Никто, кроме нас

Шрамы больше не скрывала. Комплекса не было. Я приняла тот факт, что рубцы – часть меня. Часть моего израненного сердца. Моей жизни. А смотря на свои глаза, хотелось увидеть прежний блеск. Блеск, который так ярко засверкал рядом с Даниэлем и так быстро погас.

Думаю, мои глаза блестят только с Тиной.

Мой смысл жизни. Мой стимул жить дальше.

И что я скажу ей, когда она увидит Даниэля?

Нет. Она ни в коем случае не узнает о нем. Не узнает о своём отце.

Я отгорожу Тину от него любым способом. Как только Даниэль придёт в себя, он исчезнет из нашей жизни, как будто и не появлялся. Он никогда не узнает о Тине.

Только поэтому, как только выхожу из ванной, задаю Маттису единственный вопрос:

– Ты сможешь забрать Тину на несколько недель?

Сначала он удивился, но быстро понял и согласился. Пришлось будить Тину, объясняя, что придётся пожить у Маттиса, и я заберу её, как только улажу дела с работой. Малышка отреагировала спокойно. Прежней злости в фисташковых глазах больше нет. Маттис все уладил. Он помог собрать вещи, и ближе к шести утрам я открыла дверь, провожая их.

Маттис усадил Тину на детское кресло. Я крепко поцеловала её, пытаясь как можно сильнее обнять.

– Всего несколько дней. Я буду приезжать.

Малышка растянула озорную улыбку.

– Дядя Маттис обещал показать лошадок.

– Обязательно, – снова поцеловала дочь и повернулась к Маттису.

– Спасибо. Я…просто не могу, что бы она…

– Я все понимаю, – Маттис вновь обнимает меня, – Все будет хорошо.

– Он уйдёт, как только придёт в себя, – не знаю, говорю это ему или себе. Но мне нужно было выразить все вслух.

Даниэль уйдёт из моей новой жизни.

Я забуду этот день, как самый страшный сон.

ГЛАВА 5

Андреа

Как забыть о прошлом, если так тревожит

Но, душа, найди мне ту, что станет всех дороже

И когда я встречу вдруг тебя

Я пущу весь мир к твоим ногам

– Лети

(с) Elman

Обычно, когда Тина в садике, я была на работе. Когда она с Маттисом, я с ними, а когда в гостях у Леноры, всегда ошивалась в студии, танцуя в одиночестве. Чтобы мысли заполняла музыка и ничего больше.

Если говорить кратко, ещё никогда я не оставалась одна. В тишине. Белый шум вокруг, и только там…за дверью, где лежит моё прошлое, мирно издавал звуки монитор.

Наверное, только он, в данный момент помогал не сойти с ума.

Около тридцати минут просто сидела на кресле холла, гипнотизируя взглядом деревянную дверь гостевой комнаты, с момента, когда Найл и Нора ушли.

Прошлое, как старая кинопленка, воспроизводилось в голове.

Наши счастливый ночи на берегу моря. У виллы, которую подарил мне Даниэль. Разговор о детях, прошлом и слова любви. Первое признание. Казалось, такого никогда и быть не могло. Даниэль не мог быть человеком, которого я любила. Не мог быть отцом моей дочери. Его просто не было. Нас не было. Тех месяцев рядом с ним не было.

Легче все отрицать, нежели принять.

Наконец нашла силы встать. Первое, что сделала, собрала все вещи Тины. Плюшевые игрушки на каждом шагу. Её любимый кухонный набор в углу гостиной. Детскую посуду и косметику с принцессами. Убрала все, способствующее напомнить, что в моем доме был ребёнок. Была моя дочь.

Даниэль не знал о ней пять лет. Не узнает и позже. Так будет лучше для всех.

Отнесла все в комнату Тины и закрыла на ключ. Спрятала его в подсвечнике на прикроватной тумбе около моей кровати.

Потом приготовила себе завтрак, хотя время давно пробило за двенадцать дня и еда лезла, царапая горло. Помыла посуда, вытерла пыль, полы и все, что только можно было. Дальше дело коснулась грядок перед домом. Полила цветы, убрала сорняки, и даже взяла у пожилой соседки удобрения, о котором она так часто говорила.

Да, я делала все, чтобы отогнать себя от этой чёртовой двери, манящей словно сладкий яд.

Найл сказал, что состояние стабильное и все нормально.

Но вот я здесь. Стою перед гостевой, проделав взглядом дырку в двери. Ближе прижала альбом, в который в течение пяти лет записывала все, и надавила на дверную ручку.

