Никто, кроме нас

– Сексуальный грубиян? – усмехнулась прозвищу, – Спас мою дочь?

– О, да, – растянула девушка, что означало готовиться к рассказу.

Присела на подоконник и стала слушать, аккуратно массируя грудную клетку, пытаясь выкинуть все ужасные мысли из головы.

– Он её поймал на лету. Я его конечно поблагодарила. А он знаешь, что? – возмущённо воскликнула Ленора.

– И что?

– Надменно сказал, чтобы я лучше следила за детьми! – прозвучало слишком эмоционально, – Мне! Ты представь. Старшей сестре четверых мальчиков! Он имел в виду, что я не справлюсь с двумя маленькими девочками?

– Думаю, он не это имел в виду, – рассмеялась я.

– Надеюсь, но Андреа…он такой красавчик! – протяжно выдохнула та самая старшая сестра четырех мальчиков.

– У тебя есть муж, подруга, – напоминаю, не переставая улыбаться. Однако правая рука все ещё оставалась на ноющем сердце.

– Будь уверена, Найл бы тоже так сказал.

Рассказ подруги впустил краски в этот ужасный день. Мы поговорили ещё пару минут. Стало легче. Но еще лучше, когда увидела дочь. Обняла её. Вдохнула ангельский запах. Увидела чарующую улыбку, почувствовав детские ручки на лице.

Придя домой, мы с Тиной занялись готовкой. Признаюсь, я не была божественным поваром, но приготовить простую итальянскую пасту получалось идеально. Запах сыров, базилика и томатов словно возвращали меня на родину, где я чувствовала этот аромат чаще, чем хотелось бы. Но сейчас я поняла, как сильно мне этого не хватает.

– Можно кусочек? – Тина поднялась на стул, чтобы достать до столешницы. Своими щенячьими глазами посмотрела на сыр, после на меня.

– Разве я могу тебе отказать? – протянула кусочек дочери.

Мы натирали сыр, когда послышался звонок в дверь. Тине было не до этого. Она лакомилась заготовками, а я пошла открывать, вытирая руки об кухонное полотенце.

Я не ждала сегодня никого. Но какого было удивление, когда на пороге оказался Маттис. Он был одет в свои любимые синие спортивные брюки и белую футболку поло с коротким пальто, а в руках, как и всегда красные розы.

На улице садилось солнце. Его лучи падали прямо на лицо, поэтому пришлось прикрывать глаза ладонью. Вот уже в течении трех месяцев, именно так перед порогом моего дома появлялся Маттис, но я ещё не привыкла. Даже несмотря на любовь, которую видела в его глазах.

Он оглядел меня с ног до головы. В отличие от него, я выглядела как кухарка. Собранные в небрежный пучок волосы, закреплённые карандашом. Фартук с розовыми цветами и простое домашнее платье.

– Ты ещё не готова? – недоумевая, нахмурил он брови.

– В смысле?

– У нас ужин на выходных, – улыбка Маттиса дрогнула, – Сегодня, – добавил он тихо.

И только тогда до меня дошло.

– Господи, прости – от удивления и стыда закрыла лицо ладонями, – Вышло из головы. Забегалась с проблемами.

Сегодня суббота. На часах шесть часов вечера, через полчаса забронирован стол в ресторан, а я совершенно забыла про это. Забыла про наш вечер с Маттисом.

– Ничего страшного, – почувствовала тёплые прикосновения мужских рук и запах эвкалипта, что внезапно дал вспомнить совершенно иной, давно забытый: чайного дерева, – Сходим в другой раз, – Маттис обнял меня и нежно поцеловал в висок.

Сделал бы он также, если бы знал о ком я думаю в его объятиях?

– Зато я приготовила пасту, приглашаю тебя на ужин, – мягко отошла на шаг.

– С удовольствием, – спустя несколько минут, он начала помогать накрывать на стол, пытаясь разговорить Тину, но та противоречила. Просто игнорировала, что было странно.

