Бунтари целуют отчаянно

– Скучала? – спросил с притворной заботой в голосе.

– Мечтала, чтобы тебя ураганом сдуло, – солгала я, пятясь к двери. Внутри всё трепетало, но я старалась держаться уверенно.

И тут – стук.

– Аня? Ты разговариваешь сама с собой? – голос мамы просочился сквозь щель, и мир остановился.

Сердце прыгнуло в горло. Я метнулась к Максиму, схватив его за мокрый рукав.

– Шкаф! Быстро! – прошипела я, тыча пальцем в гардероб.

Максим, как рыба, вытащенная из воды, только хлопал глазами, но я уже тащила его к шкафу. Благо, он оказался достаточно прозорливым и молча подчинился. Захлопнув дверцу, я метнулась к зеркалу – проверить, не растрепалась ли причёска. Ну конечно, волосы торчали во все стороны, как будто я только что станцевала на электрощитке.

– Мам, я здесь! – крикнула я, пытаясь придать голосу максимально беззаботное звучание. – Просто разговариваю сама с собой, это новая медитативная практика!

Мама, конечно, не купилась. Я услышала её шаги по коридору, и моё сердце начало отбивать чечётку.

«Только бы не заметила следы мокрых ботинок на полу», – пронеслось в голове.

– Аня, открой дверь, – голос мамы стал строже.

Я быстро вытерла следы свой бело футболкой, кинула ее на кровать и распахнула дверь с самой невинной улыбкой, на которую была способна.

– Мам, представляешь, наткнулась на такое классное видео про осознанность… – начала я, но она уже заметила беспорядок на столе. Ей не нравилось, когда в моей комнате был хаос… А еще эти мокрые следы, которые, как мне кажется, до конца я не вытерла… И окно открытое.

Боже… Я пропала…

– Что это? – она указала на окно, через которое проникал прохладный ветер. – Доченька, ты же ведь заболеешь! Зачем ты открываешь его?

– Просто решила проветрить комнату перед сном, – впопыхах ответила я, улыбаясь так невинно, что свело челюсть.

– А почему у тебя пол мокрый?

– Это… это… – мой мозг судорожно искал оправдание. – Это для спектакля в колледже! Мы репетируем сцену, где мой персонаж попадает под дождь!

Мама нахмурилась, но вроде бы купилась. Сердце все равно стучало так высоко, что я едва ли могла вздохнуть полной грудью. А Воронов.. не дай бог он звук издаст, я даже не знаю, что мама сделает со мной…

– Наверное я заработалась, – сказала он выходя из комнаты. Я поспешила за ней, чтобы проследить, что она точно не будет возвращаться. – Кстати… когда у тебя каникулы?

– Мам, учеба только началась, какие каникулы?

– Ах да, – взвыла она обреченно. – Точно… Я совсем забыла, уже думала, что глубокая осень на дворе.

– Ну… С учетом погоды…

Мама скептически подняла бровь, но тут…

Дзинь-дзинь!

Звонок в дверь прозвучал как выстрел из пушки. Я чуть не подпрыгнула до потолка.

– Ты кого-то ждёшь? – мама нахмурилась.

– Нет! То есть да! То есть… – я лихорадочно соображала, но ничего не приходило на ум.

Мам уже направлялась к выходу, а я лихорадочно метнулась к шкафу. Распахнула дверцу и замерла в ужасе.

Там было пусто.

И тут…

– Здравствуйте! – раздался голос Максима прямо из прихожей. – Я Максим, друг Ани. Мы вместе делаем проект по биологии.

Я чуть не рухнула на пол. Как? Как он умудрился выбраться незамеченным?

Я кубарем скатилась по лестнице, чуть не сломав себе шею от возмущения. Этот Воронов, представьте себе, стоял в дверях с букетом каких-то сомнительных цветов, которые, видимо, успел стащить в ближайшем палисаднике!

– А это, кстати, вам! – лучезарно улыбнулся он, протягивая маме букет, который, судя по всему, собрал за пять минут до нашего дома.

На моём лице, наверное, можно было прочитать целую лекцию о том, как я отношусь к его наглости. И как он виртуозно умеет выкручиваться из любой ситуации! Мама, конечно, приняла цветы с недоверием, но всё же пригласила его войти.

Воронов важно проследовал в коридор, старательно вытирая ноги.

– Ничего страшного, что я так поздно? Просто… Помог отцу по дому, и решил быстренько заскочить к Ане, – выдал он свою коронную фразу, при этом подмигнув мне так, что у меня чуть пар из ушей не повалил!

