Квотербек, пошел к черту!

* * *

После самой неудачной игры за всю историю бильярда я поднимаюсь на второй этаж. Пошатываясь, я подхожу к спальне и хватаюсь за ручку, открывая дверь. Вхожу в комнату. Свет слегка приглушен. Широкая кровать больше не застелена, и на ней в центре лежит Адриана в красном бикини, едва способном хоть что-то скрыть. Даже горошину и ту не упрячет.

Замечая меня, девушка выгибается на постели, словно кошка.

– Надеюсь, тебе нравится то, что ты видишь. – Адриана садится в постели и проводит ладонями по бедрам вверх, обхватывая грудь, приподнимая ее. Скользит еще выше, пока не добирается до завязок на шее и не дергает за одну, позволяя тонким полоскам ослабнуть, а крошечной ткани, прикрывающей лишь соски, упасть, обнажая грудь.

Я тянусь к выключателю. Щелчок, и в спальне наступает кромешная темнота. Если я и трахну Адриану, то уж точно на своих условиях. Особенно сейчас, когда все мои мысли занимает одна дерзкая блондинка, делающая мой член каменным, даже находясь, вероятно, за тысячи миль[39] от меня.

Лиам прав я должен выкинуть ту девчонку из головы. Сегодня будет последняя ночь, когда я вспоминаю Харлин. Это будет наш с ней прощальный трах, даже если ее не будет здесь.

Глаза постепенно привыкают к темноте. Я подхожу к кровати и, найдя взглядом блондинистую голову Адрианы, запускаю пальцы в ее волосы и заставляю девушку приподняться.

– Ты хочешь, чтобы я тебя как следует трахнул, детка? – произношу я в женские уста.

– Да… – отвечает Адриана, и ее руки подбираются к моей ширинке, где уже вовсю разрастается пожар, а брюки становятся неимоверно тесными.

Глава 10

25 сентября 2023 года

Харлин Квин Олдридж

– Боже, я не похожа на себя! – бубню себе под нос, рассматривая собственное отражение.

Белая обтягивающая водолазка, под ней бежевый бюстгальтер и черная плиссированная юбка до середины бедра. Еще б черные очки в роговой оправе, две косички, и все – ботаничка девяносто девятого уровня. Всем автомобилистам будет потрясающий вид сзади.

– А к черту! – выправляю водолазку из-за пояса юбки и стаскиваю с себя обтягивающее убожество, приплюснувшее мои сиськи, бюстгальтер и юбку. Достаю из шкафа кожаные штаны с завышенной талией и прострочкой чуть выше колена, черный топ с рукавами. Одевшись, беру старый черный мотоциклетный шлем с кошачьими розовыми ушками и надписью на затылке: «стервами не становятся – ими рождаются».

– О-о-о, – выдает Рокси, когда я спускаюсь на первый этаж, – я думала, ты решила кардинально изменить свой стиль. – Мама облокачивается об этажерку. – Но мне нравится. И ушки? Ты серьезно?

– Я решила, что должна хоть как-то показать, что я белая и пушистая, – отвечаю я и поглаживаю свой шлем.

– Да, надпись на нем говорит сама за себя: белая и пушистая, – усмехается Рокси. – Ладно, давай, а то опоздаешь на первое собрание. И давай без приключений. – Она разводит руки по сторонам.

– Я сама скромность. – Подхожу к маме и обнимаю ее. – Я же обещала начать все с чистого листа. Буду тихая и незаметная, как мышь[40].

– Угу, – мычит Рокси.

– Что значит твое «угу»?

– То и значит – «угу», – улыбается мама. – Иди уже.

Попрощавшись с матерью, выхожу из дома и направляюсь к гаражу. Закрепив сумку на багажнике, надеваю шлем и выкатываю свой байк на свободу.

Ну что, Калифорнийский университет Лос-Анджелеса, встречай меня с распростертыми объятиями!

