Девять кругов рая. Книга Третья

– Форму-то смотрю не потерял! – Вытирая слезы салфеткой, которую он успел взять из держателя, стал усаживаться опять на стул Сапа, глядя вслед уходящей Ире.

Груня, по своему поняв комплимент, показал бицепс. Сапа потрогал и с уважением закивал, всё ещё широко улыбаясь.

В свободное от работы время Грунский в самом деле тренировался в спортзале, общался с приятелями и флиртовал с дамами. На работу он ходил редко. Груня принадлежал к тому успешному типу мужчин, которые могли месяцами не приходить вовремя на работу, и им это сходило с рук. Когда утром в корреспондентскую вбегал очередной взлохмаченный редактор, истошно вопя: «где Грунский?! Где его материал? Он должен снимать манифестацию у Белого Дома! Он вообще сегодня появлялся на работе?», все репортеры начинали тихо улыбаться в стол. Слава появлялся через три – четыре часа свежий, бодрый, с лёгким загаром, гладко выбритый, отдохнувший, сияющий. На вопрос: «как манифестация?» пожимал плечами: «Нормально. А что, кто-то опять бастует?». Слава Грунский серьёзно относился в жизни только к двум вещам – кунг фу и амурным приключениям. Тренировался он ежедневно по несколько часов в день, до крови сбивая костяшки пальцев. Примерно столько же времени он уделял сексу. Ничего удивительного, что все его истории касались женщин. Приезжая в очередной раз из отпуска, он как правило звонил по мобильному Савве Мамонову и назначал ему встречу в ресторане "Твин Пигз" – "Две свиньи" возле Останкинского телецентра. Там они обедали и смаковали все эти истории. На обед Слава неизменно заказывал свежевыжатый морковный сок, блюдо из семги под названием «Слезы счастья» и жестяную коробку с сигариллами «Кафе-крем». Но сегодня Савва почему -то не пришел. Вместо него почему -то заявился Сапа, то есть, корреспондент Сергей Сапунов:

– И чего дальше? – Спросил он Грунского.

– Дальше? А дальше что… -пожимал плечами Груня – дальше мы зажигали. Это же Паттайя, любимое наше место отдыха! Любой каприз за деньги. Да, но в этот раз мы зажигали классно. Даже одна семья распалась на наших глазах.

– То есть? – удивленно спросил Сапа.

– Ну, была там пара одна, муж и жена. Муж – парень, лет тридцати пяти все к нашей компании стремился. А у нас мужики, все как на подбор – здоровые, накачанные, боксеры в полутяжелом весе. Десять человек. Я самый маленький, прикинь? (Грунский был ростом метр восемьдесят). Ну и телки к нам, как мухи на г…, то есть, на мед, в общем, тянулись. Ну и муж этот подойдет вечно, ткнет в какую-нибудь пальцем и спрашивает: а это что за баба, а эта чья? А это что телка? Ну, и загулял, в общем. А жена, глядя на его выходки, тоже пошла налево. Ты же знаешь баб, если у них на глазах такое делается – они тут же отомстят. Одним словом, пока муж ее с девкой какой-то занимался, жена тоже стала изменять ему, причем в нашей же компании.

– Надеюсь, ты этого не делал, Слава? – С нарочитым упрёком спросил Сапа.

– Нет, как ты мог подумать? -Замотал он головой. – То есть, не сразу. Я был у неё вторым. Или третьим, не помню уже.

– Муж-то наверное так ничего и не узнал, раз ты жив? – Предположил Сапа.

– Не угадал. Ему все стало известно на следующее же утро. Он устроил грандиозную истерику, объявил о разводе и улетел в Москву.

– Один улетел? – Удивилась Ира, которая, выйдя и немного постояв за дверью, вернулась к столу, чтобы дослушать рассказ.

– Конечно. Жена осталась. Не пропадать же путевке. Тем более, что может быть последний раз такое в жизни: отель пять звезд и мужики такие, все, как на подбор!

