Стрелец государева полка: Великий бунт

– Верно! Ордену надобно наши дела знать, что до вора Стеньки касаемые! Их королевус Карл, прозванный Околдованным, еще дитя неразумное. При нем его мать правит, а при ней великий инквизитор Гишпании, и он служит Ордену! А стало, они посольство по Орденскому запросу организовали. Но вот, поди узнай, кто главный среди них человек? При маркизе будет не менее тридцати дворян!

– А тебе известен состав посольства, Елизар?

– Кой чего знаю.

– Не хитри, Елизар! По глазам вижу, что ты уже знаешь!

– Касательно персон значительных – знаю.

– Так не томи! Говори.

– Много среди них кавалеров знатных. Но есть некий кавалер ордена Алькантара Федерико де Монтехо. Пожалован он в сии кавалеры недавно и стало не просто так. Ведь при гишпанском дворе он персона незначительная, токмо недавно в Мадриде появившаяся неизвестно откуда.

Башмаков заинтересовался. В такие совпадения он не верил.

– А что знаешь про того Монтехо? – спросил он посольского дьяка.

– Дак роду он не шибко знатного. Прибыл невесть откуда, и связей у него при дворе нет. Но сразу приема у королевы-матери и у короля удостоился. А то в Мадриде ой как сложно.

– Стало, он по рекомендации от генерала иезуитов прибыл?

– Похоже, что так, – Вылузгин снова осушил кубок мальвазии. – В кавалеры Алькантара просто так не производят. Тут заслуги надобны. А придворные королевуса Карла ничего о заслугах того Монтехо не слыхивали. Вот и размышляй. Не простой то человек.

– Ох, и помог ты мне, брат Елизар! Ох и помог! Не зря я тебя позвал! Теперь знаю, за кем наблюдать стоит! И ты мне в том помочь можешь!

– И помогу! А чего не помочь? И я великому государю слуга верный!

– Здрав буди великий государь Всея Руси! – поднял кубок Башмаков.

– Здрав буди! – отозвался Вылузгин.

Они дружно выпили…

Глава 5

Посланец иезуитов.

Москва, апрель, 1670 год.

Государь Всея Руси Алексей Михайлович в полном царском облачении, Большом наряде, вышел к придворным. Он высок ростом, немного тучен, белолиц, румян. Волосы имел русые, борода царя была широкой окладистой.

Царь всегда одевался во время приемов торжественно с византийской пышностью. Отложной ворот его кафтана расшит жемчугом. Голову царя венчает шапка Мономаха, остроконечный головной убор, отороченный соболем и украшенный многими драгоценными камнями: рубинами, изумрудами, жемчугом.

Государь сел на царское место – мономахов трон. Бояре вручили ему Скипетр из золота с драгоценными камнями, и Державу, символ власти в виде золотого шара, увенчанный крестом.

Рядом с монархом стояла стража в белых с золотом кафтанах. Вдоль стен большой приемной палаты находились знатнейшие бояре Русского государства. За ним стояли большие дьяки и думные дворяне.

Сегодня принимали посольство испанского короля. Посол Мансера и десять его дворян вошли в покой и предстали перед царем. Они были одеты с особой пышностью. И особенно блистал нарядом сам посол, одетый в камзол синего цвета, богато украшенный серебром и драгоценностями. Отложной ворот был из тончайшего кружева. Маркиз держал в руке шляпу с плюмажем, скрепленным драгоценной пряжкой. Он сделал придворный поклон государю и вслед за ним это повторили его дворяне.

– Мой король, его католическое величество Карл II, король Испании и император Обеих Индий, шлет пресветлейшему и державнейшему, великому государю всея Великой и Малой и Белой Руси самодержцу, пожелания доброго здравия и многих лет счастливого царствования.

Переводчик тщательно перечислил все царские титулы, которые маркиз Мансера просто не смог бы запомнить.

«Пресветлейший и державнейший великий государь и великий князь Алексей Михайлович всея Великия и Малыя и Белыя России самодержец: Московский, Киевский, Владимерский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский и царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятцкий, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода, Низовские земли, Черниговский, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея северные страны повелитель, и государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских царей, и Кабардинские земли, Черкасских и Горских князей и иных многих государств и земель Восточных и Западных и Северных Отчичь и Дедичь и наследный государь и обладатель».

Далее послу передали слова царя о пожелании здравия испанскому королю.

