Наследство Монсуара

Диктор продолжила:

"– Ситуация вызывает серьезную обеспокоенность у жителей Монсуара. В социальных сетях и на городских форумах обсуждаются различные версии произошедшего – от нелегального захоронения токсичных отходов до… – диктор запнулась, – …необъяснимых природных явлений. Некоторые жители связывают аномальное загрязнение с… легендами о… – она снова запнулась, – …о духе-хранителе этих мест, Гобратсе. Однако, – поспешила добавить она, – официальная наука не подтверждает эти версии."

На экране снова появились кадры Монсуара: заброшенные дома, пустые улицы, серое небо.

"– Администрация города призывает жителей Монсуара соблюдать спокойствие и не поддаваться панике, – закончила диктор. – Мы делаем все возможное, чтобы разобраться в ситуации и принять необходимые меры. Следите за нашими новостями."

Бруг выключил телевизор.

"Дух-хранитель…" – пробормотал он. – "Гобратс…"

Он вспомнил отца. Его кабинет. Его книги. Его рисунки. Его… шкатулку.

Он снова почувствовал, как к горлу подступает ком.

Он посмотрел на часы. Пора было идти к Отто.

Бруг поднялся, оделся, вышел из дома.

Он шел по темным, пустынным улицам Монсуара, и в голове его, помимо воли, звучали слова диктора: "…аномально высокий уровень загрязнения…", "…источник не установлен…", "…необъяснимые природные явления…", "…Гобратс…"

Бруг позвонил в дверь. Отто открыл почти сразу же, словно ждал его у порога.

– Бруг! Проходи, проходи! – Отто распахнул дверь, жестом приглашая Бруга войти.

Квартира Отто разительно отличалась от отцовского дома Бруга и от его собственной убогой конуры в Устаке. Чисто, уютно, светло. Современная мебель, картины на стенах, на полках – книги и фотографии.

– Ну, располагайся, – сказал Отто, провожая Бруга в гостиную. – Чувствуй себя как дома. Хотя… твой дом, наверное, сейчас не в лучшем состоянии, да?

– Мягко говоря, – усмехнулся Бруг, опускаясь в кресло.

– Да уж, – вздохнул Отто. – Монсуар совсем захирел… Ты новости видел?

– Видел, – кивнул Бруг.

– Жуть какая-то, – покачал головой Отто. – Никто ничего понять не может.

Он замолчал, посмотрел на Бруга.

– Ну, рассказывай, – сказал он. – Как ты? Где пропадал все эти годы?

– Да где… – Бруг неопределенно махнул рукой. – В Устаке. Работал…

– Кем? – спросил Отто.

– Охранником, – ответил Бруг, стараясь не вдаваться в подробности.

– Охранником… – протянул Отто. – Ну… понятно. А я вот… – он обвел рукой комнату, – …в строительстве. Дома строю. Людям.

– Молодец, – сказал Бруг.

– Да ладно, – отмахнулся Отто. – Ты лучше про себя рассказывай. Женат? Дети?

– Был женат, – ответил Бруг. – Развелся. Сын есть… Томми.

– А чего развелся? – спросил Отто.

– Да… – Бруг запнулся. – Не сошлись характерами.

Он не хотел говорить Отто правду. Не хотел говорить о своем пьянстве, о своей… никчемности.

– Бывает, – вздохнул Отто. – Ладно… Не будем о грустном. Давай лучше… вспомним детство! Помнишь, как мы…

И Отто начал рассказывать. Рассказывать о том, как они, мальчишками, лазили по заброшенным шахтам, искали сокровища, строили шалаши в лесу, дрались с пацанами из соседнего двора…

– …А помнишь, как мы решили взорвать петарду в туалете школы? – смеялся Отто. – Вот это был номер! Директор чуть инфаркт не получил!

Бруг тоже засмеялся, вспоминая.

– Да… Было дело… – сказал он. – А помнишь, как мы нашли в лесу…

И Бруг начал рассказывать свою историю. О том, как они нашли в лесу старый, заброшенный блиндаж, оставшийся со времен войны. О том, как они решили, что в блиндаже спрятаны… сокровища. О том, как они…

– …И тут я проваливаюсь в яму! – рассказывал Бруг. – Темно, страшно, воняет чем-то… Я ору, ты пытаешься меня вытащить…

– Да-да! – смеялся Отто. – А потом оказалось, что это был…

– …старый, заброшенный сортир! – закончил Бруг, и они оба расхохотались.

