скачать книгу бесплатно
Быстро умылся и пошёл в институт, по пути намереваясь зайти в студенческую общагу и вытащить тех из наших, кто уже проснулся. Стояли последние дни ноября, прекрасные, как и всё тогда. В институт нужно было ко второй паре, поэтому уже рассвело. Третий или четвертый ноябрьский снежок лежал на земле довольно внушительным слоем. Предвкушались весёлые снежки, пихания, бодания и смех.
Я пошёл как обычно напрямик через Зелёную рощу.
Навстречу шагал высокий матёрый мужчина интеллигентного вида в модных воротниках и перчатках, лет сорока пяти или около того, я в этом слабо разбирался. Решил вежливо уступить ему дорогу и пошёл по краю тропинки. Мужчина, приблизившись, зашагал по этому же краю, я отступил чуть дальше, и мужчина отступил чуть дальше, я взял ещё дальше, и мужчина взял ещё дальше. Мы шли навстречу друг другу по щиколотку в снегу. Я заложил сильнее в ту же сторону, и мужчина попёр туда же. В последний момент я всё же оббежал его. Но мужчина всё-таки задел меня и бросил что-то сдержанно-гневное.
Я вернулся на тропинку, обернулся. Мужчина спокойно продолжил путь, тоже выйдя на тропинку. Какое-то время я шёл и моргал, не понимая, что это была за выходка. Мужчина не был пьян и вообще не был агрессивно настроен. То, что он пробурчал, было похоже не на вызов, а на раздражение. Как-будто он что-то устало констатировал или что-то с досадой принял.
Я в свои почти двадцать лет был настолько умён, а точнее настолько счастлив, что умел анализировать без войны в голове.
Через пять минут я понял, в чём дело. Дело в том, что я, пропуская мужчину, отступил влево. А движение у нас по проезжей части, тротуару, лестничной клетке, балкону, ковру, дивану, подушке, космосу – правостороннее! И он это понимает, в отличие от всех. А они все всё равно как эти. Дураки и не учатся.
Просто мужчине было сорок пять лет или около того, я в этом слабо разбирался.
Ничего нельзя было с этим поделать. Поэтому я моментально сориентировался и выкинул всё из головы.
Через полчаса Тимофей пел песню про сову, Светка визжала от снежков за шиворотом, Наташа пыталась угомонить Андрея, Любочка смешно смущалась. А я шёл, смотрел на всё вокруг и довольствовался тем, что был самым умным, точнее самым счастливым.
Сейчас всё по-другому
Помните, у Толстого то ли в детстве, то ли уже в отрочестве: ему скоро нужно было танцевать с девочкой, а у него перчатка порвалась или потерялась, в общем, провал.
Так вот, у меня такого не было.
Бывало, я танцую, а на меня друг надевает другие очки и говорит, чтобы я в них попробовал.
А в этих действительно лучше. Те очки для другой музыки были. А эти для этой.
Хорошие очки.
И друг хороший.
И девчонки наши – молодцы. Кстати, где они?
И тут вдруг музыка кончается, и кто-то громко говорит: «Оператор Марина. Здравствуйте. Как я к Вам могу обращаться?»
Вадик, который быстрее всех соображает, встаёт с кресла, шагает на стол и выходит в окно.
У Толстого такого не было.
Погода и время
Видимо, человечья голова не предназначена для запоминания на долгий срок различных погодных условий.
Вот если человек зашёл в какое-нибудь помещение на минуту, то он потом, когда выйдет, может рассказать, что слева там расположены два ряда больших ящиков по три ящика друг на друге, а справа – три ряда бочек жёлтых и синих, а на четвёртой с дальнего конца бочке – оранжевая коробка. И при входе что-то красное рассыпано. Жёлтые бочки немножко ржавые и с вмятинами. И так далее.
А вот сколько минувшей весной было пасмурных дней, сколько солнечных? Чаще в пасмурные дни было теплее, чем в солнечные, или наоборот? Сначала всё быстро таяло, потом медленнее, а потом снова быстрее, или наоборот – сначала медленно, потом быстрее, а затем снова медленно?
Вот это человек сказать уже затрудняется.
А прошлой весной по сравнению с позапозапрошлой?
К тому же погоду все воспринимают в зависимости от возраста и степени влюблённости.
– Ужасная нынче погода, не правда ли?
– О, просто великолепная, вы правы!
Когда в средней полосе в 2019 году были побиты рекорды высоких температур за всё время наблюдений, одна моя знакомая жаловалась на прохладное лето.
Тогда, в конце года, если помните, в Китае что-то вовремя не сдохло, или во что-нибудь не впало, или куда-то кочевнуло, и что-то в нём успело мутировать, и оттуда попёрло по всему миру.
«Обычно» в Екатеринбурге летом не более 15—30 жарких дней за лето (смотря как считать). В нынешнем 2021 году их более ста. Да-да, ещё лето не кончилось, а их уже больше, чем во всём лете.
Кажется, что это запомнят навсегда.
Но нет.
Пройдёт три-четыре года, и у немолодых людей всё смешается в памяти.
Там цены на майонез полезут, ребёнок будет в институт поступать, родители болеть, соседи в суд подадут, гараж поплывёт…
Мы очень-очень плохо запоминаем погоду.
Мы можем запомнить что-то, что нам кажется относящимся к погоде.
Например: «Когда я была маленькая, у меня тогда ещё был оранжевый шарфик, я помню, мы с тётей Лизой (а она к нам приезжала на Новый год, мама говорит, что в 1984 году) ходили гулять и я потерялась в лабиринте узких глубоких коридоров, прорубленных в снегу, и внезапно из-за угла выбежала большая чёрная собака и стала на меня злобно смотреть, но тут так же внезапно появилась тётя Лиза и спасла меня».
