Порочные короли

Владимир Баум

Порочные короли

21+

Порочные короли

Владимир Баум

2025г.

ноябрь-декабрь

Аннотация

«Порочные короли» – это «проба пера», дебютная книга молодого автора Владимира Баума, написанная в жанре исторического фэнтези и повествующая о событиях раннего средневековья времён гуннского нашествия. Целью автора было отразить жестокие реалии того времени и попытаться воссоздать мистерию взаимоотношений народов и религий на стыке эпох. Повествование в данной книге ведётся в стиле, похожем на стиль Джорджа Мартина, от разных дей-ствующих лиц, которые в дальнейшем взаимодействуют, а сюжетные линии их переплетаются. В этой книге вы сможете встретить таких знаменитых из европейского эпоса лич-ностей, как Зигфрида, его родителей; самого «конунга Атли», упомянутого в «Старшей Эдде», или Аттилу; знать бургу-ндского царства, в том числе всем известного Хагена, короля Гунтера и многих других.

Моей жене Саше

Когда люди начали умножаться на земле и родились у них дочери,

тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы,

и брали их себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь:

не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками;

В то время были на земле исполины, особенно же с того времени,

как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим,

и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди.

И увидел Господь , что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их

(Библия. Быт.6:1-7).

398 год после Рождества Христова, северные окраины Скифии, славянское поселение Силис.

Начало

Стоял жаркий поздневесенний день с палящим солн-цем в зените – был полдень. Дождей уже давно не было и не предвидится, земля полностью высохла и теперь это уже, скорее, раннее лето, а не весна. Конечно, древние жители северной Энетии не знали таких понятий, как весна и осень, но тогда было именно то время. С засыханием климата всегда приходят они…

В желудке по-прежнему пусто. Влад уже и не помнил, когда в последний раз ел хлеб, не содержащий в себе землю вперемешку с тестом, как это было вчера.

Все мысли занимает только еда, которой нет, её остатки есть только у волхвов, жалкие обманщики! Сами они небось едят досыта, а нас вот уже на протяжении года кормят одними-лишь только обещаниями перемирия с супостатом и снятием осады. Разумеется, этого не про-изойдёт.

Раньше всё было не так… Ещё какой-то год назад за-крома их поселения, названия которого Влад уже и не помнил от голода, были полны запасов, земля давала богатый урожай и никто не мешал его собирать. Но так было раньше, пока ещё полубоги-правители не покинули Силис, их небольшое (по раннесредневековым меркам) поселение без стен, которое некогда знавало гостей как из далёкой Эллады, так и не совсем далёкого Мурома.

Влад просто не мог поверить, что эти жалкие криво-ногие бесы во плоти на своих маленьких лошадях смогли вынудить бежать полубогов в кольчугах, золочёных шлемах и с не менее позолоченными мечами. Но Влад ничего не смыслил в военной тактике ведения боя… Влад был настолько истощён, что даже при-равнивал сейчас к полубогам германцев-готов, при правлении которых жилось столь неплохо.

Но всё это в прошлом. О той, прошлой жизни, Влад уже ничего и не помнил толком, словно бы той, прошлой жизни, и не было вовсе, а вся жизнь Влада длится не более этого злосчастного года в осаде в Силисе.

«Дошёл наконец…», – мысленно решил для себя Влад, оказавшись в своих льняных лохмотьях и с босыми ногами на капище, где собрались оставшиеся его сопле-менники. Снова бесполезное сборище, ещё одно из многих других, не повлиявших ровно никак на исход событий. На протяжении несчётного количества месяцев волхвы регулярно устраивали собрания для жертво-приношений, с целью призвать помощь богов, которые бы отогнали демонов от их города, но как жертвы богам, так и простые переговоры с осаждающими Силис, желаемого результата не принесли. Боги оказались глухи к молитвам, а окружившие город бестии не хотели идти ни на какие уступки.

Вообще же, в этих человеческих жертвоприношениях есть и свои плюсы. Как приметил Влад, принося соплеменников в жертву, резко сокращалось количество голодных ртов, а с тем и запас пищи становился на некоторое время больше.