Вместе с тихим скрипом раскрылись прежние раны. Теперь казалось, что они и вовсе не заживали. Больно. Даже больнее, чем пять лет назад.

Сделала несколько шагов к койке и остановилась у подножия.

Даниэль был все ещё бледным. Однако по сравнению с его состоянием у моря, сейчас было лучше. Так и стояла, прижимая альбом-книжку к сердцу, минута за минутой разглядывая черты его лица.

Делая то, чего не могла сделать в машине.

Смотрела на его закрытые глаза, думая, что хотелось бы вновь взглянуть в них. Мне не хватало их темноты. Но я была слишком горделива, чтобы напрямую признаваться в этом.

Взгляд опустился к его губам. Губам, к которым прикасалась я. Которыми он целовал меня.

А потом взор коснулся области его груди, скрытую за синей тканью одеяла. Автоматически коснулась своего сердца, чувствуя, как пробивается там сердцебиение, все ещё ощущая отблески боли.

Как бы я не пыталась отрубить все пути, ведущие к нему. Моё сердце было самым большим ориентиром. Оно знало, чувствовало и все ещё было связано с его чёрным. Словно тонкой нитью привязана к его сердцу.

Отхожу от койки и сажусь на кресло возле окна, подтянув ноги. Открываю альбом. Я купила его на распродаже для благотворительности дублинских сирот, когда была беременной. На нем можно писать и одновременно оставлять фотографии. Корешок хрустнул от того, как долго я не прикасалась к нему.

Но сегодня мне это необходимо.

Прохожусь взглядом по последней строчке в конце пожелтевшей страницы:

«Я настолько сильно тебя любила, что сгорела дотла, Даниэль. Ты возродил во мне новое чувство: ненависть. Она сжигает, трепещет и убивает. Так же, как и любовь. Наверное, поэтому эти два чувства так сильно связаны.»

Не собираюсь перечитывать все. Это растерзает меня. Поэтому беру ручку, начиная с новой страницы.

«Единственное, о чем я молилась, никогда тебя не увидеть. Я молилась, чтобы ты не искал меня после выхода из тюрьмы. Из тюрьмы, в которую отправила тебя я.

Ты в прошлом. Ты в прошлом. Ты в прошлом.

Я готова повторять эти слова тысячу, миллионы и миллиарды раз. Надеясь, что это станет правдой, и я по-настоящему забуду тебя, Даниэль.

Недавно, Тина спросила про тебя, я снова ответила, что ты спасаешь жителей моря. Она ждёт тебя. По ночам я все ещё думаю, как сказать ей обо всем. Когда настанет этот момент?

Я просто не хочу разбивать её сердце.

Сегодня. Двадцать первое октября. Пять лет спустя, ты снова здесь. Рядом и одновременно так далеко.

Сейчас я сижу напротив твоей кровати, держу блокнот в руках, смотрю на тебя и думаю, что будет, когда ты проснёшься?

Притворимся незнакомцами? Мне бы было легче.

Но знаешь, увидев тебя, я снова начала бояться. Не тебя, а себя. Своего сердца.

Уходи так же быстро, как и появился вчера, Даниэль.

Не ломай меня ещё больше. Просто уйди. Из моего дома, из моих мыслей, из моей души и…моего предательского сердца.

Я люблю Маттиса. Люблю его, а не тебя»

Последние слова я зачеркнула. Зачем, не знаю. Но я так сильно черкала, что сделала дырку.

А потом просидела ещё час, просто тупо глядя на Даниэля, слухом ловя каждый писк на мониторе. Наверное, сидела бы и дальше, если бы в дверь не позвонили.

Найл и Ленора стояли у порога.

– Обработка, – кратко улыбнувшись, Найл прошёл в комнату Даниэля.

Ленора осталась со мной, крепко обняв. Мы прошли в гостиную, усаживаясь на диван. Наступила неловкая тишина. Нора была хорошей подругой, и является ею по сей день нашего знакомства, но рассказать обо всем я просто не могла.

Она молчала, но в её глазах играли немые вопросы.

– Я…

– Вчера…

Начали мы одновременно и заткнулись. Нора засмеялась первая, а за ней и я. Напряжение ушло, и кажется я начала дышать.