* * *

Харлин Квин Олдридж

Подъезжаю к стенам университета. К счастью, парковочных мест хоть отбавляй. И в чем еще одна прелесть байка, кроме скорости, – можно найти любое место на самой захламленной парковке. Заглушаю мотор и снимаю шлем. Тряхнув головой, чувствую, как закрученные в пучок волосы рассыпаются по плечам.

– Ну привет, новая жизнь, – произношу я и слегка откидываюсь назад.

– Кис-кис, – слышу слащавое со стороны и недовольно закатываю глаза. И как же без этой пошлости, да?

Поворачиваюсь и вижу парня, сидящего на капоте своей новенькой красной «Феррари». Окидываю его взглядом. Если бы наше знакомство не началось с обычного дешевого подката, возможно, я б и запала на него. Высокий, широкоплечий, голубоглазый, волевой подбородок и высокий лоб, куда спадает несколько прядей русых волос. Соблазнительная улыбка, да и вообще, красавчик. Но точно не для меня. Это тот тип мужчин, кто предпочитает менять девушек, как я трусы-неделька.

– Ничего оригинальнее не придумал? – демонстративно опускаю свой шлем на бензобак так, чтобы мудила заметил надпись.

– Не только царапаешься, но и кусаешься? – усмехается он. – Люблю, когда кусаются.

– Смотри, эта любовь может довести до кастрации, – огрызаюсь я и намереваюсь слезть с байка, когда с другой стороны подъезжают еще спортивные тачки. Одна паркуется подле меня, почти зажимая мой байк между собой и новенькой «Феррари».

– Лиам, привет, – произносит бугай, выходящий с моей стороны с пассажирского сидения.

– Привет, Хейз, – говорит, судя по всему, Лиам и смотрит на меня: – У нас сегодня будет вечеринка, приходи. Дель Рей, Рубенс-авеню 12812.

– Уже клеишь девчонку? – смеется водитель из второй машины.

Я кидаю взгляд на мужчину, и у меня возникает непреодолимое ощущение тошноты. Вылезая из машины, он вытаскивает с заднего сидения золотой шлем с эмблемой университетской команды по футболу.

– Ну что, красотка, придешь? – обращается ко мне Лиам.

– Думаешь, что сможешь залезть мне в трусики? – произношу я, кидая на него презрительный взгляд.

– Ну кто знает, крошка. Как пойдет дело. – Улыбается он, словно холеный котяра, и встает с капота автомобиля, явно намереваясь подойти ко мне. Обычно дальше следует рука на плечо и маслянистые глазки, томный голос. Я это проходила миллион раз. И меня это всегда бесило, как и сейчас. А если к этому добавить факт золотого шлема, то все эти четверо точно из команды по футболу, на который у меня внезапно появилась аллергия.

– Боюсь, у тебя ничего не выйдет, – кидаю я и завожу мотор байка. Не хочется еще раз встретиться с этими болванами.

– Откуда такая уверенность? – приподнимает он одну бровь. – Ты не знаешь меня…

– Как и ты не знаешь меня, – перебиваю его я, а после резко сдаю назад. Колеса оставляют черный след, а шлем на руле едва не делает сальто. – И да, чтобы залезть кому-то в трусики, нужно чтобы этот кто-то их носил!

За спиной я слышу игривый свист, пошлые смешки и хлопки пятерни.

Я буквально срываюсь с места.

– Детка, я почти в тебя влюблен! – кричит мне в спину придурок. И обрывки его слов: – Вечеринка… В десять вечера… Дель Рей, Рубенс-авеню… 12812… Я буду ждать!..

Поймав баланс тела и удерживая мотоцикл, отпускаю руль и поднимаю обе руки, показывая универсальный жест «иди на хрен, придурок».

Нахожу новое место, где нет пока ни одной машины, паркуюсь, забираю вещи и направляюсь к стенам университета. Меня встречают живописные виды, только портят всю красоту огромные плакаты с игроками американского футбола. Едва ли там можно разглядеть лица из-за шлемов, но ясно одно: каким красавчиком бы он ни был, в любом случае окажется мудаком.

