Башня говорящего осла

Лиза рассказала Косте, что иногда Флюс за огромные деньги вживляет в десну своим пациентам тридцать третий зуб. По закону на некоторые государственные должности можно принимать только волшебников. А экзамен на волшебство предельно прост: открыл рот, и если зубов тридцать три – значит молодец. И всякие пройдохи, желая заполучить доходное место, бегут рысцой к доктору Флюсу и умоляют сделать из них волшебника. А поскольку у доктора Флюса семья, которую нельзя морить голодом, он пройдохам не отказывает, хотя это совершенно противозаконно.

И все об этом прекрасно знают и шепчутся по углам, но никто вслух не говорит, потому что доктор Флюс пришпандорил тридцать третьих зубов как минимум половине наших государственных чародеев. А другой половине госчародеев тридцать третий зуб пришпандорили другие врачи, не такие искусные, но тоже ничего. Вживить зуб в десну – это вам не маникюр сделать.

Время от времени какого-нибудь лжеволшебника, занимающего важный пост, привлекали к суду за обман, а за компанию по шапке получал и его стоматолог, но доктора Флюса – тьфу-тьфу-тьфу – никогда не трогали, да и вряд ли тронут – многие важные люди у него в долгу.

Кстати, Лиза на всякий случай поинтересовалась у Флюса, не он ли написал Косте таинственную записку.

– Нет, – покачал головой доктор и даже не поинтересовался, что это за записка. Он был весь в своих мыслях.

Ну а Костя был рад, что снял грех с души, заделал дырку в зубе, и сейчас просто бродил по коридору и ждал, когда придет Лиза, чтобы вместе с ней придумать интересное занятье.

Должен сказать, в Зубляндии школьные каникулы, как и у нас, начинаются летом. К тому времени, когда Шляпсон приволок спящего Костю во дворец, Лиза уже закончила учебный год и до осени была свободна от посещения классов. А значит, остро нуждалась в подходящей компании для веселья.

Дружить с одноклассницами у нее не получалось, потому что очень сложно дружить с человеком, которому и соврать толком не получается, а вот с Костей у них дружба сразу завязалась. А почему так – я не знаю. Никогда нельзя понять, почему один человек нравится другому или не нравится.

Тебя хотят познакомить с кем-то и заранее говорят: «Увидишь, какой это классный парень! Вы друг другу должны понравиться!» или же: «Это такая чумовая девчонка, ты просто обалдеешь!». А потом вас знакомят, и ты думаешь: «Да ну вас с вашими обалденными девчонками-парнишками! Лучше бы я дома на стуле сидел и не ходил ни с кем знакомиться».

…Костя вдруг насторожился. Ему показалось что-то не так. Тишина и пустота в коридоре. Гвардейцев на посту нет. Лизы почему-то тоже нет, хотя они договаривались встретиться в это время. Он совсем один, рядом никого, только в игровой комнате куклы гуляют по игрушечной рощице. Да нет, всё нормально, ничего подозрительного…

Косте послышался шорох за спиной, он оглянулся. Никого… Подождите! Как это никого? Самое главное! Где дядька-охранник, приставленный Шляпсоном? Дядьки не было, хотя эти охранники всегда чуть ли не в затылок Косте дышат.

Ему вдруг послышался тихий стон, в том направлении, откуда он пришёл к игровой из своей спальни. Костя замер. Когда он уже решил, что ему это показалось, стон повторился. Стараясь ступать как можно тише, прижавшись к стеночке, Костя двинулся на стон.

Пройдя чуть-чуть, Костя заметил ноги. Ноги торчали из ниши. Ноги в черных брюках, и легких туфлях, носками вверх. Человек лежал на полу. Туловище – в нише, а ноги – в коридоре.

Костя подошёл к лежащему. Это был его охранник. Чуть приоткрыв глаза, лысый застонал, словно пытаясь что-то сказать. Его можно было бы принять за пьяного. Костя обошёл дядьку и увидел, что с другой стороны дядькина голова в крови.

– Вы ударились? – спросил Костя охранника, присев на корточки. – Я сейчас позову на помощь.

Охранник в ответ снова что-то застонал, но что – разобрать было нельзя.

Костя поднялся, набрал воздуха в грудь и крикнул:

– Эй! Люди! Идите сюда!

Однако горло сдавило, звук был тихий, хриплый и какой-то булькающий.

Вторая попытка:

– Помогите! Здесь раненый!

