Полигон

– Грант сказала, что эта версия научно не подтверждена, потому что единственный испытуемый образец пришел в негодность.

– Так и сказала? – хмыкнул Харпер. – Пришел в негодность?

– Ага, – киваю я. – И мне кажется, что это тот самый образец, который напал на нас во время ночного патрулирования.

– Интересно, – задумчиво тянет майор. – Продолжай.

– Отсюда следует вывод, что его кто-то выпустил из лаборатории, – подбодренная заинтересованностью в голосе Харпера, смело выдаю я. – Не сам же он смог ее покинуть? – добавляю, передернув плечами.

– И ты решила, что это был я? – проницательно замечает майор.

– Или доктор Грант по твоему приказу.

– Смело. Ты упускаешь важный факт – Элина работает на Корпорацию. И мои приказы на нее не распространяются.

– Значит, личная просьба.

– Откуда такие мысли?

– Ты назвал ее по имени. И она смотрит на тебя… – осекаюсь, не сумев подобрать подходящего слова. – В общем, ты понял, что я имею в виду.

– Допустим, Ариадна, – он намеренно делает акцент на неформальном обращении. – Что дальше?

– Также ты подговорил Эванса…

– Подговорил? – насмешливо уточняет Харпер.

– Приказал, – закатив глаза, быстро исправляю себя. – Ты приказал ему подсунуть мне неверный маршрут, а он в свою очередь использовал Грейсон, чтобы лишить нас связи. Не отпирайся, Кэс во всем призналась.

– Раз призналась, значит, так и было, – невозмутимо резюмирует майор. – А теперь переходи ближе к делу.

– Решив устроить мне проверку, ты не рассчитал силы, нарушил инструкции, подверг нашу группу и свой отряд смертельной угрозе, а позже был вынужден ликвидировать подопытный образец. Я отлично помню, что там происходило, майор. Ты хотел взять шершня живым, но не вышло, – замолкаю, чтобы перевести дыхание. Харпер не оспаривает и не соглашается с моими обвинениями, видимо давая мне возможность закончить свою расстрельную речь. – Не из-за моей ошибки мы оказались здесь, а потому, что ты облажался. И Одинцов четко об этом сказал, прежде чем дал команду открыть огонь. А наша вина только в том, что мы оказались свидетелями халатного поведения одного из командиров, поставившего под удар репутацию генерала.

– Все сказала или остались еще теории? – выждав несколько секунд, бесстрастно интересуется Харпер.

– Одна моя подруга погибла, а вторая ранена… – дрогнувшим голосом начинаю я.

– А теперь послушай меня, – грубо перебивает он. – Если бы я хотел тебя убить, то нашел бы способ это сделать без риска для себя. И уж точно не стал бы рисковать своими людьми, и не возился бы с тобой сейчас, а позволил бы шершням плотно поужинать. Твоя теория хромает, Дерби. Причем, на обе ноги. Только круглый идиот выпустил бы опаснейшего из мутантов, чтобы напугать группу новобранцев.

– Но ты не отрицаешь, что напавший на нас образец каким-то образом покинул лабораторию, – настаиваю я.

– Не покинул, а сбежал, вырубив при этом всю систему Полигона. А в остальном ты права. Передатчик и карта – моих рук дело. Как я и сказал, вы оказались не в том месте и не в то время, а ответственность генерал возложил на меня, что вполне закономерно в сложившейся ситуации. И заодно убрал с острова тех, кто может посеять смуту, разболтав о том, чего вы не должны были видеть.

– Подожди, как это сбежал? – потрясенно переспрашиваю я, потирая пальцами пульсирующие виски. Остальные его признания мгновенно утратили какой-либо смысл. Я и так знала, что проверку организовал Харпер.

– Чтобы ответить на твой вопрос, мы должны поймать такой же образец и изучить. Но, судя по всему, с заданием придется повременить.

– А что помешает нам проболтаться остальным после того, как мы вернемся на Полигон? – нахмурившись, спрашиваю я, ощущая, как внутренности стягивает стальной петлей, а страх холодным потом струится по позвоночнику. – Или нас не собираются возвращать? – мой голос резко садится, мозг гудит от роящихся мыслей.

– Давай решать проблемы по мере их поступления, – увиливает от прямого ответа Харпер. – Сейчас наша первостепенная цель: добраться до базы «Спрут» живыми.

– А где гарантия, что мутанты не атакуют «Спрут»?

