Стрелец государева полка: Великий бунт

– Я не охотник, маркиз.

– Вот как? Правда? Жаль! Это весьма и весьма увлекательно. Но, впрочем, у вас будет больше времени для решения ваших дел. У вас есть еще, что мне сказать?

– Вы меня не поняли, монсеньор! Времени мне понадобиться много больше, чем займет соколиная охота.

– Больше?

– Я должен отправиться в путешествие.

– Путешествие?

– На юге Московии назревают большие события.

– Прошу вас, дон Федерико! Я не посвящен в детали вашей миссии. Я доставил вас в Москву. И здесь вы вольны делать то, что вам приказано без моего одобрения.

Маркиз вернулся осматривать свое охотничье снаряжение. Он не мог ударить в грязь лицом перед этими русскими во время соколиной потехи…

***

Монтехо покинул посла и отправился в свои покои. Там его уже ждал худой человек, низкого роста, с козлиной бородкой. Одет он в потрепанный выцветший кафтан. Его сапоги сбиты и были человеку явно не по ноге. Слуги не хотели пускать его дальше приемной.

– Имею дело до господина Монтехо, – произнес он.

– Я и есть дон Федерико де Монтехо.

– Тогда прикажите, ваша милость, пропустить меня.

Монтехо сделал знак слугам. Незнакомец вошел в покои испанского кавалера.

– Я зовусь Иваном, ваша милость.

– Просто Иваном? – спросил Монтехо.

– Меня прислал к вам господин Башмаков. Я был взят под караул и проходил по воровскому делу, ещё по измене против великого государя. И ныне я жив токмо по милости господина Башмакова.

– По изменному делу? Так Башмаков твою башку спас, пан Иван?

– Какой я пан? Ванькой всегда звали. Дементий Минич Башмаков молвил, что де гишпанскому кавалеру помощник требуется. А желает тот кавалер видеть атамана Войска Донского! А лучше меня проводника не сыскать. Разина Степана Тимофеича я лично видал. И он знает меня!

– Степана Тимофеича? С чего вора величать с «вичем»?

– Дак не вор он. Он ныне атаман Всевеликого войска Донского. Я же сказал тебе! Да и человек Степан Тимофеич великий. Ибо то великое дело человеков водить. А за ним тысячи идут.

– И ты шел?

– Дак я с давних пор в разбойниках числюсь. Боярскую «милость» помню. За то едва не порешил тогда своего боярина. Заодно с Минкой.

– Что? – Фёдор удивился, услышав имя Минки.

– Сбежал я из холопов моего боярина князя Никиты Одоевского совместно с Минкой Ивановым.

– Так ты знаешь Минку?!

– Мы с ним из одного села. Токмо я чуток младше его. И сбежали мы с ним вместе. И мне Дементий Минич сказал, что ты знавал Минку. Неужто помер он?

– Минка умер у меня на руках. В далёкой стране за морями.

– Вона как! – сказал Иван. – А ведь появись Степан Тимофеич ранее, то Минка никуда не ушел бы с родной стороны.

– Я ведь Минку впервые повстречал сидячи за веслом галеры османской.

– Не повезло брату Минке. Знаю про то. Дак ведь сбежал он с галеры. Такого молодца чепи не сдержат.

– Я тебе, Иван, про Минку после расскажу. А ныне по делу давай.

– Атаман Степан Тимофеич – голова великая. Ныне весь Дон под себя подмял. А тебе надобно в стан его попасть. Так?

– Так.

– В том помогу тебе. Но скажу истину. Врать не стану. Мне дело Степана Тимофеича по душе. То я и Башмакову сказал. До стана доведу, но вредить делу казацкому не стану.

–И Дементий Башмаков отпускает тебя? После таких слов?

– Не отпустил бы, коли бы тебя судьба сюда не забросила. Снесли бы башку на Красной площади. А то и колесовали бы.

– Стало быть судьба, брат Иван.