То же самое хриплое бульканье. Звонкий мальчишеский голос, проклятье учительских барабанных перепонок, отказал в самый неподходящий момент.

Несмотря на испуг, Костя соображал чётко. «Лучше убегать отсюда, – подумал он. – Здесь опасно. Лысому нужно врача. Если бежать к моей комнате – будет тупик. Если бежать к игровой и дальше – будет большой зал, там всегда люди. Надо бежать туда».

И тут увидел, что по коридору от игровой комнаты идет человек. Шаги идущего были мягкими, как у кошки. Черт лица из-за тусклого света видно не разобрать, только видно, что волосы до плеч и какие-то белесые. Человек был высок и худ, в руке он нес моток веревки с болтающимися концами. Заметив, что Костя смотрит на него, волосатый помахал ему рукой и гадко хихикнул.

– Эй! Вы кто? – спросил Костя своим хриплым шепотом.

Тот, не отвечая, продолжал приближаться.

– Кто вы такой, я вас спрашиваю!

На этот раз голос прорезался, но толку от этого не вышло никакого – волосатый всё так же шагал к Косте, только ещё стал разматывать на ходу веревку.

– Мама! – сказал сам себе Костя и рванул по коридору прочь от волосатого.

На повороте Костик оглянулся – волосатый тоже бежал, причем также беззвучно, как и шел. Ноги у волосатого были куда длинней, чем у Кости но до комнаты оставалось совсем чуть-чуть.

На еще одном повороте волосатому пришлось притормозить, а Костя, за счет своих меньших размеров, скорости почти не сбавил. Дядька уже было уцепил Костика за ворот, но из-за виража только коснулся кончиками пальцев спины. Это прикосновение заставило Костю собрать остатки сил и сделать такое ускорение, что беги он сейчас не по дворцовым коридорам, а по дорожке стадиона на школьных соревнованиях, точно бы занял первое место.

Влетев в спальню, он захлопнул тяжелую дубовую дверь и повернул ключ. Через секунду дверь тряхнуло от удара – это преследователь со всего разбегу врезался в нее.

После гонки Костино сердце стучало, легким не хватало воздуха. Не сводя глаз с дверного замка, из которого торчал ключ, Костик сделал несколько шагов назад.

За дверью послышалось какое то звяканье, а затем раздался звук, как будто в замочную скважину пытаются вставить другой ключ.

Косте показалось, что ноги его состоят из ваты, сейчас они сомнутся под тяжестью туловища и он упадет на пол.

– Ваше высочество! Что с вами?

Из-под кровати вышли два игрушечных офицера.

– Он гонится, – сказал Костя и показал на дверь. – Я его не знаю.

– Мы защитим вас! – сказал один из офицеров.

Офицеры обнажили шпаги. Ростом они не доходили принцу и до колен. Костя подумал, что волосатый разделается с этими козявками двумя пинками. И все-таки, увидев решимость на их лицах, он почувствовал, что страх отступил.

Раздался стук. Это о деревянный пол ударился выпаший из замка тяжелый ключ, – волосатый вытолкнул его через скважину наружу. Ошибка Кости заключалась в том, что ключом надо было делать пол-оборота, а не целый – тогда бы волосатому не удалось его вытолкнуть. Поняв это, Костя схватил с пола ключ и попытался снова вставить в щель, но ключ не входил. Было поздно. Волосатый уже успел вставить свой ключ, который, видимо, забрал у лысого охранника.

Замок щелкнул два раза. Дверь с грохотом раскрылась. Костя едва успел отскочить прочь, чтоб она его не ударила.

Глава 21 Свобода и одиночество мрачного волшебника Гробса

Ой! Дорогой читатель! Я ведь совсем забыл тебе рассказать о других, не менее важных событиях, которые случились днём раньше. Не хочется бросать одно и браться за другое, но если я сейчас этого не сделаю, то мы с тобой запутаемся окончательно. Ты уж прости меня, я больше не буду. Итак.

Майор Прудиус ел яичницу с луком прямо за своим рабочим столом, когда к нему в кабинет влетел сержант Блюм с выпученными глазами.

– Господин комендант! – закричал сержант Блюм. – Там люди!

Майор не спеша вытер губы салфеткой и отложил ее в сторону.

– Ай-ай-ай! – спокойно сказал он. – Люди – это очень плохо! Кто допустил людей?

– Они сами, господин комендант! – ответил Блюм, тяжело дыша. – Они, наверное, хотят взять крепость приступом или окружить и устроить осаду!

