Порочные короли

– Начнём же! – объявил начало церемонии епископ Арий, разглядев в собравшихся успокоение.

Зал затаил дыхание. Шум в церкви нарушал лишь ко-выляющий ближе к стоящему у алтаря Арию бургу-ндский король Гибика, шаги которого эхом разносились по зале.

– Раскаиваешься ли ты, сын Божий, король праведных бургундов, Гибика, во грехах своих? – вопросил Арий.

– Я, король Бургундии, сын Божий, Гибика, каюсь в сме-ртном грехе содомии, достойном оглашения, – взял слово король и повернулся к собравшимся в храме. Впрочем, собравшихся в церки это признании в содомии нисколько не удивило, как станет понятно читателю вскоре, – Ныне я отрекаюсь от престола, ибо уличённый во грехе содомии не имеет права править праведниками. Желаю, чтобы свершился древний закон престолонаследования и корона перешла бы к моему старшему сыну, Гундомару.

«Как-будто корона переходит в данном случае к праведнику…», – сразу в связи с этим подумал Гизельгер и взглянул на профиль златокудрого, в мать, Гунтера, стоящего рядом слева, будучи почему-то уверенным, что средний по возрасту принц Гунтер подумал то же самое. Впрочем, выражение лица и серо-зелёных глаз Гунтера от этих слов короля Гизельгер разглядеть сбоку не смог из-за ниспадающих до плеч пшеничных, как у Кримхильды, но кудрявых, как у их матери Гримхильды, волос.

Далее, чуть подойдя вперёд к собравшимся и королю, взял слово возвышенный епископ Арий, ложа левую руку на голову склонившегося короля бургундов, который к тому же снял охотничью шапку в виде енота, и положил её от себя справа на пол церкви ещё до коленопре-клонения.

– Ибо сказал Асус: «Если же тебя соблазняет один из тво-их членов, отсеки его, и брось в огонь, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.», – Арий убрал руку с головы Гибики, – тащите её сюда. – строгим голосом, словно огласил приговор, заключил епископ Арий, повернувшись в сторону своих послушников позади со строгим взглядом в своих глазах.

Услышав голос своего повелителя, доселе еле-заметные послушники, тоже в белых мантиях, но без бордовых отворотов, что говорит об их статусе ниже Ария в церковной иерархии, по дальним от входа в церковь углам церкви вдруг засуетились. Трое из них, два блондина с длинными волосами и один длинноволосый брюнет, все три с гладко выбритым лицом и аполло-новским профилем, направились к левой двери от алтаря в нишу через деревянную, достаточно широкую, дверь. Вскоре они вернулись с достаточно большим и обитым коричневой кожей сундуком: два послушника несли его за боковые ручки, каждый с одной стороны сундука, третий же держал тяжёлую дверь от закрытия при этом переносе.

Стоило им только с достаточно тяжёлым грохотом по-ставить сундук чуть слева от алтаря, как сундук заходил ходуном на месте, отчего некоторые присутствующие попятились, некоторые стали переговариваться, неко-торые же просто стояли недоумевающе с широко раскрытыми от удивления глазами. Не дожидаясь чего-то ещё, один из послушников схватился за механизм закрытия сундука, резко потянул щеколду, резко раскрыл крышку сундука. Присутствующие в церкви почувствовали резкий смрад дерьма и мочи, разящий из сундука, ударивший им в ноздри. В это время двое послушников погрузили свои руки в сундук, и выудили оттуда, кто бы мог подумать, Уте! Ту самую карлицу-любовницу короля и мать Хагена. Абсолютно нагую! Все присутствующие теперь могли внимательно рассмотреть, что было на протяжении нескольких лет лишь таинством теперь уже не только короля Гибики. Связанная карли-цамать Хагена напоминала даже не человека, а обезьяну. Её грудь и подмышки вплоть до самого пупа покрывал густой слой красных волос, которого цвета волосы были и у неё на голове! Она имела волосатые ноги и руки: по степени волосатости не уступающие груди и спине. Лишь в области промежности и ступней с длинными скругли-вшимися ногтями уровень оволосянения немного сокра-щался. На пальцах рук ногти имели такой же вид, как и на ногах. Все были поистине в ужасе. Красные волосы в большом объёме имелись также на всём её лице: усы отсутствовали, в области усов имелся лишь небольшой пушок красных волос, зато бороде мог позавидовать любой юноша, желающий отрастить бороду, начинающей свой рост от самых скул, как у какой-то ужасной обезьяны. Один вопрос: зачем же священство держало её в сундуке связанной?.. Неужто для того, чтоб она покрылась шерстью наиболее сильно, стала напоминать обезьяну, тем самым показав всем окружающим свою суть в полной мере? Впрочем, её сокровенные места невозможно было разглядеть из-за обилия волос, как спереди, так и сзади, пусть даже в области паха рост этих волос сокращался… Полностью обозреть представлялось возможным лишь увесистую грудь карлицы, местами всё же с пушком, сосцы которой имели несколько жёстких красных волос на своей поверхности.