Отринув от себя эти циничные мысли, Влад решил попытаться сосредоточиться на происходящем. Но эта неуё-мная дрожь не даёт покоя и не позволяет вообще попытаться разобрать, что там говорит этот несчастный волхв… Само по себе это нервное дрожание постоянно напоминает о том, как оно возникло, а дело это было так.

Пару месяцев назад, когда этим тварям стало очевидно, что в городе больше нечем поживиться, они стали всё активнее переходить к «ограблению» женской половины Силиса… Подобное случилось и с сестрой Влада, Верой. Влад хорошо помнил, как эти проклятые плосколицые демоны на-другались над его сестрой прямо в их халупе на столе. Он в это время сидел под этим самым обе-денным столом, пока трое тварей забавлялись с ней… А в это время один из них, четвёртый, сидя на стуле перед столом, смеялся над этим действом до слёз, попинывая Влада ногами.

От этих прискорбных мыслей Влада отвлёк пронзи-тельный вопль, так много значащий для жителей Силиса на протяжении последнего года:

– Гунны идут!!!

Зима, 387 год после Рождества Христова,

Фризия, недалеко от фризского городка Фрисбург.

Зигмунд

Его не нужно представлять, он – гордый король племе-нного союза франков, Зигмунд из рода Вёльсунгов. Вот что за славный муж сейчас восседает на вороном скакуне в окружении своей конной свиты во главе войска. Существует поверье, что этот род происходит от самого бога Одина!.. Но сейчас не об этом.

– Приготовиться к бою! – громогласным голосом прокричал он, король франков, стоя на расстоянии двух километров от прибрежного морского города фризов Фрисбург, который является также их подобием ранне-средневековой «столицы», со своей побитой холодами двухтысячной армией.

– Боевое построение! – подхватили сотники, услышав голос своего короля, неотрывно продолжающего смотреть своими голубыми пронзительными глазами на дощатые строения Фрисбурга, из дымоходов мно-гочисленных строений которого вверх вздымался тёмный и густой дым.

Вот уже год идёт эта война… Всё началось с банальной жажды наживы, которой подверглись фризы во главе с их королём Гау, с простых налётов на франкские владения, всё как всегда и везде: сожжение деревень, убийства, изнасилования, похищения скота, угон урожая – такие мелочи, казалось бы, для современного читателя, но так много значащие для современников описываемых событий. Разумеется, Зигмунд не мог этого терпеть. Последовал практически моментальный ответ со всеми вытекающими из этого последствиями – Зигмунд со своим четырёхтысячным войском (большую часть из которого потерял небоевыми потерями во фризских болотах и в условиях местами сурового холода, а кто-то и вовсе был отправлен на другие рубежи) выступил из Франкфурта, укреплённого города чуть южнее Фрисбурга. Фризы же с самого начала военного противостояния трусливо избегали сражений, и вся эта «война», казалось бы, ограничивалась лишь мелкими стычками нескольких отрядов, не более. Но здесь и сейчас всё должно решиться. Некуда больше бежать королю Гау со своими жалкими голодными и тощими приспешниками…

Зима в этом году (по современным мер-кам, прибли-зительно середина января) выдалась невероятно тёплой – годи (выполняющие религиозные функции у древних германцев мужи – прим. автора) говорят, это потепление перед суровой зимой. Вообще, эти самые «годи» и прочие религиозные старцы на момент описываемой эпохи у большинства германцев отошли на второй план, жреческих функций как токовых в их обществах никто не вёл, а тут и христианство начало активно входить в быт… Зато у язычников-германцев процветали воинские культы, а большинство богов наделялись функциями войны. Таким образом, в ту эпоху у раннесредневековых германцев возник тот самый момент, когда «кшатрии» (название воинского сословия древней Индии) отобрали власть у жрецов (в древней Индии «брахманов»), в связи с чем образованность сошла на нет, в обществах стал преобладать примитивизм войны и все-го, что с ней связано. В более древние эпохи же у германцев функции жрецов исполняли и вовсе женщины – стоял лютый матриархат со всеми вытекающими спекуляциями. Позже ненадолго возможность исполнять функцию жрецов перехватили как раз мужчины-годи, но век их был не долог.

В связи с тёплой зимней погодой, из-за высокой влаж-ности, стоял довольно сильный туман, позволяющий видеть на расстояние не более пятисот метров от силы – вот такой вот пейзаж. Снег был незначительным, размякшим, обильно подтаявшим, из-за чего местами обнажалась мокрая земля.

– Кто владеет Фризией?! – громко прокричал Зигмунд из рода Вёльсунгов, вопрошая своё воинство.

– Мы-ы-ы-ы! – отозвались невнятные голоса собравши-хся солдат громким басом.

– Кто владеет Фризией?!!! – ещё громче повторил за своим королём Вальтгаута, его верный вассал и советник, адресуя этот вопрос также воинству франков.

– Мы-ы-ы-ы-ы!!! – ещё громче прокричали в ответ франские горлопаны.

– Докажите! – достаточно громко, чтобы его слышали, крикнул Вальтгаута.

И тут в тумане зоркий глаз Зигмунда разглядел белый флаг и плетущегося к ним холопа.

– Отставить наступление! – тут же громко молвил Зигмунд.

– Отставить наступление! – провторил королю Вальт-гаута, отряды приказа наступать от своих сотников так и не получили, – Ваше величество..? – недоумевающе покосился Вальтгаута на своего короля из-под своих густых каштанового цвета бровей, прищурив свои тёмно-серые глаза.

Король же вместо ответа лишь кивнул головой, увен-чанной кольцеобразной золотой короной, в сторону плетущегося к ним представителя фризов явно низкого звания.

Не прошло и двух минут, как этот жалкого вида фриз ко-ренастого сложения добрался до королевской свиты франков, куда его любезно, с позволения короля, пропустили.

– Фаше феличество!.., – на последнем издыхании мол-вил фриз, упав на колени на мокрый снег с соотве-тствующим снежным хрустом, пронёсшимся по рядам присутствующих в завидной тишине – все хотели прислушаться, о чём там хочет поведать этот фриз. Было видно, что пришелец буквально не может дышать из-за стресса, смешанного со страхом и усталостью от бега, при котором он тащил за собой и белый мирный флаг.

Выждав секунд десять, глядя на задыхающегося на ко-ленях фриза, король франков сказал, вопрошая:

– Ну, чего тебе? Говори уже, зачем пришёл! Ты заста-вляешь всех этих славных мужей, – при этих словах король обвёл своё войско рукой, – ждать, а они уже приготовились надрать вашим парням зад…

По округе пробежал варварский смех.

– А-па-ха, – хватает воздух фриз, – фризы ушли, Фаше феличество, ушли!.. – поник головой фриз на коленях, разводя руками.

– Что значит, «ушли»?! – рассвирепел верный Вальт-гаута., – Не томи уже! Говори! Иначе я сейчас лично выпотрошу тебя прямо здесь!.. – извлёк свой спата-меч королевский спутник.

– Хне убифай меня, мфилорд! Я не финоват! Наш король Гау собрал свою сфиту, сел на корабли, и уплыл фосфояси!.. – ещё глубже склонился, уже разлёгся, на снегу фриз.

– Ваш король не уплыл за море. Ваш король стоит прямо сейчас здесь перед тобой, фриз, – с высоты осёдланной лошади проговорил Зигмунд, и перевёл взгляд с бедного фриза на королевское знамя с фоном оранжевого цвета, на котором был изображён золотого цвета трискель – подобие знакомой нам свастики, но с тремя скруглё-нными на концах, в данном случае, в правую сторону лучами. – А-а-а… – только и смог промычать фриз.

– Ступай в город, и передай всем весть, что король Фризии Зигмунд из рода Вёльсунгов со своими войском заходит в город с миром: никто не будет убит, если только не будет оказано сопротивление, ни один скот не пострадает, а женщины… – улыбнулся Зигмунд, чуть замявшись, оглянулся на дружину за своей спиной, – за женщин я не ручаюсь… – и вся услышавшая это солдатня громко загоготала, а король франков продо-лжил держать улыбку на своём тонком и высоком черепе, увенчанном короной.