– Ладно, давай я, – махнула подруга рукой, – Во время операции, я увидела татуировку. Их было несколько, но она самая большая. В виде ворона, – я знала и помнила эту татуировку. Ту, что говорила о его принадлежности клану, – И…ну, – девушка сжала колени, поднимая их нервно вниз и вверх, – Ну короче, – выдохнула она, – Сперва я не обратила на это внимание, но и на его шее вытатуирована надпись: «Ворон». На Итальянском, я перевела.

Эту татуировку не видела. Значит она новая.

Я молчала.

– Ты знаешь, моя одна ученица, – Ленора преподавала ирландский с английским дистанционно. Этим она занималась с момента, как вышла на декрет, оставляя работу доктора, – Она из Италии. Когда мы говорили на разные темы, она рассказывала про что-то по типу криминального клана, – начинает тараторить девушка, – Я честно не запомнила, как он называется, но хорошо помню, что все, принадлежащие этому самому клану делают тату в виде ворона. Господи, – Ленора прячет лицо в ладонях, а я сижу, не пытаясь даже двинуться, – что я наговорила…

А что буду говорить я?

– Знаю…о чем ты хочешь спросить. Но не смогу ответить. Нора, – продвинулась ближе к подруге, сжимая её руку, – Я не могу тебе сказать. Ради твоей же безопасности.

– О какой безопасности идёт речь, если ты привела этого мужчину к себе домой с двумя дырками в животе? – приподнимает она светлые брови, – О чем идёт речь, если мы с Найлом сделали нелегальную операцию втайне от начальства? Назад пути нет, поэтому рассказывай, – Ленора так уверена, что не верится её смелости.

Она просто не знает о мафии ничего.

– Ты не понимаешь, – отвела взгляд в сторону, – Узнав об этом, у тебя есть два выхода: либо стать частью клана, либо унести эту тайну в могилу, пока эти тайны не унесли тебя в нее сами.

– Ну…в любом случае я в этой могиле окажусь, – усмехнулась Нора, а мне вот смешно не было, – Рассказывай. Тебе нужно высказаться, Андреа.

И я сдалась. Маттис был единственным, кто знал всю правду, но сейчас она душила меня вновь. Появление Даниэля открыла бездну, способную вновь затянуть меня в свои омуты.

– «Corvi» – именно так называется клан, о котором ты говоришь, – приступаю к рассказу, сделав глубокий вдох, – Раньше им принадлежала половина Италии. Оставшаяся половина ужасному человеку…, – вздыхаю, опуская плечи и чувствуя тяжесть в груди. Я так давно не говорила о Марко. Порой, ночами мне все ещё снились эпизоды жизни в нашем особняке, но я никогда не вспоминала его. Даже о своем настоящем отце думать не хотелось. – Марко де Лазару – моему отцу.

Сидящая и внимательно слушающая до этого Ленора, расширила глаза.

– Он был жестоким и ужасным человеком. Между семьями шла вражда за землю. Долгая и кровавая. В одну из ночей, когда я ушла из дома, меня попытались украсть…

Я рассказала Леноре все. Не дыша и пропуская жестокие моменты. Ей не нужно было знать об этом. Под конец, глаза подруги наполнились слезами. Она сидела, глядя на меня. Но не с сожалением, а с некой гордостью?

– Андреа…, – прошептала Нора, крепко обнимая, – Боже, ты такая сильная. Ты…ты просто героиня.

Обнимаю её в ответ, прикрывая глаза и медленно дыша. Этот разговор снова дал понять, что говорить о больном нужно. Мысли сводят с ума. Не говоря про них, ты даешь им волю съесть тебя изнутри.

Переварив всю ситуацию, Ленора отправляется приготовить ромашкового чая, что получается у нее изумительно, и который именно сейчас нам бы не помешал. Когда она скрывается за дверью кухни, медленно подхожу к гостевой комнате, в которой Найл обматывал живот Даниэля. Замерла на пороге, глядя на исхудавшее и раненое тело. Взгляд скользнул к оставшейся оголенной части туловища Даниэля. Внимания привлекла новая наколка. Прямо над сердцем татуировка ласточки в полете. Посмотреть внимательно не удалось, Найл поймал меня с поличным.

– Как его состояние? – заговорила первой.

– Стабильно, – подправляет он систему, – Пациент достаточно крепок. Его тело борется, поэтому потребуется время. Он не проснётся ближайшую неделю, но я буду приходить каждый день.

– Спасибо тебе, – тихо шепчу, растянув короткую улыбку, – Ты и вправду помог, и прости…что втянула вас с Ленорой в эту авантюру.