– Такой гарантии нет, – мрачно отвечает майор. – В случае опасности, нас эвакуируют на Полигон, и твои вопросы отпадут сами по себе.

– А почему не эвакуировали «Аргус»? – допытываюсь я, лихорадочно пытаясь уложить в голове услышанное.

– Не успели.

– А если снова…

– Хватит, Дерби. Я ответил больше, чем на один вопрос, – обрубает Харпер. – И постарайся уяснить, что приказы генерала не подлежат обсуждению, нравится тебе это или нет, – устало добавляет он.

– Я не хочу умирать, майор, – сдавленно шепчу я, откинув голову на подушку и вглядываясь в пугающий полумрак, словно сгустившийся вокруг меня черной тучей. От безысходности хочется выть, умолять его сказать хоть что-то успокаивающее. Соврать, что все будет хорошо, что он непременно нас спасет и выведет в безопасное место. Без новых жертв и потерь.

– Никто не хочет, – не вняв моим мысленным мольбам, глухо отзывается Харпер.

– Лейтенант Эванс так и не выходил на связь?

– Дерби, не испытывай мое терпение, – со свистом выдыхает майор.

– Это простой вопрос, – не отступаю я и не собираюсь сдаваться, пока не услышу ответ. – С ним Грейсон и Пирс. Мне нужно знать, живы ли они!

– У них есть пять часов, чтобы добраться до «Крыла Орла». Потом мы уйдем, – скупо поясняет Харпер.

– А если…

– Без «если». Время выбрано неслучайно. Мы торчим здесь не потому, что нуждаемся в отдыхе или ждем Эванса. Двухчасовое окно, пока шершни скрываются в своих норах и впадают в сон, начнется ровно через пять часов. Это наша единственная возможность попасть на «Спрут» с минимальными рисками, – исчерпывающе объясняет майор. А вот это уже похоже на слабое утешение. В связи с этим шансы на наше выживание пусть незначительно, но повышаются.

– Самый последний вопрос… Можно?

– Давай, – цедит он сквозь зубы.

– На «Аргусе» кто-нибудь еще выжил, кроме нас?

– Да, ученые и часть военных скрылись в бункере под командным центром. Их освободят после зачистки базы. Однако сейчас они в большей безопасности, чем мы.

– Ты тоже должен был быть с ними. Да? – внезапно осеняет меня.

Харпер молчит, из чего я делаю вывод, что попала в цель. Он пошел за нами, хотя мог остаться там, спуститься в убежище со своей Элиной и спокойно дождаться группы подкрепления с Полигона. Неужели его решение было продиктовано только приказом генерала сохранить мне жизнь? А как же жизни других солдат и его самого?

Я делаю глубокий вдох, решаясь задать ещё один вопрос, хотя понимаю, что рискую вызвать очередную вспышку раздражения.

– Кем ты хотел стать до того, как попал на Полигон?

– Я родился на Полигоне и с детства знал кем стану.

Резко повернув голову, я впиваюсь взглядом в четко очерченный суровый профиль, легко узнаваемый даже в полной темноте. Его слова звучат как бред, потому что всем известно – на военизированном острове не заводят семьи и не рожают детей.

– Это запрещено законом, – тихо говорю я, ожидая, что на меня снова накричат и прикажут заткнуться.

– Шлюха, нарушившая закон, была казнена.

– Незамужние женщины не беременеют, а шлюхи тем более. Тебе ли не знать, – иронично бросаю я. – Ты не мог родиться на Полигоне. Это невозможно.

– Значит, я призрак, Дерби, – саркастично отзывается он.

– Значит, тебе лгут, Харпер.

– Лимит твоих вопросов истек. Так что оставь свои выводы при себе и попробуй уснуть, – звучит вполне ожидаемый ответ.

Демонстративно повернувшись ко мне спиной, он взбивает подушку и кладет на нее свою темноволосую голову. Не знаю, заставили ли мои слова его задуматься над версией своего появления на свет, или он намеренно выдал мне искаженную информацию. Нежелание Харпера продолжать тему и отмолчаться тоже выглядит весьма подозрительно. Впрочем, с того момента, как я вступила в ряды инициаров, поток подозрительных событий и не прекращался.

Глава 32

В изоляторе царит угнетающая тишина, нарушаемая лишь умеренными звуками медицинских приборов. Сержант Тэрренс, стоящий особняком, тревожно поглядывает на мониторы, а Финн Лиамс комплексно изучает показатели Юлин Ши. На экране отображается целая палитра медицинских данных: сердцебиение, температура, уровень дыхания. Анализы подтверждают отсутствие М-вируса, но некоторые показатели не дают Финну покоя.

