скачать книгу бесплатно
– Из Адена. Как у вас дела?
– Хорошо.
– Как мама?
– Скучает.
– Попроси маму к телефону.
– А ее здесь нет. Она у соседки.
Вдруг она закричала так пронзительно, что у меня зазвенело в ушах: «Мам! Мам! Папа звонит».
– Не кричи в трубку!
– Ма-ам!
Брошенная трубка громыхнула о стол.
Я посмотрел на фотографию своего подмосковного дома, выпавшую из записной книжки. Бестолковое и недостроенное двухэтажное сооружение из кирпича, покрытое гофрированным железом. Перед фасадом торчит большая сосна, которую Марсо не захотела рубить. При сильном ветре она будет стучаться о дом.
Я слышал, как приближается голос Марсо, и сделал глубокий вдох в ожидании предстоящей экзекуции.
– Спасибо, что позвонил. Ты где?
– В Адене. Здесь жарко и тоскливо.
– Где, где?
– Помнишь, десять лет назад мне предлагали работу в Йемене.
– Ты не мог забраться от меня еще куда-нибудь подальше? Кто тебя надоумил?
– Боря.
– Йемен-твою-мать! Все что я могу сказать.
– Ты даже не представляешь, что это за место. Ни деревьев, ни земли. Это кратер потухшего вулкана, заполненный морским песком. Лава и песок. Стены кальдеры не пропускают ветер, и люди чувствуют себя, как на жаровне.
– Повторить про йеменскую маму?
– Послушай, дорогая, мне надо заработать немного денег, чтобы мы могли вылезти из долгов.
– Здесь в Москве люди делают деньги, какие тебе и не снились.
Я крепче прижал к уху телефонную трубку и стиснул зубы.
– Чтобы делать деньги, одного лишь ума мало.
– Я тут встретила Колю. Он занялся продажей страховых полисов одной австрийской фирмы…
– Кончай мне тыкать «что-то, где-то»! – я вспомнил высказывание Бальмонта и почти прокричал в трубку: – Деньги зарабатывать нетрудно. Трудно их зарабатывать, делая то, что тебе нравится и чему стоит посвятить жизнь.
– Выбор за тобой.
Я вылез из ботинок и сунул ноги в кроссовки. Трубка, прижатая плечом к уху, соскользнула и грохнулась на пол.
– Что случилось? – голос Марсо затерялся под моими ногами.
– Ничего не случилось, – я поднял трубку и снова прижал ее плечом к уху. – Неужели ты думаешь, что я прямо сейчас поползу в Москву по телефонной линии. Телепортироваться и то легче.
– Это все, что ты можешь сказать?
– Что все! Опять ты за свое. О боже! Я не яппи и никогда им не стану. Ты это прекрасно знаешь. Я не буду сличать активы и пассивы, которые принадлежат не мне, а какому-нибудь сукиному сыну? Не буду, и все! Преподавать экономику за копейки? Тоже не буду! Здесь в Йемене я сам себе хозяин. Да, да, спасибо Боре. Он тоже сукин сын. Согласен! Но свой сукин сын. Нет, он меня не купил. У нас договорные отношения. Я свободный художник. Над всеми есть кто-нибудь более сильный. Вопрос в том, на какую степень зависимости согласиться. Да, да, да! Я очень благодарен тебе за переезд в Москву. Сам я бы никогда на это не решился. Я понимаю, как ты устала. Никто твоих заслуг не умаляет. Сколько можно говорить об одном и том же. Согласен, не каждая женщина смогла бы так успешно справиться со всем этим, а ты смогла.
На мой двухминутный спич Марсо ответила пятиминутной истерикой. У меня заболела голова.
– Хорошо, – я еле сдержал раздражение. – Ты, как всегда, во всем права… Но сейчас тебе придется подождать. Все, все, дорогая, запиши мой телефон. – На той стороне опять раздались всхлипы. – Спокойной ночи!
Я встал с кресла, выключил свет и снова подошел к окну. Вдоль портовых сооружений протянулась ярко-желтая линия огней, обозначающих край моей Ойкумены.
Все бабы дуры, но не потому что дуры, а потому что бабы. Марсо права в одном – я пускаю дело на самотек и откупаюсь от нее деньгами. А что мне еще остается?
Я позвонил Косте.
– И что ты забыл в Йемене? – обиделся он. – Можно поменять реальность, но поскольку она многовариантна, есть опасность опять промахнуться. Вспомни Рембо.
Сделав шаг назад, я упал на кровать и вытянулся на ней во весь рост. В окно влетел шум океана.
