Гнездо Красной Птицы

После этого замечания Оленя Лу я сказал:

– Но человек в силу своей ограниченности не способен стать богом, потому что он смертен, а это уже большое препятствие для него в овладении тайн непознанной реальности. Прежде чем говорить об основных принципах любого бытия, следует спросить себя: возможны ли такие универсальные принципы? Человек, даже имея совершенный ум, вряд ли может проникнуть за границы своих возможностей. Ведь субъект всегда имеет дело лишь с конечной областью познанного, а универсальные принципы должны распространяться и на область непознанного, и таким образом, они будут, в какой-то степени, априорными. Человек при своей жизни не способен вобрать в себя все важнейшие аспекты строения мира, потому что у него не остаётся времени для постижения всех тонкостей, остающихся за границами его сознания и познания.

На это мне ответила Змея Шэ кличке Крылья 翼:

– Но человек должен хотя бы приблизиться к пониманию того, чем является мир, и на этом поприще у него есть возможность хотя бы приблизительно понять, с чем он имеет дело. Положения и принципы философской онтологии есть обобщение результатов всех наук и человеческих практик, так что не может быть и речи в их внеопытном происхождении. Человек способен понять лишь то, что может проверить, пощупать, или уяснить для себя, что и как возникает, и из чего оно появляется. Однако в его формировании играет немаловажную роль интуиция. Ведь интуиция лежит всегда в основе всех знаний философа.

На это я ему ответил:

– Философ часто впадает в заблуждение из-за того, что поддаётся очарованию, как говорите вы, церковные люди, «прелести своего ума». Признавая значение для формирования философских положений интуиции, вы должны согласиться с тем, что философское обобщение одних и тех же фактов может производиться разными способами, что здесь нет прямого и однозначного пути. Философ часто отрывается от действительности и тонет в своих философских воззрениях, которые его уводят в сторону от того, что происходит и может происходить в мире. Ведь так? Таким образом, разные философы, основываясь на одних и тех же фактах, приходят к различным онтологическим принципам и утверждениям. Они как бы блуждают в тенетах своих мыслей и ложных представлений. Возникает множество онтологических картин мира, которые не имеют никакой причастности к действительности. Грёзы всегда остаются грёзами, как пена на воде. И каждая картина мира, представляемая ими, имеет свои недостатки и преимущества, но для создателя её именно его система, несомненно, остаётся самой лучшей. Из неё и рождаются философские трактаты и развлекательные романы.

С этими моими словами согласился Червь Инь, имеющий прозвище Телега – чжэнь 軫, сказав:

– Но это вполне естественно, ведь каждый человек создаёт для себя среду своего обитания на основе своих представления о мире и традиций его прошлых поколений. В этом нет ничего удивительного. Что касается меня, то я не сомневаюсь в истинности моих исходных принципов, так как с их помощью мне удаётся создать стройную интерпретацию любых аспектов и сторон объективной действительности. Из этого следует, что каждый из нас творит свой собственный мир и живёт в нём.

– Я понимаю, – сказал я, – но если человек погружается в свой внутренний мир настолько, что перестаёт реагировать на мир внешний, то это приводит его к беде. Ведь он перестаёт существовать во внешнем мире, потому что внешний мир может его стереть, вычеркнуть его из своей среды, уничтожить. Такое существо ему не нужно. Мы вынуждены существовать во внешнем мире. Как бы нам этого не хотелось. Поэтому обращаюсь к вам, чтобы вы помогли мне призвать моих учеников во внешний мир и «привели их в чувство», как говорят в народе.

– Но как мы их вернём? – спросил меня Червь Инь. – Ведь мы не знанием тех обстоятельств, при которых они с помощью своих ухищрений погрузились в этот летаргический сон.

– Я покажу вам пути их вхождения, – сказал я. – Я и сам хочу последовать за ними, но не знаю, вернусь ли я из тех сфер обратно самостоятельно без оказываемой мне помощи.

В этот момент я вспомнил мой разговор с моей университетской контролёршей Ириной Александровной Голубевой, которая, узнав о том, что все мои ученики впали в летаргический сон, сказала мне:

– Я так и знала, что ваши лекции закончатся бедой. Мне нужно было быть более настойчивой и запретить вам читать ваши лекции студентам. Ведь существует же проверенная учебная программа, по которой обучаются все студенты нашего университета, и она никому не приносила вреда. А вы со своими китайскими теориями привели учебный процесс в государственном учреждении к краху и нанесли вред вашим ученикам, за которых несёте ответственность. Вас нужно наказать за ваши действия.

