Фабрика лиц, или Игра в доверие

Мужчина заметил замешательство Долли и, решив, что оно вызвано первой запиской, которую она зачитала вслух, показал ей направление, в котором находилось указанное строение.

– Это прямо туда, там КПП, но это для виду, не бойся, там никого, только шлагбаум. Ты аккуратнее только, там собаки бегают.

Долли раскидала вещи по карманам, поправила растрепавшиеся волосы:

– Как вас зовут?

Он криво улыбнулся, качая головой:

– Сволочи они все.

Потом махнул рукой, то ли прощаясь, то ли гоня Долли прочь. Она, не зная, как выразить благодарность мужчине и не понимая ещё, за что именно ему благодарна, кивнула, чуть поклонившись. Пилот запрыгнул в вертолёт, с шумом задвинув дверь. Лопасти завращались, разгоняя раскалённый воздух.

Девушка постояла на парковке ещё некоторое время, пока гул от винта не стих.

Долли попыталась отыскать взглядом хотя бы какой-нибудь признак жизни, но вокруг не было ни души – только незасеянные поля, занимавшие всю землю до горизонта, и палящее солнце. Долли впервые стояла не на родной земле острова, и то, что она видела, разочаровывало её. Несмотря на плавящийся от жары воздух, поднимавшийся от чёрного асфальта парковки, Долли ощущала только холод. Ей захотелось вернуться обратно, туда, где всё было испробовано и известно до того, что даже причина собственной смерти для неё не осталась секретом. Этот плоский мир с нависающим небом, в котором она стояла теперь, казался ей остриженным. Долли никто ничего не обещал, но она чувствовала себя так, будто её глупо обманули. Было слишком тихо, и эта тишина не касалась её, она просто была, был этот огромный пустой мир и в нём Долли, отдельная от всего. Ничто не зависело от неё, и её ничто не держало, как лишнюю деталь, выпавшую из механизма, продолжившего работу без неё. Она и не знала до этого момента, что чего-то отчаянно ждала от него. Теперь она видела этот сияющий от полноты мир, и его блеск слепил её. Всё вдруг оказалось не тем, чего она хотела, и некого было винить, не перед кем плакать, некому объявить обиду.

Долли пошла прямо в ту сторону, в которую ей указывал пилот. Она найдёт машину, выберется отсюда и сбежит. Минут двадцать до города – это километров 60 по автобану или 40 по трассе. Она мысленно покрутила карту, определяя, в какой точке находится. Никаких дополнительных надежд ей это не дало – она представляла примерно свои координаты, но по картам десятилетней давности, которые были ей доступны для изучения в библиотеке, поблизости не было ни одного населённого пункта. “Пешком мне всё равно не уйти”, – подбадривала себя Долли, пролезая под шлагбаум.

Маленькая будка сторожа и правда оказалась пустой. Долли замерла, ожидая, не вылезет ли из-под гниющих досок, накиданных вдоль забора, собака, но было тихо. Девушка осторожно прошла дальше, надеясь, что все бродячие животные разбежались прятаться от полуденного солнца куда-нибудь в тень. Все гаражи здесь были разноразмерными и пёстрыми. Некоторые из них походили на дома, другие были типичными металлическими коробками. Большинство строений выглядело ржаво и заброшенно, но встречались и свежевыкрашенные. Между некоторыми гаражами растягивались длинные заборы, огораживающие прямоугольные куски земли, на которых стояли отдельные домики, назначение которых Долли понять не могла. Выбоины на узкой дороге кое-где были наполнены лужами грязи. По краям проезжей части росли сорняки с фиолетовыми колючками и валялся щебень, которым засыпали особо крупные ямы.

Долли быстро вычислила, в какую сторону нужно идти, и, побродив немного по рядам, нашла нужное строение.

Она остановилась у кирпичного здания с треугольной мансардой. Зелёные ворота оттенка зубной пасты занимали полстены первого этажа, а на втором под крышей из серого шифера было только одно маленькое окно в толстой рыжей раме. Окно было открыто на обе створки наружу, свет не горел, и понять, что находилось внутри издалека было нельзя. Подойдя ближе, Долли увидела, что ворота тоже не до конца закрыты, и протиснулась в щель.

Внутри было прохладнее, чем на улице – в углу крутился вентилятор, жужжание которого Долли слышала, но не видела откуда, – глаза медленно привыкали к полумраку.