– Вот это мы влипли! – сказал Отто. – А потом…

– А потом пришел мой отец, – сказал Бруг, и улыбка сползла с его лица.

– Да… – протянул Отто. – Твой отец… Он тогда тебе всыпал, помнится…

– Еще как всыпал, – горько усмехнулся Бруг. – Он… Он не любил, когда я… хулиганил.

– Да… – Отто замолчал, словно не зная, что сказать. – Он… Он у тебя строгий был.

– Строгий… – повторил Бруг. – Это еще мягко сказано.

Он замолчал, вспоминая отца. Его вечное молчание. Его замкнутость. Его… шкатулку.

– Ладно, – сказал Отто, словно почувствовав его настроение. – Не будем о грустном. Давай лучше… выпьем! У меня тут…

Он встал, подошел к бару, достал бутылку виски.

– Будешь? – спросил он, поворачиваясь к Бругу.

Бруг замер. Он… не пил уже несколько дней. Он… прошел через ломку, через боль, через… ад.

Но сейчас… Сейчас, глядя на бутылку виски, он почувствовал… как в нем снова просыпается… желание. Старое, знакомое, непреодолимое желание…

Он колебался.

Виски в руках Отто блестел янтарным светом, манил, обещал забытье и расслабление. Желание – острое, почти болезненное – кольнуло Бруга изнутри. Он сглотнул, почувствовав сухость во рту.

"Всего один глоток," – прошептал внутренний голос, – "Один глоток… чтобы расслабиться… чтобы снять напряжение… чтобы…"

Он вспомнил свое пробуждение в Устаке. Свою грязную квартиру. Свою никчемную жизнь. Свое… отчаяние.

Он вспомнил клинику. Больничную палату. Капельницу. Свое отражение в зеркале – изможденное, но… с проблеском надежды.

Он вспомнил утро. Яркое солнце. Свежий воздух. Ощущение… трезвости.

Он вспомнил девушку на остановке. Ее улыбку. И… свое собственное смущение. И… радость.

"Нет," – подумал он. – "Нельзя."

Он усилием воли заставил себя отвести взгляд от бутылки.

– Нет, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал твердо. – Спасибо, Отто. Я… не буду.

Отто удивленно посмотрел на него.

– Как это – не будешь? – спросил он. – Ты же… Ты же всегда любил выпить…

– Любил, – согласился Бруг. – Но… больше не люблю.

– То есть? – не понял Отто. – Ты что, закодировался?

– Нет, – покачал головой Бруг. – Просто… решил бросить.

– Бросить? – Отто недоверчиво посмотрел на него. – Сам?

– Сам, – подтвердил Бруг.

– Вот это да… – протянул Отто. – Не ожидал… Ну… Молодец. Если… если это правда.

– Это правда, – сказал Бруг.

Он понимал, что Отто ему не верит. Что он видит в нем все того же Бруга – пьяницу, неудачника, человека, который… не способен измениться.

Но ему было все равно. Он знал, что… на этот раз… все по-другому.

– Ну… Ладно, – сказал Отто, ставя бутылку обратно в бар. – Как знаешь. Я… Я тогда тоже не буду. За компанию.

– Не стоит, – сказал Бруг. – Если хочешь – пей. Я… Я не против.

– Нет-нет, – отмахнулся Отто. – Я… Я тоже не хочу. Давай лучше… чаю?

– Давай, – согласился Бруг.

Отто пошел на кухню, поставил чайник. Бруг остался в гостиной, один.

Он подошел к окну, посмотрел на улицу. Там было темно. Только редкие фонари освещали пустые улицы Монсуара.

"Я… справлюсь," – подумал он. – "Я… должен справиться."

Он сделал глубокий вдох. И почувствовал… что-то новое. Что-то, похожее на… уверенность.

Он больше не был тем Бругом, который валялся пьяным в своей убогой каморке в Устаке. Он был… другим.

Он еще не знал, кем он был. Но он знал, кем он… не хотел быть.

И это было… началом.

Отто возился на кухне, гремел посудой, настраивал чайник. Бруг, оставшись один в гостиной, невольно задумался о друге. Воспоминания нахлынули теплой волной, омывая душу.

Отто. Он всегда был полной противоположностью Бруга. Если Бруг был тихим, замкнутым, неуверенным в себе, то Отто ярким, общительным, энергичным.

В школе Отто был отличником. Не зубрилой, а именно умницей, схватывал все на лету, легко решал самые сложные задачи, читал запоем, знал ответы на все вопросы. Учителя пророчили ему блестящее будущее университет, научная карьера, большие города.