– Я – не Рембо. Постараюсь тут не задерживаться.
В этот момент в коридоре послышалось бряканье цепей и скрип колес. Ничего себе.
Я спустил ноги с кровати, нашарил кроссовки и вышел в коридор. Там было темно и пусто. Откуда-то доносилось постукивание бильярдных шаров. Я рассеянно уставился на дверь в конце коридора, ведущую, видимо, на черную лестницу.
Да, привозить сюда Марсо и дочь – полное безумие.
Я вернулся в номер, снял трубку телефона, все еще влажную от недавнего разговора, и еще раз позвонил в офис. Но никто не ответил.
В дверь постучали, и старческий голос промямлил: «Ужин, сэр».
«Да-да, сейчас иду».
Я перекатился по кровати к шкафу и переоделся. Серые брюки, белая рубашка. Сойдет. Коридор был покрыт ковром с густым ворсом, и я несколько раз о него споткнулся.
Столовая располагалась этажом ниже. Высокие потолки, вереница столов. Внешнюю стену опоясывала терраса, там тоже были расставлены столики. Окна выходили на тихую улицу, за которой виднелось море.
В дальнем углу симпатичная пианистка тарабанила на рояле мазурку. За ней на стене висел большой портрет Артюра Рембо.
Все постояльцы сидели за большим круглым столом.
Ко мне подошла Танара, держа в руках поднос. В большой рюмке зеленела какая-то жидкость.
– Что это?
– Мой фирменный аперитив, – сказал хозяин. – Только для европейцев.
Я поднял рюмку и залпом выпил все содержимое. Липкая жидкость пошла круто вниз и попала в самую точку. Но горло сразу же онемело. Напиток оказался очень крепким.
Хозяин одобрительно посмотрел на меня.
– Добро пожаловать в нашу теплую компанию.
Я смахнул сырость с уголка губ.
– Лоренц. Эдд Лоренц, – представился я в стиле агента 007. И сел за стол.
Хозяин представил мне всех, сидящих за столом, но я был невнимателен, вежливо кивал и запомнил лишь две фамилии и одну профессию.
Молодой мужчина в очках, растопырив на столе локти, некрасиво ел кусок мяса. Казалось, он даже не слышал, о чем тут говорят. По всем признакам это был представленный мне археолог.
Справа от него сидел пожилой мужчина с чуть красноватым лицом в темном льняном костюме и голубой рубашке. По его жилету вилась золотая цепочка. Он производил довольно внушительное впечатление и упорно не спускал с меня глаз. Скорее всего, это был мистер Гилберт. Рядом с ним сидела шикарная дама, лет сорока, видимо, миссис Гилберт. Красивое лицо с высокими скулами и большими темными глазами. На ней было легкое цветастое платье, открывающее ложбинку между грудей и изящные руки. Ее взгляд моментально отметили мой помятый вид.
Справа от них сидел молодой парень с лицом суфийского аскета. На нем была выцветшая футболка с неразборчивой надписью. Я прозвал его Муридом – послушником суфийского братства. Следующей была молодая девушка, напоминающая фарфоровую чашку. Голова в коротких белых кудряшках, круглое лицо, большие, широко расставленные глаза, длинное платье с белоснежным воротничком. Я запомнил, что она работает на какую-то благотворительную организацию при ООН, и прозвал волонтеркой. За ней, развалившись на стуле, сидел господин Дюваль, фамилию которого я тут же переиначил на Дю. Круг гостей замыкал высокий, небритый араб по имени Али, с платком на голове, закрепленным жгутом – угалем.
Волонтерка рассказывала всем, как жила в общине хиппи вместе с подругой и жарила всем котлеты из обрезков мяса и увядшей зелени, подобранной после закрытия рынка.
Официант принес мне на подносе тарелку с тушеной рыбой и овощами. Несмотря на выпитый аперитив, аппетита не было никакого. Я вяло отделял рыбу от костей, запивая ее минералкой. Интересно, что свело этих людей вместе. Не назревает ли здесь детектив в духе Агаты Кристи. Хватит с меня трех расследований.
От второго блюда я вообще отказался. Официант тут же услужливо поставил передо мной металлическую вазочку с подтаявшим мороженым. Я покопался в нем ложкой. Нет, это был не пломбир моего детства, за двадцать копеек, в хрустящей вафельной вазочке, намазанный большой ложкой.
– Я слышала, что вы из России, – повернулась ко мне миссис Гилберт.
– Почти.