Прохожу вдоль многолюдной тропинки. Первый день всегда самый оживленный. Большинство приезжает с родителями или друзьями, устраивая проводы возле центрального входа.

Однако у Калифорнийского университета весьма бурная внеклассная жизнь. Пока я иду, насчитываю множество мероприятий, конечно же, самое пьедестальное – американский футбол, куда же без него. Тут едва ли не поклоняются ему, судя уже по десятому плакату. А так тебе и марширующий оркестр, бейсбол, баскетбол, волейбол, соккер, регби, кросс-кантри[41], гольф, большой теннис, водное поло, даже бадминтон. И это лишь для мужчин. Женских команд я насчитала гораздо больше. К имеющемуся списку добавился софтбол[42], команда чирлидеров и женская сборная по гимнастике.

Для желающих занять себя чем-то Калифорнийский университет Лос-Анджелеса – настоящий рай. Я же планировала отучиться и забыть эти мгновения, как страшный сон. Мой факультет танцев предоставит мне столько физической нагрузки, что на остальные виды спорта мне не будет смысла размениваться.

Так, осталось только разобраться, где и что находится. Все это время я иду за большинством – как говорится, куда кривая выведет. И если я до этого считала, что возле университета слишком суетно, то сильно ошибалась. Только успеваю зайти в здание, как меня едва не сносят с пути. Почти каждый стоит на ушах. У нас объявили эвакуацию? Или осенняя сессия отменяется? Я за!

Когда меня плечом задевает один, потом второй бугай, будто не замечая на своем пути, я не выдерживаю. Хватаю одного и упираюсь ладонью ему в грудь.

– Эй, приятель! – Отталкиваю парня к стене, чтобы нас уже двоих не снесла толпа. – Приехал папа римский? Бесплатный концерт Бейонсе? Что происходит?

– На сегодня все собрания отменили, – отвечает он, пытаясь дернуться и побежать за всеми, но я хватаю его за черную футболку и буквально припечатываю к стене.

– Объясняешь, что происходит, и можешь проваливать, понял? – довольно грубо говорю я. – Почему отменили?

– Капитан вернулся, через полчаса будет игра, все идут на стадион, – бормочет парень списком событий. – Я могу идти?

– Какая игра и какой из стадионов?

– Сполдинг Филд[43], американский футбол, – отвечает парень, и я наконец-то отпускаю его. Тот сломя голову мчит к выходу.

– О боже! – стону я и прижимаюсь лбом к стене. – За что мне все это? За что?

– С вами все хорошо? – Касается меня чья-то рука, и я отлипаю от стены, о которую едва заметно билась лбом.

– Не считая того, что вселенная хочет добить меня, все хорошо, – отвечаю я и поворачиваюсь к девушке.

– Сара, – представляется она и улыбается мне.

– Харлин, но можно просто Харли, – отвечаю я в знак уважения. Сейчас мне не хочется с кем-то знакомиться, но раз дела обстоят так, то у меня нет выбора. – Ты тоже на стадион?

– Конечно! – восторженно произносит она, а мне хочется закатить глаза. – А ты не любишь футбол?

– Я вообще не люблю спорт, – отвечаю я бубнящим голосом.

Девушка окидывает меня взглядом.

– А по тебе так не скажешь. Ты, наверное, сидишь на диетах?

– Нет, гены хорошие, – улыбаюсь я.

– Ты с какого факультета?

– Танцы, а ты?

– Психология. И говоришь, что не увлекаешься спортом? – смеется Сара. – Вот он, твой секрет генов.

– На самом деле остальные факультеты не для меня, и поэтому я выбрала танцы. Хотя никогда не занималась ими профессионально. – На этот раз я нагло соврала. А с другой стороны – назвать все мои плодотворные репетиции с папиным балетом для некоторых песен и клипов профессиональным спортом едва ли возможно. Да, я отлично танцевала, имела хорошую базовую подготовку, но никогда не была в настоящем спорте или в команде.