– Вот жизнь у людей! –с завистью сказала Ира. – А я в это время среди вечной мерзлоты обслуживала мужиков в Полярном!

– Так, уже интересно!.. -повеселел Сапа. – Новый поворот в разговоре. Продолжай.

– Ой, да идите вы! – отмахнулась Ира. – У вас одно на уме!

В кафе угрюмый и явно чем-то подавленный заглянул Мамонов. Увидев Сапу, он подошел к нему и сказал:

– Сапа, если я узнаю, что ты тут замешан – месть моя будет страшна. – Угроза в голосе Саввы была неподдельной. Сказав, он развернулся и ушел.

– А что случилось-то? – Драматическим шепотом спросила Ира, когда за Савой закрылась дверь.

Груня и Сапа, перестав смеяться, уставились в свои чашки.

– Ладно уж, колитесь, чего -там. – потребовала Ира. – Скоро все равно все узнают.

И Сапа рассказал. Все произошло вчера вечером. На канале был тот непродуктивный в новостийном смысле день, когда репортерам было нечего делать, и они часами слонялись по коридорам телекомпании, убивая время. Эфиры были забиты полуголыми бразильскими красотками, тонкорунными овцами, нашими скандальными политиками и разным новостийным мусором.

Сапа, наш парламентский корреспондент Белобородько, (по прозвищу «князь» за манеру утверждать, что он из рода Трубецких) и Костя Сучилин сели играть в преферанс. Витя на этот раз проигрывал. Сапа и Костя веселились от души. «Это тебе не бедным домохозяйкам про липовое законотворчество лапшу на уши вешать!» -издевался над ним Сапа. – Тут головой думать надо!». Вдруг в корреспондентскую вошел генеральный директор компании Андрей Борисович Доброхотов. Заметив играющих, он подошел и деловито осведомился, кто проигрывает. Сапа и Костя кивнули на Витю.

– Ну, эти-то двое понятно, -обреченно сказал Доброхотов, показывая на Сапу с Сучилиным. -но вы то, Виктор, человек высокой душевной организации, эх!..

И, обречённо махнув, рукой, генеральный вышел из комнаты. После этого игра уже не клеилась.

– Слушайте, а где Мамонов? – Спросил вдруг Сучилин. -Что -то его давно не было видно.

– Дома, кажется… После командировки в Чечню отдыхает, – складывая карты, заявил Сапа.– Денег -то немерено… Рестораны, бары, девочки, ты ж понимаешь… -хохотнул он

– Слушай, а давай его разыграем? – Предложил Костя.– Смотри, какая есть идейка. И они начали шептаться. Витя, послушав друзей, расплатился за проигрыш и от греха подальше смылся.

Через пол -часа Костя и Сапа составили на компьютере письмо на имя генерального следующего содержания: " Уважаемый Андрей Борисович! Администрация ночного клуба "НЕГЛИЖЕ"(такого клуба в Москве не было) доводит до Вашего сведения, что сотрудник Вашей телекомпании Мамонов Савелий Аркадьевич в ночь с 23 на 24 -ноября, находясь в нетрезвом состоянии, устроил дебош в ресторане: приставал к официанткам, нецензурно ругался, пытался показать стриптиз на сцене, делал посетителям клуба непристойные жесты, громко кричал, что он сын ответственного работника обкома партии города Новосибирска (это было единственной правдой в письме) и мешал посетителям клуба отдыхать. После замечания, сделанного ему метрдотелем, Савелий Мамонов, разбушевавшись, пнул ногой и разбил драгоценную вазу из римской керамики итальянского мастера Нон Саккеде Маи, ценой в восемьдесят тысяч лир, дважды замахнулся на гардеробщика, а когда тот сделал ему замечание, хулигански помочился в бассейн с рыбками…

–Напиши с золотыми рыбками, – сказал Сапа.