Затем Мансера пустился в длинные рассуждения о пользе торговли между государствами. Мол множатся от торговых людей сила и слава государства.

Великий государь Алексей Михайлович полностью согласился с этим утверждением. Царь сказал, что его держава много сил положила защиту торговых путей и купцов.

Это были обычные фразы вежливости.

Афанасий Ордин-Нащёкин, большой боярин и глава Приказа дел посольских, усмехнулся в бороду этим словам маркиза. Про каких купцов толкует гишпанец? Они купчишек у себя в Мадриде и за людей не почитают. А тут торговые отношения. Нет! Этому маркизу иное надобно.

Дьяк Тайного приказа Дементий Башмаков внимательно рассматривал высокого дворянина в лиловом камзоле с орденским знаком на груди. Он видел его раньше! У Башмакова была отличная память.

Он склонился к дьяку Вылузгину и прошептал:

– Вон он.

– Кто? – спросил Вылузгин.

– Наш странный кавалер. Тот, кто стоит справа от посла. Высокий и худощавый.

– На его груди орден Алькантара!

– Могу поклясться, что видел его раньше!

– Видел? – Вылузгин посмотрел на Башмакова. – Где?

Сам Дементий хотел бы ответить на этот вопрос.

– Ты вот что, Елизар. Проследить пошли кого за сим человеком. Куда ходит и с кем встретиться на Москве пожелает.

– Сделаю, – ответил Вылузгин…

***

Федерико де Монтехо после царского приема отправился пройтись по Москве. Против водяных ворот Кремлевских, за рекой было много садов, что находились в собственности великого государя, и большая площадь для обучения конницы.

Испанский дворянин хорошо знал дорогу и потому обошелся без провожатых. Хотя дьяк посольского приказа навязал ему подьячего, гишпанским языком владевшего. Мол, тот покажет иноземцу, где и чего есть на Москве. Но Фёдор, выйдя из ворот, сунул подьячему золотой и приказал убираться. Тот низко поклонился и ушел в кабак. Не желает иноземец его услуг – его дело.

Дьяк Вылузгин это видел со стороны и подумал, что этот иноземец бывал ранее на Москве. Слишком вольно он ориентировался в городе без провожатого.

«А гишпанец не столь прост. Вона как идет уверенно, словно много раз ходил по дорожке этой. Стоит посмотреть, куда он пойдет».

И дьяк последовал за гишпанцем. Красная площадь была тогда застроена рядами лавок из камня, ибо пожары были настоящим бедствием для Москвы. Между рядами, что торговали товарами разными, находились и лавки книжные. У них иноземец много стоял и на книги смотрел.

Вылузгин приблизился. И после того, как гишпанец отошел он подскочил к торговцу.

– Чего он смотрел-то?

– Ась? – не понял дьяка купец.

– Чего сей иноземец смотрел?

– Дак кто его ведает? Посмотрел да пошел далее. Нешто можно понять иноземца? Книги мои славянские. Только вот те две на латыни.

Дьяк понял, что здесь ничего не узнает. Иноземец не взял ни одну из книг. А книги многое могли порассказать о том, кто их брал в руки.

Слежка продолжилась.

Дон Федерико зашел в винную лавку и выпил вина. Заплатил слишком щедро, и целовальник царского кабака рассыпался в благодарностях.

«Деньгами сыплет, – подумал дьяк. – Не боится внимание на свою особу обратить. С чего это так? Подьячего спровадил, а здесь золотом сыплет? Али не знает, что на Москве опасно так делать без провожатых? Еще зарежут его шпыни. Много всякого на Москве нынче есть такого, про что и думать не хочется. Стало порядков наших не знает? Али знает да всё одно делает, как похочет?»

И дьяк последовал за иноземцем далее…

***

Фёдор пошлел к тому месту на Москве, где он жил с отцом и матерью.

«Как давно я не был здесь. А словно вчера было. И улочки, по которым бегал мальчишкой. И лавка, где пирогами торгуют. И торговец зазывает покупателей теми же словами, и церква, где батя меня крестил».

Всё те же кирпичные покрытые мхом стены Китай-города. И там за деревянной церквушкой батькин дом.

По пути ему встретились стрельцы в белых кафтанах, что с любопытством смотрели на иноземца.

– Глянь-ко! – вскричал молодой стрелец. – Иноземец! А одет как чудно!

– Гишпанский немец! – ответил стрелец постарше. – Мы вчерась посольство ихнее сторожили.