В конце концов он смирился и начал рассказывать мне о своей работе. Конечно, он не распространялся о сеансах с клиентами, но я привыкла слушать о его ощущениях.

Маттис был профессионалом в своем деле. Знаю по себе.

Все еще помню, какого было мое удивление, как только сев на самолет до Дублина, моим соседом оказался тот самый незнакомец-психолог. Когда переехала сюда, он предложил свою помощь, как психолога, и кроме того, помог найти хорошее арендное жилье. Я согласилась, и это было на самом деле хорошим решением. Та сломленная после горькой правды о любимом человеке девушка, справилась благодаря ему. Маттис был единственным, кто знал, через что мне пришлось пройти, и как я оказалась на том самолёте. Одна и беременная от человека, которого посадила за решётку.

– Это божественно. Настоящая итальянская паста! – заговорил восторженно Маттис, пробуя ужин.

Улыбнулась его жестикуляции. Словно он и вправду был итальянцем.

– Ты прекрасна, – Маттис потянулся к моей ладони и поцеловал тыльную сторону, но все тут же перебил громкий стук об стол.

– Ты ведь не мой папа! – закричала Тина. Так злобно и со слезами на глазах, что я вздрогнула, – Почему ты целуешь маму? Ты не наш папа! Не наш! – и она сорвалась с места, убегая в комнату.

Маттис, сидевший рядом, замер, а я побежала вслед за дочерью.

Впервые я стала свидетелем, как Тина с ненавистью смотрела на Маттиса. Он был с нами с самого её рождения. Она любила его. Обожала играть с ним. Но что изменилось сейчас?

– Милая, – дойдя до детской, приоткрыла дверь и нашла Мартину, сидящую угрюмой среди своих пушистых друзей, – Можно я войду? – держусь изо всех сил, чтобы не позволить голосу дрогнуть. Возможно сейчас, именно сейчас пригодилась бы старая Андреа, способная держать слезы при себе. Но её уже нет. Никогда не будет.

Тина не сказала «нет». Приняв это за согласие, вошла.

– Ты обиделась?

– Почему дядя Маттис целует твои руки? – надула она губы возмущенно. – Ещё он целовал тебя в лоб! Я видела, – Тина не смотрела на меня, но обиду в её голосе тяжело было не заметить, – Ты не любишь папу? Не ждёшь его?

Я любила его. Так сильно, что разбилась.

– Послушай, мы с дядей Маттисом…

Тина прикрыла ладонями уши и замотала головой.

– Не хочу слушать! Я хочу папу! Своего папу!

– Солнышко…, – тёплая жидкость все же потекла по щекам.

Впервые в жизни я не могла прикоснуться к своему ребёнку.

– Давай я поговорю, – Маттис позади заставил обернуться. Даже Тина опустила руки, обиженно поглядывая на него, – Может поиграем? – он улыбался ей, а Тина хмурилась, не желая отвечать, – Я обещаю все рассказать, и ты обязательно поймёшь. Ты же всегда понимаешь нас, ведь так?

На секунду малышка замерла. Её фисташковые глаза смягчились.

– Хорошо. Но только ты не мой папа! – сразу же громко добавила Тина.

– Я твой друг, милая, – Маттис прошел к кровати Тины и присел на пол рядом.

Я стёрла слезы.

– А что делать мне, если вы будете играть? – пытаюсь улыбнуться, но кажется плохо получалось.

– А ты давно хотела выйти на пробежку, разве нет? – Маттис посмотрел на меня подмигнув, а после снова перевёл взгляд на Тину. – Отпустим твою маму на пробежку?

– Только если она купит мне шоколад, – дочь задорно улыбнулась, дернув острым носиком.

Маттис умел разговаривать с детьми. Я доверяла ему. Поэтому вышла из комнаты, оставляя их. Давно хотела начать бегать. Это помогало снять стресс и не сойти с ума. Поэтому надела спортивный костюм, взяла наушники и вышла из дома, вдыхая осенний воздух и влажность после лёгкого дождя.

Прошла лёгким шагом до аллеи. Посмотрела на часы, что пробили восемь вечера и побежала. Сперва лёгким бегом, но с каждым разом набирая все больше и больше скорости. Словно выплескивала все переживания, отдаваясь ветру и шуршанию листьев.

Сердце болело. Я пыталась не обращать на это внимание, но не могла, как и прогнать ведения до боли знакомого лица.

Даниэль.

Если бы возможно было вырвать все мысли, чтобы не вспоминать, я сделала бы.

Я забыла его. Забыла.

Бегу быстро и злобно. Лишь к одному месту. Месту, где могу выплеснуть все эмоции. Море ждало бушующими волнами. Солнце село. Было сумеречно темно. Только холодный свет луны разбавлял ночь.

Октябрь. На днях срок Даниэля истекает. Он выходит на свободу. Мысль об этом нагоняет необузданные эмоции. Я не могла разобрать. Какая-то часть меня будто радовалась этой мысли, но другая, что помнила все, словно загнанный в угол зверь, пыталась не сойти с ума. Я боялась.

Боялась того, что он придёт за мной.

Подхожу ближе к берегу. Грудь вздымается от пробежки, а внутри взрываются атомы.

В конце концов я сокрушаюсь:

– Я тебя забыла! —срываюсь на крик. Громкий и отчаянный, – Я забыла тебя, Даниэль, забыла! – вода подплыла к моим кроссовкам, – Я забыла тебя! Забыла! Забыла! Забыла…

– Я…, – делаю глубокий вдох, – Я…хочу тебя забыть! – наконец признаюсь самой себе. Морю. Природе. Пустоте.

– Я пытаюсь тебя забыть! Пытаюсь! – кричу снова и снова, пока воздуха в лёгких не остаётся.

Падаю на колени, впиваясь руками в мокрый песок. Правая рука прикасается к сердцу. Снова острая боль. Она не отпускала. Взгляд магнитом тянется к маленьким скалам с левой стороны, на которые ярко падал свет луны, благодаря чему отчётливо виднелась человеческая рука.

На секунду сердце перестаёт биться. От страха. Но я ведь не смогу оставить это так? А если этот человек ранен? Жив ли он вообще?

Начиная все обдумывать, судорожно встаю на ноги, ощущая дрожь в конечностях. Достаю телефон из кармана и включаю фонарик. До этого момента, думала, возможно все это показалось. Но сейчас, на берегу моря, среди песка и камней отчетливо показалось мужское тело. Мужчина лежал боком; его руки безжизненно обмазались песком, как и чёрный костюм, впитавший воду.

Может он просто пьян?

Присев на колени, аккуратно поворачиваю его на спину. А потом все стало белым шумом. Руки застыли на мокрой ткани пиджака. Пульс сорвался с ритма. Казалось, я забыла, как дышать.

Нет. Нет. Нет.

Этого не может быть. Мне все это сниться?

– Боже мой…, – прикрываю рот рукой, не в силах поверить своим глазам.

Даниэль.

Передо мной лежал Даниэль. Его лицо было слишком бледным, а губы посинели до ужаса, что повергло в шок. Белая рубашка покрыта кровью, хотя назвать её белой было уже невозможно.

Тело внезапно пронзило пугающее чувство страха. Руки стали дрожать.

– Даниэль, – сорвался шепот, а следом и слезы.

Позабыв обо всем, коснулась его лица, судорожно трясущимися пальцами.

Холодный. Он был таким холодным, что заплакала еще громче.

Почему я плачу? Я его ненавидела. Человека, который убил мою мать. Убил меня. Мое доверие. Мою любовь. Почему я черт возьми плачу?

Потянулась к жилке на его шее, боясь ничего не почувствовать.

Я плакала. По правде, плакала.

Надеялась никогда его не видеть. Но сейчас согласна видеть каждый день, лишь бы билось его чертово чёрное сердце.

Два пальца прижались к его шее. Тихо. Безжизненно.

– Дьявол, нет, – всхлип вырвался с большей силой.

Два пулевых ранения. Он был в воде, черт знает сколько часов. Сколько он пролежал здесь?

Разве может человек выжить после этого?

Но это же Даниэль. И как бы больно он не сделал мне, он отец Тины. Я должна его…спасти.

Руки сцепились поверх друг друга, и я поставила их на его грудную клетку, делая массаж сердца.

Один. Два. Три.

Пальцы вновь касаются его жилки. Ничего.

– Давай, черт возьми, ты должен жить, гребанный ублюдок.

Четыре. Пять. Шесть.

Снова проверяю пульс. Теперь приложив ухо к его сердцу. Опять ничего.

Слезы стекали ручейком по щекам, пока я продолжала делать одно и тоже до боли в мышцах.

Семь. Восемь. Девять.

Наклоняюсь ближе, пытаясь уловить хоть малейшее дыхание на своей мокрой коже. Пальцы ощупывают пульс. Я нажала сильнее и закричала.

Пульс был таким тихим. Словно ниточка вот-вот и разорваться. Но она была. Эта ниточка держала его здесь.

Действую рационально, когда стягиваю с себя футболку и оставаясь в одном спортивном лифе, начинаю рвать ткань на две части. Сдираю пуговицы рубашки Даниэля. Рвотный позыв не заставляет себя ждать, но я держу самообладание, прижимая обе ткани на две раны. Прямо на животе и в области ниже груди. Руки пачкаются в крови, но я постоянно тянусь к его жилке, боясь потерять.

Включив телефон захожу в звонки. На секунду хочется набрать номер полиции, но я быстро оттягиваю себя от этого. Его ранили здесь. Это очевидно. Враги. Это точно враги. Они захотят удостовериться в его смерти, и как только узнают о пребывание Даниэля в больнице, захотят закончить начатое.

Думала несколько секунд, прежде чем набрать Ленору. Она должна была помочь. Найл…он главврач. Боже, точно.

– Андреа? – её тон такой звонкий и светлый, что с трудом вериться, где я сижу: возле практически мёртвого Даниэля, в слезах и его крови.

– Нора, – голос выбивает дрожь.

Подруга тут же перебивает.

– Господи, что случилось? Где Тина? Где ты? С тобой все хорошо?

– Нет, – качаю головой, вытирая слезы, – Послушай, мне нужна твоя помощь. Необходимо приехать на наше море. Ты…ты можешь…можешь это сделать? – заикалась от холода или страха, было не разобрать, – И взять Найла?

Ленора даже не думает.

– Просто жди нас, – говорит она и сбрасывает трубку, снова погружая меня в тишину.

Взгляд касается бледного лица Даниэля. Вновь тянусь к его шее. Подсев ближе, улаживаю его голову на колени, крепко прижимая ткань к ранам. И так по кругу, пока серый внедорожник Найла с визгом не останавливается около меня.

Ленора выбежала первой, подбегая ко мне, крича от страха.

– Твою мать, что здесь произошло? – Найл выходит следом.

– Нам…нам нужно ему помочь, – тело начало гореть от адреналина. Я боялась не успеть. – Он ранен. Два пулевых ранения. Пульс слишком слабый.

– Нужно в больницу, – Ленора садится рядом, боясь даже посмотреть на Даниэля.

– Нет! – испуганно расширяю глаза, – Ему нельзя в больницу, это…этого не должно случится, – после смотрю на Найла, поднимая взгляд, – Ты главный врач. Ты сможешь ему помочь, я знаю.

Найл хмурится от абсурда моей просьбы.

– Ему нужно в больницу! – удивлённо кричит он, – Вы с ума посходили?

