скачать книгу бесплатно
В этой марке телефона, Лепсе, мультиварке, радио «Дальнобой», сельдерее, Ежовской колбасной фабрике, презервативах Contex. Как будто лопаются пузырики маленьких, средних и больших чар.
Но самое смешное – это когда говорят «ты меня разочаровываешь». То есть прямо сейчас.
Представьте, вы открываете дверь, чтобы как обычно пойти в планетарий, или наоборот – наконец-то потратить подарочный сертификат на посещение проктолога, а прямо у порога коварная колдунья выливает на вас жабий сок с волосьями мертвецов. И всё – вы в её власти.
Будете покорно ходить за ней и беспрекословно выполнять её приказы.
Дрова наколоть, меда у пчёл замесить, комод на чердак поднять, моль покормить, гусей натаскать.
«Молодец, соколик», – говорит она. И даёт вам мармеладку. Да по дурости не посмотрела, что мармеладка со вкусом смородины, а смородина снимает эффект жабьего сока с волосьями мертвецов.
По крайней мере, частично, если не концентрированная.
И вы откусываете мармеладку, жуёте… медленно… медленно жуёте… и говорите (можно с неуместной укоризной, так ещё смешнее): «Ты меня разочаровываешь».
Удивительное
Было бы удивительно, если бы удивительное существо удивительным образом не могло бы понимать удивительные вещи. Что неудивительно. Удивительно другое.
И другого хватает. Не нужно беспокоиться, что другого не хватит. Хватит. И ещё останется.
Из оставшегося другого, после того, как его хватит, можно сделать всё иначе.
Но незачем.
Чего мало.
А удивительного в нём и того меньше. Потому что всё удивительное пошло на то, чтобы удивительное существо удивительным образом не поняло бы удивительные вещи.
Надписи
Не верит наш человек надписям на табличках.
И правильно делает. Лучше один раз подёргать, чем семь раз прочитать.
От себя, на себя… Если существует всего два варианта, быстрее будет перебрать их методом тыка.
Ну и что теперь, что на двери написано ЩС-380В и какая-то молния в жёлтом треугольнике, вдруг это всё-таки и есть бухгалтерия.
Но самое поразительное – это общественный туалет. Заходит человек в туалет, а на всех четырёх кабинках красный флажок на замке, говорящий о том, что занято. Чисто теоретически это возможно, но в туалет-то по-прежнему хочется. И начинает человек дёргать одну дверь за другой. И вот остаётся последняя надежда – последняя дверь со знаком «занято». Нет, ну надо же – занято! Что теперь поделаешь, придётся идти по второму кругу.
Да мало ли, почему тут что-то написано. «Столовая закрыта на обед» – наверное, с первого апреля осталось. У девушки на красивом плече красивым шрифтом написано по латыни «тот кто этот вера сюда».
В здании, где офисы арендуют десятки компаний, на единственном туалете написано «Служебный». Что это значит? Как теперь быть? Кто виноват?
В одном месте протоптанная тропинка через двести метров заканчивается у Рязанского проспекта новой металлической оградой с табличкой «прохода нет». На ограде следы от ботинок.
Или в начале девяностых приезжает друг семьи на новом подержанном «рено». Открывает капот, а там чудо чудное, там диво дивное! Всё необычно. Всё продумано и скомпоновано. Даже предусмотрен пластиковый контейнер для тряпочек, на котором по-французски и по-английски написано: «Посторонние предметы в воздухозаборник не класть!». Удобно.
А вот попросит интеллигентного человека, читающего надписи, жена какую-нибудь Справку добыть. Придёт человек в Учреждение, а там на двери дни выдачи справок написаны. Прочитает человек и уйдёт ни с чем.
А жена ему скажет: «…А почему Тане муж там же сделал сегодня Справку? А ты почему не можешь?»
– Так это… если закрыто было, что я мог сделать?
– Блы-блы-блы-бла, ты ничего не можешь сделать!
И правильно скажет.
А через час уже кричит кому-то: «Что, читать-то не умеем что ли!? Дебилов нарожали…»
Тоже правильно. Читать потому что надо, что написано. Не зря ведь писали.
Новый год
Хороший праздник – Новый год. Я помню самый лучший свой Новый год в двадцати метрах над землёй, когда у меня было всё, что я хочу.