Стрельцы говорили вольно, ибо думали, что иностранец их не понимает. Фёдор усмехнулся и подумал:

«А заговори я с ними по-русски, вот подивились бы. Это стрельцы из стремянного полка. Только никого из этих я не знаю. Но может, они моего батьку знают? Али кого из Мятелевых?»

Но спрашивать Фёдор их не стал и пошел далее. Тем более что до Мятелевского дома было рукой подать.

Отцовский большой дом был на месте и стал только лучше за пошедшие годы. Окна украшены резьбой, новая лестница на четырех столбах с арками возведена недавно. Двери и ставни из отличного листового железа говорили о достатке хозяев. У ворот бегали дети: две девочки и мальчик. Они, увидев иноземца, бросили игру и замерли, уставившись на него.

Фёдор понял, что есть продолжение мятелевскому корню и у него защемило сердце. Так захотелось войти в дом.

Младшая девочка побежала от ворот к дому, крича:

– Мамка! Мамка!

На крик из дома вышла молодая женщина.

– Чего орешь Сонька? Али случилось что? Где брат и сестра?

– Вона! – девочка указала на ворота. – Мамка, смотри, кто у наших ворот стоит. Страшный какой!

Фёдор узнал свою сестру Дарью. Когда он уезжал на войну, она была совсем девчонкой. А ныне красавица, высокая, в мятелевский род, статная с большой грудью, пышными русыми волосами, которые выбились из-под платка.

Женщина испугалась иноземца и позвала мужа.

– Иван!

Из дома вышел молодой мужик в расстегнутом кафтане.

– Чего тебе, Дарьюшка?

Фёдор не мог двинуться с места. Он смотрел на сестру и так хотел признаться ей кто он такой. Муж Дарьи увидев, иноземца, заслонил собой жену и спросил:

– Тебе чего?

– Иван! Смотри как зыркает! Детей напужал!

Иван подошел к Фёдору.

– Ты кто? Чего здеся надо?

Фёдор заговорил по-испански, дабы никто не смог его понять. Раскрыть себя он не мог. Сестра его не узнала. Да и могла ли она узнать его? Кто мог узнать в знатном испанце в дорогом костюме того бесшабашного удальца Федьку?

– Погоди Иван! – со стороны ворот показался еще один стрелец. – Чего напал на иноземца? Это большой господин из посланцев гишпанских! Вчера я был в конвое ихнего посла! Сам знаешь, что за обиду иноземца будет!

– А чего он зыркает?

– Да мало ли чего? Поди разбери что он там кукарекает!

Фёдор на ломаном русском спросил, чей это дом. Ему ответил стрелец, что дом его, стремянного стрельца Ивана Демьянова. Мятелев вспомнил, что Демьяновы жили неподалеку от них. Спиридон Демьянов был другом его отца, и они вместе несли государеву службу. И был у Спиридона сын Иван. Но Фёдор помнил его совсем мальцом. И ныне этот малец – муж его сестры.

Фёдор спросил, кому дом принадлежал ранее. И на этот раз ответила Дарья. Дом сей её отца стремянного стрельца Мятелева. Но батька помер три года назад. Тосковал он по жене своей, что ушла из жизни, как только узнала, о гибели сына своего Фёдора.

– А ты, господин, поди, знал тех, кто здесь жил? – спросил стрелец.

Фёдор ответил, что не знал, но слышал о стрельце Мятелеве.

– Али Федьку нашего знавал? – спросила Дарья. – Ведь сгинул он в иноземщине. Сказывали, как ушел он от войска, так и потеряли мы его. Маманя столь убивалась по нему.

Фёдор больше не стал ждать и пошел прочь от отчего дома. На его глазах были слезы, и он не хотел, чтобы их кто-нибудь видел…

***

Вылузгин сразу побежал к Башмакову с новостями. Тот принял дьяка иноземного приказа сразу.

– Проследил я за кавалером нашим, Дементий Минич! Проследил куда он ходил!

– Чего? – не понял Башмаков. – Не возьму в толк, про что говоришь, Елизар?

– Да про то, что я проследил за гишпанцем твоим, Дементий! Я к нему подьячего приставил, дабы Москву ему показал. Но гишпанец сей того подьячего сразу спровадил.

– Он знает Москву? – удивился Башмаков.

– Не то слово! Он ходил так, словно родился в Москве. Петлял словно заяц. И знаешь, куда он пошел?

– Да не томи, Елизар! Говори дело, раз пришел!

– Вот я и говорю. Во стрелецкую слободу он отправился. И там отыскал дом стремянного стрельца Демьянова. Там живет сам стрелец Ванька Демьянов, десятник государева полка да женка его Дарья.

– Демьянов? Не знаю кто таков. А сколь годов ему?

– Должно тридцать, а то и поменее. Демьяновы стрельцы из рода в род. Ещё его дед служил государю великому в стремянном полку. А женка его такоже дочка стремянного стрельца. Мятелев имя ему.

– Что? – Башмаков подскочил со своего стула. – Мятелев! Вона, где глаза этого гишпанца я видел! Вот и привелось встретиться, друг Федя!

– Ты про что, Дементий? – не понял Вылузгин. – Про что говоришь?

– Да ведь знаю я сего иноземца. Хотя изменился он изрядно, Елизар.

– А к чему здесь Мятелевы?

– Это дело государево, Елизар. Потому тебе про сие никому толковать не следует. Это дело я токмо государю великому доложу.

– Нешто я не понимаю, Дементий Минич? Чай не первый год государеву службу несу…

***

Москва, апрель, 1670 год.

Дом дьяка Тайного приказа Дементия Башмакова.

Слуги Башмакова тайно скрутили иноземного подданного Федерико де Монтехо и доставили ночью в дом большого дьяка.

Федерико был возмущен и когда ему развязали рот, стал проклинать русских по-испански, используя все ругательства, которым научился у капитана Себастиани. А капитан постоянно ругался во время их экспедиции в джунглях вице-королевства Перу во время поисков страны Золотого короля.

– Не стоит господину браниться, – услышал Фёдор знакомый голос. Он говорил по-русски. – Ведь господин де Монтехо хорошо меня понимает?

– Кто вы такой? – спросил Фёдор по-испански. – Кто дал вам право хватать подданного короля Испании?

– Али ты позабыл русский язык, Федя? – человек склонился над Фёдором, и тот узнал Василия Ржева своего товарища по веслу на галере «Меч падишаха»27.

Монтехо перешел на русский:

– Вася? Дворянин Ржев?

– Я самый. Только зовусь я Дементий Башмаков. Государев дьяк Тайного приказа.

Башмаков приказал всем удалиться, и они остались вдвоем. Он развязал Фёдора и помог ему сесть на стул.

– Прости, что пришлось тебя так в гости ко мне заманить, Федя. Но иного выбора не имел я. Прости бога для.

– Бог простит, Вася. С чего ты видеть меня возжелал? Али соскучился?

– И это есть, Федя. Ведь сколь мы с тобой не видались? Я как тебя увидал, так личность твоя знакомой мне показалась. А как мне Вылузгин фамилию Мятелев сказал, то понял я, кто есть этот гишпанский кавалер. Мой старый знакомец стрелец Федька Мятелев.

– Я уже не Федька Мятелев, Вася. Я поданный испанской короны дон Федерико де Монтехо.

– Дак слыхал я имя твое новое. Но что будет, ежели государь узнает, кто ты на самом деле? Тогда никакой посол королевуса Карла тебя не спасет. Ибо ты раб великого государя.

– Ты приказал меня сюда притащить, дабы угрожать? Не верю тому, Василий. Тебе что-то нужно?

– Я хочу, чтобы ты рассказал, зачем прибыл сюда? Только не говори про то, что ты в свите своего посла. Можно ли то серьезно воспринимать, что лопотал ваш посол про торговлю между государствами? Что нужно вашему маркизу Мансере? Хочу знать сие.

– Маркиз посланец короля!

– Или Ордена Иезуитов?

– С чего ты про них вспомнил? – спросил Фёдор.

– А с того, что королевусу Карлу про наше государство мало что ведомо. А вот Орден живо всем интересуется. Или ты сам стал иезуитом? Коли веру нашу православную продал, то не помилую тебя! По Соборному Уложению28 измена вере православной карается смертью!

Фёдор засмеялся в ответ.

– Ты, Вася, не знаешь, что мне довелось пережить за эти годы. А если бы знал, то не пугал бы меня смертью. Я готов умереть на родной земле. Я и прибыл сюда только для этого!

– А разве ты не готов послужить родной земле, Фёдор? Той земле, которой служили твои дед и отец? Или ты и взаправду продался Иезуитам за красивую одежду и титулы?

– Я никому не продавался!