И тогда я ответил вопросом на вопрос:

– За что же вы хотите наказать меня? За то, что я всем показал этот мир с другой стороны и открыл им глаза на то, что не замечали. Ведь загадки многих тайн вещей и явлений лежат на поверхности. Только их никто не замечает.

– Откуда вы такой появились?! – с ненавистью воскликнула она. – Каким же чудовищем являетесь вы?!

– Я появился и из реки, – пояснил я ей в шутливом тоне, – как древнее животное в виде Дракона-лошади (龙马), называемое 麒麟 Цилинь, по-японски, Кирин. Обычно оно живёт три тысячи лет, имея тело коня, а голову дракона. Знаете такое животное?

Ирина Александровна инстинктивно покачало головой, и я сказал:

– Когда-то мудрец Фу Си, сидел на берегу Жёлтой реки, увидел выходящую из неё Лошадь-дракона с темными и светлыми пятнами на шкуре. Фу Си заинтересовался странным животным и изучил расположение пятен, назвав эту схему Хэ Ту – 河圖 «Карта реки». Через какое-то время император Канси повелел своим придворным высшего военного ранга носить на груди нашивки с изображением цилиня, который ассоциировался с изображение тигра или даже льва.

– Потому что он был свирепым? – с сарказмом спросила Ирина Александровна.

– Совсем нет, – ответил я, – цилинь больше похож на единорога, но рог его – это всего лишь мягкая шишечка, чтобы никого не уколоть. Он предстал перед людьми с коровьим хвостом и лошадиными копытами, ростом чуть выше трёх метров. Передвигаясь, он не причиняет вреда даже букашке, боясь на кого-либо наступить, а питается лишь чудесными травами. Цзилинь охраняет всех людей от злых духов и провожает умерших на небеса.

– Значит вы, – язвительно заметила Ирина Александровна, – являетесь тем, кто провожает своих учеников на тот свет?

После встречи с прихожанами церкви, возвращаясь домой с Татьяной, я вспомнил этот разговор с моей контролёршей Лебедевой и подумал вслух:

– Если все мои студенты погрузились в летаргический сон, выходит, что мой куратор оказался прав. Церковные люди тоже стоят в своём восприятии мира на той же границе жизни и смерти, где открывается вечность и бессмертие. Но у меня, как у учёного, взгляд на эти вещи несколько отличается от их представления бытия. Кто же из нас прав, я, как гносеолог, или они, как онтологи?

Об этом я спросил Татьяну, и она сказала:

– Я думаю, что ни философия, ни другие науки не способны сказать что-либо существенное в отношении познания сущности вещей, потому что сам этот вопрос выходит за рамки человеческого понимания. Разве можно при помощи мистической рациональной интуиции без понимания того, что представляет собой мир, проникнуть в тайны объективного мира. Все наши мыслительные модели построения мира – это ничто по сравнению с реальностью. Мы не знаем, что такое мир, и никогда его не узнаем, как бы не старались это сделать, так как наших возможностей всегда будет не хватать, чтобы понять, как всё это устроено.

Сказав это, она жестом показала на звёздное небо, раскинувшееся над нашими головами.

– Почему? – спросил я.

– Потому что во всех различиях мы будем искать сходства, – ответила она, – а всё непохожее не может иметь сходства, поэтому наши выводы о реальности всегда будут сомнительными и ненадёжными. И нам это нужно признать. Вся эта Вселенная заселена своими цивилизациями, и в каждой сфере существует своя картина мира. Само существование не допускает своего понимания. Мы можем только наблюдать за тем, что происходит на наших глазах. В этом и заключается для нас вся действительность мира. Мы можем придумывать всякие строения мира, но в реальность мы всё равно не проникнем.

– Почему? – опять спросил я, удивившись её видению проблемы, которое я раньше не замечал.

– Потому что я беременна, – призналась она, – и я даже не понимаю, как это случилось.

Её ответ меня ошеломил.

– Ты беременна?! – воскликнул я обрадованно. – Но это же замечательно! Нам нужно быстрее жениться.