– Бог мне смерти покуда не даровал, брат гишпанец.

– Да какой я гишпанец? Ныне за русского сойду.

– По-русски гуторишь добре. Али бывал в наших краях?

– То дело давнее. Чего прошлое ворошить?

– Твоя правда. Но как величать тебя? Для Наших мест имя Федерико не шибко подходящее.

– Зови меня Фёдором.

Глава 6

Княжна Одоевская.

Вотчина боярина Одоевского, апрель, 1670 год.

Фёдор отправился в путь уже на следующий день. Одежду он надел простую неприметную. На этом настоял Иван. По путям шалили многочисленные шайки восставших крестьян и количество разбойников на лесных дорогах стало таким что проезда никому из людей с достатком, купцам или дворянам, не было.

– Коли до атамана добраться желательно, надобно вдвоём ехать.

– Вдвоем? – спросил Башмаков. – Я думал послать с вами отряд драгун.

– Вот вместе ними нас и порешат.

– С чего это? Или это не государевы земли?

– Государевы, – согласился Иван. – Да только дорожка у нас длинная?

– Так, – согласился Башмаков.

– Тогда нет надобности нам с драгунами путешествовать.

– Будь, по-твоему. Но за Фёдора головой мне ответишь.

– Я же обещал.

– Обещание разбойника мало чего стоит.

– Да не меньше чем обещание боярина. Будь в надёже, дьяк. Доведу твоего человека куда надобно.

Дементий Башмаков сам подобрал наряды для посланцев. Штаны из суконной ткани да рубахи из льняного полотна, зипуны32 без ворота из грубого сукна со шнурами, кафтаны ниже колена с застежками встык с длинными рукавами. На головах крестьянские шапки-колпаки, но украшенные узорами.

Ехали они на добротных донских конях и в поводу вели ещё коней, нагруженных поклажей. Было похоже, что небогаты горожане возвертались с торга.

– Скоро места будут опасные, Фёдор.

– Это земли Нижнего. До земель, где крестьяне бунтуют, далече.

– Не скажи, Фёдор. Ныне всюду опасно. А перед нами сельцо Васьково. Слыхал про такое?

– Нет. Откуда? Я сам московский. Батька и дед в стремянном полку государеву службу несли.

– А это сельцо, где мы с Минкой родились. Вотчина князей Одоевских. Про них слыхал?

– Кто на Москве не слыхал? Добрый род. Боярин Никита Одоевский ныне Приказом Казанского дворца ведает.

– Добрый род говоришь? – усмехнулся Иван. – До того добрый что мы с Минкой свои домишки покинули. Я до сих пор по чужим краям скитаюсь. А Минка сгинул далече от родного края. Да и тебя судьба забросила далече от Москвы. А так род добрый. Верёвка плачет по князьке Одоевском.

– Жизнь, Иван, она всюду тяжела. Думаешь на гишпанской стороне легче? Али у франков?

– Да мне что за дело до гишпанцев? Меня родная сторонка манит. Здеся правду хочу сыскать.

Фёдор хотел спросить, что за правду ищет Иван, но впереди показался отряд всадников – человек с десять.

– Вот и нарвались! – вскричал Минка. – Помяни черта он явиться.

– Кто это? Не разбойные? – спросил Фёдор.

– Хуже, – мрачно ответил Иван. – Холопи боярские.

– Тогда нам бояться нечего.

– Как сказать. Не думал я здесь их встретить.

– Никак знакомы тебе?

– Это вотчина Одоевского. И отряд его. Кто знает. Может и знакомцы найдутся.

Всадники окружили их. Все на хороших конях и при оружии. У каждого пистолет и сабля. Половина имела защитный доспех, но старого образца. В таких деды ещё воевали.

– Кто такие? – строго спросил кряжистый мужик в епанче и островерхом шлеме.

– Путники, – ответил Фёдор.

– С подмётными письмами33? Знаем таких путников.

– Мы люди вольные, – сказал Иван. – Бумаги какие надобно есть у нас.

– Заворачивай с нами! – приказал мужик в епанче.

– А кто вы такие будете? – спросил Иван.

– Я Никон, старший в вотчине моего боярина князя Одоевского!

– И чего ты нам приказы отдаешь, Никон? Мы не люди Одоевского! – сказал Фёдор.

Никон ответил:

– Здесь земли вотчины князя Одоевского! И я повеление имею имать всех, кто подозрение вызывает. Много всякой рвани здеся шастает да крестьян смущает.

– А ты читать умеешь, Никон? – спросил Фёдор.

– Нет. Не одарил Бог сей премудростью. Да в доме боярском есть кому прочесть. Сворачивай! Покоритесь добром. А не то….

– Чего не то?! – вскипел Иван. – Какие права имеешь?! Не холопи мы боярину твому!

– Ты, Никон, коли письменных знаков не разумеешь может на печать посмотришь на моей грамоте? – строго спросил Фёдор. – Мы государевы люди!

– Погодь! Что-то рожа твоя мне знакома, – Никон вгляделся в лицо Ивана. – И голос знаком. Ей-ей знаком.

Фёдор достал пергамент, который выдал ему Дементий Башмаков. На шнуре была большая государева печать.

– Смотри сюда! – приказал Фёдор Никону.

– Ты мне не указывай! – сказал в ответ Никон.

– Вот тебе государева грамота, пёс! – закричал Мятелев. – Коли не письменный, но печать государеву гляди!

Люди Никона смутились при виде печати, хотя никто из них никогда её не видал. Но Фёдор вёл себя слишком властно.

– Слышь, Никон, пусть едет от греха, – сказал управителю один из поручных.

Никон уже был готов отпустить их, но вдруг вспомнил:

– Да это же Иванка! Семён! Погляди-ка! Иванка!

Еще один всадник признал Ивана:

– Точно он! Ай и глаз у тебя, Никон! Я бы не признал, коли бы ты не сказал! Сколько лет прошло!

Никон приказал своим людям приготовить оружие. И несколько пистолей уперлись в Фёдора.

– Не балуй! И грамотку спрячь. Разберемся кто ты такой. Тебя не знаю, но товарища твоего вспомнил. Он боярский дом подпалил. И он за то башкой ответить должен. Боярин наш не позабыл про делишки Иванкины. Жаль нет его ныне в вотчине.

Фёдор сказал:

– Может и был в чём виноват Иван. Но сие дело давнее. А ныне он под моим началом! И человек он государев!

– Коли так, для какой надобности здесь объявился?!

– По государеву делу! – сказал Фёдор.

– А мне думается, что ты воровской подсыл!

Фёдор хотел возразить, но холопы страшили его с седла. Его и Ивана быстро связали и на веревках словно псов погнали вперед…

***

Вотчина боярина Одоевского, апрель, 1670 год.

Боярская темница и горница княжны Марии.

Боярские хоромы Одоевских были настоящей крепостью. Высокий дом из тесанных бревен богато украшен резьбой. Вокруг дома службы и всё это обнесено крепкой стеной с башнями по углам.

Пленников загнали во двор. Никон спрыгнул с седла. За ним последовали другие оружные холопы Одоевского.

– Петька! – Никон позвал конюха.

– Здеся Никон Иваныч.

– Коня прими. Да подручных зови. Всех коней надобно обиходить. Чтобы к утру свежие были. Да воды холодной моему чтобы сразу не давали!

– Не первый раз, Никон Иваныч.

– Знаю тебя, подлеца. Смотри мне! А вы, бездельники, этих в подвал! Чего застыли? – Никон кивнул на связанных пленников.

Князь Никита Одоевский приказал в свое время, когда строили хоромы, создать и тюрьму для склонных к бунту крепостных. С тех пор прошло лет 10-12 и эти помещения в вотчине пустовали редко…

***

В подвале боярского дома Иван расположился на куче гнилой соломы.

Он лег на спину, вытянул ноги и сказал:

– Вот и попали как кур во щи!

– А на кой ты повел меня этим путем?

– Прости бога для, Фёдор. Родные места повидать хотел. Кто ж думал, что узнают меня. Сколь лет минуло. Ан Никонка признал.

– Должно крепко «дружились» в прежние годы-то, – усмехнулся Фёдор.

– Дружились, – мрачно ответил Иван. – Дай бог выжить, я ему ту дружбу припомню. А Минка коли добрался бы до Никонки, то и жизнь отдал бы чтобы прикончить его. Помним мы «доброту» Никона Иваныча.

– Ныне ты у него в руках. А здесь и грамота государева не поможет. Разве что сам боярин её прочтёт.

– Нет Одоевского в вотчине. Он здесь редко бывает.

– И кто нас судить станет?

– Судить? Никто не станет. На кой мы нужны холопам здешним. Они без боярина здесь хозяева. Кто слово поперек скажет?

Двери в темницу отворились. На пороге стоял, усмехаясь Никон.

– Ты! – он указал рукой, в которой была плеть, на Фёдора. – Поднимайся!

– Куда?

– Поднимайся! Али плетью пощекотать?

Фёдор поднялся на ноги и отряхнул солому.

– Выходи! – приказал Никон. – Тебя проводят. А с тобой, Иванка, мы потолкуем.

– Нынче?

– А чего время тянуть?

Фёдора подхватили под руки два дюжих молодца и повели в боярские покои. К удивлению Фёдора, в горнице его встретила молодая красивая девушка. Она властным жестом приказала холопам отойти.

–Я Мария Одоевская, – представилась она. – Дочь боярина Одоевского. Здесь я распоряжаюсь именем моего батюшки. Скажи мне кто ты такой?

– Фёдор.

– Я прочла грамоту, которую ты показал моим слугам. И выходит, что ты посланец Приказа тайных дел. По твоей грамоте выходит.

– Так и есть, боярышня. В грамоте есть описание моей внешности.

– Такое описание подойдет многим, Фёдор. И есть у меня подозрение, что ты отобрал сию грамотку у настоящего посланца из Приказа.

– Боярышня принимает меня за бунтовщика. Напрасно. Я ведь знаю многих больших людей на Москве.

– Это легко проверить. Назови эти имена.

– Дементий Башмаков. Мой давний знакомец. Можно сказать, приятель.

Имя дьяка Тайного приказа возымело действие.

– Знаю я Дементия Минича. Видала не един раз. Но тебя никогда на Москве не видала.

– Я недавно прибыл в Москву.

Княжна усмехнулась. Она не верила Фёдору.

– Я здесь заменяю моего отца, Фёдор. Надобно кому-то за вотчинами смотреть, коли отец мой на Москве приказом Казанского дворца правит, именем великого государя. Я девка, но отец верит мне. Я наукам обучена.

– Вижу ум твой, боярышня. Но мне не веришь зря.

– Ныне много бунташных людей без роду и племени шатается по дорогам. Бегут они на Дон к Стеньке Разину. Они и государевых посланцев перехватывают. А твой дружок нашим беглым холопом оказался. С чего у тебя такой товарищ?

– Так получилось, боярышня. Мне проводник надобен. А лучше Иванки и не сыскать такого. Так что прикажи своим холопам не мытарить его. Он именем великого государя со мной послан. Без него мне моего дела не сладить.

– И что за дело у тебя?

– Того сказать не могу.

– Как же мне верить тебе? Твой товарищ – беглый холоп. Бунтовщик. Ему прямая дорога в стан Разина-вора. Ты говоришь, что знаком тебе дьяк Башмаков. Но сие токмо слова.

– Неужто грамота государева…

– Сия грамота может быть отнята у настоящего посланца Башмакова. А ежели ты пришел дабы холопей наших бунтовать? Ныне Стенька-вор собирает холопей беглых на Дону. Ну да скоро конец вору.

– Конец?

– Батюшка мой отписал мне, что послана государем грамота на Дон. Атаману Самаренину.

Фёдор засмеялся. Она ещё ничего не знает. Вести не дошли.

Мария нахмурилась:

– Тебе смешно?

– Нет ныне атамана Самаренина, боярышня. Был, да весь вышел. Я на Москве сии новости слышал.

– И что тебе ведомо?

– Посланца государева приказал Стенька утопить. Ныне сам Стенька атаман Всевеликого Войска Донского. Сила его только выросла.

– Не может быть того!

– Но сие так, боярышня. Потому и послан я с делом важным от имени великого государя.

– Но кто ты? Ты назвал только имя. А кто такой Фёдор? Фёдоров много на Руси.

– Я один из многих.

– Мне нужно доказательство того, что ты не бунтовщик.

Фёдор сказал по-испански:

– Я кавалер высокого ордена Алькантара, испанский идальго дон Федерико де Монтехо.

Мария удивилась, услышав испанскую речь. Она была необычной девушкой для своего времени. В доме отца изучала языки и хорошо говорила на испанском и французском языках.

– Вы прибыли из королевства испанского? – спросила она на том же языке.

Пришла очередь Фёдора удивляться:

– Боярышня говорит на по-испански?

– Я знаю и язык франков. У меня способности к языкам. И мне сие интересно самой. Книги на сих языках батюшка выписывает, а читать я большая охотница.

Мария и Фёдор разговорились о книгах и науках разных. Княжна приказала холопам покинуть горницу. Она осталась с Фёдором наедине. Усадила его за стол сама налила вина в серебряный кубок.

– Прошу угощаться, кавалер де Монтехо. Откуда же ты знаешь наш язык?

– Я русский, боярышня.

– Русский? Снова кавалер говорит странные вещи.

– Я за свою жизнь повидал столько странностей, что боярышне и во сне того не приснится. Но я родился в Москве, боярышня. Сие правда-истина.

Фёдор вдруг захотел рассказать этой необычной девушке о своей жизни.

Она спросила:

– Кто твои родители? – Мария перешла на русский.

– Я не столь знатного рода, боярышня. Мои мать и отец уже умерли.

– Кем они были?

– Я из рода стремянных стрельцов. Мой отец и дед служили в стремянном полку. И я стал стрельцом в государевом полку в возрасте 17 лет.

– И как ты попал в королевство Гишпанское?

– Это долгий путь.

– Так расскажи. Мне интересно.

– Был я составе войска князя Пожарского во время битвы под Конотопом34. И так получилось, что попал я в плен бусурманский.

– Мне в год той несчастной битвы только шесть годков исполнилось. Как в плен попал?

– То дело длинное. Враз не сказать. Но стал я гребцом на галере османской. Имя той галере было «Меч падишаха»35. Дале сбежал с товарищами и занесло нас в гишпанские владения за морями. Земли те зовутся Вице-королевство Перу36 со столицей в городе Лиме. Там стал я кавалером де Монтехо.

– И как далеко сие королевство?

– Вице-королевство Перу за дальними морями, – поправил Марию Фёдор. – Управляет им вице-король, которого назначает король Испании.

– А почему ты оказался так далеко?

– Моя служба понадобилась именно там. Был я в тех землях 10 лет.

– А назад не столь давно вернулся?

– В этом году. Был в Мадриде столице испанского королевства. Во дворце Эскориал резиденции короля Испании.

– И короля видел?

– И короля Карла Второго, прозванного Околдованным, и королеву-мать Марианну Австрийскую. Из Мадрида прибыл я с посольством гишпанского короля в Москву. А у нас здесь смута наладилась. Вот я и снова в седле, боярышня. Так что бумага моя настоящая. И Дементий Башмаков друг мне.