Зал был настолько в шоке, что утратил возможность говорить, охать и ахать. В церкви продолжала стоять гробовая, как в склепе, тишина – лишь Уте создавала скрежет и шелест, извиваясь, как уж на поджа-ривающейся сковородке, мычала. Гизельгер всё его стоящее рядом с ним семейство также сохраняли мо-лчание от слишком сильного удивления.

Извлечённую плачущую карлицу, в пасти у которой имелась жёлтая, очевидно, обильно промокшая её-собственной мочой в сундуке, тряпка для лишения возможности говорить, орать, оставляя возможность только стонать и мычать, что та и делала, заливаясь слезами, связанную по рукам и ногам, положили на алтарь. Руки у неё были связаны тяжёлыми верёвками за спиной, потому она достаточно уверенно плюхнулась животом на алтарь. Послушники же резво засуетились снова в неприметную дверь, откуда вынесли «дом» Уте за последние несколько дней, унося сундук обратно, тем самым, устраняя источник неприятного запаха, а один из послушников храма даже открыл входную дверь храма для проветривания помещения. Как-будто от карлицы и без того недостаточно воняло.

В это время снова заявил о себе Арий.

– Восстань, король, и уничтожь свой порочный «член», предмет твоего соблазна…

Послушавшись слов Ария, король Гибика послушно вс-тал, медленно и болезненно, ковыляя, подошёл к трепы-хающейся карлице на алтаре, в глазах которой читался ужас, взялся за длинный ритуальный кинжал, и, не долго думая, резким движением левой руки, заимев непонятно откуда взявшиеся в больном теле бывшего короля силы, развернул перевёрнутую на живот карлицу её покрытой красной шерстью грудью к себе, и резко всадил в сердце своей бывшей любовнице блестящий кинжал, бережно придерживая её за плечо левой рукой при этом действе. Ещё пару секунд бедняжка подавала признаки жизни, трепыхалась, но затем её зрачки сузились, веки чуть закрылись, а взгляд глаз направился куда-то вверх в неизвестность, во тьму. Сам же Гибика после нанесённого удара, немного отпрянул от алтаря, пошатнулся, и рухнул на пол церкви на колени: то ли от своих переживаний к бывшей… возлюбленной, то ли от проблем со здоровьем, усугубившихся от последних физических нагрузок. В это время четыре послушника, все в белых мантиях, подтупили к алтарю с целью забрать карлицу.

Укутав её в тряпьё, понесли прочь из церкви через гла-вный вход, дверь которой до сих пор придерживалась другим послушником для проветривания, закрывшись только после уноса трупа Уте из храма вон.

«Так вот зачем возле церкви был сложен погребальный костёр…», – догадался Гизельгер мысленно.

Отвернувшись от удаляющейся мёртвой карлицы снова к алтарю, присутствующие заметили, что епископ Арий утешающе подошёл к королю.

– Встань, сын мой… Нам пора двигаться дальше.

Снова повинуясь епископу, король по велению Ария по-шёл к установленной, ранее описанной, в храме купели. Она представляла из себя большую дощатую округлой формы ванну, куда может поместиться человек пять не стесняя друг друга, а по глубине она доходила Гибике среднего роста до груди.

Разоблачившись от своих одежд, король оказался сов-сем нагишом. По старинному христианскому обычаю именно нагим, мужчинам и женщинам, надлежало принимать Святое Крещение. Так и произойдёт с теперь уже бывшим королём бургундов Гибикой.

Вода была холодной и Гизельгер опасался, как бы его отца окончательно не сломила ещё и холодная стихия воды без воздействия на неё предварительно стихией огня. Однако, таков был обычай. Поблажек для государей никто не делал, особенно для бывших государей. В ту седую старину правители и в бой ходили вместе со своим народом, а не отсиживались в где-либо, сухо отдавая приказы и отправляя на смерть солдат, при этом не рискуя своей жизнью – кто-то назовёт это прими-тивизмом, а я назову это честью.

Шлёпая по деревянному полу церкви своими босыми ногами, Гибика взобрался по небольшой стремянке, тоже из дерева – из чего же ещё в раннее средневековье? – на бортик ванны, изготовившись сойти в воду, как только придёт время и команда.

– Смоем же весь грех с тебя, о, сын Божий. Воскресни в новом, чистом от содомской скверны, теле. Отринь звериное, – в момент произнесения этих слов Арий покосился на снятый с короля наряд из убитых животных, – кати прочь камень Содома. – забасил Арий, начав далее читать чисто формальные псаломы.

Закончив чтение молитв, Арий приказал бывшему ко-ролю нырять в импровизированный бассейн, что последний и сделал. Далее, три раза окунувшись с головой «во имя Отца», и «Сына», и «Святаго Духа», как приговаривал епископ перед каждым погружением головы крестимого, бывший король стал выбираться из тары, сам епископ Арий ему в этом помог.

– Спасибо, – среагировал на заботу тот, немного дрожа и постукивая зубами от холода, хоть в храме было не так уж и холодно от жара свечек и дыхания люда.

Слуги храма тут же набросили на короля шкуру, но не ту, в которой он прибыл в храм.

– Спасибо… – повторил и им король.

С некой торжественностью и улыбкой вернувшись к от-мытому в процессе крещения слугами храма от нечистот карлицы алтарю, бывший король и Арий повернулись к собравшимся. Гизельгер случайно посмотрел на Гундо-мара в этот момент, из-за чего с трудом сдержал смех: это надо было видеть перекошенное от удивления лицо кронпринца, удивления тому, что он видел за последние несколько минут… Гунтер же при всём этом сохранял глубоко одухотворённое лицо.

– Попрошу мою корону! – пока ещё величественно сказал понятно кто хотя бы по слову «мою», хотя юридически он уже отрёкся от неё.

Один из слуг храма ринулся к столику с короной, пре-поднёс её отрёкшемуся от трона, немного склонив голову в момент передачи символа власти.

– Благодарю, – принял Гибика корону, повернулся к собравшимся, и продолжил, – спешу сообщить вам, дорогие здесь собравшиеся, что я принял решение остаться служителем при этом храме в роли послушника у достопочтенного нашего епископа Ария. Здесь я и закончу жить свой век. И потому вверяю лично владыке Арию эту корону для коронования моего сына, тем самым – я отрекаюсь от престола уже официально и окончательно! – громко закончил ныне уже официально не король Гибика.

Далее бывший король торжественно, держа корону все-ми пальцами обеих своих рук на уровне своей груди – как он, впрочем, держал её с самого начала с момента последнего её взятия из рук послушника – подошёл к епископу Арию, и вручил ему. Епископ бережно принял корону.

Гундомар тем временем напрягся всем своим телом. Со стороны даже было видно, что его немного потрясывает от нервов. Бывший же король Гибика спиной медленно отошёл чуть ближе к посетителям храма, спустился с возвышения возле алтаря в две ступеньки, и стал на обе коленки. Его примеру последовали все остальные собравшиеся. Гундомар чуть замялся, но тоже присел на одно колено. Гизельгера посетило плохое предчувствие… Тем временем Арий начал расхаживать по церкви с короной, направившись в сторону собравшихся, спу-стился с подиума для алтаря. Не многие осмеливались поднять глаза на несущего корону служителя церкви. Гундомар был среди них, кто не осмелился. Тут все услышали роковые слова.

– Властью, данной мне Господом, – эти слова Гундомар слышал явно не близко к себе, чему был ве-е-е-сьма не рад…, – назначаю тебя королём всех бургундов.., Гунте-ром I.

Эти слова прозвучали для некоторых, как удар грома, особенно для лишённого короны старшего сына Гибики.

– ЧТО!!!… – захлёбываясь слюной вскочил с пола Гун-домар.

Все были шокированы таким исходом коронации, даже сам отец королевского семейства Гибика, который от услышанного даже поник всем телом к полу, подпёршись правой рукой, чтобы не упасть. К нему подбежала придержать его жена Гримхильда. Не скрывал своего удивления и Гизельгер. Но больше всех был шокирован и, мягко говоря, взволнован, именно Гундомар.

– Старшим сыном короля Гибики, а значит, наследником короны, считаюсь я!!! – выпучив в своей излюбленной манере глаза продолжил орать старший сын бывшего короля.

Не дожидаясь ответа, разъярённый Гундомар выхватил свой меч. Его примеру последовали остальные собравши-еся, независимо оттого, какого кандидата кто подде-рживал. Началась суматоха и волнения. Все собравшиеся понимали, что в любой момент в спину можно схватить удар мечом.

После высказанных возмущений Гундомаром первой решила взять слово его единственная сестра.

– Брат, пожалуйста, не надо!.. – прильнула к Гундомару его единственная сестра Кримхильда.

– Заткнись, шлюха! – рыкнул лишённый короны сын, схватил Кримхильду за воротник её шубы левой рукой (правой он держал меч), и швырнул о ближайшую стену.

– Какого дьявола ты делаешь?! – вмешался вне себя от ярости от обиды любимой сестры сам Гизельгер, всегда выступающий её заступником. Видимо, он забыл, какого противника себе сейчас избрал… Гизельгер налетел на Гундомара с размашистым неумелым ударом сверху вниз, но Гизельгер совсем не умел владеть мечом… Особенно, если сравнивать его с Гундомаром. Без особого труда последний расположил свой меч в парировании таким чудесным образом, никто не знает, как он это делал, возможно, сами древние боги ему в этом помогали, что лезвие меча Гизельгера разломалось на две части. Поникший Гизельгер не мог поверить увиденному и резко покраснел, выпучив свои ярко-зелёные глаза на обрубок лезвия меча, а к его конечностям подступил холодный пот. Разъярённый Гундомар ударил навершием своего меча отвлёкшегося брата, тот оглушённый упал рядом с Кримхильдой.

– Не суйся, мальчик. – добавил он.

Женщины, слуги и просто трусы с ещё большей скоро-стью устремились из храма через единственный выход из его главного зала. Кроме ещё одной молодой же-нщины…

– Ты убил мою жену, ублюдок!!! – это кричал тот моло-дой вождь, чью жену убил вонзившийся в шею обрубленный кусок меча Гизельгера. Не смотря на то, что данный аристократ по имени Хьялль когда-то подде-рживал Гундомара и даже тоже являлся язычником, сейчас он намеревался его убить. Но Гундомар без особого труда парировал два разъярённых удара Хьялля, не таких неумелых, как у Гизельгера, а третий уже нанёс сам Гундомар, смертельный – кровь брызнула изо рта убитого, которому был нанесён с быстротой змеи колющий удар мечом куда-то в грудь. Гундомар же сам, хоть и впадал в ярость, потому что видел в ней часто союзника, всегда оставлял в себе частицу рассудка, дабы направлять эту ярость на воинское благо. Обернувшись по сторонам после убийства Хьялля, о котором можно теперь навсегда забыть, Гундомар с удивлением для себя обнаружил, что в церкви началась настоящая кровавая баня. От размышлений Гундомара отвлёк крик матери:

– Господи, Кримхильда горит!

Она действительно горела – Господь был тому свиде-телем. А вернее, не она, а её одежда. Дело в том, что она упала на свечи: те самые свечи, горящие по краям церкви у стен, одна из таких свечей или несколько, поцеловав мягкую ткань, вызвала возгорание белой богатой шубы… Гизельгер же продолжал лежать рядом почти без сознания. Мать кинулась на помощь единственной дочери, говоря, нет, крича:

– Епископ! Епископ Арий!, воды! Срочно!!!

Гизельгер окончательно ушёл в отключку.

Гунтер

Коронованный принц понимал, что надо было срочно что-то делать. Если сейчас же ничего не предпринять, вся аристократия Бургундии будет истреблена под ноль. А с другой стороны, возможно, это не так уж и плохо? К чему эти лишние претенденты на власть, лишь мутящие воду и мешающие претворять королевские решения в жизнь? Такие мысли посещали сейчас Гунтера, быстро носясь в голове, ныне уже короля бургундов.

«Ох, и неудачно же началось моё правление… Возможно, при моём правлении бургунды перебьют друг друга в этом самом храме», – дополнительно подумал Гунтер.

Гунтер бросил взгляд на отца. Казалось, тот так и сидит на коленях, обмотанный тёплой шкурой, на месте с самого начала этой схватки. Пора было что-то делать.

– Остановитесь! – начал было он, – Я приказываю вам, хватит! Как ваш король я вам приказываю!

Схватка действительно стала менее активной, лязг же-леза о железо стал слышен менее часто, а крики местами смолки.

– Ты не король! – подхватил через короткое время его брат Гундомар. К тому времени все сторонники после-днего, числом пары дюжин, скучковались вокруг него. Расположились же они своей скромной «фалангой» у главного входа в храм, – Пока ты не отдашь то, что принадлежит мне по праву, ты и все остальные не уйдут из этого здания живыми!

В это время по главной двери храма началась долбёжка со стороны улицы – это ломились стражники всех знатных родов Бургундии, отделённые от своих вождей тяжёлой деревянной дверью, заботливо запертой столпи-вшимся у этой двери сторонниками Гундомара огромной доской после того, как все пытающиеся выбраться из храма женщины и слуги были благо-получно выпущены через неё.

Гунтер приметил, что число его сторонников всего на дюжину больше собравшихся вокруг Гундомара его союзников, готовых биться за него. Гунтер не без удивления также приметил, что далеко не вся христи-анская знать готова биться за него – это было видно по их отдалении от линии соприкосновения сторон.

– Брат, прекрати… Ты же сам всё слышал и видел. Епи-скоп Арий, – который прямо сейчас, довольно успешно, к слову, занимается тушением Кримхильды вместе с Гримхильдой, – водрузил корону на мою голов, вот она! – и указал указательным пальцем свободной от меча левой руки на корону, все бились без щитов, – кровопролитие ни к чему хорошему не приведёт!

Звуки битвы совсем прекратились. Все заинтересова-лись переговорами двух принцев… Или же короля и принца: это смотря с чьей точки зрения.

– Почему это не приведёт!? – усмехнулся мятежный принц Гундомар, опровергая тезис Гунтера о том, что кровопролитие ни к чему хорошему не приведёт, – Это приведёт к тому, что я и мои парни, – свита Гундомара состояла только из язычников-воинов, – перережем вас тут всех! Включая моё выродившееся охристианившееся семейство! – после этих слов Кримхильда начала ещё сильнее выть, заливаясь слезами, – Почему меня и окружающих должны волновать решения этого попа? – спросил Гундомар, указывая острием своего меча на толкущегося у Кримхильды епископа Ария. После этих слов Гундомара послышались одобряющие бормотания некоторых собравшихся вождей, язычников.

– Наш отец вверил эту корону Господу и Церкви: решение Церкви – закон.

– Если ты не забыл, наше королевство официально не принимало христианство… – парировал Гундомар, – Решения этого припиздовка, – так говорящий решил исковеркать слово «епископа», – не играют никакой роли для нашего народа, вождей и для меня. – вновь волна одобрения слов Гундомара со стороны собравшихся языческих вождей.

– Ты упомянул о народе, братец.., при этом забыв, что этот самый народ уже в большинстве своём крестился… – парировал в ответ Гунтер.

Взбешённый этими словами Гундомар вместо устного ответа метнул, неизвестно откуда взявшийся, топорик прямо в короля Гунтера. Если бы тот определённым образом не повернулся, топор угодил бы ему прямо в голову, а так топорик был всажен в левую перекладину деревянного креста в конце церкви.

– К чёрту!.. – выругался Гунтер в храме, – Убить их всех! Приказ был понят правильно, и некоторые вожди-сторонники короля, в основном все христиане или не верующие в богов, стали напирать на дюжину Гундомара. Звуки битвы возобновились.

Оба воинства бились без щитов и доспехов, что ускорило сокращение численности бойцов с обеих сторон, а также сказалось на боевом духе – никто не горит желанием сражаться, когда тело не покрыто хотя бы кожей, не говоря уже о пластинчатых доспехах или кольчуге, да и щит бы лишним не был…

Через короткое время стало заметно, что лучше себя показывает в бою из двух противоборствующих групп именно группа Гундомара. Сторонники Гунтера таяли на глазах: ктото умирал, кто-то был ранен, кто-то выходил из боя или старался держаться от битвы подальше, дабы не получить увечий и посмотреть чем закончится бой – с таким настроем битву не выиграть. По всем правилам у Гундомара не было никаких шансов на победу: силы Гунтера превосходили его силы изначально втрое – напоминаем, у коронованного было три дюжины бойцов, у Гундомара всего одна – и вели окружение, но то ли древние боги вмешались (и это в арианском храме!), то ли ещё что, но люди Гундомара уверенно держали оборону. Возможно, языческие воины не видели смысла жизни больше ни в чём, кроме как в ведении войны, а потому лучше стяжали мастерство ведения боя. Да, наверное, так оно и было…

– Ха-ха, посмотри, принц! – заявил улыбающийся Гундомар, – Твои силы таят на глазах! – в это время Гунтер лишился по тем или иным причинам двух дюжин, а у Гундомара имелась в распоряжение твёрдая восьмёрка отборных бойцов. Следует заметить, что большинство на стороне Гунтера всё же не спешили умирать, а просто начинали пятиться, перестали пытаться предпринимать попытки атаки – люди Гундомара защищались на месте.

– Так выходи со мной один на один!, – сам не ведая, зачем предложил это Гунтер, который прекрасно понимал, что Гундомар сильнее его в несколько раз, – хватит этих смертей…

Гундомар опешил.

– Я же раздавлю тебя! – сказал он, а про себя, наверное, подумал: «Да я ведь в любом случае его раздавлю… Один на один или в противостоянии отрядами дальше».

– Господь поможет мне.

В ответ на это Гундомар принялся хохотать.

– Я принимаю твой вызов, братец! – счастливо воскли-кнул он.

Бой между двумя отрядами прекратился. У Гунтера за-тряслись поджилки. Ему будет противостоять знатный лорд, старше его в два раза, имеющий опыт войны больший, чем он… Гунтер тоже не лишён воинского таланта совсем, но кто может сравниться с первым ме-чом Бургундии?..

Гундомар, не стирая довольной улыбки со своего пух-лого бородатого (борода у него была настолько длинная, что его вполне можно было принять за лангобарда с той лишь разницей, что последние заплетали свои длинные бороды в косу, а у этого она была распущена) лица, вышел вперёд своих воинов, воины же Гунтера осво-бодили место для схватки.

– Й… Я… предлагаю не осквернять дом Божий свежей кровью… – начал, запинаясь, Гунтер.

Гундомар вновь рассмеялся.

– Чтобы ты убежал!? – улыбнулся Гундомар, – Ну уж нет… Оглянись вокруг, братец. Твой «дом Божий» уже всюду загажен кровью твоих солдат; кровью, дерьмом и мочой карликовой мамаши Хагена, а также пропах жареными прокладками его возлюбленной… – произнося последние слова про возлюбленную, говорящий с улыбкой на лице покосился своими глазами, с синяками под ними, на Кримхильду, успешно потушенную, забившуюся в угол вместе с матерью, послушниками храма и его епископом.

Гунтер не понимал, почему молчит отец и не может разрядить ситуацию. Видимо, он настолько увлёкся своим религиозным обетом, что уста его были скованы. Матушка же была занята приводом в себя Кримхильды и Гизельгера. Пожалуй, в возрасте Гунтера стыдно должно быть искать защиты у родителей.

Новый король Гунтер сосредоточился на противнике. До чего же странно, если поставить в один ряд их троих: Гунтера, Гизельгера и Гундомара – так сразу и не поймёшь, что последний является двум другим братом. Совершенно разные фигуры, типаж, цвет волос и глаз, рост… Словно бы они были от разных родителей. А главное, что отличает двух младших братьев и Крим-хильду от Гундомара – это невиданная агрессия последнего… Неужели он убьёт собственного брата?.. Почему же тогда он не убил Гизельгера?

А во время этих размышлений Гунтера Гундомар ока-зался совсем близко… Что делать, придётся драться.

Гундомар нанёс удар первым. От этого мощного удара, который едва удалось спарировать Гунтеру, но всё же удалось, король даже пошатнулся. Если бы Гундомар захотел, во время этой дезориентации противника он мог бы тут же добить короля, но придержал удар… Начал смеяться.

– Ты очень слаб, брат. Лучше сдайся. – ещё пуще растянул улыбку он, – Ты очень слаб…

Должен же быть какой-то выход из положения.

Последовали новые удары со стороны старшего брата. Гунтер даже и не думал атаковать, лишь бы устоять.