скачать книгу бесплатно
Словно всё еще под Тихвинской в строю,
Два монаха спят, убитые в бою.
Мария Ватутина. «Старое Симоново»[35 - Ватутина 2016: 258.].
Существительное-неологизм лишнями у Гали-Даны Зингер словообразовательно соотнесено со словами лишнее, лишишься, ли?шенье, а фонетически (рифменно) – со словоформой вишнями:
каперсник хватает за рукав, тянет за подол:
тетя! тетя!
связист ежевика
оплетает колючей проволокой
школьный двор.
LOVE процарапано на лавочке
чему там еще быть, казалось бы,
а там еще много всякого процарапано,
и это уже лишнее.
но его не лишишься.
и занозы. занозы – самое главное, поют в красном сердце
черного сердца на 78 оборотах,
заедая красно-черными лишнями
под клешней патефона памяти.
лишнями назову терновые ягоды.
терновник – ли?шенье.
Гали-Дана Зингер. «неказист и смиренен»[36 - Зингер 2013: 84.].
У Светы Литвак в нарочито аграмматичном тексте с сочетаниями на шлёпанец босой <…> на шлёпанце босым <…> со шлёпанцем босом последнее из них содержит прилагательное с окончанием существительного:
затравленная Олька на шлёпанец босой
пример из математики из десять вычесть ноль
на швето отвечает ей У?та и Аны?
цени часы работы упорною больной
дороже, чем из десять, тебе не вычесть ноль
на десять длинных зубьев кто быстро устаёт
на длинной рукояти насаживает ноль
но маловероятно, что это совпадёт
поэтому ответа тебе не видно, Оль!
затравленная Олька на шлёпанце босым
плетётся неучёная, пример ей не решён
впусти меня, я – десять, – такой ей слышен стон
на это отвечает ей Ута и Аны
я верю, тем не менее, что всё наоборот
не десять умирает, а ноль его умрёт
затравленная Олька со шлёпанцем босом
смотрела виновато на Ута и Аны
пошла и разменяла десятку на рубли
за два рубля – корзина, за три рубля – штаны
и пять рублей заставила взять Ута и Аны
не говори как прежде про десять и про ноль
ответ хоть и неправилен, но адекватен он
Света Литвак. «затравленная Олька на шлёпанец босой…»[37 - Литвак 2020: 132.].
Сергей Бирюков помещает слово лопата в такой контекст, в котором это существительное в параллелизме со словом мохната тоже может читаться как краткое прилагательное:
середина снега
,,
ветка мохната
тень лопата
Сергей Бирюков. «Капли № 2»[38 - Бирюков 1997: 4.].
У современных поэтов нередко встречаются контексты, в которых нейтрализуются различия между глаголами прошедшего времени, краткими прилагательными и наречиями, что легко объясняется происхождением этих форм глагола из перфективного причастия. Разнообразные примеры такого словоупотребления приведены в книге: (Зубова 2000: 244–256). Здесь ограничусь тремя примерами, не вошедшими в книгу:
Вином кокетливым распахивая грудь
я начинал Весну. Была опасна поступь.
Заметней тень и говорливей роспись,
когда явился долгожданный призрак
и Сон застыл, тяжел, гремуч, как ртуть…
Петр Чейгин. «Природное явление Любовь…» / «Сольфеджио»[39 - Чейгин 2007-а: 85.] ;
Яблоку некуда падать,
яблоко стоя заснуло,
в яблоке том червячок,
в белой пушистой пижамке,
в яблоке домик прекрасный,
солнышко алое светит,
некуда, некуда падать,
стоя заснуло, устало.
Давид Паташинский. «Яблоку некуда падать…»[40 - Паташинский 2013: 29.] ;
Тихий из стены выходит Эдип,
с озарённой арены он смотрит ввысь,
как плывёт по небу вещунья-сфинкс,
смертный пот его еще не прошиб.
Будущий из стены выходит царь,
чище плоти яблока его мозг,
как зерно проросший, ещё не промозгл
мир, – перстами его нашарь.
Владимир Гандельсман. «Тихий из стены выходит Эдип…»[41 - Гандельсман 2015: 108.].
У Петра Чейгина потенциальная адъективность формы прошедшего времени застыл проявляется и активизируется в перечислительном ряду с полноценными прилагательными. Подобие поддерживается и совпадением конечного согласного звука в словах застыл и тяжел, у Давида Паташинского форма устало проявляет себя как возможное наречие образа действия в параллелизме с деепричастием стоя.
В тексте Владимира Гандельсмана адъективность формы промозгл поддерживается употребительным полным прилагательным промозглый, а от глагола промозгнуть в норме образуются малоупотребительные формы промозг и промозгнул. Суффикс бывшего перфективного причастия -л после согласных, например в таких словах, как мог, промок, пёк, свойствен древнерусскому языку (моглъ, промоклъ, пеклъ).
Поскольку глаголы прошедшего времени могут довольно легко становиться прилагательными, а прилагательные существительными, возможна и непосредственная субстантивация глаголов, как, например, у Сергея Петрова, Иосифа Бродского, Александра Левина[42 - Другие примеры, в частности, из поэзии Иосифа Бродского, Анатолия Наймана, Виктора Кривулина см: Зубова 2000: 251–253.]:
Не я, не ты, не он, а просто было,
как вдоль судьбы шагающее быдло.
Хоть бы брылы развесившее рыло!
Нет, просто было, и оно обрыдло.
Давно уже ушли до ветру жданки,
все данные собрали да и в печь!
И Было вонькое хоронят по гражданке,
И Былу не дадут подонки в землю лечь.
И поют подонки,
голосочки тонки,
Семки, Тоньки, Фомки,
милые потомки:
Ходи изба, ходи печь!
Былу нету места лечь.
(А следовательно, требуется сжечь,
и вместе с рукописями!)
В гробу везут чудовищное Было,
помнившееся над единым и одним.
И чья-то речь стучит-бубнит над ним,
как будто сей звонарь колотит в било.
Сергей Петров. «Надгробное самословие. Фуга»[43 - Петров 2008-б: 379.] ;
«И он ему сказал»
<…>
«Один сказал другой сказал струит»
<…>
«И он сказал». «Но раз сказал – предмет,
то так же относиться должно к он’у».
<…>
«Где? В он-ему-сказал’е или в он’е».
<…>
«Лишь в промежутках он-ему-сказал’а».
<…>
сказал’ом, наподобие инцеста».
<…>
И Он Сказал носился между туч
<…>
«О как из существительных глаголет!»
Иосиф Бродский «Горбунов и Горчаков»[44 - Бродский 1992-б: 127.] ;
Больше жизни и ярче брызни
полюбил твоих серых глаз
утолил твоих тёплых уст
утонул лебединого тела
щекотал непослушных ресниц
пробежал незаметных часов
шелестел заоконной листвы
тише мыши и выше крыши
улетел моей головы
Александр Левин. «Больше жизни и ярче брызни…»[45 - Левин 2001: 75.].
В следующем тексте слово было может быть понято и как глагол, и как краткое прилагательное, и как существительное:
человеческое тело
не расходится как мыло
в напомаженной воде
оно никогда не бывает было
оно всегда сейчас и где
Мария Степанова. «человеческое тело…» / «Война зверей и животных»[46 - Степанова 2017: 400.].
А в тексте Николая Голя слово были как существительное и как глагол вполне могут меняться местами в восприятии читателя:
Высокое искусство романтизма
не жаловало низменных примет.
Какие были, черт возьми их, были!
Какой вскипал и разгорался пыл!
…Все знают – обокрали и побили.
Романтик говорит, что – прокутил.
Николай Голь. «Романтизм»[47 - Голь 1994: 10.].
Синкретичное имя как результат обратного словообразования
Многие поэты извлекают синкретическое имя или непосредственно существительное из совокупности современного прилагательного и древнего имени, застывшего в идиомах, наречиях, безличных предикативах. В стихах появляются разные падежные формы существительных пусто (? попусту), поздно (? допоздна), светло и светла (? засветло), темно (? затемно), давно (? издавна), сухо (? досуха, насухо, посуху) и т. п.:
Всё – блажь ночей, причуда их, загадка.
До слабого рассветного поздна
творится, при мерцании огарка,
печальное признание письма.
Белла Ахмадулина. «Глубокий обморок»[48 - Ахмадулина 2012: 474.] ;
подарю тебе солнце и звезды
и старый сундук
где хранится прекрасное поздно
и золотое вдруг
Давид Паташинский. «мое дорогое»[49 - Паташинский 2008-б: 45.] ;
Заветный дом – светло замрожено
От крыши тень – крылом. Стучу в светло
перепелом – там ждут меня давно —
Ноэтоневозметоневозмо!..................
На дверь и стены зырит как в трюмо —
и там – я сам – портрет и натюрмо
Генрих Сапгир. «Бутырская тюрьма в мороз» / «Генрих Буфарёв. Терцихи»[50 - Сапгир 2008: 280.] ;
Бумага стерпит и не то. Позор забудется под утро.
Заснет, согнувшись у стола, печальный кукольник забав.
Сложилось в землю шапито. Луна, забытая, как кукла,
плеснет хрустального светла, дорогу солнцу угадав.
Давид Паташинский. «Бумага стерпит, люди – нет. Еды осталось на неделю…»[51 - Паташинский 2008-а: 344.] ;