– За пять лет вы с Тиной стали очень близки нам, Андреа, – Найл подошёл ближе, смотря теплыми карими глазами, – Мы не могли иначе. И это ты прости, что кричал в машине. Я был напуган, – Найл улыбнулся, и на душе стало спокойнее. Он прошел мимо, когда Ленора начала звать к чаю.

Посмотрела на Даниэля в последний раз, прежде чем выйти и захлопнуть дверь.

Почему именно ласточка?

***

ИТАЛИЯ. СИЦИЛИЯ.

В особняке семьи Конселло стояла траурная тишина.

Тихо тикали часы, и там, где-то вдали был слышан плачь. Удушающий, горький и разбивающий.

Инесс сидела в углу своей комнаты, глядя, как в небе разливается закат.

«Его больше нет. Машина взорвалась. Все дело рук Гамбино» – слова, произнесенные Карло. Он принёс эту весть сегодня вечером. После этого девушка не помнила ничего. Лишь забвение. Она упала там же, не в силах держаться на ногах.

Диего, теперь и Даниэль. Она осталась одна.

Телефон, стоящий рядом с ней вибрировал от взрывающихся звонков.

Звонков от человека, который отныне ей не нужен. Зачем он звонит? Ждёт, что она, как и раньше сорвётся в его объятия, разыскивая в них поддержку? Нет, теперь Инесс не та пятнадцатилетняя наивная девочка, влюблённая в лучшего друга своего брата. Она Инесс Конселло. И больше унижаться себе не позволит.

– Инесс? – на пороге ее комнаты появилась Адриана. Голубые глаза были заплаканными и красными. Сейчас Инесс ничем не отличалась от сестры. За годы Адриана стала именно ею. Сестрой. Девушки встретились взглядами. Отчаянно. Цепляясь общим горем. После обе сорвались и крепко обнялись. Инесс заплакала в объятиях сестры, больше не в силах держать разрывающую боль по брату.

Даниэль был единственным со смерти Диего, кто остался у Инесс.

Он был единственным со смерти Диего, кто поддерживал Адриану.

– Что нам теперь…теперь делать? – не в силах унять всхлипывания, едва выговаривала Инесс.

Телефон замолчал и больше ни звука.

Адриана отстранившись, коснулась лица девушки.

– Продолжать держаться друг за друга, – заглянула Дри в глаза Инесс, – Сейчас клан перейдёт в руки Карло. Нам стоит быть на чеку.

Несмотря на горе, разъедающее Адриану, она знала, что все не так просто. Настоящий переворот начнётся именно сейчас. Карло возьмёт клан на себя, как это требуют правила, ведь у Дэна не было наследника, а Лукас, ближайший к власти еще слишком мал.

Адриане никогда не нравился Карло Конселло. Шестое чувство всегда подсказывало держаться от него подальше. Теперь, она боялась. Боялась за своих детей, за своих близких людей.

Что будет? Когда Даниэля…больше нет?

Она не могла в это поверить. Бог забрал у неё мужа, а теперь и самого близкого человека.

– Кто следующий, Дри? – грустно и с примесью злости произнесла Инесс, стирая слезы, – Кого ещё собираются у нас отнять?

На этот вопрос Адриана не знала ответа. Теперь они сами за себя. Она сама за своих детей. Даниэля, ставшим опорой для всех, больше нет.

Больно, но правда.

Когда девушка вышла из комнаты, услышала шум внизу. Она пошла на голоса и приближаясь к лестнице, понимала, что доходило до ее слуха. Ей это вовсе не нравилось.

– Что это значит? Девочке нет даже десяти, – узнала в этом голосе Габриэля.

Он старался быть спокойным, ведь даже сейчас, проживая потерю друга понимал, что нужно держать себя в руках. Но в сердце была дыра. Понять и принять всю ситуацию было трудно.

– Габриэль, – Адриана услышала Карло.

Он был совершенно спокоен. Будто бы, черт возьми, не убили Дона самого влиятельного клана в Европе. Не убили Даниэля. Дри хотелось все сказать старику в лицо, наплевав на правила, но прекрасно осознавала, что этим никому не поможет.

– Ирландия нам нужна. Нам нужна их помощь. Неужели ты не видишь? Гамбино убил Даниэля. Они не остановятся. Единственный способ: устроить связь с Ирландией, – объяснял Карло.

Адриана все ещё находилась в тени, крепко сжав стеклянные перила лестницы. Она даже думать не хотела о ком шла речь, ведь ее пугали собственные мысли.