– Зачем? – спросил Костя.

– Так циничней.

«…с золотыми рыбками» -допечатал Костя.

Просьба принять меры."

– Не слишком круто? -спросил Костя

– Нормально. -сказал Сапа -Мы же не Доброхотову этот факс пошлем, а Сироткину.

Александр Сироткин был координатором компании. Сутулый, суматошный человек с длинными, как у батьки Махно волосами. В компании его не любили. Он это знал и всегда пытался заигрывать с корреспондентами. Свой расчет Сапа и Костя построили на том, что Сироткин получит письмо и не понесет его начальству, потому что сделать должником Мамонова это лучше, чем сдать его руководству. Ну, вот, придет он к Мамонову и пожурит его: что -ж Вы, дескать, молодой человек, устраиваете такое непотребство? Если не хотите, чтобы это дошло до Андрея Борисыча, собирайтесь и езжайте на съёмку в Тульскую область, там чернобыльцы бастуют. Сава, конечно, скажет: не было этого! Предъявит какое-нибудь алиби и Сироткин поймет, что это розыгрыш. Всем смешно.

– А какой факс у Сироткина? – Спросил Костя.

– Не знаю, -сказал Сапа

– Пойду, узнаю…

– Да ладно, чего ходить! Время терять. Я позвоню! – Сапа набрал номер секретаря в приёмной Доброхотова Оли. Оля работала секретарем у главного редактора недавно. Была она девушкой компанейской, доброй, но ленивой. Идеей фикс у нее было найти себе мужа из творческой богемы, родить детей и жить в личном коттедже где -нибудь за городом. Номер факса Сироткина она отыскала нескоро, проворчав: "Сами прийти не можете, раздолбаи!.."

В телекомпании в это время шел ремонт. Кабинеты служб все время менялись. Телефоны тоже. Короче письмо пришло… нет, слава Богу не генеральному директору, а …его заместителю. Но хрен редьки не слаще. Мамонова сразу же вызвали на ковер. Как он ни оправдывался – ему не поверили. Даже не обратили внимания, что клуба под названием «Неглиже» в Москве нет. Саве строго поставили на вид и сделали ещё одно «китайское» предупреждение. На беду за ним и раньше пару раз наблюдалось нечто подобное.

– Где эта сволочь? Где Сучилин? – Орал теперь Мамонов, бегая по коридорам Нового ТВ. – Я ему килу порву, мерзавцу!

А в это время "сволочь", которую Сапа заранее предупредил о допущенной оплошности, уже сидел дома на законном бюллетене. Как только запахло скандалом, Сапа, то есть, корреспондент Сапунов позвонил ему и всё рассказал. "Они что, не поняли, что это розыгрыш?", удивился Костя. "Представь себе -нет!", рассмеялся Сапа. "Но нет же такого итальянского мастера Нон Саккеде Маи, я его выдумал! Non saccede mai по –итальянски значит: «такого не может быть»! Ну, что они итальянского не знают, в самом деле? Но оказалось, что руководство НТВ к стыду своему не знало итальянского. Или уже порядочно подзабыло.

Но самым смешным в этой истории оказалось даже не это. Произошло так, что тем самым вечером 23 -го ноября, Савве Мамонтову позвонил его друг из "Агентства печати и новостей" и пригласил его… в клуб "Распутин", где они действительно здорово погуляли! Сава выпил, расслабился, потанцевал немного на столе казино и разбил несколько тарелок. Затем, правда, чинно расплатился и без скандала покинул заведение.

– Ну, скажи, разве может быть такое совпадение? – Закончил рассказ Сапа, качая головой – Мистика какая – то!

– Да уж, влипли вы ребята по самые эти самые… – задумчиво сказала Ира, вытирая губы салфеткой. – Как говорят у нас в Харькове: без дiла сидiте, так можно одубiте!