– Идем, надо занять лучшие места. – Сара подхватывает меня под руку и тащит к выходу.

О боги! Опять переться в самое начало территории.

– Я предпочитаю самые дальние места, чтобы не видеть происходящего, – ворчу я. – И если передо мной сядет амбал, я буду ему благодарна.

– Ты совсем не любишь футбол? Это же крутая игра! А какие там парни! – Глаза девушки светятся.

– Вот я и не люблю футбол из-за этих самых парней. Этакие мажоры, считающие себя идолами, а на деле ничего из себя не представляющие.

– Тут налицо сердечная драма.

– Не надо на мне практиковать свои психологические штучки! – подшучиваю я над девушкой. – И вообще, предостаточно более интересных и логических видов спорта. К примеру бейсбол. – Нэш играл в бейсбол, а не в тупой спорт для безмозглых качков. Именно он, очевидно, привил любовь к бейсбольным битам.

– Не, бейсбол – это уже давно не круто. Поверь, ты влюбишься в футбол, как только начнется игра. К тому же бывший капитан вернулся, и это будет жаркая игра. С момента, как Чен покинул команду, признаться, остальные и новый квотербек не вытягивали игры.

Мой желудок сворачивается в узел и подскакивает к горлу, вызывая новый приступ тошноты.

Чен?

Вселенная издевалась, подкидывая мне мелкие крошки от зачерствелой и плесневелой булки, да? Ладно, Чен – это все же не Ченнинг, верно? Квотербек Чен. Господи, ну за что? За что? Мне хочется запрокинуть голову к небу и закричать: за что, черт возьми, за что?

– Если мне не понравится, я могу уйти посреди игры?

– Оу, лучше не надо, – уже со всей серьезностью говорит Сара.

– Меня закидают тухлыми помидорами? – кривлю я гримасу.

– Нет, но ты точно станешь персоной нон грата. Не советую.

Вот же я влипла.

За разговорами с Сарой мы довольно быстро добираемся до стадиона Сполдинг Филд и забираемся по бетонным ступеням трибуны. Девушка радуется, когда нам удается урвать отличные места в самом центре трибуны, откуда будет идеально видна игра. Сара все время что-то говорит, большую часть слов я пропускаю мимо ушей. Не то чтобы я настолько стерва, просто после Жаклин – лучшей подруги, очень похожей на Сару, – я не очень-то хочу заводить дружбу. Нет, я точно отреклась на четыре года от любви. Отношения в универе – табу. Все, хватит! С меня хватило Канады во всех ее проявлениях.

– А здесь можно купить что-нибудь поесть и попить? – спрашиваю я у Сары.

– Да, внизу, не знаю, открыли кафе или нет, но автоматы точно работают.

– Тебе что-нибудь взять? – Встаю с места и устремляю свой взор на Сару. Смотреть на толкающихся мужиков без чего-нибудь съестного я не выдержу.

– Бери что и себе, я всеядная, – отвечает Сара. – И давай побыстрее, скоро ребята выйдут на поле и будут разминаться. Это лучший момент всей игры.

Я демонстративно закатываю глаза. Интересно, Сара фанатка самой игры или мужиков в лосинах? Может, свезти ее в гей-клуб, такого там увидишь на десятилетия вперед.

Я кидаю улыбку девушке и спускаюсь между рядов, направляясь к выходу.

Может быть, у меня получится сбежать?

Подбираясь к выходу, я замечаю, как двери распахиваются и на поле выбегает обилие тестостерона. Как бы метеорит не долбанул в сосредоточение всей негативной энергии. Моей. Через сетку я замечаю того придурка с парковки. Он надевает шлем.