Ординарная была волшебна как никогда. Под шёпот и шушуканье толпящихся в низком тёплом небе ангелов она украдкой встречалась с Чкаловским проспектом на набережной Карповки. У Геслеровского моста замело снегом снегоуборочную машину. Водителя успели тогда спасти. Впрочем, это было неважно.
На протоптанной в сугробе балкона тропинке она стояла в курточке, накинутой поверх облегающего платья и чулок, и задумчиво курила о чём-то вдаль. Ни ниспадающие на плечи волосы, ни мраморные пальцы, ловко держащие подрагивающий огонёк за сигарету, ни то, как спина переходила в ноги – ничто не выдавало в ней обычную женщину.
Я ей не мешал. Я был занят тем, что не понимал. Не понимал, как внутри маленькой девочки помещается мать, красивая тётенька, милый друг и извращённая сучка.
Я укрылся её волосами и спросил у её шеи, как так может быть. Шея ответила лёгким наклоном. Понятней не стало.
В нижнем мире из игрушечного магазина в смешном папье-машовом макете одного из сгрудившихся на перекрёстке домов вышел мужичок. Бережно спрятал бутылку под лелеемый сердцем инфаркт, осторожно осмотрел пустую улицу, чтобы не дай бог не попасть под машину раньше времени, и весело пошёл, какая разница – куда.
Уже давно изобретённые мобильные телефоны лежали на подоконнике и заговорщически молчали, притворяясь, что не знают всех тех, кто думает, что мы думаем о них.
Какая-то птица, нарядившись по случаю в сороку, решила, что будет великолепно смотреться на ветке напротив.
Волшебный таджик в демаскирующем камуфляже вышел на середину и ковырнул что-то своей чудо-тяпкой, чтобы привести кусок улицы в надлежащий вид. Мне стало трудно притворяться, мол, я немного сожалею, что у нас не вышло поехать, кажется, в Прагу.
Я целый час исступлённо смотрел, как жена держит озорной рукой игривое вино, прежде чем не выдержать.
Совсем рядом опять начиналось детство.
И иногда мы ходили в тёмную центральную комнату, заботливо окружённую светлыми залом и кухней, проверить, не остыли ли поцелуи на маленьких ножках.
Пахло наступившим будущим. За спиной дома, над миром нарядной ёлкой сверкала мачта телецентра, часть своего номера исполняя для тех, кто выше сладкой, как шампанская вата, облачной мути.
Я бы хотел повторить этот день и эту ночь, которые, обнявшись, запутались, кто есть кто.
Как же глуп человек в своем желании повторить неповторимое!
Ну, можно ведь немножко по-другому. Главное, чтобы было главное.
Пожалуй, я бы ещё кота добавил. Всё-таки должен у человека в жизни быть какой-никакой кот. Что-то же должно в доме мурлыкать только потому, что оно сидит.
Человек в выходной день
Старики в селениях рассказывают о Человеке, который заводит себе будильник на Выходной День, чтобы не было мучительно больно проснуться и осознать, что половина Выходного Дня уже прошла.
Прозвенит будильник в Выходной День, встанет Человек, наденет носки и опять ляжет, но не полностью, а уже в носках, то есть, считай, что всё под контролем.
Ещё бы! Раз Человек в носках уже.
И даже если Человек заснёт, то краешек его сознания будет в носках, а значит, Выходной День начался не без его участия. Носки на ногах как бы говорят: «А вот и он».
Нет, коварный сон уже не забалует.
А если и забалует, то по крайней мере Человек в свой Выходной День по сигналу непременно наденет носки, и ничто не в силах этому помешать.
Такая вот несгибаемая воля у Человека.
Я хочу
Я хочу что-то уметь делать руками.
Не в смысле что-то полезное (это-то ещё зачем), а чтобы хобби такое было.
Например, зверушек из дерева.
А лучше из камня.
Так оно надёжнее.
Да и разница в материале поболе будет. И растёт этот камень в разных странах.
То есть мало того, что это ёжик, так его ещё из глуби недр в Хибинах извлекли. А глаза у него колумбийские.
И это ещё всё как-то называется.
Но не на продажу, а так, чтобы делать.