Но Отто выбрал другой путь. Он остался в Монсуаре. Остался, чтобы рыбачить.

Отец Отто владел небольшим рыболовецким бизнесом несколько старых траулеров, цех по производству консервов. Дело было убыточным, еле-еле держалось на плаву. Но Отто влюбился в это дело. Влюбился в море, в рыбалку, в Монсуар.

Бруг помнил, как они, мальчишками, ходили с Отто на рыбалку. Как Отто учил его забрасывать удочку, различать рыбу, читать море. Как он рассказывал ему обо всем на свете.

Отто был не только умным, но и честным. Прямолинейным до невозможности. Он всегда говорил то, что думал, не боялся спорить, не боялся быть собой.

Бруг помнил, как Отто заступался за него, когда его обижали. Как он делился с ним последним куском хлеба. Как он верил в него. Даже тогда, когда сам Бруг в себя уже не верил.

А еще у Отто была душа. Непокорная, твердолобая, упрямая душа. Он не прогибался под обстоятельства, не искал легких путей, не предавал свои принципы.

Он мог часами спорить с учителями, доказывая свою правоту. Он мог отказаться от выгодного предложения, если оно противоречило его убеждениям. Он мог остаться в этом захолустье, в этом умирающем городе, просто потому, что любил его.

Бруг завидовал Отто. Завидовал его уму, его честности, его силе духа. Он хотел быть таким, как Отто. Но не мог.

И вот теперь, спустя двадцать лет, они снова сидели рядом. Бруг, сломленный, потерянный, пытающийся начать новую жизнь. И Отто. Отто, который, казалось, совсем не изменился. Все тот же сильный, уверенный, прямой.

"Интересно," подумал Бруг, "А он счастлив?"

Он не знал ответа. Но надеялся, что да. Что Отто нашел свое счастье. В этом забытом Богом Монсуаре. В своей рыбалке. В своей жизни.

– Чай готов! – раздался голос Отто с кухни. – Иди сюда!

Бруг поднялся с кресла и пошел на кухню. Навстречу своему другу. И своему прошлому.

Отлично, теперь понятно. Вот сцена с чаепитием и разговором Бруга и Отто:

Бруг вошел в кухню. Отто, стоя у плиты, разливал кипяток по кружкам. На столе – блюдце с печеньем, вазочка с вареньем, сахарница.

– Садись, – сказал Отто, кивнув на стул. – Чай с лимоном будешь?

– Да, – кивнул Бруг, опускаясь на стул. – Спасибо.

Отто поставил перед ним кружку с дымящимся чаем, сам сел напротив.

– Ну, – начал он, отхлебнув из своей кружки, – рассказывай. Что там с завещанием?

– Да я и сам толком не знаю, – пожал плечами Бруг. – Завтра к нотариусу пойду. Ольга Сергеевна Вельская… Помнишь ее?

– Вельскую? – Отто задумался. – Кажется, помню… Она еще девчонкой была, когда ты уехал. А сейчас, небось, важная дама.

– Наверное, – усмехнулся Бруг.

– А ты, я смотрю, совсем не изменился, – сказал Отто, внимательно разглядывая Бруга. – Только… похудел. И… взгляд какой-то… другой.

– Жизнь потрепала, – ответил Бруг, отводя взгляд.

– Да уж, – вздохнул Отто. – У всех свои проблемы… Слушай, а ты… один тут будешь? С этими… похоронами, завещанием?

Бруг кивнул.

– Тяжело тебе будет, – покачал головой Отто. – Все-таки… отец…

– Да… – пробормотал Бруг. – Тяжело.

Он замолчал, уставившись в свою кружку. Он не хотел говорить о своих чувствах. Не хотел показывать свою слабость.

– Знаешь, – сказал Отто, помолчав, – я могу… Я могу пойти с тобой. К нотариусу. На похороны… Если хочешь, конечно.

Бруг поднял на него глаза.

– Правда? – спросил он. – Ты… Ты бы смог?

– А чего ж не смочь? – усмехнулся Отто. – Я ж теперь сам себе хозяин. Директор, как-никак. Могу взять выходной. Хоть неделю, хоть месяц. У меня там Петька есть, младший помощник. Толковый парень. Я ему прибавку к зарплате дам – он за меня все дела сделает.

– Спасибо, Отто, – сказал Бруг. – Я… Я очень благодарен.

– Да ладно, – отмахнулся Отто. – Какие пустяки. Мы ж друзья. А друзья… они на то и друзья, чтобы… поддерживать друг друга. В трудную минуту.

Он замолчал, отхлебнул чаю.

– Слушай, а помнишь, как мы с тобой… мечтали? – внезапно спросил он, и его губы тронула ностальгическая улыбка. – Кем мы хотели стать, когда вырастем?

– Я, если честно, не помню, – признался Бруг.

– А я помню! – воскликнул Отто. – Ты все уши нам прожужжал, что хочешь быть космонавтом. Говорил, что полетишь к звездам, откроешь новые планеты и все такое.

Бруг улыбнулся.

– Ну, как видешь, не срослось.

– А я, – продолжил Отто, – я хотел быть… капитаном дальнего плавания! Бороздить океаны, открывать новые земли…

Он замолчал, усмехнулся.

– Глупости, конечно, – сказал он. – Детские мечты.

– А почему глупости? – спросил Бруг. – Ты же… Ты же все равно с морем связан.

– Да, – кивнул Отто. – Но это… Это другое. Это не то, о чем я мечтал.

Он снова замолчал, посмотрел на Бруга.

– А ты… – сказал он. – Ты жалеешь, что не стал космонавтом?

Бруг задумался.

– Не знаю, – ответил он. – Наверное… нет. Я… Я вообще мало о чем жалею. Кроме… Кроме того, что…

Он не договорил.

– Что? – спросил Отто.

– Ничего, – сказал Бруг. – Забудь.

Он отхлебнул чаю.

– Ладно, – сказал Отто. – Не будем о грустном. Давай лучше… о завтрашнем дне. Во сколько тебе к нотариусу?

– В десять, – ответил Бруг.

– Тогда… В девять тридцать я за тобой заеду, – сказал Отто. – Пойдет?

– Пойдет, – кивнул Бруг. – Спасибо, Отто.

– Да не за что, – отмахнулся Отто. – Мы же… друзья.

Глава 5. Ростки зла

Бруг попрощался с Отто и вышел на улицу. Вечерний Монсуар встретил его холодом, тишиной и… ощущением чего-то неуловимо-тревожного.

Он шел по темной улице, стараясь не смотреть по сторонам. Фонари горели тускло, выхватывая из темноты лишь небольшие участки дороги и тротуара. Дома стояли темные, безжизненные, словно вымершие.

До отцовского дома было недалеко – всего несколько кварталов. Но Бругу этот путь казался бесконечно долгим.

Он шел быстро, почти бежал, стараясь не думать о том, что его тревожит. Но… не получалось.

Сначала ему показалось, что за ним кто-то идет. Он обернулся – никого. Только ветер гоняет по улице опавшие листья.

Он ускорил шаг.

Потом ему послышался… звук. Странный, непонятный звук – то ли скрип, то ли стон, то ли… шепот.

Он снова обернулся. Никого. Только… тень. Странная, неестественно длинная тень, которая скользила по стене дома.

Бруг остановился. Тень… замерла.

Он посмотрел на фонарь. Фонарь горел ровно, не мигая. Откуда же… тень?

Он сделал шаг вперед. Тень… шевельнулась. Словно… живая.

Бруг замер. Сердце его бешено колотилось. Он… испугался.

Он снова посмотрел на тень. Тень… стала больше. Она словно… росла, поднималась, тянулась к нему…

Бруг не выдержал. Он развернулся и… побежал.

Он бежал, не разбирая дороги, не обращая внимания на боль в боку, на сбитое дыхание. Он бежал, пока не оказался перед своим домом.

Он влетел в дом, захлопнул за собой дверь, прижался к ней спиной.

Он стоял, тяжело дыша, и слушал.

Тишина. Только… ветер за окном завывает. И… сердце бешено колотится.

Он медленно сполз по двери, сел на пол.

Что это было? Галлюцинация? Игра воображения? Или…

Он вспомнил слова диктора из новостей: "…необъяснимые природные явления…", "…Гобратс…"

Он вспомнил отца. Его кабинет. Его книги. Его рисунки. Его… шкатулку.

Он поднял голову, посмотрел на дверь.

Он… боялся. Боялся того, что… ждало его в этом доме. В этом городе. В этом… прошлом.

Но он знал, что… должен. Должен разобраться. Должен понять. Должен…

Он медленно поднялся, подошел к окну, посмотрел на улицу.

Там было темно. И… пусто.