– Я говорю не об этом, – заметила она. – Сама беременность – непонятное мне явление. Я создаю новую жизнь в себе, независимую от меня, и создаю её из ничего.

– Как это из ничего? – игриво возмутился я. – Неужели я к этому непричастен?

– Да нет, всё правильно, – согласилась она, – ты причастен к этому. Но почему забеременела я, а не ты?

– Такова природа, – смеясь, заметил я.

– Я понимаю, – ответила она серьёзно,– всё творит природа. Но почему она так устроена? Одних она заставляет пройти через боли при рождении ребёнка, а других, как ты, – нет.

– Есть женское и мужское начало…, – начал говорить я.

Но она оборвала меня словами:

– Всё это я знаю. Бытие порождает бытие. Но почему женщины несут ответственность за это бытие?

– И мужчины тоже несут эту ответственность, – сказал я.

– Какую же ответственность они несут? – спросила она меня с сарказмом.

На этот вопрос я не находил ответа. Я не знал, что нужно мне сказать ей. Я просто её обнял и молвил, чтобы она не беспокоилась, что всё будет хорошо, и что я обо всём позабочусь. Мы оба погрузились в задумчивое молчание. Так я проводил её до дома, и на лестничной площадке мы, поцеловавшись, расстались. Она пошла к своей матери, а я, войдя в свою квартиру, предался своим мыслям.

Я подумал, что уже прошёл мой период тигра-цилиня, и я должен войти уже в пределы Красной Птицы 朱雀 (чжу-цюэ), которая означает огонь, юг и лето. Но Цилинь означает период совершенства этого животного, потому что он представитель идеального и первозданного Прежнего Неба. Но являюсь ли я Цилинем, то есть драконом-лошадью? До этого я был уже Лиловым Драконом, когда вышел из реки. После этого я, войдя в реку, преобразился в Чёрную Черепаху. А потом, войдя в реку Черепахой, вышел из неё Белым Тигром, став в конце своего совершенствования 麒麟 Цилинем. Так что же представляет собой Цилинь? Я же описал его даже Ирине Александровне Голубевой, моей контролёрше в университете, когда та спросила меня, что это за животное. Я сказал, что Лошадь вышла из реки головой к югу, и пятнышки у шеи Лошади соотнеслись с этим направлением, хвост – с севером, а левый и правый бок – с востоком и западом. Но главная достопримечательность этой лошади была в её пятнах: белые янские нечётные точки и чёрные иньские чётные точки. Эти пятна-точки как раз и раскрывали секрет мироздания Вселенной, являясь «Картой реки» Хэ Ту 河圖, Багуа Прежнего Неба, описывающие идеальный мир и законы создания Вселенной. В самом моём центре находился крест из пяти янных светлых нечётных точек. Это и была моя сокровенная энергия ян, дающая мне мужское начало, отделённая от всего сверху пятью чёрными иньными точками, выстроившимися в ряд, и внизу пятью чёрными иньными точками – такими же рядом. Это и было моим сердцем, составляющим вместе цифру пятнадцать: пять светлых пятен и десять чёрных. Центр был моей жёлтой золотой серединой, означающей мою Золотую Землю, находящуюся во времени «здесь и сейчас». Внизу этого квадрата стоял квадрат с цифрой один, означающий воду, а верху центрального квадрата стоял квадрат с цифрой два. С левой стороны располагался зелёный квадрат с цифрой три, олицетворяющий собой Восток, Дерево и моё Прошлое. С правой стороны находился серебристый квадрат с цифрой четыре, означающий Запад, Металл и моё Будущее. Далее квадраты прирастали ещё родственными по цвету, но противоположными квадратами по чётности: внизу синий квадрат с цифрой шесть «небо», который вместе с единицей «водой» создавал семёрку – символ озера, общую стихию Воды. Вверху красный квадрат семь, означающий «вместилище» вместе с цифрой два «землёй» создавал цифру девять, символическую стихию Огня, потому что долгий огонь может гореть только на твёрдой основе, имея определённый объём горючего материала. Слева зелёный квадрат с цифрой три наращивается ещё одним зелёным квадратом с цифрой восемь, когда к Грому приращивается Гора, когда возникновение получает развитие, приходя к наращиванию и увеличению. Это есть то, что произошло в прошлом, формируя Восток и рост Дерева. Справа серебреный квадрат с цифрой четыре (ветер) приращивается таким же квадратом с цифрой девять (огонь), создавая Металл и будущее. Из этих квадратов создаётся крест Хэ Ту, окончательные стороны которого формируются на севере из шести чёрных иньных пятен, на юге из семи светлых янных пятен, на востоке из восьми черных иньных пятен, и на западе из девяти янных светлых пятен. Так оставляя тёмное прошлое, мы движемся в светлому будущему, поднимаясь из неразвитого низкого состояния к совершенному высшему. Это и есть всеобщий ход развития: преодоление временной деградации и удержание в себе совершенного вечного первоначала. Крест Хэ Ту 河圖 «Речной карты», как некий образец совершенства, так или иначе, преобразуется в логический квадрат Ло Шу (洛書), так из знака он превращается в мысль или осмысление, из Дракона, выползая из реки, через Змею становится Лошадью. (Это время занимает от восхода до полудня, когда солнца достигает зенита). Затем Лошадь Цилинь извергает из себя пламя в виде Красной птицы 朱雀 (чжу-цюэ) или, вернее сказать, 南方朱雀 (нань-фан чжу-цюэ) , ещё называемой Фениксом 鳳凰, (фэнхуан), который погружается в темноту с заходом солнца, становясь небесной императрицей Ван-му, чтобы обрести женское начало среди звёзд, и утром вновь возродиться в мужском начале в сиянии дневного света. Но до становления Красной Птицей мужчина должен прожить часы Овцы и Обезьяны, другими словами, периоды внутреннего смирения, покоя и роста и потом бурной деятельности.