Спустя каких-то два часа король Фризии Зигмунд уже восседал в чертоге вождя, располагающемся на возвы-шенности непосредственно в городке Фрисбург и вкушал свой победный пир со своей дружиной. Как и обещал новый король, ни один люд не был убит или покалечен (пока); ни один зверь не был заколот, если только он не предназначался для королевского ужина; а женщины… Прямо сейчас на глазах Зигмунда добрую дюжину девиц наминало его неотличившееся в боях наиболее знатное воинство, которое было размещено непосредственно в самом вождевском чертоге, когда как более рядовой части войска были накрыты столы сразу на выходе из главного чертога, на улице.

Некоторые девки сидели у воинов на коленях, неко-торые танцевали для услады публики, некоторые разносили яства. Откуда-то уже даже доносились женские стоны… Да, без этого никак.

От всех этих раздумий о лишениях войны Зигмунда отвлёк вошедший в зал вождя гонец, впрочем, никак не повлиявший на громкость веселья пира.

– Ваше величество… – подойдя, отвесил низкий поклон гонец.

– Что у тебя? – отозвался король, не вставая с трона, во главе стола, держа в правой руке золотой кубок среднего размера с доброй сладкой медовухой.

– У меня для Вас письмо от королевы Зиглинды…

Серо-голубые глаза короля оживились. Резко отставив кубок на стол, король привстал с трона:

– Давай его сюда. – быстро принял письмо король, – Читай. – швырнул он взятое у гонца письмо Хлиту, обученному грамоте своему вассалу, похожему на крысу, на стол.

Следует отметить, что и сам король Зигмунд был во многих науках весьма подкован, включая чтение и письмо, но, дабы не потерять авторитет на такой мелочи, как самоличное чтение письма при свите, не смотря на волнение от полученного письма от королевы-жены, поручил всё же прочесть это письмо своему лакею, напомнив в очередной раз о своём положении себе и всем.

Король не стал прерывать шумиху пира на время про-чтения этого письма, да и не стал оглашать новость после завершения прослушивания чтения письма, ибо эта новость носила, скорее, личный характер. Суть письма сводилась к разрешению королевы, его жены, от бремени.

Услышав эту новость, безмятежный король Зигмунд словно бы перенёсся к не очень далёким просторам Франкфурта, где сейчас находится королева, держит в руках младенца, сидя у очага. Ему даже показалось, что он слышит сам треск горящих в очаге дров, которые шепчут ему имя его сына:

– Зигфрид… – прошептал король вслух.

И на этой символичной ноте, в принципе, можно было бы и закончить главу, но я спешу развеять подозрения внимательного читателя, у которого может возникнуть вопрос: «А как это так: война длится два года, а жена Зигмунда разрешилась от бремени только сейчас?.. Она два года вынашивала дитя?». Всё намного проще. Зигмунд просто недостаточно удалялся от Франкфурта с начала военной кампании против фризов, из-за чего у него и Зиглинды была соответствующая «возможность»… А теперь конец главы.

407 год после Рождества Христова, Аскаукалис, столица Бургундии.