– Чен, я тебе говорю, мы зажжем сегодня. Это будет открытие сезона, брат! А после вечеринка. Горячие цыпочки!

– Я даже не знаю, что тебя возбуждает больше: игра или крошки, – отвечает ему мужчина.

По телу пробегает неприятная волна. Нет, у меня всего лишь галлюцинации, а вселенная настроена забить последний гвоздь в крышку моего гроба. Да и стоило парням выбежать на поле, как кругом поднялся шум. Я схожу с ума.

– Черт! – оступаюсь я от волнения и едва не падаю на колени веснушчатому и лопоухому парнишке. – Прости, приятель. – Маскирую свою не совсем тактичную улыбку под маску флирта. Паренек и впрямь выглядит забавно. – Как настроение? – Сдуваю я с лица упавшие пряди волос, а после забираю их в хвост, затягивая розовой резинкой.

– Уже гораздо лучше, – произносит он с таким видом, будто выиграл гребаный миллион баксов.

– Я рада! – подмигиваю ему и принимаюсь спускаться между рядов. Мне нужно срочно заесть и запить стресс. Интересно, тут продается виски?

* * *

Ченнинг Райнер

– В первый день, еще и перед игрой, ты решил приехать самым последним, чтобы мы все тебя ждали, – произносит Лиам, когда я выхожу из новенького «Мустанга». – Решил, раз снова капитан команды, то теперь ты король опоздунишек? – ухмыляется друг и поднимает руку для приветствия.

– Все вопросы к Адриане, я не виноват! – После нашего привычного дружеского жеста, мы направляемся к университету.

Как только стало известно о выбывании из «рейнджеров» и возвращении в стены университета, все очень быстро рокернули, возвращая мне мое место квотербека в команде «Брюинз-болл» и мой тринадцатый номер. Никто не имел ничего против, очевидно, кроме нового-бывшего квотербека. Непонятно, как его еще раньше не турнули? Или почему не поставили Лиама или Хейза на мою позицию.

– Нашел на кого списать. Кстати! Ты так и планируешь быть с Адрианой? – неназойливо так намекает друг. – Контракт в данный момент в заморозке, а в универе много новых красивых цыпочек. И да, признаться, я теперь понимаю тебя и чем хороши девушки на байке.

Я едва не спотыкаюсь при упоминании одного слова, которое лучше не произносить при мне вслух. В тот вечер, когда Адриана вернулась, я поставил крест на Харлин. Было неразумно с моей стороны сходить с ума по девушке, с которой провел всего пару дней. Да, трах с ней был чем-то неимоверно крутым, но на Харлин свет клином не сошелся. К тому же вряд ли когда-нибудь еще наши пути пересекутся. И я вычеркнул ее из жизни, забыл, не думал. И вот снова!

– И чем же? – пытаюсь говорить спокойно, но едва ли мне это удается.

– Расслабься. Ты же не будешь теперь шарахаться от звука мотоцикла и при его упоминании? Тебя же отпустило. Или же нет?

– Отпустило, – бубню я. – Так что там с байком?

– Даже не в байке дело. Пе-е-ервый ку-у-урс, – протягивает Лиам. – Такие горячие девочки. – Трясет он кистью. – Уф… Я, можно сказать, влюбился. Если та девчонка придет на вечеринку, тебе снесет крышу. Девица огонь!

– Она тебя отшила, – усмехается Дюк.

– Тебя отшила девчонка? – Смотрю я на друга неверящим взглядом.

Чтобы Лиама отшила девушка, не иначе пойдет дождь из лягушек. Я не любил флиртовать, предпочитал сказать, чего и как я хочу. Лиам же наоборот: он умел забалтывать девушек так, что они сами не понимали, как сняли и отдали ему свои трусики за разговором в кафе.

– Представляешь, и такое случается. Но вечером я возьму свое! Вот увидишь!

– Я даже хочу посмотреть на эту девчонку. Даже готов пожать ей руку.