– Я делаю вам выговор, сержант! – строго сказал майор Прудиус, вставая из-за стола. – Во-первых, потому что я ем яичницу с луком, а во-вторых, потому что брать приступом Башню говорящего осла бесполезно. Но раз уж вы пришли, так и быть, давайте посмотрим на ваших так называемых людей.

Майор Прудиус и сержант Блюм вышли из комендантского кабинета и по лестнице поднялись на открытую площадку, откуда хорошо просматривался подъезд к крепости. Пятачок перед главными воротами действительно был заполнен людьми. Людей было много. Такого ни майор Прудиус, ни капитан Блюм за свою службу в тюремном гарнизоне припомнить не могли. Зубляндцы, как я уже говорил, старались не приближаться к Башне, несмотря на живописность здешних мест.

Комендант поднес к глазам предусмотрительно захваченный бинокль и стал разглядывать толпу.

– Нападать на нас они явно не хотят, – сказал комендант, опуская бинокль. – Оружия ни у кого нет. И цветы зачем-то принесли. Может быть, сегодня какой-нибудь международный день тюремщика и они собираются нас поздравить? Знаете, сейчас много всяких новых праздников понапридумали.

– А может быть это какая-нибудь проверка? – предположил сержант Блюм. – Хотят посмотреть, в каких условиях живут заключенные?

Комендант потрогал рукой левую половину груди, а после достал носовой платок и промокнул лоб. Через полгода он собирался в отставку, и ему уже пообещали очень хорошую пенсию.

– Сержант, объявляю вам второй выговор за сегодня! Потому что наши заключенные содержатся в нормальных условиях! Вы что, не видите, что среди этих бездельников есть старики и женщины с маленькими детьми. Грудным детям и старым развалинам нечего делать в тюремных комиссиях!

Поглядев еще немного в бинокль на толпу, комендант произнес:

– А что это мы с вами, дорогой коллега, гадаем на кофейной гуще? Надо попросту спуститься к ним и узнать, из-за чего весь этот сыр-бор.

Майор Прудиус боялся, что нашествие непонятных людей с цветами как-то связанно с их новым узником – принцем Гантимуром. Содержание принца в башне являлось государственным секретом, за разглашение которого можно было лишиться и погон, и будущей пенсии. Майор был уверен, что из его гарнизона этот секрет наружу просочиться никак не мог, тем более за столь короткое время, но ведь начальство никогда не разбирается, кто прав, кто виноват, а просто наказывает тех, кто первым попадается под руку.

К глубокому облегчению майора оказалось, что столпотворение у тюрьмы не имеет никакого отношения ни к государственному надзору за работой тюрем, ни к тайно брошенному в застенок принцу. Все эти люди, как доложил вернувшийся из разведки Блюм, собрались, чтобы встретить выходящего сегодня на свободу бывшего муниципального волшебника второго класса Гробса, отсидевшего в Башне говорящего осла десять лет от звонка до звонка.

– Вы были образцовым арестантом, господин Гробс. – сказал майор бывшему узнику, выдав ему все полагающиеся бумажки и пожимая на прощанье руку. – Надеюсь, теперь на свободе вы станете таким же образцовым гражданином,

– Это были лучшие десять лет в моей жизни! – печально отвечал Гробс. Он уже увидел в окошко поджидающую его толпу родственников и друзей и мысленно содрогался от предстоящей с ними встречи. – Я бы с удовольствием остался здесь ещё лет на десять, а то бы и навсегда.

– При всем желании ничем не могу вам помочь! – засмеявшись, ответил комендант. – Местами в нашем общежитии ведает королевский суд. А я только сторож. Идите, идите. Ваша тяжкая вина перед королем и народом уже две минуты как полностью искуплена. Не смею вас задерживать. Ваши близкие вас заждались.

Комендант привык к тому, что у здешних арестантов за год-другой мозги сползают набекрень, поэтому совсем не удивился желанию Гробса посидеть в башне ещё.

Гробса вывели из крепости. Ворота за ним за ним захлопнулись, звякнул засов. Пестрая толпа, улыбаясь и выкрикивая приветствия, потрясая цветами и вопящими детьми, двинулась на Гробса.