Гундомар

В королевском чертоге Аскаукалиса прогремел треску-чий гром. Нет, это не бог Тор метает свои молнии или бьёт молотом о землю, сквозь небольшие щели приоткрытых ставней прекрасно видены пробивающиеся в короле-вский чертог зимние яркие солнечные полуденные лучи: и лишь пыль чертога нежится в этих солнечных лучах – погода далека от «Торовой». Этот распирающий громо-подобный треск издал он, кронпринц Бургундии, Гундо-мар, сын короля Гибики и златокудрой королевы Грим-хильды, которая уже утратила, в силу своего старого возраста, эти золотые кудри, ставшие уже давно седыми, происходила которая из народа ругов. Этот распирающий громоподобный треск был издан Гундомаром из его немного пьяного пивом нутра, валяющегося на лавке с деревянной пивной кружкой в руке с тёмным пивом внутри у одного из пиршественных столов в тронном зале Аскаукалиса, а именно, через задний проход: сразу и не скажешь, что этот человек является принцем, тем более, предполагаемым будущим королём… Внешний облик его тоже оставлял желать лучшего. В свои сорок один год он уже стал обладателем длинной, в основном полностью седой с проблесками тёмного цвета, бороды, свисающей до самого пупа, цепляющейся за круглую физиономию с большими сытыми щеками, украшенными также и весьма пышными седыми усами.., на которых местами прослеживаются клочки подозрительно-жёлтых волос не до конца известной природы… Обычно, в тёплые времена года, возле столь статной бороды всегда кружит неизвестного происхождения муха, ставшая уже неотъемлемым атрибутом кронпринца Гундомара, которого за спиной иной раз солдаты прямо так и кличут – Муха. Или же Принц-Муха… Вся эта картина также сопровождается никогда не проходящими синяками под тёмно-синими глазами то ли от проблем с почками, то ли от чего другого… Вид, прямо скажем, не королевский. И даже не вид принца. Тем не менее, это он, Гундомар, старший сын короля Гибики, наследник скромного трона Аскаукалиса. Вон он, кстати, стоит, деревянный, с резьбой в виде сюжетов германских языческих мифов. Сейчас полдень, поэтому солнечный свет падает прямо на него.

«Когда-нибудь я буду сидеть на тебе…», – подумалось вдруг Гундомару, вылупившему свои тёмно-синие очи прямо на трон. Но суждено ли ему сидеть на нём в действительности?..

Читающий эти строки мог подумать: «Разве это принц, будущий король? Да он больше смахивает на какого-то бездомного или алкоголика со стажем!». Однако Гундо-мар имеет на сей счёт иное мнение. Кому, как ни ему спасти Бургундию от своего заката? Ему не чужды битвы: скольких тюрингов он положил лично своим мечом на южных рубежах Бургундии! Скольких жён сделал вдовами, скольких детей осиротил, скольких женщин обесчестил… Обладают ли какими-то подобными каче-ствами его братцы-неудачники?

«Жалкие христиашки… Небось снова засели в своём пыльном храме своего убитого бога. Вот стану королём, и положу конец их раболепствам перед распятым!», – подумывал Гундомар, не отрывая уже ставший сви-репым взгляд от будущего трона. Действительно, король Гибика запустил в Бургундию неких странных лич-ностей, называющих себя христианами, носящих белые мантии с бордовыми отворотами, на которых были написаны золотым шрифтом странные письмена, чаще всего, золотыми буквами (примерно так выглядели арианские священники раннего средневековья). Эти странные личности быстро нашли обилие после-дователей в среде некогда могучих бургундов, что весьма удручало Гундомара, приверженца старых традиций. Под влияние христиан попало также и всё семейство Гундомара, включая его двух родных братьев и одну родную сестру от одной матери и отца, Гизельгера (младшего, 21 год) и Гунтера (среднего, 25 лет), сестру же звали Кримхидьдой (которой было на момент этой главы всего 17 лет), с чьей красотой и благим нравом едва ли мог сравниться кто-либо ещё из дев Мидгарда. Мать Гундомара, Гримхильда (65 лет), в силу старческого слабоумия, по мнению старшего сына, также приняла христианство. Не приняли его только из правящего семейства сам шестидесятилетний король Гибика, его любимая наложница, Уте (34 года), столь полюбившаяся королю, что её уже давно принято считать за члена семьи, сама она была из Бельгии, и её сын Хаген (19 лет), который тоже отличался свирепым нравом, как и Гундомар, но был несколько скромен.

Гундомар полагал, что эта новая религия христианство вредна для бургундцев прежде всего по причине смягчения нравов своих последователей. Эти больные фанатики больше не идеализируют войну и доблесть, как это делали предки бургундцев многие века раньше, но проповедуют единение всех народов «во Христе», что всегда весьма коробило кронпринца, человека войны. Это что же получается в таком случае? Эти самые тюринги, с которыми столько бургундцев полегло в боях – братья им, бургундцам и самому Гундомару?.. Братья им и трусливые варины, живущие к западу от земель бургундов? Каким вообще образом можно забыть все прошлые разногласия и прийти к какому-то примирению после стольких противоречий? Гундомар лишён был дара понять все эти посылы ариан, которые постоянно твердили про объединение «детей Божьих» против злого семени Сатаны и зверолюдей.