Я должен был внутренне признаться себя, что меня тоже поразила беременность Татьяны, вернее, сам факт этого явления. И в самом деле, беременность переворачивает всё в мире с ног на голову. Как это понять? До этого не было бытия, и вдруг оно возникает. Все онтологические представления, которые имеют церковные люди, казалось мне, как учёному, с одной стороны, не имеют права на существование, но с другой стороны, они играют большую роль в формировании естествознания. Я ясно себе представлял, что все научные знания, в какой-то степени, ограничены конечной областью явлений, таких как беременность и рождение нового существа в этом мире. Ведь рождение новой жизни, независящей от человека, всегда наводит на мысль о существовании Бога. Человек, конечно, может прервать беременность, совершив преступление против природы и самого существования бытия, но само рождение человека до сих пор сознаётся им не совсем адекватно, иначе бы он никогда не прибегал к абортам. Ведь рождение новой жизни – это некое божественное таинство, непонятное даже при построении какой-либо новой научной теории, так как является выходом за пределы обычного и известного ему явления – в область непонятного и неизвестного, ещё до конца неосознанного его умом. Хоть Эйнштейн и утверждал, что любая теория – это свободное творение человеческого разума, но человеческий разум не всесилен для того, чтобы понять всё, что творит природа, иначе бы он не уничтожал жизнь на земле, совершая войны, убивая других людей и делая аборты. Так что же такое беременность?

В этом плане любая теория, создаваемая человеком, чтобы понять, чем является жизнь, всегда будет неполной и неосновательной. Любые философские идеи человеческого ума в построении стройной теории зарождения жизни на земле окажутся несостоятельными, потому что не способны проникнуть в универсальность, позволяющую преодолеть разрыв между частным и единичным характером открывающихся человеку данных в его повседневной практике и необходимым характером высших теоритических положений в его познании Истины. Как бы человек не старался, то, что создаётся Богом, недоступно его разуму, сколько бы человек не напрягал свой ум. Как же нам понять, что такое бытие? Издревле человек занимался только тем, что выдумывал разные глупости, но так и не добирался до сути вещей. Более того, из-за неспособности частного ума понять общие законы и тенденции развития мира, многие учёные крали друг у друга бредовые идеи, чтобы создавать свои теории всеобщего заблуждения человечества. Ведь Галилей и Ньютон при создании механической картины мира пользовались идеями философского атомизма древних мудрецов. Все они похищали друг у друга то, что те придумывали, и переделывали их, подгоняя под свои теории. Так Фарадей и Максвелл, создавая основы видения электродинамической картины мира и развития учения об электромагнитном поле, похищали идеи философского континуализма, над которыми работали в своих опусах Декарт, Лейбниц и Бошкович. Вероятно, поэтому во всех этих идеях не было ничего нового, и все учёные топтались на одном месте, держась за одни и те же идеи, боясь совершить шаг в сторону или смело отправиться вперёд, не обращая внимания ни на кого.