– Вы не поверите, но я была в Сибири. Зимой. Мы с мужем и еще тремя бизнесменами вели переговоры о поставках леса, – миссис Гилберт вдруг оборвала рассказ и за столом возникла неловкая тишина.
– Самое интересное началось потом? – задал я естественный вопрос.
– Вы правы, нас повезли мыться.
– В баню?
– Да, в баню. Это такой деревянный дворец с бассейном посреди глухого леса. Мы от холода чуть было не залезли в камин. Русские помылись и стали угощать нас водкой. Сами они пили со скоростью курьерского поезда. Им ничего, а мы через час уже не стояли на ногах. Потом из леса пришли женщины. Очень красивые. Но что толку? Мои мужчины боялись отойти от камина. А русские разошлись по номерам.
– Женщины пришли прямо из леса?
– Так нам показалось. Когда русские вернулись, мы запросились обратно в гостиницу. Но нам ответили, что все выпили и некому вести машину. Мы спросили, а где же водители. Нам ответили, что они тоже выпили. Как же так? И тут один из русских сказал такое, что я не поверила своим ушам. Он сказал: «Должны же люди отдохнуть». Мы маялись у камина всю ночь. Утром нас отвезли в гостиницу, а в два часа дня – подписывать документы. Весь день мы не знали, как избавиться от головной боли. Я больше не хочу в Россию. Это варварская страна. Там по улицам городов ходят медведи.
Все посмотрели на меня.
– Медведи? – переспросил я, – не видел.
Миссис Гилберт порылась в сумочке и протянула мне фотографию: поросль молодого леса, на переднем плане – шесть мужчин в мохнатых шубах и шапках. Рядом с ними медведь. Немного в стороне от них – женщина с взъерошенной копной волос, подстриженных коротко. Это была сама миссис Гилберт. Среди мужчин я с удивлением узнал Бальмонта.
– А этот что там делал? – я показал на него пальцем.
– Это еще одна история. Вы не поверите! Он интересовался не лесом, а оружием. Там, в тайге, на заснеженной поляне мы наткнулись на пятнадцать брошенных танков. Он выяснял, у кого их можно купить. Удивительная страна.
Я чуть было не поперхнулся минералкой. Охренеть можно.
Слово «охренеть» я, видимо, произнес вслух. Мурид с интересом смотрел на меня. Неужели он знает русский язык?
Но все остальные тоже смотрели на меня. Пятнадцать брошенных посреди леса танков явно не укладывались у них в головах. Надо было что-то сказать. Я подарил всем обаятельнейшую из своих улыбок, и сказал:
– В России танков на три полномасштабных войны. Их просто некуда ставить.
Сквозь узкие окна проглядывало море, окрасившееся около освещенной набережной в винный цвет облетающих кизиловых листьев.
Мое мороженое почти полностью осело, словно сдувшийся воздушный шар.
– Не надо ругать русских, – мистер Гилберт тоже не захотел есть мороженное и тяжело откинулся в кресле. – Когда здесь хозяйничали русские, арабы тайком вспоминали англичан. Когда же русские ушли – оказалось, что лучших друзей у них никогда не было.
– Зачем вам русский лес? – спросил я.
– Хочу построить здесь «исламский» отель, в полном соответствии с законами шариата. Пять раз в день должен звучать голос муэдзина, меню без свинины, никакого алкоголя. Бассейн. Женщины в закрытых купальниках и накидкой на голове.
После России разговор перешел на другие темы.
– Вы были в Соединенных Штатах? – спросила меня миссис Гилберт.
– Был, но тут же уехал. Мне сказали, что индейцы считают белый скальп особенно ценным.
– Да вы что? – миссис Гилберт от возмущения уронила вилку. – В Америке больше не снимают скальпы.
– А в России медведи по улицам не ходят.
Миссис Гилберт сразу же поняла шутку:
– Ах, вы какой! – она улыбнулась и погрозила мне пальцем.
– У меня вопрос к нашему гостеприимному хозяину, – проворковала волонтерка. – Сэр, что происходит? Какие-то непонятные звуки. Кто-то бродит ночами по коридорам. У нас завелся лунатик?
– Это не лунатик, – возразил Мурид, – я видел белую фигуру, скользнувшую от входной двери через холл по направлению к лестнице. Это привидение.
– Ничего удивительного, – вставил я, вспомнив странные звуки за дверью. – Здесь все пропитано викторианским духом. Привидения это любят.
– Неужели привидения существуют? – театрально ужаснулась миссис Гилберт, одаряя всех своей обворожительной улыбкой.