Бывший муниципальный волшебник второго класса понял, что лучше не сопротивляться. Толпа окружила его и сдавила, как удав кролика. Его хлопали по спине, целовали, дергали за волосы, щипали за щеку, кричали в ухо что-то про новую жизнь в ее новом качестве. Кто-то до боли сжал кисть его руки и продолжал давить и трясти, не отпуская. Чей-то гадкий ребенок прополз у всех между ног и укусил Гробса в икру. Седенькая старушенция с медалью на груди, кажется, его троюродная тетя, а может быть, подруга его бабушки, схватив несчастного за уши, присосалась к губам, как пиявка.

Истрепав беднягу до полусмерти, родственники отвели его к повозкам, на которых они приехали, достали из корзин еду и стали в него впихивать, обильно заливая вином и водкой.

– Эх ты! – говорили родственники и друзья. – Каторжная душа! Изголодался, небось. Ничего! Уж мы-то о тебе позаботимся. Уж мы-то тебе пропасть не дадим. Еще не поздно начать всё заново. Мы тебе тут уже и невесту присмотрели. Шуструю такую, расторопную. Будешь умирать – она тебе стакан воды подаст.

Какая сила, спросите вы, заставила всех этих людей бросить все свои дела, собраться вместе и ехать черт-те куда праздновать освобождение Гробса? Неужели любовь к этому нелюдимому человеку? Нет, не любовь. И не симпатия, не уважение, не дружба и не чувство долга.

У Гробса, как я уже говорил, было необычное свойство. Подобные чуднЫе свойства могут быть только у волшебников. Он был влюблен в одиночество. Как обычные мужчины могут быть влюблены в женщину. А одиночество Гробса не любило. И не просто не любило, а ненавидело. Именно эта ненависть и погнала этих людей в даль, чтобы не дать Гробсу остаться одному. Любопытно, не правда ли? Впрочем, на свете случаются и не такие диковинные штуки.

Пьяного, с лопающимся от выпивки и закусок животом Гробса, посадили в одну из повозок, и вся процессия тронулась в сторону столицы. А поскольку, потчуя бывшего узника водкой, граждане родные и близкие про себя тоже не забывали, повозки ехали очень медленно, поминутно делая остановки, потому что кого-то укачало, или в какой-нибудь телеге требовалось сменить утомившегося возницу, или подмыть ребёнка в ручье, или у кого-то созрела мысль всем вместе выпить за здоровье горемыки, только что вышедшего из врат узилища на свет Божий.

Немудрено, что когда солнце стало заходить, повозки не прошли и четверти пути. Посоветовавшись, предводители процессии приняли решение располагаться на ночевку.

Распрягли лошадей, развели костры, расстелили вокруг огня на земле тряпки и расселись на них, чтобы закусить на сон грядущий. Снова послышались тосты и зазвенели стаканы. Праздник продолжился с новой силой. Люди уже забыли, по какому поводу они ликуют. Люди просто хотели радости. Они имели на это право.

Только к утру звон стаканов и пьяные песни смолкли. Со всех сторон раздавался храп.

Не спал один Гробс. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он поднялся с земли, осторожно переступая через спящих, и вышел на дорогу.

Ночное небо начинало светлеть. Гробс шагал по дороге в направлении обратном тому, по которому прошлым днем он ехал вместе с процессией своих родственников.

Волшебник Гробс больше всего на свете любил одиночество. И он давно уже понял, что только в одном месте на земле его любовь может быть взаимной. В зловещей Башне говорящего осла.

Глава 22. И все-таки мальчик – не простой!

Дверь с грохотом распахнулась, едва не пришибив Костю. Это волосатый со всей дури шарахнул по ней ногой.

И в этот самый момент Костя почувствовал, что с ним начинает твориться что-то необыкновенное.

Время как будто остановилось. Вернее, вокруг Кости оно остановилось, а для него продолжало идти своим чередом. Замерла дверь, ударившаяся о стену и начавшая было движение обратно. В дверном проеме замер появившийся силуэт волосатого дылды с выставленной вперед ногой и разведенными в стороны руками.

Замерли солдатики с обнаженными клинками. Рядом с Костей в воздухе зависли две мухи с неподвижными крыльями. Ладошкой он отодвинул их подальше от лица. Мухи стали висеть в другом месте.

Страх исчез. Всё тело как будто покрылось какими-то пузырьками. Пузырьки лопались, чуть-чуть покалывая кожу, и это было приятно. Костя услышал, как в груди у него что-то сладко хлюпнуло и заворчало. По телу стало расходиться тепло. Ему показалось, что мышцы наливаются необыкновенной силой, и если он захочет, то сможет пробить кулаком стену насквозь, подпрыгнуть до самого потолка или поднять дубовый комод одним пальцем. Он поднес к глазам левую руку. Рука была зеленой и прозрачной. Было видно, как внутри нее по трубочкам бежит красная и голубая кровь.