Увидев на лицах трех мужчин, сидящих за столом вопрос, она спешно засобиралась:

– Пойду коряков клеить! И оленей с тюленями.

– Ира, погоди! – Донесся из -за соседнего столика разбитной голос Медведева. – Одному нашему товарищу очень нужен твой совет по оленеводству. Он долго был в командировке и у него, понимаешь, выросли рога. Прямо, как у оленя.

– И что? –Удивилась Ира.

– Как –что? Он спрашивает, что делать. Я ему говорю: погоди, я сейчас у специалиста по оленям спрошу, и сразу к тебе.

– Слушай, ты передай своему другу, пусть не выдумывает. У козлов не могут вырасти оленьи рога!

– Ой, я не могу, как она его! –Зашёлся от смеха Медведев, падая на бок со стула.

Грунский и Сапа казалось сейчас упадут со стульев, но увидев вдруг двоих вошедших в ресторан мужчин, умолкли, и тут же выпрямились, сделавшись серьёзными. Мы вчетвером, я, Ира, Медведев и Веселовский, сразу заторопились к выходу, затормозив на секунду возле обоих начальников, заместителя главного редактора Закулисова и координатора телекомпании Мормитко, не зная, как их обойти. Но затем, поняв, как это сделать быстро проскользнули мимо них к двери.

– Утикают, гля, точно мальки из садка, у, бисово семя! – Провожая нас взглядом, пробормотал Мормитко, глядя на Закулисова.

– На этих посмотри, – кивнул в сторону Сапы и Грунского заместитель генерального.

– Ага. На ловца и зверь бежит, -сказал Мормитко, подходя к ним.

Мормитко работал с Сироткиным по очереди. Сегодня была его смена. Иногда, впрочем, он приезжал на работу просто так, чтобы пообедать с начальством, обсудить темы и выпить горячительного. Мормитко пришел на Новое ТВ со Старого, где тоже работал координатором. В телевизионном мире многие его знали, любили за честность и способность говорить начальникам в глаза неприятные вещи. Внешностью он был похож на задунайского казака: сивый чуб, сивые усы, только волосы вокруг чуба не были выстрижены. С новыми людьми в компании Мормитко сходился трудно. Долго присматривался, был нарочито ершист, но если уж привыкал к кому, то лучшего приятеля было не найти. С Закулисовым, у которого за плечами был МГИМО, он как ни странно, подружился сразу. Может, Велимир Михайлович Закулисов понравился ему за то, что с ним было о чём поговорить. Всё-таки Закулисов был специалистом в области международных отношений. А, может, Мормитко сразу увидел в Закулисове настоящего дипломата и из -за этого проникся к нему симпатией. Так или иначе, они любили вместе прийти в ресторан, где пили за обедом убийственно крепкую водку, от которой в конце обеда Закулисова развозило так, что он полулежал на стуле, свесившись на бок и касаясь рукой пола. Если с ним в такие моменты кто -то здоровался, он спрашивал заплетающимся языком:

– Панибратствуешь?

Велимир Закулисов на телевидении был человеком новым. С добрыми глазами и детскими кудрями, выглядел он, как постаревший мальчик, но был вальяжным, одевался с иголочки, ходил не торопясь, говорил растягивая слова и сильно грассируя. В общении Велимир Михайлович был довольно милым. Никогда не кричал и не критиковал авторов. С корреспондентами общался дружески. Однажды, не понимаю зачем, Закулисов познакомил меня со своей женой, милой рыжеволосой женщиной и та пригласила меня на партию в преферанс к ним домой. К сожалению, а, может, к счастью, я так и не смог к нему пойти. Ведь общаться с женой начальника это наука, которую мне никто не преподавал. Скажешь ещё чего -нибудь не то....А самодеятельность в этом вопросе могла закончиться для меня печально. Так вот, посмотрев даже среднюю работу, Закулисов всегда говорил: "прямо замечательно" или "очень хорошо…". Хотя ничего хорошего там не было. Если надо было сказать автору, что материал нуждается в переделке, то слова он подбирал осторожно, как для нервно больного человека, которому предстояло услышать от врача ещё одну недобрую новость. Выглядело это примерно так: «Ну, не отчаивайтесь, все поправимо! Надо чуть -чуть исправить в середине по видео и текст подкорректировать. А монолог в кадре лучше всего переписать, конечно…И ньюсмейкеров замените, ради Бога!» То есть, переделывать надо было решительно все, однако выглядело это, как рядовая просьба сделать мелкие поправки. Но в конце разговора Закулисов неизменно говорил: «А в целом прямо замечательно. Работайте и всё получится!».