– Эй! Приятель! Я первый положил глаз на эту крошку. Так что и пальцем, Чен, не тронь ее.

– Хм, что-то я не вижу ее поблизости. – Я смотрю по сторонам, словно пытаясь обнаружить нимфу Лиама. – А она в курсе, что ты уже ее сделал своей?

– Она тебе скорее по яйцам съездит, – усмехается уже Блэк. – И будут тебе яйца пашот.

– Поверь, она не устоит перед моим обаянием.

– Я бы поспорил, но сейчас на мели, – смеется Хейз. – А вы, ребят?

– Такая же хрень.

– Первый день семестра, и вы уже такое унылое говно, – произносит Лиам. – Идемте в раздевалку.

* * *

Ченнинг Райнер

За столько лет «Калифорнийские рейнджеры» выработали во мне стойкость духа и умение подавлять волнение. Выходя на поле, я был чист, словно белый лист. Сейчас, оставив за плечами огромную «школу» футбола, выигрывая супербоул, я волнуюсь, будто подросток перед выходом на поле со своей старой студенческой командой. Я не переживаю за то, как меня примут. Знаю, мое возвращение привлечет внимание и всколыхнет старые стены Калифорнийского университета, вдыхая в них жизнь. А вот осознание, что я спустился вниз по «пищевой» цепочке, – угнетает. Я не боюсь злых языков, осуждения или разговоров за моей спиной. Я боюсь того, что будет спустя год.

Мы заходим в раздевалку. До боли знакомый запах и не самый приятный, но кого-то впечатляющий. Каждая победа достается кровью и потом. Тренировками и силой. За разговорами мы переодеваемся и выбегаем на стадион. В последний раз я играл на этом поле полгода назад, когда «рейнджеры» отдыхали после победы в супербоуле, а я со своими друзьями решил вспомнить былое.

И стоит нам сейчас выйти, толпа нас приветствует.

– Чен, я тебе говорю, мы зажжем сегодня. Это будет открытие сезона, брат! А после вечеринка. Горячие цыпочки! – кричит Лиам, надевая шлем.

– Я даже не знаю, что тебя возбуждает больше: игра или крошки, – отвечаю я, а после меня будто выкидывает из собственного тела.

Все, я вернулся к тому, от чего стремился сбежать. Еще и Лиам все время, не затыкаясь, говорил про секси-байкершу, тем самым откидывая меня на месяц назад. Теперь я не только слышу голос Харлин, но и она мне везде чудится. Особенно то, как стройная блондинка завязывает конский хвост чертовой розовой резинкой. Я едва уловил ее лицо. Девушка слишком быстро отвернулась, и я просто не успел разглядеть ее.

Я идиот! Это моя разыгравшаяся фантазия. Кожаные штаны, мотоциклы, блондинки, розовые резинки. Галлюцинации. Надо переходить на брюнеток, однозначно.

– Все хорошо, Чен? – хлопает меня по спине Лиам.

– Да, – отвечаю я, отворачиваясь от трибуны. – Я схожу с ума.

– Я даже догадываюсь, о ком ты сейчас.

Мы выбегаем на центр поля. Небольшая разминка, и начнется игра.

– Я думал, твоя хандра прошла, но ни черта! – произносит Лиам, делая повороты туловища вправо-влево, разминаясь. – Еще месяц назад я приготовил речь, и поскольку она стала не актуальной, я забил на это, а сейчас, вижу, снова стала актуальной. Ченнинг, если бы Харлин хотела найти тебя, то нашла бы. Харли не оставила тебе ни одного намека, а вот ты ей – предостаточно. Одно твое чертово имя. Ей всего-то необходимо вбить его в гугл, и твое противно-смазливое лицо выскочило бы на нее прям с экрана. А раз она не сделала этого даже ради желания надрать тебе задницу, то девчонка предпочла придерживаться плана: секс без обязательств. Так что забудь ее. – Лиам делает присед, разминая мышцы ног.