Слишком высокая температура. Острое воспаление. Непредсказуемые скачки частоты сердечных сокращений. Финн беспокойно морщит лоб, борясь с нарастающим чувством тревоги.

– Вируса нет, – озадаченно и не слишком уверенно констатирует он. – Я проверял несколько раз. Никаких следов заражения. Но эта аномальная лихорадка… ее организм ведет себя странно, как будто борется с чем-то… чужеродным.

Тэрренс, нахмурившись, опускает взгляд на мониторы, на которых мелькают тревожные всплески данных.

– Может, это просто последствия ранения? В рану могла попасть любая другая инфекция, – отвечает он, стараясь придать голосу спокойствие. Финн качает головой, перебирая все возможные варианты.

– Нет, анализы не выявили признаков бактериальной инфекции, – его голос дрожит, пока он просматривает данные. – Но я вижу изменения в биомаркерах… как будто ее ткани меняются на молекулярном уровне. Почти как при генетических мутациях, но гораздо агрессивнее. Что-то не так, Тэрренс.

Поглощённые обсуждениями, они не замечают едва заметного движения на койке. Юлин медленно открывает глаза, ее взгляд неподвижен, темные глаза приобретают желтый оттенок, зрачки становятся вертикальными, как у хищника. Тонкие черные прожилки вен расползаются по бледной коже, словно токсичная паутина, закрывающая лицо.

Медленно и бесшумно она отсоединяет датчики и поднимается с койки. Увлеченные разговором, Финн и Тэрренс упускают момент, когда Юлин с неестественной хищной грацией подкрадывается к ним со спины. Внезапно, молниеносным движением, она бросается на Тэрренса, ее руки, наделённые нечеловеческой силой, обхватывают его горло, сдавливают до хруста, ломая шейные позвонки, вспарывая ногтем сонную артерию и вонзая в его горло острые зубы. Брызги крови окрашивают стены уродливыми алыми кляксами, стекающими по стеклу плачущими каплями. Сержант не успевает среагировать, смерть наступает почти мгновенно. Доля секунды – и его лицо искажается в смертельной судороге.

Остолбенев от шока, Финн инстинктивно отшатывается назад, опрокидывая стойку с медицинским оборудованием. Его глаза расширяются от ужаса, когда он видит, как хрупкая Юлин отбрасывает в сторону массивное тело Тэрренса, словно оно ничего не весит. Понимание, что перед ним уже не Юлин, не та девушка, которую он знал, огненной стрелой пронзает сознание. Ее мертвенно-бледная кожа испещрена черными прожилками и зловеще выпуклыми венами, глаза – ярко-желтые, зрачки вытянуты.

– Юлин… – сдавленно хрипит Финн, пытаясь нащупать на панели управления тревожную кнопку. И когда ему удается, раздается громкий сигнал, свет вспыхивает ярче, начиная пульсировать красным.

В его груди стынет парализующий панический страх. Взгляд девушки сверкает холодной жестокостью, в нем нет ни капли узнавания, только жгучая ненависть и жажда убийства. Продолжая пятиться, Финн пытается собрать последние силы, чтобы произнести ее имя, пробудить хотя бы тень воспоминаний о том, кем они были друг для друга:

– Юлин, это же я… Финн…

Но она будто не слышит, неумолимо наступая на него, обнажив окровавленные зубы в хищном оскале. Склоняет голову набок, кривляясь и сверкая жуткими змеиными глазами.

– Аристей… Аристей… – со зловещим шипением повторяет существо, за считаные часы захватившее тело Юлин Ши. – Он идет… Идет… Не спастись…

Финн упирается спиной в холодную стену. Его охваченный ужасом взгляд мечется по сторонам в поисках спасительного выхода, но в изоляторе нет дверей, которые он мог бы открыть сам. Совершая роковую ошибку, Финн разворачивается лицом к перегородке из каленого бронированного стекла, отделяющего его от внешнего мира, и с криками о помощи отчаянно колотит по ней ладонями.

Как вспышка надежды из темного коридора появляются несколько человеческих фигур – майор Харпер в сопровождении бойцов. Они быстро приближаются к изолятору. Лица охвачены напряжением, в руках оружие.

– Помогите, – хрипло кричит Финн, срывая голос. – Вытащите меня отсюда. – Звук шагов за его спиной все ближе. – Быстрее, – вопит он.

Майор поднимает руку, удерживая бойцов от резких движений. Какого черта они медлят? Почему не открывают дверь?

Сжимая кулаки, Лиамс остервенело пытается пробить проклятую преграду, и в этот момент в его плечи вонзаются острые ногти Юлин, с безумной силой отрывая парня от стекла. Ее зубы свирепо и жадно вгрызаются в горло Финна, дёрнувшегося в отчаянном рывке. Его мозг фиксирует последние моменты: разрывающая боль, чавкающие звуки, горловое сытое урчание, кровавое марево перед глазами и направленный на него скорбный взгляд Харпера, поднявшего руку к наружной панели управления.

Погружаясь в смертельную агонию, Финн вспоминает самые яркие мгновения несправедливо короткой жизни и веру в то, что однажды сможет вытащить своих близких из загнивающего Гидрополиса, снова обнимет мать и любимую сестрёнку, совершит научную революцию и создаст собственную семью. Он вспоминает момент, когда эти планы осыпались пеплом и день своего призыва… Вспоминает, как впервые шагнул на неприступный берег Полигона и увидел Юлин с тихой улыбкой и мягким взглядом. Как же мало им выпало времени, но он был благодарен даже за эти крохи, вырванные у безжалостной судьбы. Он любил ее, и она его… Наверное… Может, это и не так плохо умереть в ее объятиях…

Чернота перед глазами Финна сгущается и взрывается огненной вспышкой. Он уже не чувствует, как обжигающий жар заполняет изолятор. Пламя безжалостно разгорается, уничтожая все на своем пути. Когда огонь наконец стихает, в отсеке остаётся лишь тлеющая пустота, осыпающийся черный пепел и молчаливая, бесстрастная тьма.

Ариадна

«Солнечные лучи слепят глаза, заливая золотистым сиянием зал. Океан света разливается через прозрачные стены и, отражаясь от глянцево-белого пола, создает иллюзию бесконечности пространства. Воздух чист, почти стерилен, я не чувствую запаха пота, хотя уверена, что это место создано не для медитаций и ленивого созерцания бескрайнего неба за стеклянными стенами. У него совершенно иное предназначение.

На толстых матах тренируются шесть фигур в белых комбинезонах с глубокими капюшонами, накинутыми на головы. Я могу рассмотреть только очертания худощавых невысоких силуэтов, синхронно перемещающихся по залу. Каждое движение плавное, слаженное, но лишённое индивидуальности. Их позы напоминают то боевые стойки, то замысловатые акробатические фигуры. Я знаю, что вижу их не впервые. Силуэты, манера двигаться – знакомы мне до боли. И все же я не могу вспомнить ни их имен, ни лиц, словно мой разум отчаянно пытается не дать всплыть этим деталям из глубин сознания.

Голос. Четкий, властный. Голос моего отца. Я оборачиваюсь. Президент стоит у стены, как всегда, весь в черном, будто бы сам свет обходит его стороной. Его глаза пристально смотрят на меня, изучая, оценивая, приказывая…

– Ариадна, на ринг!

Внутренности протестующе сжимаются. Я хочу отказаться, но ноги уже идут вперёд, словно подчиняясь неведомой силе. Поднимаюсь на белоснежный ринг, который кажется центром этого странного места. Один из тех, кто тренируется, тоже выходит на арену, за ним второй и третий. Они окружают меня с разных сторон. Капюшоны на их лицах не оставляют возможности установить зрительный контакт, считать намерения, подготовиться… Я слышу своё сердцебиение: громкое, отчётливое, почти болезненное.

Они не двигаются. Не нападают. Просто стоят, безмолвно наблюдая за мной. Выжидают. Значит, такова моя задача. Я должна начать. Я должна доказать, что могу. Отец наблюдает. Я чувствую его взгляд – холодный и требовательный.

Делаю шаг вперёд. Поднимаю руку, принимая боевую стойку. Всё тело напрягается, мышцы вспоминают давно отработанные приёмы. Первый удар – точный, быстрый. Противник уклоняется, но я тут же наношу второй удар, обходя его защиту. Он падает на мат.

Второй бросается вперёд. Его движения быстры, опасны, но я успеваю уклониться и наношу мощный контрудар. В мгновение ока он тоже оказывается на полу.

Третий пытается застать меня врасплох, атакуя сбоку. Я разворачиваюсь и подсечкой отправляю его на мат. Всё заканчивается за секунды. Я задыхаюсь, воздух рвёт лёгкие, но внутри пульсирует удовлетворение.

Я справилась.

Собираюсь сказать это вслух, но осекаюсь, так и не открыв рот. Один из моих поверженных соперников поднимается и медленно снимает капюшон.

Затем второй.

Третий.

Мир замирает. Я вижу их лица.

Теона.

Юлин.

Финн.

Их глаза пустые и остекленевшие, лица мертвенно-бледные, лишенные мимики. Так выглядит Дрейк, когда находится на подзарядке. Но передо мной не мой приятель – андроид, а живые люди. Живые… Нет, Теона мертва…

– Теона, – выдыхаю едва слышно. Она грустно улыбается, качает головой, опуская взгляд в пол.

Я стою, не в силах двинуться, кровь стучит в висках, мысли мечутся в хаотичных догадках. Нет, это невозможно. Это… это…

Твёрдая рука хватается за моё плечо, и я инстинктивно разворачиваюсь. Удар локтем и сопровождающий его звук падения. Неизвестный валится на мат, и я мгновенно наклоняюсь, срывая с его лица капюшон.

Шон. Боже, это его лицо – живое, реальное, такое знакомое. Он смотрит на меня снизу вверх с болью и удивлением.

– Я просто хотел помочь… – сдавленно шепчет он.

Его слова проникают в меня, словно раскалённое лезвие. Помочь? Почему он здесь? Почему они все здесь?

Я снова оглядываюсь на тех, кто ещё секунду назад стоял на ринге. Теона. Юлин. Финн. Их больше нет. Только пустота и холод, проникающий в вены, затуманивающий разум, сковывающий оцепеневшие мышцы.

Шон тянет руку, чтобы подняться, но что-то в его глазах заставляет меня отступить. Я хочу спросить, что он здесь делает, но слова застревают в горле. И в этот миг в белом стерильном пространстве что-то ломается, стекла покрываются трещинами, а лазурное небо за стенами затягивает черными грозовыми тучами.

В панике я обвожу взглядом потемневший зал, чувствуя, как моё дыхание становится рваным. Остальные тоже исчезли, словно кто-то невидимый стер их ластиком одним взмахом руки или силой своего желания.

Я совсем одна. Мелкая дрожь сотрясает заледеневшее от страха тело, в голове шумит, ужасающий треск стекла перекрывает все другие звуки.

– Что всё это значит, папа?! – с моих губ срывается глухой крик, когда я оборачиваюсь к отцу.

Но его тоже больше нет. Там, где он только что стоял, теперь находится другой человек, облаченный в длинный белый плащ. Высокий, атлетически сложенный, с пепельными волосами, струящимися по плечам. Бледная кожа его лица словно светится изнутри. Брови и ресницы такие же белые, будто отражение снега под лунным светом, лишь подчеркивают его безмолвную красоту и странную непринадлежность к человеческому облику, как и его глаза, что горят ярким жёлтым огнем, в глубине которого пульсируют черные вытянутые зрачки. На чувственных губах играет хищная, завораживающая улыбка.

Я не могу отвести взгляд. Он прекрасен и страшен одновременно. Внутри меня поднимается странное незнакомое чувство – смесь ужаса, восхищения и неотвратимости.

И тогда я слышу шепот. Нет, он не говорит вслух. Его слова звучат прямо в моей голове, как лёгкий шелест, растекающийся в порабощенном сознании. Глубокий, проникновенный, пробирающий до костей…

– Аристей идёт за тобой, Ари…

Я хочу закричать, хочу отвернуться, но не могу. Его слова парализуют меня, завораживают… Свет меркнет, стеклянные стены разбиваются на миллиарды осколков, которые вонзаются в мою кожу, но я не испытываю боли, только всепоглощающий холод. Каждая частица прозрачного стекла, словно пропитанная ядом, впивается глубже, разрывая тело и разум. Я мысленно воплю о помощи, воздух застревает в лёгких, губы отчаянно хватают кислород. Белоснежный пол трескается под ногами, превращаясь в зияющие провалы. Я слышу нарастающий гул, словно тысячи голосов кричат одновременно, но не могу различить ни слова.

Существо в белом делает шаг вперед и застывает, словно монолитное изваяние среди бушующего хаоса. Горящие желтые глаза неотрывно наблюдают, дотла выжигая мою душу. Я пытаюсь отвести взгляд, но он не позволяет. Его лицо – сочетание пугающей красоты и безжалостной жестокости. Его улыбка – орудие пытки, заставляющее содрогаться от ужаса.