Только сейчас я понимаю, насколько он был прав. С творческими людьми в самом деле надо разговаривать именно так – спокойно, как с помешанными, чтобы не нарушить их хрупкий внутренний мир.

Иногда Закулисов, встретив какого -нибудь репортера в коридоре, мог в шутливой форме заметить: «Иванов? Плохо работаете…» – и пойти дальше, весело насвистывая. Человек, конечно, на такие замечания, сделанные в шутливой форме, не реагировал. А потом вдруг в день зарплаты выяснялось, что ему безо всяких шуток не дали премии. Вот как.

Не знаю, как другие, но я после такой «случайной» реплики, брошенной мне однажды Закулисовым в коридоре, ворочался всю ночь, думая над тем, где же сделал прокол. И вообще – сделал ли? Может, это была всё же шутка? А если нет? Многие считали, что на телевидении Закулисов продержится не недолго. Мол, не отсюда этот человек. И ошиблись. Он пережил всех и стал главным на Неоновом ТВ. К тому времени, правда, оно уже сильно постарело.

– Так, – увидев сейчас Грунского обратился к Мормитко Закулисов, – Вот, значит, где прохлаждаются лучшие гвардейцы нашего канала!

– Я, Велимир Михалыч…-пробормотал Грунский, вытирая салфеткой рот.

– Плохо работаете, товарищ Грунский! – Сильно грассируя, заметил Закулисов в своей мягкой, ироничной манере. И было опять не понятно, шутит он или говорит серьезно. Мормитко, стоящий рядом, согласно кивнул. Очень серьёзно, в отличии о главного.

– Вчера вас снова весь день утренняя редакция искала. -Продолжил Закулисов. – Ждали репортажа о манифестации шахтеров у Белого Дома. Где вы были?

– Я, Велимир Михайлович, к врачу ходил, – покашливая, сказал Грунский.

– Заболели? – С иронией поинтересовался Закулисов, поглядев на Мормитко. – Так может, вам в отпуск?

– Он только что из отпуска, – сказал всезнающий Мормитко, поглаживая усы. – Морда, вон, как у арапа черная!

– Я бы попросил…-сказал Слава.

– Чего бы ты попросил? – С вызовом спросил прямолинейный Мормитко. – Работать надо!

– Ставлю вам на вид, – перебил его Закулисов. – В «катушке» сегодня?

Грунский кивнул. Щеки его сделались пунцовыми.

– Идите, товарищ анархист, а то вас батька Махно уже обыскался, – сказал Велимир Михайлович, имея в виду Сироткина.

К тому моменту, когда Мормитко и Закулисов сели за стол, чтобы пообедать, все потихоньку вышли из ресторана. На улице было хорошо. Стояла ранняя осень. Листья деревьев чуть тронула желтизна. Солнце светило нежно, и его лучи грели последним теплом уходящего лета. Дул слабый ветерок, разнося вокруг ресторана аромат жареного окорока из гриля, что стоял на входе в заведение. Думать о работе в такой обстановке было почти невозможно. На открытой веранде сидели две очаровательные журналистки и о чем-то мило беседовали. Увидев Грунского, они помахали ему рукой.

– Ребят, вы идите, а у меня ещё дело тут есть… – сказал Груня, глядя на девушек.