Но как же познать истину при изучении онтологии? Что мне сказать Татьяне? Так уж получилось, что мы с ней родились разными: она женщиной, а я – мужчиной. И функции у нас с ней в этой жизни разные. Она рожает детей, а я помогаю ей зачать ребёнка. И здесь ничего не поделаешь. Мы сообща с ней даём жизнь новому человеку, так же как и мы получили свою жизнь от наших родителей. И этот мир, где мы появились с ней, мы абсолютно не знаем. Как всё здесь происходит, и что случается: мы только видим, и даже участвуем в этом, а почему это существует, мы не знаем. Мы пытаемся понять, но наш разум не способен проникнуть в тайны мира. Бытие, «как такое» не постигнуть нашим умом. И никакая философия помочь нам в этом не может, потому что любые естественно научные данные всегда ограничены определёнными фрагментами материального мира, а любая научная теория имеет ограниченную область применимости. Мы способны лишь в уме построить какую-то онтологическую модель, но она будет всегда фрагментарной, и не способной нам дать универсальные знания, которые бы помогли нам понять пространство и время. Умозрительно мы, конечно, можем представить себе мир «сам по себе». Но он весь будет соткан из наших гипотез и множества произвольно созданных теорий, из которых будет трудно создать общую концепцию, которая всегда будет складываться сложной, опосредственной и неоднозначной. В этой работе мы всегда будем скатываться на позицию Рудольфа Карнапы с его духом субъективизма и конвенционализма, далёкую от объективной реальности, потому человеческое познание и объективный мир несовместимы друг с другом. Всегда между ними будет стоять бессильная гносеология, исходящая от несовершенного человеческого разума, который хоть и развивается со временем, но, тем не менее, всегда остаётся на низшем уровне по сравнению с недосягаемой для него областью божественного разума. Хоть Энгельс и говорил, что «с каждым составляющим эпоху открытием даже естественноисторической области материализм неизбежно должен изменять свою форму», но формы любой философии будут меняться, а истинная сущность существующего мира будет всегда ускользать от человеческого понимания. С каждой эпохой человеческие идеи и представления о мире будут множиться, человеческий ум развиваться, но он всегда будет топтаться на интерпретации уже добытого опыта в естествознании. Последнее такое топтание продолжается на научной картине мира Эйнштейна и на его современном стиле физического мышления. Хоть он и построил новую физическую теорию пространства и времени, основывающуюся на новых философских идеях, но его теория подобна новому костюму, сшитому на человеческое тело, учитывающего размеры и пропорции человека. Этим самым он описал как бы физический мир человека, привыкшего жить в комфортабельных условиях своего старого восприятия. В какой-то степени он расширил взгляд человека на мир, благодаря своей теории относительности, познакомив его с парадоксальными следствиями, вытекающими из неё, и при этом старался сохранить его веру в простоту и гармонию мира, чтобы не слишком путать его. Однако его теория получилась несколько путанной, потому что, как он говорил: геометрия пространства- времени определяется распределением и движением в пространстве массивных тел. Исходя из принципа единства мира. Эйнштейн сформировал принцип эквивалентности инерции и тяготения, а впоследствии пытаясь построить единую теорию поля, которая объединила бы в одно целое гравитацию и электромагнетизм, и в перспективе объединила бы многообразный мир элементарных частиц. Но он не учёл того, что эта его теория относительности является, в основном, теорией метрических свойств пространства и времени, связанных с их количественным аспектом, с протяжённостью и длительностью. А вот что касается фундаментальных топологических свойств, характеризующих пространство и время качественной стороны, в аспекте их конструированной и упорядоченности, он так и не учёл. Поэтому его взгляд оказался неполным и однобоким. Если смотреть на пространство и время с точки зрения метрической теории, то можно видеть только неорганизованную материю, без её непрерывности, связности, ориентированности и компактности. Но всё, что начинает жить и существовать в мире, как раз, связано с топологией. Всё явленое и осуществляющееся в мире разными путями обретает с момента своего появления зависимость от чего-то, и относительность к чему-то доминирует над ним. В мире нет ничего несвязанного ни с чем, не ориентированное на что-либо. Нет ничего не компактного. Всё обособляется и принимает определённую форму, не имеющую ничего общего