В гараже стояло две машины. Одна из них была небрежно затянута чехлом, а вторая, серебристое купе, стояла над смотровой ямой. Это был старый, почти древний автомобиль, сохранённый внешне в идеальном состоянии. Старомодный кузов с плавными, сложными линиями вызывал в Долли восторг и ужас, потому что водить такое Долли точно не умела.

На острове у них был электромобиль для тренировки клонов и несколько квадроциклов для передвижения по лесам. Клоны учились управлять почти всеми видами наземного транспорта, на что, вероятно, и был расчёт у того, кто оплачивал теперь заказ, но Долли никто не готовил к этому.

Ступени лестницы позади Долли скрипнули, и девушка успела понять, что она здесь не одна, за секунду до того, как раздался голос.

– Как можно смотреть на это, когда рядом есть это? – брезгливо скривился парень, спускавшийся со второго этажа.

Долли бросила чехол и обернулась, машинально спрятав руки за спину. У автомобиля стоял юноша, на первый взгляд Долли определила его как сверстника. Он был значительно выше девушки, одет просто и чисто, расслаблен. “Улыбка на грани с глупостью и наглостью”, – отметила Долли.

Он не вызывал чувства опасности, не казалось, что он владеет этим местом или имеет власть над Долли, но она всё ещё была ближе к выходу, чем он, и не хотела потерять превосходство, пропустив сигнал к бегству.

– Ты работаешь здесь? – наугад спросила девушка.

– Да, – он потянулся и прошёл мимо неё.

Что-то в нём было кошачье, не игривое, а естественно самоуверенное и взбалмошное. Долли следила за его действиями. Он прошёл к столу, накрытому клеёнкой, воткнул шнур от чайника в розетку, потом развернулся к девушке и опустился на небольшой малиновый диван. Вся мебель здесь была потёртой и выцветшей, но чистой и без страдальческого вида. Диван стоял вплотную к стене, в углу белый стол с чайником, а напротив – глубокое кресло, на которое парень указал Долли:

– Садитесь, – с преувеличенной важностью предложил он.

Долли была неприятна насмешка, она не понимала, чем её спровоцировала, да и из кресла до двери добираться было бы дольше, но подошла ближе.

– Будешь чай? – он вроде бы и смотрел на Долли, и в то же время всем видом показывал, что она ему безразлична.

Девушка отчаянно пыталась выстроить какие-то закономерности в его поведении, чтобы понять, кто он и что ему нужно, но картинка не собиралась. Она села в кресло и уставилась на парня, пытаясь просверлить оболочку и добраться до сути.

– Считываешь? – снова съехидничал он.

– Буду, – ответила Долли на предыдущий вопрос.

– Как тебя зовут?

– Не считываю.

– Ты же тот клон, который за машиной должен был приехать?

– 1М17.

– Ты издеваешься? – его терпение взорвалось.

– Да, – улыбнулась Долли, отвечая сразу на оба вопроса.

Ей нравилось прощупывать его манеру реагировать на провокации. К удивлению Долли, молодой человек тут же вернулся в своё обычное состояние. Он снова растянулся в улыбке и спросил:

– И сколько же вас таких?

Долли молчала. Она понятия не имела, что можно говорить клонам на миссиях о себе. “Что это за дело такое, что нам ничего не объяснили заранее”, – чертыхалась про себя Долли. К6 рассказывала ей про все миссии, в которых она участвовала, и ни одна из них не напоминала то, что происходило сейчас. Клонам всегда выдавали чёткие инструкции, в которых раскрывались цели задачи, сроки и локальные акты. Сейчас же девушка ощущала себя и брошенной, и связанной одновременно. Ни свободы, ни плана действий, как будто правила игры нужно было вычленить самостоятельно, если они вообще были.

– Как мне тебя звать покороче? – спросил парень, не дождавшись ответа от девушки после продолжительной паузы.

– Я здесь не задержусь, – говоря это, она вопросительно смотрела на парня, ища ответ в том, как он воспримет эти слова.

Он хмыкнул, думая о своём:

– И вы все одинаковые?

– Да.

– Ты помнишь, как вас… э-э… сделали?

– Я родилась. Просто родилась, как обычный человек, как все.

– Не нужно нас сравнивать, – он сморщился. – У меня есть родители, по воле и выбору которых я родился. Мне даровали жизнь, а твоё появление никто не выбирал. Ты просто продукт и всё, – чайник закипел, парень резко встал с дивана.