– Ты хочешь сделать одно дело или сразу два? – Засмеялся Сапа.

– Нет, тут профессиональный разговор, -сказал Грунский, вызвав этим наш общий смех.

– Между прочим, тебя редактор ищет, ты забыл? – Вспомнил я.

– Да-к телефон же есть, позвонят, если надо, – Подмигнул нам обоим Слава и направился к дамам.

– Неисправимый!.. -усмехнулся Сапа. – У него телефон сроду не звенел, сколько его знаю.

Мы остались с Сапой вдвоем.

– Пошли дежурить? – Спросил я его.

– Ага, -сказал он.

– Хотя ладно, – передумал он, – ты иди один, скажи там, что я на телефоне, если что, – сказал Сапа и, подмигнув мне, направился следом за Грунским.

Глава шестая

САПА

Однажды Сапа получил выговор, от которого долго потом не мог опомниться. Дело было году в 98-ом, когда начался кризис. Из-за дефицита наличных денег в редакцию по просьбам творческого коллектива, притащили банкомат. До этого за деньгами нужно было отстоять длинную очередь к общему банкомату на первом этаже Останкинского телецентра. А тут такое счастье – целый банкомат доверху набитый рублями прямо на восьмом техническом этаже!

Народу в фойе собралось человек двести. Но у аппарата, как ни странно очереди нет! Все испытывали неловкость и переминались с ноги на ногу. За шесть лет относительно благополучной жизни люди начали забывать, что такое номерки и фразы, типа: «Вы тут стояли, вас тут не было…». Все это напоминало водопой у наполовину пересохшей реки, кишащей пираньями. Никто не хотел подойти первым и взять деньги, чтобы коллеги потом не сказали: «Вот наглый, раньше всех ему надо!» Порядок решили навести Сапунов и Мамонов. Оба внушительной комплекции, они начали составлять список кто за кем. Началась перекличка: «Зорькин, ты первый?»

–Да.

– Хорошо. За ним пойдет Перминов. Перминов, ты здесь?

– Да.

– Отлично.

И так далее. По какому принципу они формировали свою очередь, было не ясно. Но в результате всего этого некогда спаянный коллектив превратился в плохо организованную толпу. Началась давка, появились недовольные, которые, в общем-то, и создали иллюзию паники. Иллюзию, потому что телевизионщики в целом люди обеспеченные и в массе своей относительно культурные. Каждый понимал, что если не получит деньги сегодня, то наверняка получит их завтра. Понимал до того момента, пока Сапа не начал выкрикивать фамилии. Вот тут в толпе и послышался ропот. Дело запахло апартеидом по мало понятным признакам.

– Почему он стоит первым, если его эфир только вечером, а мой через полчаса? –Первой возмущенно начала кричать Ира Карацюпа, показав на какого-то из своих коллег впереди.

– А какого черта тогда ты здесь делаешь? – Взвизгнул перед ней ведущий утренних программ, услышавший за своей спиной Ирин голос. Он почему -то был уверен, что Ира сидит сейчас за компьютером и работает над текстом сюжета, который он заверстал в свой выпуск. – Быстро иди на своё рабочее место!

– Ты здесь не ори, не ори! – Привычно по- малоросски отреагировала на это его высказывание Ира, спровадив ведущего рукой. – Начальник тоже мне выискался! Я деньги должна получить или нет?

Не позволив ведущему рта раскрыть, она продолжила, тут же начав загибать пальцы:

– За квартиру не плочено. За детский сад не плочено. За мамину дачу не плочено. За электричество не плочено…

И так далее. За Иру тут же вступились коллеги, тоже замахав на ведущего руками: чего, мол, ополчился на бедную девушку? Она вон, бедняжка, сто лет дома не была, маму не видела, в чужом городе обитает! Чего привязался? Сам, главное, за деньгами стоит, а девушку работать гонит! Ну, молодец! Ну, герой! Ведущий, чтобы не восстановить против себя всю редакцию, сложил руки на груди и отвернулся, сделав вид, что его не правильно поняли. А очередь начала успокаивать бедненькую провинциалку Иру, которую обидели злые московские мужики. Успокоившись и убрав носовой платок в карман юбки, Ира высказала предположение:

– А вдруг денег вообще больше не дадут?