– Ты прости меня, Фёдор за недоверие к тебе. Но дела ныне таковы, что смута ползет по государству московскому. Отец отписал мне беречься и обещал прислать драгун человек с пятьдесят с поручиком. Но воевода Урусов пока никого по отцовскому наказу не прислал. А со мной здесь в доме только 20 человек холопей ратных.

Двери в горницу распахнулись и на пороге показался мужчина лет сорока в рваной окровавленной рубахе. Он пал перед боярышней на колени.

– Беда, боярышня-матушка!

– Семён? Что с тобой? – она повернулась к Фёдору и сказала: – Это наш приказчик.

Приказчик ответил:

– Бунт, матушка. Мишка Харитонов крестьян взбунтовал. Я по твоему наказу хотел выгнать их на боярщину с утра, но не пожелали они идти.

– Как? – удивилась княжна Мария. – Но ведь только вчера докладывал мне староста, что выйдут мужики с утра на боярщину. Всё миром решилось.

– То вчера было, матушка. А ныне не пожелали холопи твои трудиться на боярщине. А паче всего Мишка Харитонов. Сказал пока свои поля не покончим, на боярщину не двинем. Я велел схватить его, но куда там. Мишка дубину схватил, да двинул одному из слуг твоих по башке.

–Убил?

– А то. Силы то у Мишки как у медведя. Крестьянишки на меня кинулись, да кафтан содрали и плетью отходили. Едва вырвался.

Фёдор видел, что приказчик лжёт княжне. Явно всё было не так как он сказал.

– Чего врешь, мерзавец? – строго спросил он. – С чего народишко взбунтовался на пустом месте? Я ведь повидал на своем веку таких как ты.

Но княжна Мария и сама знала своего приказчика.

– Сейчас не время, Фёдор, разбирать отчего всё учинилось. Коли бунт поднялся, то скоро они сюда придут.

Приказчик заскулил:

– Верно говоришь, матушка. Верно. Заступница наша! Пока к кузнице толпа подалась. Наконечниками к рожнам разжиться, да стрел набрать. Многие холопи твои с луками и колчанами пришли. Ох, что будет? Что будет!

– Сколько их? – спросил Фёдор.

– Бунтарей? Дак около сотни было. Но ныне уже подмога к ним приспела.

Княжна сказала:

– Если две древни поднимутся, то будут человек триста. А если верводелы батюшкины к ним пристанут, то…

– Верводелы? – не понял Фёдор.

– У батюшки здесь снасти для стругов делают в дальних избах. Батюшка сказывал не хуже иноземных снастей наши-то. Только неспокойно было среди верводелов. А Мишка Харитонов их староста.

– Верводелов?

– Да. Он всеми и верховодит. Говорила я приказчикам, что не нужно злить их! Но куда там! Все по-своему норовили. Вот и сладили. А воевода Урусов драгун не прислал! Надобно гонца.

Фёдор покачал головой.

– Поздно. Покуда гонец обернется, здесь всё пожгут. Прикажи, княжна Ивана моего освободить. На него вся надежа.

Мария отдала приказ….

Глава 7

Бунт в вотчине Одоевских.

Вотчина боярина Одоевского, апрель, 1670 год.

Мятеж.

Мятежные толпы собиралась у деревенской кузницы, недалеко от боярской крепости. О том доложила сбежавшая от мятежников служанка княжны. Кузнецы ковали навершия к рожнам и пикам, наконечники для стрел. Работа кипела. Явились из соседней деревни даже пять человек вооружённые старинными фитильными пищалями37.

Верховодил всеми Мишка Харитонов, мужик роста громадного и силы большой – подковы руками гнул. Княжна рассказала, что однажды этого Харитонова боярин Одоевский приказал на Москву привезти и там розыск учинить.

– Тогда Мишку и увезли. Больно людишек он мутить мастер.

– Но ныне он снова здесь? – спросил Фёдор.