“Нервный какой”, – подумала Долли. Она не знала, что ответить на его тираду, не понимала, чего он добивался. Он молча разлил кипяток по кружкам, потом сел и снова стал нейтрально любезным:

– Где же твоя мать?

– Бросила, – выпалила Долли, не успев обдумать, и тут же пожалела.

– Что, прямо всех вас побросали? – протянул он удивлённо.

– Да, это был просто контракт на суррогатное материнство, – выдохнула Долли, сообщая ему толику правды.

– Ну так тебя, получается, не “как всех” родили. Тебя выносили. Доразвили эксперимент внутри женщины, а потом вынули.

Долли представила на секунду, что он говорит это К6 или любому другому настоящему клону, и ей захотелось воткнуть в парня что-нибудь острое. Она понимала, что никакие слова сейчас не переубедят его, да и не была уверена, что он не прав, но ей хотелось подавить в нём эту надменность. Её первой реакцией было защищать клонов, и она усмехнулась этому, вспомнив, как, не задумываясь, сбросила одного из них со скалы.

– Лео, так зачем я здесь? – она быстро подавила в себе злость.

Парень дёрнулся от неожиданности. Долли засмеялась:

– Не пугайся, мысли мы не читаем, – она протянула ему визитку, и Лео успел разглядеть на руке девушки чёрную отметку с номером.

Внезапно всё вокруг затряслось. Инструменты на стене задребезжали, какие-то стекляшки в коробке под столом стали биться друг об друга. Кружка, наполненная до краёв, задрожала, выплёскивая кипяток на пальцы Долли. Девушка сжала зубы от боли и медленно убрала руку. Она не смотрела на Лео и надеялась, что он не видел, как она обожглась, потому что глаза от досады и жжения наполнились слезами, и ей стоило усилий не дать им скатиться вниз.

– Это гиперлуп, – пояснил Лео, беззаботно улыбаясь.

“Не заметил”, – подумала Долли, выдыхая. Ей было бы неприятно, разгляди он в ней так быстро слабость, но сейчас сил у неё почти не было, и она понимала сама, как мало в ней осталось стойкости.

– Они вырыли здесь тоннель пару лет назад и теперь носятся, сотрясая всё вокруг. Поэтому здесь дешёвая земля. Ты голодная? Тут есть куча всего, я тут целыми днями торчу, – он встал с дивана и подошёл к небольшому холодильнику.

Чтобы заглянуть в него, парню приходилось сгибаться так, словно он разговаривает с ребёнком. Он достал ветчину, сыр и быстро нарезал бутерброды. Лео заметил, как Долли обожглась, а потом спрятала руку, но не подал виду. Ему почему-то стало стыдно за себя, и теперь хотелось заболтать произошедшее, развеять это чем-нибудь новым. Лео было досадно не потому, что он сделал что-то не так, а потому, что ему на самом деле хотелось, чтобы кипяток вылился на клона.

– Ты работаешь с машинами?

– Ага, да, я механик. Я её месяц в порядок приводил, – он кивнул на серебристую машину. В его тоне читалась искренняя гордость своим трудом и любовь к автомобилю, – Даже жаль отдавать её владельцу. Завидую, что тебе её перегонять.

Долли решила рубить с плеча:

– Да мне и не придётся, я не умею.

Лео остолбенел, Долли опустила бутерброд обратно на тарелку, в голове пронеслось: “Вот сейчас самое время бежать”. Она вжалась в кресло, когда Лео подошёл к машине. Он похлопал её по крыше, будто заранее хороня товарища, погладил по кузову, потом вернулся к Долли и умоляюще переспросил:

– Скажи, что ты шутишь.

– Не шучу.

Он схватился за голову и сел на диван. Долли уже немного понимала Лео и видела, что он оттаивает. Она обошла машину, исчезая из поля зрения парня и давая ему время пережить своё “горе”. Долли любовалась гармоничными формами машины. Современные автомобили упрощали до невозможного, стремясь к максимальной обтекаемости, так, что все новые модели становились похожими и скучными. Здесь же, несмотря на очевидную старомодность, глазу было за что зацепиться. Это была именно такая машина, как те, которые Долли привыкла видеть в фотоальбомах в библиотеке, где все книги датировались эрой до Карибского кризиса.

– Ей почти сорок лет! – горестно простонал Лео.

– Так научи меня ею правильно пользоваться, а не хнычь, – Долли открыла дверь и села в машину на водительское кресло.

Лео бросился к ней, протестуя.