– Какая жалость, что мы оба в команде нападения[44], – произношу я и даю дружеский пендаль Лиаму, когда друг в очередной раз приседает.

– Ну ничего, еще не вечер. – Улыбается друг, потирая свой зад.

* * *

Харлин Квин Олдридж

– Черт, я едва тебя нашла, – кричу я, когда наконец-то добираюсь до Сары.

Когда мы с ней только пришли на стадион, трибуна не показалась мне настолько уж огромной, а вот сейчас, заполненная студентами… Я будто пробиралась сквозь непроходимые джунгли. Весьма эмоциональные активные джунгли. Пока я пыталась найти что-то более-менее пригодное к употреблению, началась игра. Если это можно назвать игрой. То, что мне удается застать, когда прихожу на стадион, это одна большая куча из мужских тел… Буквально куча дерьма, а не мужчин.

– Держи. – Я протягиваю девушке колу и хот-дог. И почему сегодня одни сплошные намеки? Под конец дня пойдет дождь из бейглов и сосисок, еще и с петушиным соусом?

– Спасибо, – произносит Сара. – Сколько я должна?

– Забей, нисколько, – отвечаю я и усаживаюсь на свое место. – И кто выигрывает? Наши или нет?

– Тут все наши, – смеется Сара.

– А смысл играть со своими же? – Я бы еще поняла с соперниками, а тут.

– Считай, это тренировка реальной игры.

– Зачем университету две команды по футболу?

– Их не две. Это одна команда, и она состоит из нападения и защиты, – Сара делает глоток колы, – в защите и нападении по одиннадцать игроков. Ну еще есть и те, кто в запасе, естественно. Они выходят на поле, заменяя выбывшего игрока по причине травмы или еще чего-то, но чаще травмы. И он должен играть так же хорошо, как стартовый игрок[45], иначе команда проиграет. К тому же, если ты отличишься, тебя могут взять в стартовый состав. И у соперников тоже – защита и нападение. В самом начале игры кидают монетку, чтобы решить, кто первый владеет мячом. И если наши владеют, то на поле выходит команда нападения, а от противника – защита. Их цель не позволить команде нападения набрать ярды и занести мяч в зачетную зону[46], заработав тачдаун.

Для меня это настоящий темный лес.

– Я так понимаю, у тех, которые голубые, есть все шансы на победу. – Я морщусь, когда одного из игроков в белой футболке сшибают с ног и сверху наваливается несколько мужчин. Даже я испытываю боль, сидя поодаль от них. Каждая моя косточка захрустела.

– Главное – счет. Иногда тем, кому больше всего достается, побеждают.

– Я все равно ничего не понимаю, – отвечаю я. – Сколько еще будет длиться игра?

– Четыре четверти[47] по пятнадцать минут.

Хвала богам, не так и долго мучиться. Как позже оказывается, я сильно ошибалась на этот счет. И эти по пятнадцать минут выливаются уже во второй час. Знала бы, еще сбежала бы в самом начале, когда пошла за колой.

И когда наступает четвертая четверть, я уже не знаю, что испытываю: пожалеть игроков, поскольку на их телах точно не осталось живого места, посочувствовать своей заднице – целых два часа! – или покрутить у виска, задавая вопрос «на хрена?» футболистам, либо же произнести вслух ранее сказанное в Канаде Ченнингу про агрессивных тупых качков, упирающихся членами в зад своим напарникам.

Мои мысли прерывает Сара крепким сжатием моей коленной чашечки. Я даже вздрагиваю.

– Скажи, что через пару минут амнистия? – Я смотрю на табло, где ничего не понимаю, но вижу секунды таймера, рьяно стремящиеся к нулю.

– Сейчас будет решающий момент, либо голубые, либо белые, – произносит Сара, даже не смотря на меня, но все так же держась за мою коленку. Надеюсь, она не вырвет мне ее, когда кто-нибудь проиграет. – Но выиграют голубые.