– Да и я не говорю, что нам придётся отдать девочку сейчас, – в словах Карло заиграли нотки издевательской усмешки, – Как только она достигнет совершеннолетия, мы укрепим союз.

Сердце Адриана упало к ногам. Она слышала его треск.

– О какой девочки идёт речь? – громкий возглас пробился сквозь стены.

Это не был голос Дри, хотя она очень хотела кричать. Но прекрасно знала, кто кричал вместо неё.

Каир.

– Что ты сделал? – он надвинулся прямо на Карло.

Глаза его горели от неистовой ярости, готовые сжечь все дотла.

– Что. Ты. Сделал? – настойчиво процедил он. Казалось, вот-вот и сжатый кулак встретиться с челюстью Карло, но Каира перехватил Габриэль.

Он силой оттянул друга от беды на его же голову.

– Стой. Это не решит проблемы.

– Не решит проблемы? – снова рёв.

Такой яростный и отчаянный, что все члены семьи вышли на балкончик второго этажа. Адриана же не чувствовала ног, падая прямо на ступени. Не хотелось верить в услышанное.

– Он говорит, что пообещал Неру этим ублюдкам! Твою мать, Габриэль, – Каир вцепился в рубашку друга до скрипа ткани, – Мы потеряли друга! Мы его потеряли, а он решил жизнь маленькой восьмилетней девочки! Он…он сошел с ума!

Его разъедало горе за потерянного друга и ярость за девочку, с небесными глазами как у мамы. Нера все еще верила в единорогов, а её уже отдали другим. Каиру было больно за её мать. Женщину, которую он любил. Женщину, чьи слезы ранили сердце.

– Он – твой Дон! – ещё один мужской рык ударился об самые стены особняка, – Теперь он твой босс! Он! – Габриэль встряхнул Каира, желая криками докричаться и до самого себя. Будто мог этим поверить в смерть Даниэля.

Габриэль не мог дать волю эмоциям как Каир, но внутри ломалось все. Рушилось от начала до конца.

Все вокруг замерли. Осознание ударило по каждому.

По Адриане, стоявшая на краю обрыва. Инесс, по щекам которой стекали слезы, и по Кристиане, держащейся за сердце, уже не в силах терпеть все. Женщина понимала, что теперь власть не у ее семьи. Это пугало.

– Ну…, – самодовольно вытянул Карло, как только наступила тишина, – Думаю, теперь вам стоит свыкнуться с этой мыслю. Даниэля больше нет. – он ушел, оставляя всех в своём горе.

В этот день был разрушен весь дом. Вся семья. Не осталось ничего.

Руины. Вот во что все превратилось.

Через неделю клан «Corvi» официально возглавил Карло Конселло. Он давился своей гордостью. Был горд, что завоевал так называемый престол и отомстил за смерть любимой женщины.

Он устранил единственную причину смерти Аники.

Если бы не тот ребёнок тогда, Аника была бы жива. Лоренцо не пошёл бы по её следам, если бы она не родила этого уродыша. Все было бы иначе.

Но теперь назад пути нет. Карло наконец на том месте, где с самого начала должен был быть он, а не его никчёмный брат.

Одно Карло знал точно: теперь настало его время.

Он сделает все, чтобы стереть в порошок семью его брата.

ГЛАВА 6

Андреа

«Я не понимаю, почему это называют разбитым сердцем. Такое чувство, что и все кости сломаны тоже». 

(Д. Лето)

Неделя проходила мучительно медленно.

Каждый божий день я ждала.

Ждала, когда он проснётся.

Ждала, когда смогу сказать ему уйти.

Ждала, когда увижу свою дочь. Смогу быть с ней по ночам и вдыхать её ангельский аромат.

Ждала. Ждала. Ждала.

К слову, с Тиной мы виделись каждый день, но даже этого было недостаточно. Найл приходил ежедневно, меняя перевязку и следя за общим состоянием Даниэля. За все время больше не вступала за порог комнаты. Только мельком смотрела с дивана, когда Найл открывал дверь и входил.

Признаюсь, я всегда стояла перед комнатой Даниэля, но не заходила. Это было подобно тому, как насыпать соли на все ещё открытую рану. С каждой секундой рядом с ним, швы зашитых ран, рвутся, заставляя истекать кровью.

Было невыносимо.

Сегодня ровно седьмой день этого насилия. Я сидела на террасе заднего двора на деревянных ступеньках, следя, как над домом пролетали самолёты, являвшиеся частым явлением. Мы привыкли к постоянным шумам над головой или ярким ночным цветам в небе, когда воздушные судна пролетали ночью.