Только… ветер завывал. И… тень. Странная, неестественно длинная тень, которая… скользила по стене дома напротив.

Бруг тряхнул головой, пытаясь отогнать наваждение. "Это все нервы," – сказал он себе вслух, – "Переутомление. Долгая дорога. Надо поесть и лечь спать."

Он прошел на кухню, открыл холодильник. Достал остатки борща, разогрел. Есть не хотелось, но он заставил себя съесть несколько ложек. Вкус показался пресным, безжизненным.

Он вымыл посуду, вернулся в гостиную. Включил телевизор – тот же старый, с кинескопом, который нашелся в доме. Каналы переключались с трудом, изображение рябило, но Бругу было все равно. Ему нужен был хоть какой-то звук, хоть какое-то движение, чтобы заглушить тишину дома и… свои мысли.

Он улегся на диван, укрылся пледом, который нашел в шкафу. Плед пах пылью и… чем-то еще. Чем-то неуловимо-знакомым, тревожным.

Он уставился в экран, но не видел и не слышал того, что там показывали. Мысли его были далеко. Он думал о тени. О странном звуке. О… Монсуаре.

"Это все ерунда," – снова сказал он себе. – "Просто… показалось. Белая горячка… по трезвости. Бывает."

Он попытался убедить себя в этом. Но… не получалось.

Он вспомнил отца. Его одержимость. Его исследования. Его… смерть.

Он вспомнил слова Отто: "…чудил, говорят, по-страшному в последнее время…"

Что это значило? Чем занимался отец? Что он… нашел?

Бруг закрыл глаза. Он устал. Устал думать, устал бояться, устал… жить.

Он хотел… спать. Забыться. Отключиться.

Он снова посмотрел на экран. Там мелькали какие-то картинки, звучали какие-то голоса… Но Бруг не воспринимал их.

Он проваливался в сон. Тяжелый, беспокойный сон, в котором… его ждали новые кошмары.

Бруг проснулся от резкого, настойчивого гудка автомобиля. Он рывком сел на диване, не сразу сообразив, где находится и что происходит.

За окном было светло. Солнце, пробиваясь сквозь щели в ставнях, рисовало на полу полосатые узоры.

Он посмотрел на часы. Половина десятого.

Автомобильный гудок повторился.

Бруг вспомнил. Отто. Он обещал заехать за ним в девять тридцать.

Он вскочил с дивана, бросился к окну, распахнул ставни.

Внизу, у дома, стоял автомобиль Отто – старенький, но ухоженный пикап. Сам Отто, облокотившись на капот, курил сигарету.

Бруг торопливо оделся, спустился вниз, открыл дверь.

– Привет, – сказал Отто, увидев Бруга. – Ты что, еще спишь?

– Прости, – пробормотал Бруг. – Проспал.

– Да ладно, – отмахнулся Отто. – Бывает. Ты… готов?

– Почти, – ответил Бруг. – Сейчас… Кофе хочешь?

– Кофе? – Отто удивленно посмотрел на него. – Ты же…

– Я знаю, – перебил его Бруг. – Но… Я больше не пью. А кофе… Кофе можно.

– Ну… Кофе можно, – согласился Отто. – Давай.

Они вошли в дом. Бруг провел Отто на кухню.

– Тут… Немного не прибрано, – сказал Бруг, смущенно оглядываясь.

– Да ладно, – отмахнулся Отто. – Не обращай внимания. У меня дома тоже… не дворец Эйхельгарда*.

Бруг подошел к плите, достал старую кофеварку отца. Ту самую, которую он… чистил… в то утро.

Он насыпал кофе, налил воды, включил кофеварку.

Кофеварка заурчала, загудела, наполняя кухню знакомым ароматом.

Бруг замер, прислушиваясь к звуку.

Воспоминания нахлынули на него, как волна.

Он снова увидел отца. Стоящего у плиты, ковыряющегося в кофеварке.

Он увидел себя – маленького, взъерошенного, пытающегося… поговорить с отцом.

Он услышал голос матери.

Он почувствовал запах. Запах кофе, запах дома, запах детства.

– Что-то не так? – спросил Отто, заметив его состояние.

– Нет, – Бруг тряхнул головой. – Все… нормально.

Он налил кофе в две чашки, поставил на стол.

– Садись, – сказал он.

Они сели за стол, молча пили кофе.

– Хороший кофе, – сказал Отто, нарушив молчание. – Крепкий.

– Да, – согласился Бруг. – Отец… любил крепкий кофе.

Он замолчал, снова погружаясь в свои мысли.