– Найл, давай его в машину. Мы теряем время, – Ленора не понимала меня, а возможно считала сумасшедшей, но она прекрасно видела, что жизнь Даниэля на волоске от смерти.

Но я знала, что делала. В кланах у всех были свои личные врачи. Случаи в семье не распространялись. А если нужна была больница, то даже в них были свои люди.

Но здесь. В Ирландии. Даниэля могли запросто убить.

Сдавшись, Найл помогает перенести Даниэля в машину, и мы наконец уезжаем с этого проклятого пляжа.

– И что ты предлагаешь? – смотря на меня через зеркало заднего вида, спрашивает Найл. Его пальцы сжали руль сильнее от злости.

Опускаю взор на Даниэля, голова которого снова покоилась на моих коленях. Пальцы держали его ледяное запястье, боясь потерять едва ощущаемый пульс. Невыносимо смотреть на посиневшие губы и отекшее лицо.

Только не умирай. Только не умирай. Только не умирай.

– Ему нельзя в больницу, – снова затрясла головой в знак протеста, – Точнее, чтобы об этом узнали. Но ты главврач Найл, ты сможешь сделать так, чтобы об этом никто не узнал?

Ленора повернулась ко мне, а её муж расширил глаза. Явно в недоумении.

Я вмешала их сюда, и один бог знает, каковы будут последствия. Господи, все летит к чертям собачьим.

– Ему нужна операция, Андреа. Понадобится комма, – прошептала Ленора, покачиваясь от высокой скорости машины.

– Можно устроить все это? Он…он должен жить, – тихо сорвалось с губ, искусанных от волнения, – Я в долгу не останусь, правда.

«Нет!» – именно так кричала израненная душа.

«Человек убивший твою мать не заслуживает жизни»

Но, а что, если этот человек, отец моей дочери? Как я скажу Тине, что дала умереть её отцу, хотя могла помочь?

– Найл, – Ленора потянулась к мужу. Она коснулась его плеча и посмотрела умоляющим взглядом, – Мы должны помочь.

Найл сделал глубокий вдох и выдох.

– Черт, хорошо, – процедил он, выруливая на трассу. – Ночники сдают смену в это время. У нас есть шанс зайти в больницу через чёрный вход, но до завтрашнего утра нужно убраться, – мужчина вновь перевёл взгляд на меня, – Куда мы его повезём? Господи, я даже не понимаю почему нельзя пойти в больницу, как нормальным людям.

– В таком случае он не выживет.

Складка между бровями Найла становится глубже.

– Какого черта вообще творится? Это сумасшествие!

– Найл! – угрожающе нахмурилась Ленора, – Давай разберёмся потом, хорошо? Сейчас нам нужно спасти человека.

– У которого две дырки в животе? И которому нельзя в больницу? Ты серьёзно, Ли?

Я помалкивала, не вмешиваясь в их безмолвный спор. Ленора разбиралась сама, молча и выразительно смотря на мужа, что в конце сдался во второй раз.

Все оставшиеся минуты ехали в тишине. Слезы на щеках давно высохли. Не чувствовала ничего, кроме страха и вопросов, взрывавшихся внутри.

Он должен был выйти из тюрьмы почти через неделю. Как Даниэль оказался здесь? Кто это сделал?

Наш автомобиль проехал через задние врата больницы, останавливаясь у чёрного входа. Найл приказал оставаться на месте, когда ушел открывать дверь и выносить больничную койку.

Ленора молчала. Но можно было заметить, как подруга напряжена. Благо не спрашивала ничего. В любом случае я не в состоянии собраться с мыслями и что-то рассказывать.

Спустя три минуты Найл оказался у машины в медицинском халате и вместе перемещаем Даниэля на каталку. Было темно, на часах пробило полночь. Вой собак и уханья совы разбавляли идиллию тишины, нависшею между нами тремя, пока мы проделывали то, за что могли с легкостью оказаться за решеткой.

Найл потащил каталку, Ленора помогала ему, а я шла следом.