После этих её слов, те, кто стояли вокруг неё, подняли такой ропот, что в дело были вынуждены вмешаться наши самозванные медиаторы:

– Корреспонденты и ведущие без очереди! – Стал объяснять Сапа, вышагивая перед очередью, как назначенный сверху поработителями староста.

– А мы, мы?!.. Редакторы? Мы же в утренней бригаде! – Обратив к нему лица, загалдели из всех концов очереди.

– Сапа, Сапа, меня впиши! – Нашептывал сзади корреспондент Костя Сучилин, постоянный партнер Сапы по преферансу.

– Сапа, друзей не забывай, – проходя мимо Захара, шепнул ему Сергей Голошевский, коллега Сапы по военному училищу.

– А мы в вечерней бригаде! – Кричали от дверей двое ассистентов режиссера. Что нам тут до начальной отбивки стоять? А кто новости делать будет?

– Все получат, все… -снисходительно улыбаясь пообещал Мамонов, черкая что –то в своём блокноте.

Шаг за шагом голубые воды Неонового телевидения замутили мутные отложения человеческого эгоизма.

– Поп Гапон! – Указывая на Сапу, смеясь, говорил специальный корреспондент Саша Арцыбашенко, (в будущем главный редактор Старого телевидения). – Господа, не верьте ему, это провокатор!

Самое смешное, что ни Сапа ни Мамонов в деньгах не нуждались. Зарплату они получили накануне в банке. Что касается Сапы, то его по-моему эта ситуация откровенно забавляла. Подобно капитану Кидду восседал он на троне посреди невольничьего рынка, держа в руках список и радостно выкрикивая фамилии. Все – таки страсть командовать в военных неистребима! Когда я, уже получив деньги, проходил мимо, Сапа, держа в руке список, подмигнул мне и сказал:

– Старик, нет такой точки, которую бы мы не сделали горячей, верно?

Нехотя, мне пришлось с ним согласиться. Наплыв у банкомата тем временем достиг апогея. Все кричали и толкались, стараясь не пускать в очередь «своих» и «дежурных». За каких – нибудь пять минут два лучших репортера компании, руководствуясь "благими" намерениями, сумели превратить спаянный коллектив в митингующую толпу.

Только теперь я понимаю, что призрак развала Неонового Телевидения, который произошел четыре года спустя, уже бродил по коридорам Останкино тогда. Не знаю, удалось бы Сапе и Мамонову в конце концов навестить порядок, но на беду из лифта в этот момент вышел Андрей Борисович Доброхотов. Окинув грозным взглядом столпотворенье, генеральный коротко бросил, чтобы все разошлись по рабочим местам. Было видно, с каким громадным усилием ему удается сдерживать охвативший его гнев. Увидев Сапу и Мамонова со списками в руках, он попросил зайти обоих к нему в кабинет. Что говорил Сапе и Мамонову Андрей Борисович тет – а-тет никто не знает, но в тот же вечер генеральный назначил общее собрание, где объявил, что сегодняшний день является худшим в его жизни. Виной позора, который пережил генеральный, являются несколько человек, которых он, генеральный, если честно и видеть-то больше не может. И с ними, добавил он, вообще, кажется, придётся расстаться. В конце речи генеральный, правда, смягчился и сказал, что виновникам происшествия сделано последнее, «китайское предупреждение».

Вечером в корреспондентской можно было увидеть, как Сапа и Мамонов сидели друг против друга и мрачно курили. Время от времени кто-нибудь из них бросал фразу, типа: