии:
А там – что же там… там одно никогда —
такая пустая идея!
Вертятся колёса, струится вода —
и мельница жизни поёт никогда, —
куда же ещё никогдее?
Евгений Клюев. «А там – что же там… там одно никогда…»[104 - Клюев 2008: 68.] ;
и вот я дерзкая резидентка
сижу посередине
никудее некуда
здесь меня жгут солнцем
земля обетованна но пока не найдена
написанное мною в области интоксикации Богом
Наталия Азарова. «и вот я дерзкая резидентка…»[105 - Азарова 2011: 209.] ;
о чем еще о о ней о ней
о дорогой дражайшей
дорожке теней и теней
о другую чуть дребезжащей
когда иней на ней всё иней
об узкой узенькой ужайшей
обузкой узенькой сужающей
себя до самых легких дней
Игорь Булатовский. «Причастие»[106 - Булатовский 2013: 87.] ;
Две жили мышки, но одна – с печаткой.
Две жили мышки, но одна – одней.
Пристрастный воздух был ее перчаткой.
Мария Степанова. «Заснеженный, с вороной на носу…» / «20 сонетов к М»[107 - Степанова 2001-а: 53.] ;
Вот старушка – церковная соня —
Собирает огарки свечей,
А между тем она – храм Соломонов,
Весь позолоченный
И ничей.
Вот одинокая колокольня —
Ни у кого нет от ней ключей,
А между тем она – храм Соломонов
Или прекраснее,
И ничей.
Вот на вершине сидит ворона,
Ежась под войском зимних ночей,
А между тем она – храм Соломонов,
Еще прекраснее
И ничей.
Елена Шварц. «Девятисвечник колыбельная»[108 - Шварц 2002-а: 312.] ;
ЯЗУНДОКТА… ты одна мне осталась.
Сколько снега утекло, пока до тебя я добрался,
<…>
Яее тебя нет самого меня.
Явность твоя теперешняя – тайна выцветания этих чувств.
Твоим восклицательным именем нареку я дочь моих сублимаций.
Яко верною осталася в иерархии, где кто
сказал Агапит, должен сказать и Борис.
Ты яйцом в конце лежала, а теперь оно разбито, —
знать, не зря моя бежала мышь по краю алфавита.
Евгений Хорват. «ЯЗУНДОКТА… ты одна мне осталась…»[109 - Хорват 2005: 165.].
Мне тут нечего делать.
Я есть инвалид Четырёх Мировых Великих.
Свое существование мне оправдать не удаётся
без оправдания не удаётся существовать,
а без существования не оправдаться.
Я скоро займусь вплотнее моей смертью!
Евгений Хорват. «Записка охотника» / «Из зимней истерии 1984?го года»[110 - Хорват 2005: 113.].
Огры делают бобо,
так бобо, как нам слабо,
но бобее во сто крат,
если огры говорят
и ярмо их и клеймо
превращаются в бонмо,
а клеймёные слова
подвизаются в ать-два.
Игорь Булатовский. «ИЗ У. Х. ОДЕНА»[111 - Булатовский 2016: 22.].
В современной поэзии встречается и суперлатив (превосходная степень) существительного:
что было дальше
дальше была большая боль
дальшая даль
ночшая ночь
сквозь сквозную сквозь
тучнейших туч
многоточней точь-в-точь
скрозь коррозий скрозь
лучший луч
не в бровь
но не врозь
Гали-Дана Зингер. «Старая сказочница»[112 - Зингер 2013: 140.] ;
Любезный брат и друг духовных выгод,
когда я вижу мост, я мыслью выгнут,
а сердцем серебрюсь, как под мостом
течение малейшим лепестком.
Великотрепетный мой друг светлейший
(немедля назовем ветлу ветлейшей,
а то ещё бесследно расхотим),
приветствую тебя, ты мне родим!
Владимир Гандельсман. «Любезный брат и друг духовных выгод…»[113 - Гандельсман 2008: 7.].
Многочисленность поэтических неологизмов типа птицая, веснее, ветлейшей впечатляет и заставляет задуматься о том, почему же поэты, пишущие в разных стилях, принадлежащие к разным поколениям, живущие в разных городах и странах, так настойчиво образуют авторские прилагательные от существительных, компаративы существительных и экспрессивные тавтологические конструкции с разными частями речи на месте прилагательных или наречий? Может быть, причина в том, что поэтам (а значит, поэзии, а следовательно, и языку) нужна именно эта ощутимая связь между предметами, признаками, обстоятельствами, действиями?
Если волей поэтов появляются такие полные прилагательные, как птицая, куклая, поэтый, клюквых, гондолых, бутылое, калеких, тыщий, кошие и мн. др., то сама система языка диктует, что слова птица, кукла, поэт, клюква, гондола, калека, тыща, коша можно воспринимать как краткие прилагательные. В таком случае почти любое непроизводное существительное (т. е. не осложненное суффиксами) является потенциальным прилагательным, следовательно, сохраняет в себе способность быть синкретическим именем.
Кроме того, поэзия показывает, что любое предметное существительное имеет тенденцию стать признаковым[114 - Вспомним ранее процитированное высказывание А. А. Потебни о большей признаковости существительных в древности. В таком случае применительно к современному употреблению можно говорить о реставрации признакового значения существительных на новом этапе развития языка.], так как в процессе функционирования языка оно получает разнообразные коннотации. Например, слово весна может употребляться в сравнительной степени потому, что в сознании человека это не только один из сезонов года, но и время потепления, оживления природы и чувств; слово метро – это не только вид городского транспорта, но и пространство подземной архитектуры. В строке Е. Хорвата Чем мертвее мы, тем церквее земля форма церквее мотивирована тем, что на земле каждая могила с крестом подобна церкви и по внешнему виду, и потому, что это место общения с потусторонним миром. Коннотации появляются не только у существительных, но и у других частей речи. Компаратив местоимения я в строке Хорвата Яее тебя нет самого меня может быть понят примерно так: ‘ты в большей степени я, чем я сам’; формы никогдее у Е. Клюева и никудее у Н. Азаровой вызваны тем, что отрицанию как явлению логики сопутствует эмоция безнадежности.
Авторские существительные-определения