– Так не годится, – сказал Костя. – Я вам не ящерица. Мне не нужно быть зеленым,

Он напряг руку, и к ней начал возвращаться естественный человеческий цвет. Вместе с зеленью исчезли пузырьки с кожи и ощущение бесконечной физической силы.

Но взамен этому необыкновенному ощущению пришло другое, тоже очень странное. Костя перестал чувствовать себя участником происходящих событий. Ему стало казаться, что он находится где-то в другом месте и смотрит кино про самого себя. При этом он не просто зритель, а еще и как бы автор этого фильма, и от его фантазии зависит, что будет дальше.

Он подумал, что единственное место комнате, куда мальчик его размеров может спрятаться от бандита, – это под кровать. Но, конечно, волосатик, как только войдет, первым делом туда и заглянет. Заглянет и увидит лежащего на пузе, беззащитного мальчишку, всего в пыли и слезах. Злорадно засмеется, схватит за шкирку и вытащит наружу.

Нет, такое кино нам не нужно.

А вот эти два офицера, которые отважно обнажили свои шпаги и готовятся принять игрушечную смерть за своего принца, вполне могли бы, если бы захотели, спрятаться в маленькой спальне так, что искать их пришлось бы очень долго. Да им и прятаться не надо. Ведь патлатый дылда охотится не за ними, а за принцем. Зачем ему игрушечные солдатики?

Поэтому надо просто стать маленьким. Да-да, маленьким. Кто сказал, что такое невозможно? Мне кажется, у меня получится. Попробуем? А ну-ка…

Внезапно нижнюю челюсть пронзила зубная боль. Она была такой сильной, что из глаз брызнули слезы, а ноги подкосились, и Костя, вскрикнув, рухнул на пол. На мгновение он потерял сознание.

– Принц ранен! – услышал он чей-то крик.

Костя поднялся на четвереньки и посмотрел перед собой. К нему бежали двое высоких мужчин в форме королевских гвардейцев. Подбежав, они подхватили его под мышки и куда-то поволокли.

Боль, один раз резанув десну, больше не повторялась. Во рту осталось лишь эхо боли. Сквозь это эхо мягко стучал пульс. Косте захотело засунуть в рот какую-нибудь гладкую деревяшку и крепко сжать челюсти.

Гвардейцы заволокли его под огромный низкий навес и опустили на землю. Рядом стоял стол с двумя стульями.

– Кто вы? Где мы сейчас? Что это было? – спросил Костя военных.

– Тише, ваше высочество! Это мы, капитан Беладор и капитан Деламар! – прошептал один из них. – Мы доставили вас на наш пост под кроватью. На вас совершается покушение. Кажется, вы ранены.

– Нет, – ответил Костя, – у меня просто разболелся зуб.

Какое-то время Костя смотрел, по сторонам, пытаясь понять, что же это только что произошло. Наконец до него дошло, что рослые широкоплечие офицеры – это его игрушечные солдатики, а огромный и низкий навес – не навес вовсе, а кровать, в которой он провел уже несколько ночей.

Там, где навес, то есть кровать, кончался, на ковре высились две огромные тумбы странной формы. Тумбы вдруг накренились, и одна из них, взмыв в воздух, через секунду приземлилась, но уже в другом месте.

Ноги. Это были ноги волосатого. Они опять накренились, и на ковер опустились сначала гигантские руки и колени. Рядом с руками на ковер упали бесцветные волосы и показалось лицо великана. Два глаза уставились на сидящего за столом Костю и стоящих рядом двух капитанов гвардии.

Я уже говорил, что Косте еще в первый день выдали новую одежду, потому что джинсы, футболка и кроссовки, в которых он был похищен, мало подходили для проживающего во дворце принца. Новый Костин костюм напоминал форму гвардейца, только на нем не было погон – ведь Костя пока не имел воинского звания. Ну, и цвета костюмчик был немного другого – всё-таки одежда принца должна отличаться от мундира простого военного. Но если не обращать внимания на эти тонкости, сейчас Костя вполне мог бы сойти за игрушечного гвардейца,

Поглядев на трех маленьких человечков, великан просунул под кровать руку и схватил поперек туловища того, кто был к нему ближе всех – капитана Деламара.