– Дак отпустил его батюшка. Даже наградил. Да видно не в коня корм. Снова баламутит Мишка.

– Ежели сей Мишка человек с головой, то возьмет он твою крепость, княжна.

– Посмеют ли мужики идти против крепости? Они наши крепостные и…

– Коли есть среди них люди подобные Минке и Ивану, то они не только крепость боярскую, Москву готовы взять.

Княжна Мария попросила Фёдора осмотреть стены.

– Батюшка мой строил. Бревно к бревну подбирали. И ворота железом окованы.

– Сколько людей есть в наличии, что оружие держать способны? – спросил Фёдор.

Ответил старший приказчик Никон:

– Со мной двадцать оружных людей.

– Сколько мушкетов?

– Десять есть. Две пушки малые на стенах. Да луки и сабли.

– Сабля ещё твёрдой и умелой руки требует. Посмотрим на что вы способны.

Фёдор обошел боярскую крепость и осмотрел башни. Крепость у Одоевского была добрая. Будь у Мятелева человек с тридцать стремянных стрельцов, он организовал бы оборону. Но ратные холопы княжны Марии не годились в воины. Только и того что сабли носили на поясах. Владели ими хуже некуда. Фёдор испытал Никона в сабельном бою. Такому только с бабами воевать. Затем он смотрел пушки, спустился в подвал поверил бочки с порохом.

– Всё плохо? – спросила боярышня.

– Куда как плохо, княжна. Холопи твои сабли как палки держат. Никакой выучки нет. Есть две пушки в твоей крепости, но пушкарей нет. Никто не знает, как порох сыпать. Да и порох отсырел. Никуда такой не годиться. Токмо один бочонок с зельем для мушкетов годен. Я сам смотрел. Батогами за такое небрежение твоих ратников бить надобно.

– Захватят крепость?

– С первого приступа. Твои холопи не сдержат натиска. Плетками махать они умеют да безоружных грабить. А с бунтовщиками драться духу не хватит. Мне бы хоть с пяток моих стрельцов. Иван где?

– Здеся я.

Иван вышел к Фёдору.

– Прав ты, Федя. Не смогут холопи княжеские дом боярский отстоять. Отольются ныне сиротские слезы. А коли Харитонов у них в закоперщиках, то всех здеся порешат.

Фёдор повернулся к Марии.

– Тебе княжна и девкам стоит в доме укрыться. Дом каменный, крепкий. И с десяток холопей с собой бери. Особливо тех, на кого народишко злость имеет. Все двери и окна крепко запирайте. А ты, Никон, с десятком останешься здесь. Отбери людей. Караулы поставить надобно. Идите!

Фёдор остался на стене с Иваном.

Иван спросил:

– С чего ты за девку Одоевскую вступиться решил? У нас с тобой дело иное.

– Помочь княжне надобно.

– Зачем? Одоевские и мне и Минке враги лютые.

– Её отец, но не она. Ты знаешь этого Харитонова, кто атаманом у мятежников?

– Мишку? Знавал в юности. Отчаянный.

– Договориться с ним сможешь?

– Коли народишко поднялся против своры Одоевского, то его укротить никто не сможет. И нам с тобой встревать в сие не стоит. Головы потеряем. А у тебя дело от дьяка Башмакова. Важное дело. Али нет?

Вдали послышался шум. К боярской крепости приближались толпы восставших.

– Вот гляди, Федя. Идут.

Вдали колыхались копья.

– Вооружились, – сказал Иван. – Вот так бы в те поры, когда мы с Минкой красного петуха на хоромы боярские напустили. Но сколь верёвочке не виться, а петлей станет на шею боярскую.

Фёдор видел, что мятежников около двух сотен уже набралось. За опоясками у мужиков – топоры. У многих луки и стрелы. Он отметил:

– Кучно идут. Вот бы пальнут раза два из пушек. Сразу разбежались бы. Жаль порох испорчен.