– Тогда помоги мне, Фёдор. Я служу делу великого государя и Руси!

Де Монтехо успокоился. В том, что говорил Ржев был смысл. В конце концов, кого он предавал? Падре Ринальдини? Но кардинал не брал с него слова, что он не станет более служить московскому царю.

– Что ты хочешь знать, Вася?

– Меня зовут Дементий Башмаков, а не Василий Ржев. А нужно мне знать о цели приезда посольства.

Фёдор ответил:

– Кардинал Ордена Ринальдини организовал это посольство. Ему нужен свой человек в Москве и потому он послал меня.

– И что нужно Ордену?

– Желают они знать всё про Стеньку Разина. Слышал генерал Ордена о его больших успехах в Персии. Те вести дошли и до Гишпанского королевства.

– Орден желает знать, на что способен Стенька Разин? – спросил Башмаков.

– Орден не желает усиления Москвы.

– Сие для меня не новость. Они в Европе смотрят на нас как на варваров. Но скажи мне, Федя, где ты пропадал столько лет? Неужели служил Ордену?

– Можно и так сказать.

– А ты как есть, так и говори.

Фёдор ответил:

– Был я в испанском владении за морем – вице-королевстве Перу.

– Вон как! – удивился Башмаков. – Эко тебя занесло!

– Кардинал Ринальдини, которого ты, уверен, не позабыл, определил меня в качестве кабо-сегундо29 в отряд королевского аделантадо30 капитана дона Франсиско Себастиани.

– И чего ты там делал за морями?

– Воевал новые земли для его величества короля Испании. Искали мы страну Золотого короля. По-испански Эльдорадо.

– Отыскали страну?

– Мы смогли взять город Лунный город великого сипы. Там водрузили знамя Испанского короля.

– Никогда про такой город не слыхал.

– А про него никто не слыхал. Даже при дворе короля Испании про него не знают.

– Вы же захватили его!

– Захватили да удержать не смогли. Вырезали отряд Себастиани тамошние туземцы. Только нескольких человек в живых оставили. Я среди них.

– И чего?

– Стал я мужем прекрасной дочери правителя Лунного города.

– Не шутишь?

– Какие шутки, Вася. Сие для меня рана открытая.

– Рана?

– Жена родила мне детей, Вася, – Фёдор упорно именовал старинного приятеля его вымышленным именем.

– Дети могут крепко привязать к новому месту. А тебя не привязали?

– Дети были, да померли. И потянуло меня обратно.

– А жена?

– Умерла. Погибла. И решили мы с Минкой Ивановым податься обратно в родные края. Особливо Минка тосковал по земле нашей. Помнишь ли ещё Минку?

– Как не помнить, коли вместе на турецкой галере море скребли.

– Погиб Минка при нашем побеге. А я вот живым вернулся. Наш старый приятель падре Ринальдини приютил меня и выхлопотал для меня кавалерство ордена Алькантара.

– Влияние кардинала велико. Но он уже стар.

– Не только стар. Но и болен. Чаю не так много ему осталось на этом свете.

Башмаков задумался. Ринальдини опасен. Это умный и коварный человек. И среди иезуитов занимает важное место. Но сейчас он прислал сюда Фёдора. И это можно использовать.

– Значит ты должен узнать про Стеньку Разина?

– Да, – признался Федор. – Орден интересуется этим человеком.

– Так я помогу тебе выполнить твою миссию, Федя.

– Поможешь?

– А чего не помочь старому другу? Ты, Фёдор, можешь послужить делу великого государя. Да и узнаешь то чего хочет Орден!

– Что это значит? – спросил Мятелев.

– Что ты сам про Стеньку Разина ведаешь?

– Только то, что сказал мне сам Ринальдини. Донской казак. Атаман каких мало. Про персидский его поход в Европе много говорят.

– Ныне Стенька Разин силен стал. Ныне он атаман Великого войска Донского! Недавно отправили мы к нему посланца, да только Стенька приказал его утопить.

– Как?

– А вот так. Задрали сердешному рубаху, камнями сверху нагрузили и завязали над башкой. А затем бросили его в воду Дона.

– Государева посла? – удивился Фёдор.

– Дон покуда у нас вроде княжества удельного. Не часть державы, а вассальное герцогство, как у вас в Европе. И есть думка у атамана войска Донского стать самостоятельным владетелем большого нового государства. Пример сей атаман берёт с державы Хмельницкого.