Что если он не…о боже, нет! Почему так больно? Почему сердце так болит?

Вошли в тускло освещенное помещение больницы, где горело несколько лампочек. Коридор был длинным, и в какой-то степени напоминал сцену из фильма ужасов. Но потом свернули, и яркий свет ударил в лицо, заставляя жмурится и чувствовать, как красные от слез глаза резались после резкой смены обстановки.

Найл остановил каталку возле операционной комнаты и посмотрел на жену.

– Переоденься. Поможешь мне, а ты…, – перевёл взгляд на меня, – лучше будь здесь. Чужие сюда не сунуться. Я отключил видеонаблюдение, но лучше перестраховаться.

– Он же будет жить?

Найл поджал губы. Ленора посмотрела на мужа с отчаянием. В её глазах читался тот же вопрос.

– Я буду стараться. – искренне заверил друг, – Это мой долг, Андреа, какой бы не была ситуация, – он поджал губы, а после они с Ленорой скрылись за операционной дверью, заставляя ярко засветиться подвеску над ней.

И тут, в тишине больницы, реальность обломилась на меня, как ведро ледяной воды.

Я. Нашла. Даниэля.

Он ранен. Господи, он был мертв! Он и сейчас на грани смерти.

Судьба вновь сыграла в злую шутку, соединяя наши жизненные пути. Но почему? Зачем так жестоко?

Села на маленькую скамью у стены, собрав колени в круг своих рук. Откинула голову назад и встретилась с белым потолком больницы.

Что будет дальше?

От мыслей вырвала вибрация в кармане. Достала телефон, но увидев свои ладони, хотела бросить и побежать отмывать кровь. Приходится ответить.

– Андреа, ты ещё на пробежке? – голос Маттиса был спокоен, – Мы с Тиной хотели поиграть в LEGO, но я не могу найти коробку.

Ох, представил бы ты в каком ужасе я нахожусь сейчас.

– Любимая, ты там? – любопытно вытянул Маттис.

Быстро заморгала, понимая, что так и не ответила на вопрос.

– Да-да. Думаю, положила в нижний ящик Тины. Посмотри там.

– Все хорошо?

– Ага, – шмыгнула носом, ровно дыша, – Буду скоро, целую.

И быстро отключаюсь, понимая, что ещё немного и разлечусь на осколки.

Не знаю, сколько прошло времени, но, когда дверь операционной открылась, с трудом двинулась с места. Все тело словно вымерло и на меня повесили гири, не дающие сделать шагу.

Ленора вышла первой, за ней Найл. Оба вымотанные в медицинской форме. Сердце екнуло, когда последовало секундное молчание, но Ленора перебила весь страх.

– Куда теперь его нести? Он мог остаться в больнице под присмотром, но…

– Нет, – обессиленно покачала головой, посмотрев на Найла, – Нам нужно отвезти его в мой дом. Как это организовать?

– Он пролежит в комме больше недели, ты уверена?

– Да, я…я уверена.

– У меня есть хороший знакомый из скорой, он поможет перевести его вместе с оборудованием, – устало массировал Найл виски, – Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Андреа, – и он вновь скрылся, оставляя нас Ленорой.

Скатилась по стенке на пол, наконец почувствовав облегчения и начиная заново дышать. Подруга тихо подошла и села рядом.

– Я не жду объяснений. Я не знаю, кто он тебе, и кто ты ему…

Хочется возразить, но Ленора строго поднимает указательный палец, отрицательно качая головой.

– Вот даже не смей говорить мне, что вас ничего не связывает, – повысила она тон, – Я видела все, Андреа. Я видела страх в твоих глазах. И это не был шок, а именно страх, тот самый, за любимого и близкого человека.

– Он чужой, – скорее говорю самой себе.

– На чужих так не смотрят, – заканчивает Нора.

Опустила взгляд, в конце концов понимая, что Ленора заслуживает правды, как никто другой. После всего, что они сделали для меня.