То есть зима 1984 года была очень снежной. Просто самой снежной.
Смотрим архив погоды.
Сколько осадков выпало зимой 1984 года.
Меньше, чем за любой год из двадцати лет до этого и за любой из двадцати лет после этого.
«Неправильно у них написано, не знаю ничего, ничего не хочу слышать, пускай разбираются, но у них неправильно, я всё помню отлично.
Оранжевый шарфик ещё был у меня тогда».
Если сегодня школьника спросить, что такое год, он ответит, что это период времени, за который Земля совершает полный оборот вокруг Солнца.
А если десять тысяч лет назад спросить школьника?
А тридцать тысяч?
Сто тысяч?
Раньше люди ничего не слышали ни о каких годах.
Вот сутки – это понятно. День, потом ночь. Потом опять день, и снова ночь.
Следующее по продолжительности цикла повторяющееся явление в мире – это изменение внешнего вида самой заметной ночной штуки. Или как мы говорим – смена фаз Луны.
Всегда одинаково происходит.
Очень удобно время мерить лунами. Две луны, четыре луны, много лун, очень много лун.
И всё.
Больше ничего нет.
То есть на самом деле многое происходит регулярно.
Но слишком большие у него периоды.
Григория носорогом задавило уже после того, как мы пошли к большой горе, и мы не знаем, антилопы уже снова стали уходить на пастбища за реку или ещё нет.
И слишком непостоянно.
В этот раз сначала вершины гор стали белыми, а потом прилетели птицы с большими жёлтыми клювами, и только потом Григория задавило носорогом, а в тот раз наоборот.
И ещё всё происходит в пространстве и во времени.
После того как мы пошли к большой горе, мы достигли места, где много белых цветов на деревьях. А может быть, это просто опять время цветения таких деревьев наступило. Как проверить? Обратно пойти? Пока идём, что-нибудь наступит. Или пройдёт. Да ещё Григория носорогом задавит.
Пока люди с копьями, собаками и костром не стали ходить за животными, которые на север летом ходят, а зимой на юг, о годах чёткого представления не было.
И то это был не год, а ход.
Прямой олень и обратный олень.
В этом ходе прямой олень короткий был, а обратный – длинный. А очень много лун тому назад прямой олень длинный был, а обратного оленя почти не было – слишком длинный был прямой олень. Поэтому мало кто выжил тогда (из собак) без оленя.
Без оленя собаки кончаются быстро.
Нормальный круглый год появился, только когда стали специально сажать что-то в землю и специальные пометки делать: «сколько из земли выросло, сколько съел Фёдор, сколько Валентина потоптала».
А до этого и не было никаких лет.
Вот я, скажем, живу на тропическом острове.
И знаю, что сначала в основном дует ветер из дома восходящего солнца, потом приплывают черепахи откладывать яйца, затем женятся красные попугаи, потом в основном ветер дует из дома заходящего солнца, пена у берега становится тёмной, снова женятся красные попугаи. Ну и там ещё по мелочам всякая ерунда для очень внимательных регулярно творится.
И что для меня год?
Куда он мне?
Вот я пойду в хижину к Старому Змею, а у него в руке палка, которой он на земле значки рисует.
Спросит он меня строго: «Имя?»
– Короткий Блогер.
– Сколько при тебе полных раз женились красные попугаи?
Ну, допустим, я скажу, что столько, сколько кокосов поместится мне в мешок из листьев кукиша.
Но Старый Змей ходил на высокий холм и постиг там все числа.
Он наверняка меня палкой ударит.
Шкафчик поставил
Шкафчик занёс и поставил.
Я шкафчик занёс и поставил, не шкафчик же меня занёс и поставил.
Не над головой занёс, не в том смысле, что как размахнулся шкафчиком да как поставил.
Нет, с лоджии занёс.
И мне показалось, что он какой-то насупившийся и окосевший. Полки его корпуса лишились перпендикулярности.
Вы заметили, что ещё ни разу в этом тексте не использовалась литера «Б»?
Этим искусством я овладел ещё во время чтения букваря.
Там Мила преспокойно может мыть раму, мама крошить морковь, Сева точить халву, тётя Фалисия запихивать в кладовку жёлтую продолговатую, пузатую, лишённую косточек тыкву с толстой пупырчатой корой, дедушка спрашивать, что здесь происходит, и всё это без единой «Б». И никто не замечает подвоха.
Потому что «Б» ещё не проходили.
Но когда я поставил шкафчик и посмотрел на него, я понял, что без «Б» тут не обойтись.
Он как будто не хотел больше быть корпусной мебелью и стал ближе к природе.
Скорее всего, дело даже не в продолжительном пребывании на лоджии, а в том, что раньше он был бесплатным икеевским шкафчиком, простым, как ядро водорода, родным, как левая нога, и все свойства у него были в положении «выкл».
А теперь (на фоне новых обоев и плинтусов, подтянутых и вымуштрованных торчать как подобает розеток и покрашенной трубы) он немного смущается.
Ладно.
Потом вырасту ещё сильнее, куплю себе сикстинскую капеллу, сделаю там библиотеку. Сейчас пока нужно что-нибудь куда-нибудь подложить.
В доме нет уровня, лазера или отвеса.
Судьба-злодейка так распорядилась.
Будешь, говорит, влачить либидо, ходить туго и отвесов не знать.