– Ну, и где же принц? – произнес он, поднеся к своему лицу офицера. Голо великана был тонкий и склизкий. Противный голос.

– Капитан Деламар! Имею честь служить принцессе Елизавете, – ответил зажатый в кулак игрушечный офицер.

– Я тебя спрашиваю, дружок, куда делся принц Костя? Я ведь видел, как он забежал в комнату,– вкрадчиво повторил вопрос волосатый.

– За время моего дежурства чрезвычайных происшествий не было! – задыхаясь в тисках великанских пальцев, проговорил Деламар. – Если не считать, что мною заколота пробравшаяся в спальню крыса. Похоже, самец.

– Ну что же, безмозглый недомерок, может быть твои друзья знают больше, – засмеялся волосатый и левой свободной рукой потянулся к Косте и второму капитану. Рука двигалась по ковру ладонью вниз. Но волосатый не успел никого схватить, потому что Беладор, взявшись двумя руками за эфес шпаги, резким ударом сверху вниз пригвоздил ладонь великана к полу.

Волосатый вскрикнул от боли. Он отшвырнул в сторону Деламара и стал вытаскивать из руки маленький клинок.

– Бежим, ваше высочество! – крикнул Беладор и потянул принца за рукав.

– Куда мы? – на бегу спросил Костя.

– Там в углу крысиная нора, спрячемся в ней, – ответил ему Беладор.

На их пути высился какой-то холмик. Когда они подбежали поближе, Костя разглядел, что это мертвая крыса, наверное, та самая, про которую говорил Деламар. Для человечка ростом с кукольного офицера – настоящее чудовище.

Капитан и принц подбежали к норе и шагнули внутрь.

– Будем стоять здесь, у входа, – сказал Беладор, тяжело дыша. – Дальше идти рискованно, можно нарваться на крысу. А мы без шпаг. Переждем, когда враг уйдет.

Из норы им было видно лежащего на полу Деламара. Он не шевелился. Видимо, падение оказалось неудачным, а может быть, кости не выдержали, когда волосатый сжимал его в кулаке.

Между тем, волосатый, убедившись, что принца в комнате нет, а проткнувшие ему руку солдатики убежали, с досады пнул носком туфли неподвижного Деламара и выскочил в коридор. Он так и не понял, что один из трех маленьких офицеров и есть принц, за которым он охотился.

– Ушел! Пойдемте посмотрим, что с Деламаром, – сказал Беладор и сделал шаг к выходу.

Под ногами его раздался треск, и он стал проваливаться. В последний момент Беладор успел схватиться одной рукой за торчащий из плинтуса гвоздь (для него это был скорее лом, а не гвоздь) и повис на нём.

– Держись! – закричал Костя и бросился на выручку.

– Осторожно, ваше высочество! – закричал в ответ капитан, – Лучше я сам!

Но Костя не слушал. Он схватил капитана за другую руку и стал тянуть изо всех сил. Беладор уже почти выбрался из провала, но тут гнилое дерево снова обломилось, и оба полетели вниз.

Они упали на кучу мусора, а сверху их еще присыпало трухой и известкой.

– Эй, капитан! – шепотом произнес Костя, приподнимаясь и отряхиваясь. – Ты где?

– Вы на мне сидите, ваше высочество! – ответил Беладор. – Вы целы?

– Не знаю.

Кряхтя и отплевываясь, они встали на ноги. Глаза ничего не различали.

– Ну и вонь! – сказал Костя.

Действительно, запах вокруг стоял жуткий.

– У меня есть фонарик, – сказал Беладор.

Темноту пронзил луч света. Костя поежился. Они были в пещере, только стены здесь были не из горной породы, а из кирпича, цемента и гнилого дерева. Если не считать дыру, сквозь которую провалились принц, сюда можно было попасть через тоннель, высота которого была значительно меньше, чем свод «пещеры».

– Похоже на заброшенное крысиное гнездо, – сказал капитан, поводив фонарем по сторонам.

– Ага, – согласился Костик. – Прямо в крыскину кроватку шлепнулись.

Луч света взметнулся вверх.

– Пожалуй, этим же путем нам обратно не выбраться. Слишком высоко, – заключил капитан, поводив лучом фонарика по дырке, сквозь которую они провалились. – Можно попробовать пройти по тоннелю.

– Это опасно? – спросил Костя.