– Кто ты? – задыхаясь, хриплю я.

Он медленно склоняет голову набок, словно сытый хищник, лениво изучающий свою жертву. Я чувствую, как невидимая сила обвивает меня, ударяя в грудь, едким жаром опаляя легкие. Моё сердце бьётся быстро и отчаянно, как пойманная в силки птица.

– Я – Аристей, – его голос резонирует мягко и вкрадчиво. – Твоя судьба. Твое будущее. Твоя жизнь… если захочешь. Или смерть. Другого не дано. Выбирай правильно, Ариадна Дерби.

– Нет! – срывается с моих губ. – Ты сон. Тебя не существует.

Он улыбается шире, его желтые глаза вспыхивают ярче, как будто мои мучения доставляют ему несравнимое удовольствие. Его ослепительно-белые волосы едва уловимо колышутся, подчиняясь невидимому порыву ветра, а окружающая тьма становится гуще, обволакивая всё вокруг.

– Я близко, – шёпот звучит как обещание, от которого кровь стынет в жилах. – Очень близко.

Его фигура начинает растворяться, сливаясь с окружающим мраком, оставляя после себя только всполохи от его глаз. Горящих, пронизывающих, порабощающих волю и мысли…»

– Аррри… – рычащий голос врывается в мое сознание, усиливая внутреннюю дрожь. – Проснись, Дерби! – легкий удар ладонью по щеке внезапно выдергивает меня из самого жуткого в моей жизни кошмара. – Открой глаза! Сейчас же!

Глава 33

– Смотри на меня и дыши! Дыши!

Приказы. Требования. Жесткий ультимативный голос. Крепкие пальцы на моих плечах, теплое дыхание на лице.

Дым. Кровь.

Смерть…

– Харпер, – выдыхаю я, распахивая глаза.

Холодный пот стекает по вискам, дыхание сбивчивое, как после долгого забега. Тьма вокруг такая же непроглядная, как и до того момента, когда я погрузилась в сон. Страшный, чудовищный сон, отголоски которого все еще бьются в колотящемся на разрыв сердце. – Я не могу…

– Чего ты не можешь? – хмуро интересуется мужчина, приподнимая меня за плечи и заставляя сесть.

– Ты сказал: «Смотри на меня». А я не могу… Темно, – сбивчиво объясняю я. – Мне приснился кошмар.

– Я понял. Ты кричала, – отзывается Харпер, не торопясь убирать руки, но я не в том состоянии, чтобы заострять на этом внимание.

Мы, вообще-то, спали в одной кровати. Так что к черту церемонии. Я бы даже от обнимашек сейчас не отказалась, но где «обнимашки» и где Харпер. Смешно же, правда?

– Что именно я кричала?

– Ты не помнишь?

– Нет, стала бы я спрашивать. И включи, наконец, свет!

– Это приказ? – холодно уточняет он.

– Просьба, – на всякий случай снижаю тон.

– Ты проспала не больше двух часов. До подъёма еще три.

Невыносимый тип. С ним просто невозможно разговаривать не огрызаясь. Это само собой получается. В ответ на его непробиваемую манеру общения.

– Ответ на твой вопрос: – Аристей, – неожиданно добавляет майор, и мои руки снова начинают мелко дрожать, а сознание накрывает паникой.

– Что? – едва ворочая языком, переспрашиваю я.

– Ты кричала: «Аристей» – в его голосе появляются стальные нотки. Впрочем, они никуда и не исчезали. – Повторяла это слово десятки раз. Что оно значит?

– Имя… Мне кажется, имя, – тряхнув головой, бормочу я, невольно принюхиваясь. Мне не показалось – от Харпера несет дымом. И он сидит на моей половине кровати, как будто… – Ты куда-то уходил?

– Пришлось отлучиться ненадолго, – коротко поясняет он. – Так что насчет «Аристея»?

Меня передергивает, вернувшийся ужас накатывает волнами, я снова детально переживаю увиденный во сне кошмар. Озноб пробегает по позвоночнику, сердце бьется с перебоями, подсознательный страх сдавливает горло. Перед глазами возникает ужасающее в своей идеальности лицо: волосы белые, как пена на гребешках волн, мерцающая кожа и горящие хищные глаза, смотрящие в самую глубь моего разума и разбивающие душу на атомы.