– Не здесь! Вылезай, я довезу её до парковки, там хотя бы всего три столба, куда ты сможешь въехать, а тут вообще без шансов.

Долли закатила глаза:

– Рулить-то я умею.

– Да-да, этого было бы достаточно, если бы был автопилот, а это механика, – прошипел он, спихивая Долли на пассажирское кресло.

Долли понимала, что учить её Лео взялся из жалости к машине, а не к ней, но это её не задевало. Его сочувствие, хотя и оказалось бы ей полезно, было бы ей неприятно. Они катались по парковке, переключая передачи с 1 на 2, со 2 на 3 и обратно, пока не стемнело. Более высокую скорость Лео брать не разрешил, потратив несколько часов на обучение девушки трогаться с места. Когда Долли в пятый раз попробовала переключить передачу, не выжав сцепление, Лео от скрежета внутри машины перекосился так, что от бешенства не мог и слова выдавить. Тогда Долли включила магнитолу, и дальше они нарезали круги молча под незнакомые песни.

Ближе к закату Лео разрешил Долли выехать на трассу, пробуя скорости выше. Долли ехала около часа по пустой дороге в одном направлении, сбрасывая скорость только на поворотах, – за всё время ей не встретилась ни одна развилка. Поля сменялись лесами, иногда вдали проскакивали одинокие дома, к которым тянулись тонкие грунтовые дороги. Лео время от времени смотрел на девушку в отражении зеркала заднего вида. Густые тёмные волосы, высокие чётко очерченные скулы, миндалевидные далеко посаженные глаза – почти такие же, как у самого Лео, только у неё карие, а у него – серые. Они были очень похожи.

Долли остановилась, съехав на обочину, когда стало темнеть. Лео думал о чём-то своём и выглядел намного мрачнее, чем в начале дня. Долли догадывалась, что это связано не с машиной, но других объяснений перемене настроения дать не могла. Ей было легко рядом с Лео, а он почему-то становился всё серьёзнее.

– Ты куришь? – он вытащил пачку из кармана.

– Нет.

– Значит, надо начинать, – он всучил ей сигарету, потом поджёг сначала свою, потом её.

Долли затянулась, закашляв. Лео забрал у неё сигарету, бросив в пустую пепельницу:

– И правда не куришь. Меняемся, – он вышел из машины, потягиваясь.

Долли перегнулась через кресло, спрашивая в открытое окно:

– Зачем?

– Я не дам тебе расколотить её, пока она под моей ответственностью. Предлагаю отсрочить её смерть до утра. Тебе же всё равно некуда идти ночевать?

– Некуда.

– Ну так будь добра сдуйся с места водителя.

Долли послушно вышла и встала в стороне, наслаждаясь тёплым ветром, пока Лео курил. Он сел в машину, недовольно перебирая пальцами по рулю. Долго ещё она будет так стоять? Он не знал, как её позвать, хотя номер на кисти за всё время, пока он смотрел на её руки, уча водить, отпечатался в мозгу картинкой. Ему показалось, что он мог бы вот так уехать, и девушка просто согласилась бы с этим, не испытав ни злости, ни удивления от того, что он бросил её.

– Ты идёшь?

Долли села в машину. Лео раздражённо указал на её руку:

– Это навечно что ли?

– А? Нет, она сотрётся дней через 10.

– Зачем она вообще тогда нужна?

– Номера часто меняют. Миссия кончится, и мне дадут новый, – пожала плечами Долли.

– Кончится? Вас же купили, – он не видел лица девушки – она смотрела в окно, но она не вздрогнула, не переспросила – ничем не выдала удивления, просто обернулась с улыбкой:

– Ну, значит, будет решать, что с этим делать тот, кто купил.

Лео больше ничего не спрашивал – просто сорвался с места, резко развернув машину, и помчал по трассе в сторону мастерской.

Весь путь, который проехала Долли, Лео преодолел за треть часа. Когда они повернули с трассы направо, к гаражам, было уже совсем темно. Лео остановился на парковке у шлагбаума и заглушил двигатель. На всю огромную пустую парковку горело два фонаря на высоких столбах.

– Не хочу лишний раз по выбоинам её таскать, а ты завтра так её вообще похоронишь в какой-нибудь дыре. Дальше пешком.

Он поднял стёкла и вышел. Долли пошла за ним. У будки охранника он остановился, пропуская девушку вперёд.

– Здесь собаки, иди первая, – пояснил он, подталкивая её.