– Это и есть главный интерес Ордена, – сказал Фёдор. – Ослабление Москвы любой ценой. Сам Хмельницкий был близок Ордену иезуитов.

– Был иезуитом, – сказал Башмаков. – Он учился в иезуитском коллегиуме. Но неужели генеральная конгрегация Ордена31 так обеспокоена нашим государством?

– Генеральная конгрегация высший орган власти в Ордене иезуитов. Но большинство её членов мало интересуется Московией. Они не видят в нас большой угрозы.

– Тогда кто? Сам отец генерал Ордена? – спросил Башмаков.

– Генерал Олива занят иными делами. Но кардинал Ринальдини живо интересуется всем что происходит на Востоке. И он может поддержать стремление Разина стать новым Хмельницким.

– Вот и наши бояре того не разумеют, Федя! Разин думает соединить Донское и Запорожское казачье войско! А затем и Яицкое казачье войско к рукам прибрать. Вот те и держава новая. Но сей грандиозный проект ещё осуществить надобно. А для такого большого ума атаман нужен.

– Потому Ринальдини присматривается к Разину.

– Вот за тем Орден и прислал тебя? Так и думал! Ринальдини желает знать способен ли на великие дела вор Стенька? Вижу задумку монсеньора Ринальдини. Всем им Русь поперек горла. Али не так?

– Так, – согласился Фёдор. – Прав ты, Вася. Но скажу тебе по правде, что мне дорога дружба монсеньора Ринальдини. Верю в ум его великий.

– Токмо во вред Руси сей ум работает, Федя. Но оставим прошлое. Об деле толковать станем. Мне надобен человек среди Стенькиных атаманов.

– Им стану я?

– Но ты же за этим прибыл? Поедешь к Стеньке в гости и узнаешь про всё. Твой кардинал будет доволен, да и государю великому службу сослужишь.

– В стане воровского атамана?

– Он ныне Донской атаман. Воровским станет коли с Дона на Русь своих людей поведет.

– Поведет ли?

– Обязательно поведет. В том не сомневайся. Наши бояре пока большой опасности не чуют. Говорят, что Стенька просто вор и шарпальщик.

– Если кардинала он заинтересовал, то не простой это атаман. – согласился Фёдор. – Но как мне попасть в стан воровской, Вася? Сие ведь не столь просто? Одного посланца уже утопили. На дне Дона я тебе службу не справлю.

– Тогда послали мы знающего думного дворянина. Он хоть и разумен был, но дворянскую кость Стенька не жалует. А ты самый удачливый человек, которого я знал, Фёдор. Сколь мы с тобой вместе всего пережили в Стамбуле турецком? Ты бабу из гарема самого султана выкрал. Красотку Марту Лисовскую. Ах что за девка! Кстати, знаешь, чего с ней? Жива?

– Жива. Ныне она панна Марта Поланецка. Жена богатого шляхтича полковника Поланецкого.

– Вот судьба. Ну да бог с ней. Ныне иные дела есть. Итак, готов ты послужить делу великого государя?

– Готов, – ответил Фёдор не задумываясь.

– А твой маркиз возражать не станет?

– Мансера иезуит. Он выполнит приказ кардинала. За это тебе переживать не стоит, Вася.

– А ты сам не страшишься, Федя?

– Страшусь? Чего?

– Разин ведь и кожу содрать может. Больно крут с теми, кого почитает своим врагом.

– Но ведь у тебя есть задумка как мне сего избежать, Вася.

– Есть. Недавно поймали мои молодцы одного опасного разбойника.

– Разбойника?

– Тать из татей. В прошлом холоп боярина князя Одоевского.

– И где поймали?

– Долгое время на Волге озоровал. Купцов резал. Товары грабил. А тут на Москву подался. Под видом купца. Тут его и схватили. Да в Приказ разбойным сволокли. Но мне доложили, и я его из разбойного забрал.

– И что теперь?

– Прикажу освободить. Будет тебе проводник.

– Этот разбойник-то? А коли он меня самого зарежет?

– А ты осторожней будь, Федя.

***

Москва, апрель, 1670 год.

Посольский дом.

Федерико де Монтехо сказал маркизу де Мансере, что ему нужно время для выполнения задания Ордена.

– Я завтра приглашен для участия в царской соколиной охоте, – ответил маркиз. – Так что можете не торопиться, дон Федерико. Какие здесь соколы! Московский царь знает толк в соколиной охоте!