– Тина…, – пытаюсь собраться с мыслями и признаться в этом в слух, – Она – его дочь.

Ответной реакции не последовало, но уверена Ленора услышала. В следующую секунду наступает гробовая тишина.

Я не могла рассказать ей о мафии. Ради безопасности её же семьи.

– Хрена себе, – первое, что выдаёт Ленора, прикрывая рот от шока, – Кто он такой, Андреа? – сразу же выдаёт она, – У него два пулевых ранения. Его явно выбросили в море. Но почему? Кто эти люди? Кто «вы»?

Я не собиралась отвечать, но и отнекиваться не пришлось. Вышел Найл. Вокруг Даниэля были сплошные мигающие аппараты, а в руках, он держал прозрачный пакетик с кровью.

– Машина ждёт. Нужно сматываться.

Нам пришлось помогать все тащить, и мы наконец уехали. Все также не могу найти силы посмотреть на Даниэля, но мне хватает и того, что он жив. Его кожа хоть и немного, но начинает светлеть.

Когда машина скорой заворачивает на мой дворик, вижу, как на веранду выбегает Маттис. Он явно обеспокоен происходящем. Становится стыдно от того, что придётся ему сказать.

Да и что скажу?

«Слушай, мой бывший муж и отец моего ребёнка подстрелен. Сейчас он находится в комме. Ему нельзя в больницу, поэтому он будет жить у меня. Как тебе такое?»

Боже, это ужасно.

Машина Найла и Леноры припарковалась сразу после нас.

Найл и парамедик помогают вывезти Даниэля, аккуратно покатив в дом. Указываю на гостиную комнату, игнорируя красноречивый и шоковый взгляд Маттиса. Пока он не сказал ничего, кроме одного кивка, когда спросила спит ли Мартина.

Найл расставляет все препараты и аппараты. Комната, которая до этого полностью пустовала, теперь напоминала одну из больничных палат.

– Я останусь до завтрашнего утра, состояние все ещё нестабильное, – озвучил Найл, настраивая систему.

– Я… даже не знаю, как вас отблагодарить, – стою у порога, переступая с одной ноги на другую, не в силах подойти к Даниэлю.

– Я тут ни при чем, – пожал друг плечами, – Не могу оставить человека умирать, да и…Ленора, она дорожит вашей дружбой, – мужчина мягко улыбнулся, и я ушла, стремительно убегая от человека, что лежал без сознания в моем доме.

Маттис и Ленора сидели в гостиной, и как только прошла туда, первый резко привстал.

– Не знаю, что сказать, – поджал он губы.

Смогла лишь покачать головой.

– Я не могла оставить его умирать, – взгляд опустился в пол, и я чувствовала, как ломаюсь. Но Маттис поспешил на помощь. Он обнял меня, прижимая ближе и тихо шепча на ухо, что все понимает.

– Все пройдет.

– Я приму душ, – отстраняюсь, делая шаг назад.

Маттис кивнул, внимательно смотря в мои глаза.

– Ты же справишься, да? – он переживал, знаю.

Но сейчас, мне, как никогда нужно одиночество.

– Все будет хорошо, – выдавив из себя улыбку, скрылась в ванной комнате.

Как только закрываюсь на ключ, судорожно начинаю стягивать с себя вещи, впитавшие кровь Даниэля. Холодная вода пронзает каждую частичку кожи. Со рта вырывается вздох. Я дрожу, постепенно меняя температуру воды. С холодной до горячей, что пар затмил стеклянную кабинку.

Начинаю тереть кожу до скрипа. Словно это могло помочь смыть сегодняшний день. Вот я открою глаза и это окажется сном. Страшным сном, который вскоре забудется.

Нет Даниэля. Нет ничего.

Выйдя из кабинки, завернулась в полотенце и привстала перед зеркалом. Я часто делала это. Смотрела на себя, на свои шрамы, на свое лицо и глаза. Будто бы искала осколки прежней себя.