Нужно же, чтобы «всё, что мы сделали, вышло без печали из наших рук…». Ну и вообще, я же человек, должна быть какая-то (…) ургия.
Пусть жена гостям хвастается.
О! Жена нужна!
И гости. Это обязательно. А тем, кому что-то особенно понравится, дарить буду.
При этом хочу ещё такое хобби, похожее на коллекционирование обалденнейших минералогических образцов. Потому как, допустим, рыбалка – рыбалкой, но она как хобби недостаточно шизанутая. Нужно что-то, во время чего можно и порыбачить мимоходом. (Как в Египет поехать не загорать и купаться, а чтобы изучить возможность постройки электростанции на какой-нибудь египетской реке при условии сохранения архитектурных памятников, за одним и загорев, и накупавшись.)
Пожалуй… тут подойдёт коллекционирование обалденнейших минералогических образцов.
Сам всего, конечно, не нароешь. Но на обмен-то нужно иметь своё. Вот тебе и путешествия, и романтика похода, и радость находки. И такие же шизанутые, как ты. Которые оценят.
С естествознанием связано опять же. Физика, химия, удивительные случаи в дробильном цехе. Всеобъемлюще.
Я как-то раз под микроскопом один крохотный обломок кристаллика три дня рассматривал.
Вообще! Там такое!
Потом его у меня назад отняли.
Естественно, без музыки никуда. Это даже не обсуждается.
Должна быть своя студия. Ну, например, совместно с друзьями оборудованная. И там всякие гитары, аккордеоны, балалайки… и, конечно, ударная установка. Ну, её придётся всяко настраивать каждый раз. Оно и понятно, это же вам не пианина какая-нибудь!
Буду покупать для неё с зарплаты по одной тарелке какой-нибудь знаменитой фирмы Gouevneo. Но не понта ради. А просто послушайте, какой звук! Остались вопросы?
Будем там с друзьями и остальными хорошими людьми переться от звуков.
Потому что должен быть кайф, драйв должен быть, чтобы пёрло, тащило, захватывало, поднимало, уносило. И возвращало.
Не наркотики же кушать, в самом деле!
Сел потрынкать в охотку, и вщщить – шести часов как не бывало. А потом сам не успел оглянуться, как ты какие-то невероятные вещи умеешь извлекать из бубнов.
Путешествовать хочу. По всему свету. На яхте. На мотоцикле. Один. Как Duncan MacLeod. Который бессмертный.
Но главное – это работа. Работа должна быть такая, чтобы это прям вот твоё. Чтобы как на праздник. Который всегда с тобой.
Хочу работать учёным. Исследовать хочу что-нибудь. Какие-нибудь медленные флегмироны. Чтобы ночью так вот проснуться и поехать скорее в лабораторию проверять этот бред. А утром тебя там сотрудники найдут дымящегося, но довольного. И поздравят.
Или разрабатывать теорию сверхупругости вещества.
А! И жена нужна, да!
Молодая. Но чтобы почти не моложе меня. Мне молодые сверстницы нравятся. Цвет волос любой.
Умная, красивая. Любимая, в общем.
Такая, чтобы на вечеринке к тебе на балкон зашла с бокалом в руке стройная женщина в двух изысканных вечерних лоскутах, чуть сшитых впереди и сзади, и попросила бы показать твоё любимое созвездие, а ты такой: «Ой, извините, я, кажется, это…» И к жене скорее – сексом заниматься.
А потом вместе картофель чистить и в глаза друг другу смотреть.
Детей хочу. Много. Трёх как минимум. Мальчика, девочку и ещё кого-нибудь. Чтобы им было три года, пять и семь. Хотя, как внезапно оказалось, люблю младенцев укачивать.
Кошка, собака – это неминуемо.
Надо ещё рыбок. Птичек. Черепашку.
То есть, само собой, большой дом загородный. На лоне природы. В самом центре города. С лужайкой, мастерской, прудом с утками. Гладиолусы там…
Кабинет, библиотека, теннис, хренис. Казематы для солений. А как же! Ведь каждые выходные друзья приходить будут. Будем на открытом огне соленья жарить с лосятиной и авторское кино смотреть на лужайке, а потом в интеллектуальные настольные игры играть.