с застывшим размером или определённым расстоянием, потому что всё движется, взаимодействуя с окружением, развивается или деградирует вплоть до своего полного уничтожения или исчезновения. Это и есть онтология, и эта сторона неизвестна человеку: почему всё в мире получается так, а не иначе? Есть ли мире какие-либо пружины, творящие действительность? Есть ли, вообще, в мире неживой мир, который ничего не творит? Ведь всё в мире меняется при помощи гомеоморфизма и гомотопии, таким типом деформации, происходящим без разрывов и склеиваний, где все расстояния между точками подвижны, а живые формы никогда не имеют застывших конфигураций при их развитии с течением времени, где время и пространство взаимосвязаны и проникают друг в друга. Где всё конструируется и упорядочивается по своим собственным внутренним законам. Где трёх-мерность пространства и одномерность времени являются всего лишь одной из видов существования жизни в физическом мире, где непрерывность и необратимость времени преобразуются лишь в петельку или стежок общей самотканой действительности, которая постоянно разворачивается и сворачивается, являя миру одни и те же рисунки. И в них нет никакого значения, а есть только жизнь, всепобеждающая жизнь, которая не покидает нашу реальность даже после смерти, так как мы во всём этом постоянно присутствуем и наличествуем, становясь субъектами. И наше сознание пронизывает одновременно и наше прошлое, и наше настоящее, как будущее. Об это и говорит теория относительности Эйнштейна, которая включает в себя как макроскопическое пространство-время, где локализованы наши тела и объекты человеческих масштабов с его псевдоевклидовым пространственно-временным многообразием особой теории относительности, а именно плоским четырёхмерным многообразием с выделенной временной координатой. И где концепцию абсолютности пространства и времени, созданную Ньютоном, можно дополнить теорией относительности, так как единая четырёх-мерная структура макромира абсолютна потому, что она не зависит от любых процессов в окружающем нас мире. Она не меняется при переходе от одной инерционной системы отсчёта к другой и при любых других макроскопических изменениях, где может измениться лишь время и пространство по отдельности. Но главное, что отличает наше макроскопическое пространство и время – это то, что оно отделено от мега и микроскопических пространственно-временных многообразий, которые хоть и отделены он него, но всё же способны влиять на его состояние, как бы создавая некую параллельную реальность в виде некого тонкого мира. И этот мир накладывается на нашу действительность, и которую нам невозможно игнорировать, потому что она, так или иначе, влияет на наше течение времени и нашу локацию. Поэтому, живя в нашей реальности, мы как бы проецируем себя в мега и микромире, то увеличиваясь до размеров вселенной, то сжимаясь до состояния бестелесного существа или потустороннего духа. Каково же происхождение макроскопического пространства-времени? Чем обусловлены его топологические свойства? Это понимание может оказаться весьма простым, так как наш мир не имеет границ и полностью подвержен изменениям в силу своей безграничности. Малое влияет на большое, а большое – на малое, из чего возникают глубокие материальные явления и закономерности, происходящие на мега и микроуровнях, порождающие возникновение других пространственно-временных форм и отношений. Необходимо при этом учитывать, что свойства любой пространственно-временно формы обусловлены своими фундаментальными видами материи, будь она тонкая или толстая, разряженная или спрессованная, раскалённая или остуженная. А раз между материями и мирами нет границ, то происходит постоянное вторжение друг в друга разных стихий, отчего происходит их структурное изменение. Поэтому главное во всех изменениях привычных вещей – это научиться замечать начало каких либо изменений, которые начинаются с флекситуды. Флексия – (лат. Flexio), буквально изгиб, склонение и изменение. Другое слово флексура – тектоническая структура, представляющая собой коленообразный изгиб слоистой толщи, в которой последняя претерпевает два резких изгиба. Флексура – изгиб. А флекситуда – начало перехода из одного состояния в другое под действием вторжения другой стихии. Её проявление – зыбь на воде под действием ветра, появления ряби облачков на чистом небе при верховом ветре, начало видение снов при засыпании. Стык между покоем и движением – изменение сил в противоположную сторону. Момент зарождение любви или усталости, прилива сил или влечения к чему-либо, а также начало любой беременности.