– Ладно, – сказал Отто, допив кофе. – Поехали? А то опоздаем.

– Поехали, – кивнул Бруг.

Он встал, поставил чашку в раковину.

Он вышел из дома, оставив позади кофеварку, запах кофе, воспоминания.

И тревогу. Которая никуда не уходила. Которая ждала его.

Отто завел двигатель, и старенький пикап, взревев мотором, выехал на улицу. Бруг откинулся на спинку сиденья, уставился в окно. Он не хотел разговаривать. Он хотел… смотреть. Смотреть на Монсуар, свой родной город, который он покинул двадцать лет назад и в который теперь вернулся при таких… печальных обстоятельствах.

Город, проплывающий за окном, был одновременно и знакомым, и чужим. Знакомые улицы, знакомые дома, знакомые… очертания. Но все это было… искажено. Искажено временем, запустением, упадком.

Дома… Большинство из них были деревянными, одно- и двухэтажными, с облупившейся краской, покосившимися крышами, заколоченными окнами. Некоторые дома стояли пустые, заброшенные, с провалившимися крышами и выбитыми стеклами. Они напоминали остовы гигантских, давно умерших животных.

Улицы… Узкие, извилистые, с потрескавшимся асфальтом, заросшие травой и бурьяном. Кое-где виднелись ямы и колдобины, заполненные грязной водой после недавнего дождя.

Фонари… Ржавые, покосившиеся, с разбитыми плафонами. Некоторые из них еще горели, но свет их был тусклым, желтым, едва разгоняющим мрак.

Магазины… Большинство из них были закрыты, заколочены, с выцветшими вывесками и запыленными витринами. Те немногие, что еще работали, выглядели убого, с скудным ассортиментом товаров и усталыми, безразличными продавцами.

Люди… На улицах Монсуара было мало людей. В основном, это были пожилые люди, одетые в старую, поношенную одежду, с усталыми, печальными лицами. Они шли медленно, сгорбившись, словно несли на своих плечах непосильную ношу.

Молодежи почти не было видно. Те, кто помоложе, уехали из Монсуара в поисках лучшей жизни. Остались лишь те, кто… не смог. Или не захотел.

Бруг смотрел на все это, и сердце его сжималось от боли. Он помнил Монсуар другим. Он помнил его… живым. Смеющимся. Полным надежд.

Теперь же… Город умирал. Медленно, мучительно, неотвратимо.

Он проезжал мимо школы, в которой учился. Школа была все той же – старое, двухэтажное здание из красного кирпича. Но теперь окна ее были заколочены, а двор зарос бурьяном.

Он проезжал мимо парка, в котором когда-то играл. Парк превратился в заросший пустырь, с поломанными скамейками и ржавыми качелями.

Он проезжал мимо кинотеатра, в котором смотрел свои первые фильмы. Кинотеатр сгорел несколько лет назад, и теперь на его месте стояли лишь обгоревшие руины.

И везде – запустение. Забвение. Упадок.

Бруг смотрел на свой родной город, и чувствовал… вину. Вину за то, что он уехал. За то, что он… бросил его. За то, что он… не смог ничего изменить.

Он смотрел на Монсуар, и понимал, что… прошлое не отпускает. Что оно… возвращается. Возвращается, чтобы… напомнить о себе.

Пикап Отто остановился перед небольшим, но крепким на вид домом. В отличие от большинства зданий в Монсуаре, этот дом был ухоженным: свежевыкрашенный фасад, чистые окна, аккуратный палисадник с подстриженными кустами. Над дверью висела табличка: "Нотариус Вельская О.С.".

Бруг и Отто вышли из машины. Бруг с тревогой посмотрел на дверь. Он все еще не был уверен, что готов к этому.

Они поднялись по ступенькам, Отто нажал на кнопку звонка. Никакого ответа. Он позвонил еще раз. Тишина.

– Странно, – пробормотал Отто. – Она же знала, что мы приедем.

Он постучал в дверь. Снова тишина.

– Может, она… вышла куда-нибудь? – неуверенно предположил Бруг.

Отто дернул ручку двери. Дверь оказалась незапертой.

– Еще страннее, – сказал Отто. – Пойдем, посмотрим.

Они вошли в дом. Внутри было тихо и… пусто. Их встретила просторная прихожая с вешалкой для одежды, зеркалом и старинным комодом. На стенах – картины в простых рамах. На полу – ковровая дорожка. Все чисто, аккуратно, но… безлюдно.