Гундомар намеревался полностью искоренить эту стра-нную иудейскую секту под названием «христианство», как только придёт к власти, вот только Гунтер и Гизельгер явно будут этому помехой, включая Крим-хильду… Впрочем, не столь серьёзной помехой. Гунтер и Гизельгер чем-то похожи друг на друга: оба весьма изнеженны, нерешительны, пассивны, в них явно отсутствуют лидерские и мужские качества, которыми столь щедро был наделён Гундомар. Кримхидьда же всего лишь молодая девушка, насколько известно Гундомару, даже ещё девочка. Куда больше кронпринц опасался ссориться с Хагеном. Как выше уже было написано, он являлся сыном наложницы короля Гибики, Уте, карлицы, то есть, Хаген не являлся остальным своим братьям и сестре единоутробным братом, а является бастардом, или, если по-русски с английского, ублюдком. Вообще, Гундомар до сих пор не мог понять своего отца Гибику, почему же его выбор пал на эту Уте, низкорослую бельгийскую женщину, которая была изначально захвачена как трофей в бельгийских землях в военных походах Гибики на Римскую империю, не имеющая даже сколько-нибудь знатного происхождения и даже зачатков красивой внешности. Тем не менее, король зачем-то освободил её, и держит её всегда при себе, как свою особую шлюху. Впрочем, отец особо не баловался с этим. Привилегией государя владеть мно-гочисленными наложницами он не пользовался никогда в своей жизни, даже когда был моложе, а этой не так давно появившейся Уте ему вполне хватало. При этом государь мог, в силу своего положения, избрать себе в любовницы молодых дев попривлекательней этой карликовой красноволосой и щекастой особы (Гундомару даже казалось, что видел у неё прослеживающиеся пушок небольших усов)…

Но кто такой Гундомар, что бы судить своего отца за такой половой эксцесс? И тут наследник престола Бургундии вспомнил изречение Вотана, верховного бога германцев и скандинавов, которое он услышал некогда у мудрого старца (вообще же, Гундомар отличался любовью к накоплению языческих премудростей):

«Мужей не суди за то,

что может с каждым свершиться;

нередко бывает мудрец

безрассудным от сильной страсти»

(«Старшая Эдда», «Речи Высокого»).

Осуждать свойственно христианам… Гундомар много раз замечал, как Гунтер весьма с презрением посма-тривает на эту Уте, а Гизельгера она явно пугает. А Кримхильда… Вот уж поистине избалованный ребёнок. Никто так в открытую не демонстрировал к этой карлице такое негативное отношение, как эта полная её проти-воположность – Кримхильда: тонкие и прямые пше-ничного цвета волосы на маленькой высокой голове, умеренно-высокий рост, голубые глаза, тонкие черты лица… Доходило порой чуть ли не до драки. Ситуация усугубилась, когда Хаген, сын этой самой Уте, начал оказывать знаки внимания Кримхильде, не смотря на то, что был её братом от одного семени, но из разных утроб. Попробуйте поставить себя на место Кримхильды в этом случае. Вас домогается не просто брат, но сын этой Уте, столь отвратительной вам. И на что только Хаген надеется… Хе-хе! Эти «знаки внимания» не остались незамеченными и Гунтером с Гизельгером, которые также резко осудили это, пусть и не так явно, в силу своей упомянутой ранее слабости и безвольности. Кримхильда же после этих откровенных намёков со стороны Хагена почти не выходит на улицу, сидит взаперти у себя дома. Хаген же, наоборот, только озлобился, будучи отве-ргнутым… Этот кудрявый черноволосый и черноглазый метис, хоть и рождённый карлицей, имел тонкие кости и достаточно высокий рост – а также он может быть весьма полезен в бою… Благо Гундомар с ним в дружеских отношениях. Вообще, не видно было, чтоб этот Хаген хоть с кем-то вступал в конфронтации. Пошел он внешностью, скорее, в отца, хоть тот и не был черноволосым, но имел каштановый цвет волос и голубые глаза.