Долли закатила глаза. Вдоль рядов гаражей на проводах висели слабо поблёскивающие лампочки вместо фонарей.

– Не видела здесь собак, – фыркнула она, проходя мимо него.

– Ну а мне говорили, что они здесь есть.

– Кто? – Долли остановилась, дожидаясь, пока Лео догонит её.

– Тот, кого тут покусали.

На всякий случай Долли решила прислушиваться к звукам, но вокруг только трещали сверчки и стукались об лампочки мошки. Она стала тихо напевать мелодию, игравшую по радио в машине, и думала о том, сможет ли избавиться от Лео в случае необходимости, поглядывая на него время от времени.

Лео отпер зелёные ворота на одну створку, впуская Долли. Он прошёл прямо к лестнице, не оборачиваясь на Долли.

– Дверь в душ под лестницей, еда в холодильнике. Диван в твоём распоряжении. Я спать, уже поздно, – бросил Лео на ходу, поднимаясь вверх.

– Сейчас и десяти нет, – она продолжала стоять у ворот.

– Не буди меня и не упади в смотровую яму. Если упадёшь – всё равно не буди, – бросил Лео, скрываясь за дверью.

Глава 3. Солнечные блики

Лео сказал не будить его, и она не стала. Приняв душ и наспех перекусив вчерашними бутербродами, Долли вышла из гаража. Пейджер показывал ровно 9 утра, когда девушка села за руль. Длинные мокрые волосы приятно охлаждали голову. День снова собирался быть душным.

Вчера, когда Лео ушёл, Долли аккуратно обыскала всё помещение, но ничего интересного не нашла. Она не расспрашивала его ни о чём, и теперь, будучи уверенной, что никакой связи между ним и проектом по клонированию нет, жалела об упущенной возможности. У неё была машина, и она могла поехать куда угодно, но, если она угонит этот автомобиль, то его хватятся скорее, чем самой Долли, в этом сомневаться не приходилось – Лео дал ей это понять повторяющимися множество раз вздохами о том, насколько дорогая это машина. Машину можно было бросить в черте города, где её быстро найдут. Но тогда и поиски Долли тоже начнутся быстро.

Девушка устало откинулась в кресле. Она чувствовала себя так, словно пыталась сыграть гамбит с младенцем: думай не думай – противник выкинет что-то, что ей не предсказать, и все жертвы будут впустую. Одно она решила точно – машину нужно довезти до заказчика и только после этого думать о побеге.

Она завела двигатель и медленно, проговаривая каждое действие, поехала в сторону города. Район, в который Долли нужно было попасть, находился в пригороде с её стороны, но она так долго тащилась, что всё равно опоздала. Длинные улицы, застроенные одинаковыми одноэтажными домами, оставались ещё сонно пустыми, хотя время близилось к полудню. Узкие тротуары, одни и те же фасады, газоны с низкими остриженными кустами, симметричная планировка улиц – Долли словно спустилась в хранилище театральных декораций, и даже тишина казалась неправдоподобной.

Автомобиль неспешно остановился напротив дома номер 6. С порога встала высокая девушка. Солнцезащитные очки в крупной оправе скрывали её глаза, но по тому, как она двигалась, Долли поняла, что девушка недовольна. Чёрные волосы были аккуратно уложены волнами, девушка заправила их за уши, открывая переливающиеся прозрачными камнями длинные серьги.

Она подняла блестящую сумочку с земли и, не поправляя короткую чёрную юбку, съехавшую от уверенных шагов ещё выше, направилась к Долли.

Открыв дверь машины, она сначала закинула вещи на заднее сиденье, а затем села сама рядом с Долли. Закрепив очки на голове вместо ободка, она без стеснения стала рассматривать Долли.

– Камила, – сказала девушка, протягивая руку в кольцах.

Она уже не была раздражена, даже наоборот, пребывала в приподнятом настроении. Долли пожала руку, назвав свой номер. Солнечные зайчики, отражённые украшениями на груди Камилы, бегали по потолку машины. Камила не отводила от девушки глаз. Она не останавливалась на деталях, а будто вбирала сразу всю девушку целиком, запечатывая её образ. Долли привыкла к таким разглядываниям, и теперь этот пристальный взгляд новой знакомой не смущал её. Она отстранённо рассматривала тихую улицу, терпеливо ожидая, пока Камила утолит потребность в изучении диковинки.

– Тебе это нравится? – Камила проследила за взглядом девушки.

– Нет, – просто ответила Долли. – Они какие-то неправильные.