Именно сейчас так и было. Я следила за красными и жёлтыми фонарями летевшего самолёта в небе, кутаясь в коричневый тёплый плед.

Октябрь. В Дублине дул холодный ветер, пробивающий кости до дрожи.

На часах всего десять часов ночи, но на нашей улице была такая тишина, что слышан лишь белый шум и пение сверчков. Эту идиллию разрушил только один голос.

– Андреа?

Вокруг застыло все. В том числе и моё сердце.

Этот голос.

Господи, пять лет.

Я не слышала его пять лет, но он совершенно не изменился.

Я перестала двигаться и моргать, а потом резко повернулась. Сердце вспомнило свои функции. Оно так рьяно забилось о ребра, что казалось пуститься в бег прямо сейчас.

Даниэль стоял у стеклянной двери выхода на террасу, а я не могла даже подняться с места.

Мы молчали. Слов и не нужно было. Одно мое имя из его уст, заставило сжаться конечности и покрыться мурашками тело.

– Ты настоящая? Или я уже умер? – краткая полуулыбка коснулась его губ и обросшие густой щетиной скулы дернулись, как и моё тело. Но улыбка Даниэля быстро погасла, когда он ухватился за голову, нахмурив брови.

Над нашими головами близко пролетел ещё один самолёт. Совсем поблизости, что на секунду заглушил все вокруг, но только не мой крик, когда Даниэль потерял сознание на моих глазах.

– Даниэль!

***

Найл приехал сразу.

– У него был шок, Андреа, – кажется друг пытался успокоить меня. – Он только очнулся от коммы, и в состоянии аффекта тут же побежал. Это было опасно, но…, – Найл поставил капельницу Даниэлю и посмотрел на меня, – Все обошлось. Теперь ему нужен будет уход.

– Полетит домой, вот будут за ним ухаживать, – выдавила напряженно из себя, ходя из одного угла комнаты в другой. Руки тряслись. Тело помнило испуг, когда он упал прямо передо мной.

– Интересно, – Найл кратко усмехнулся, почесывая подбородок, – Ты держала его семь дней здесь, ухаживая, а теперь не успей он встать на ноги – выгоняешь.

– Так и сделаю. В первую очередь.

– Ему нельзя летать хотя бы несколько недель.

– Мне все равно, – резко останавливаюсь, поднимая взгляд на друга.

– Было бы все равно, здесь бы он не лежал. Ну, ладно, – направился мистер врач в сторону выхода, – Все в порядке. Он должен проснуться до завтрашнего дня. Ночью может быть температура.

– Спасибо тебе ещё раз, – мы подошли к входной двери, которую в панике я даже не закрыла.

– Все в порядке, – Найл почти вышел, когда повернулся и поднял руку, – Кстати, Ленора просила тебя позвонить. Хочет спросить о рецепте каком-то.

Я улыбнулась, прислонившись к двери.

– Окей, не переживай.

Как только Найл ушёл, направилась к Даниэлю. Он лежал так же без сознания, как и всю прошлую неделю, только не был подключен к аппарату. Тихо прошла в угол комнаты и села на кресло. Откинула голову назад, закрывая глаза. Усталость тут же взяла надо мной вверх, что не заметила, как уснула.

Проснулась от громкого щебетания. Сперва было сложно понять, где я оказалась, но события быстро выстроились цепочкой в голове. Я в комнате Дэна. Привстала на кресле, оглядывая все вокруг. Звуки издавал Даниэль. Казалось, он даже немного дрожал. Испуганная, подбежала к нему и включила подсвечник. Свет осветил крапинки пота, выступившие на его коже.

Несмотря на все противоречия внутри, коснулась его лба.

Он горел.

Так резко сорвалась на кухню, что поскользнулась в нескольких местах. Вернулась в комнату с водой и тряпкой, слыша громкий выкрик Даниэля.

– Андреа!

Замерла около его кровати, не ощущая ног и рук.

– Андреа!

Он кричал и дёргался. Я читала, что будить человек в такое время нельзя. Поэтому игнорируя повторение моего имени, режущие нутро, выжала тряпку и приложила ко лбу Даниэля.

– Ш-ш-ш, – шептала, словно маленькому ребёнку, – Все хорошо.

Сейчас и не было того, что «было» между нами. Я делала, что могла, лишь бы не слышать свое имя.

– Андреа…не уходи. Не уходи, – уже тише, но все еще до мурашек больно выговаривал во сне Даниэль.