– Потому что одинаковые?

Долли мельком взглянула на девушку, оценивая. Она выглядела совершенно непринуждённо, так, словно для неё самой в её двузначной фразе был только один смысл, и он касался исключительно домов. Не дождавшись ответа, Камила продолжила:

– Мне тоже не нравится. Только не из-за домов, а из-за того, как в них живут люди. Я с понедельника только и делаю, что всем тут улыбаюсь, – она недовольно нахмурилась, добавив капризно, – Мы отсюда уедем когда-нибудь или нет?

Долли завела машину и, развернувшись, медленно выехала на трассу. По картам, оставленным в бардачке, она прикинула, что по гиперлупу они доберутся до пункта назначения раньше полуночи, но Камила отказалась спускаться под землю, чему Долли была рада, несмотря на удлинение маршрута, – гиперлуп, который она ни разу не видела, представлялся ей похожим на подземные лаборатории дома.

Внутри у девушки всё холодело от ужаса, когда она думала о том, что происходит на острове теперь. Вопреки расчётам Долли, тревогу подняли уже ночью. Длинный зелёный лаборант, пришедший на пересменку, просмотрел протокол о прошедшей неделе и уже был готов передать его в архив, когда обнаружил отсутствие одних часов.

Сами по себе часы не хранили никакой полезной информации, кроме номера образца, поэтому их не забирали у клонов, отправляя на материк, но они являлись частью инвентаря, числящегося на базе проекта, и их нельзя было оставить в собственность тем, кто уходил с острова безвозвратно.

На минус первом этаже никогда не происходило ничего аварийного – первый уровень не предполагал неординарных задач, и серьёзных проблем здесь возникнуть не могло, поэтому молодой лаборант решил сначала, что третьи часы просто затерялись среди бумаг. Перетряся все папки и не найдя их, он спустился на пол и стал исследовать плинтуса, залезая фонариком в каждую щель. Помещение было большим, рассчитанным на 5—6 рабочих столов, но со временем здесь скопилось столько стопок документов, что из него сделали кабинет на двух лаборантов, занимавшихся в основном организацией этих самых бумаг. На этом же этаже находился медпункт, малый демонстрационный зал и несколько кабинетов других “бумажных” работников, в том числе кабинет главы проекта – доктора Фиделя. На минус втором этаже располагались операционная и лаборатории учёных, занимавшихся вопросами генетики. Ниже третьего, на котором двадцать лет назад и занимались созданием эмбрионов, свободно перемещаться без допуска было запрещено. Впрочем, те три этажа, на которых бывали обычные лаборанты, находились в таком унылом запустении, что желания спускаться ниже не возникало. Клоны выросли, и теперь за ненадобностью всё постепенно превращалось в архив.

Лаборант раздражённо хлопнул дверцей холодильника, складывая полуночный ужин обратно. Часов не было. Идти к доктору Фиделю ему не хотелось – он знал, что кадры сокращают, и не хотел попадаться лишний раз под горячую руку, но по инструкции другого выбора не было, и он, прихватив протокол, вышел в коридор.

Пройдя мимо стеклянных стен, зашторенных изнутри жалюзи, лаборант свернул в конце коридора и оказался у единственной на весь этаж непрозрачной двери. Внутри кабинета раздался звук цокающих каблуков. Доктор Фидель открыл дверь, приглашая лаборанта войти внутрь. Молодой человек был сильно выше старика, и ему вдруг стало неловко из-за этого – некоторые его коллеги считали доктора богом. Лаборант не был посвящён в особые детали того, что происходило в подземельях, – просто делал свою работу и получал достойную оплату, поэтому богом доктора не считал. Тем не менее не бояться и не уважать его было сложно. Доктор Фидель умел вызывать какой-то инстинктивный, ничем не подкреплённый страх. Ему было почти 70 – Карибский кризис он застал ребёнком, потеряв в ядерной катастрофе родителей. Выглядел доктор значительно моложе своего возраста и старательно следил за внешностью. Никто не знал точно, прибегал ли он к хирургической пластике или имплантировал искусственные органы, но старик, выглядевший тридцатилетним, не мог не вызывать сплетен. Впрочем, большинство учёных и сами пользовались экспериментальными методами нейропротезирования, недоступными гражданскому населению. Черты лица у доктора были мягкие, округлые, но глубоко посаженные светлые глаза создавали какое-то дикое выражение, хронически застывшее и не покидавшее его ни в каком настроении.