Мама, как назло, в этот момент отвернулась, и её взгляд, полный любопытства, буквально пригвоздил меня к месту. А я стою, чувствую, как кровь приливает к щекам, и мысленно представляю, как душа этого хитреца собственными руками!

– Да нет, ничего, – ответила мама, прищурив глаза и с таким красноречивым вопросом уставившись на меня, что я буквально увидела в её взгляде надпись: «Аня, тебе конец. И ты обязательно расскажешь мне, почему какой-то парень имеет наглость заявляться к нам домой без приглашения!». – Аня просто не говорила, что вы будете заниматься вместе – продолжила она, а я уже открыла рот, чтобы вставить своё веское “но”, как этот хитрый Воронов меня опередил.

– А мы узнали об этом буквально на последнем уроке, – выдал он, нацепив на своё смазливое лицо эту свою фирменную обворожительную улыбочку, от которой у меня мгновенно зачесались руки – так захотелось надрать ему его самодовольную задницу за такую наглость!. – Ну мы и договорились, что я зайду вечером. Просто не думал, что так поздно получится…

Мама перевела взгляд с букета цветов в его руках на меня, потом обратно на него, и я буквально чувствовала, как воздух между нами тремя становится всё более вязким и тяжёлым. Напряжение давило на виски, а моё бедное сердце, кажется, решило устроить марафон прямо в грудной клетке – так сильно оно колотилось.

Боже, как же я сейчас хотела провалиться сквозь землю! Или чтобы этот Воронов провалился – тоже вариант. Хотя нет, его я бы ещё помучила немного за такую подставу…

О нет, только не это!

Мама, как всегда, решила проявить гостеприимство в самый неподходящий момент.

– Проходи, Максим, – щебечет, закрывая дверь, словно мы не на пятиминутную встречу собрались, а на семейный ужин.

– Пойдем, давай , – тороплю я его, подталкивая к лестнице, будто барашка на заклание. – Мы недолго, мам. Полчасика и всё, – бросаю через плечо, надеясь, что она не заметит, как предательски краснеют мои щеки.

И тут начинается самое интересное!

– Может быть, Максим хочет перекусить или чай, к примеру?– мама явно решила устроить нам романтический ужин при свечах, только вот я планировала совсем другое времяпрепровождение!

– Не откажусь от чая и бутербродов!– заявляет этот… этот… наглец!

«Ну наглый… Так и придушила бы его сейчас!» – думаю про себя, но на лице у меня, наверное, написано что-то вроде: «Спасибо, но моя мама меня прибьет за твой фокус!».

Когда мы добираемся до моей комнаты, я буквально впихиваю Воронова внутрь и захлопываю дверь. Ну надо же, какой хитрец!

– И что это ты удумал? – спрашиваю, скрестив руки на груди.

– Ты сама сказала зайти через входную дверь! – невозмутимо пожимает плечами этот гений, словно не понимает, что только что устроил мне полный провал.

– Как… – шумно выдыхаю, чувствуя, как внутри закипает настоящий бычий темперамент. – Как ты умудрился спуститься так тихо?

– Прыгнул на вашу изгородь, – невозмутимо сообщает он.

Мои глаза, наверное, становятся размером с блюдца.

– Прыгнул?!

– Ну да, – усмехается этот акробат. – А что мне оставалось делать? Сидеть в твоём шкафу и перебивать накрахмаленные блузки? Так хоть теперь твоя мама будет меня к тебе пускать.

– Просто забудь! – тычу пальцем ему в лицо, прищурив глаза от возмущения. – Ты здесь первый и последний раз!

Боже, как же он умеет выводить меня из себя… И одновременно почему-то заставляет сердце биться чаще. Вот же нахал!

Глава 6

Макс Воронов

Во взгляде Ани я не видел той злобы, которой меня одаривали, когда я наглел. И сейчас был именно тот момент, когда я обнаглел до предела.

– Расслабься, – протянул я, подходя к кровати и заваливаясь на неё, закинув руки за голову. – Ты какая-то нервная.

– А ну встань с моей кровати! – прошипела она, и её брови сошлись домиком, а изящный носик так сопел, что я едва ли не рассмеялся.

Я усмехнулся. Козлом я был не всегда, но сейчас мне так нравилось наблюдать, как Аня бесится. Это было очаровательно со стороны, что я не мог упустить возможность позлить её хотя бы ещё на долю секунды.

– Лучше ложись рядом, – сказал я с довольной ухмылкой на лице. Аня, нахмурившись, подошла ко мне и скинула мои ноги с кровати.

– Вставай. Сейчас же! – потребовала она, её голос дрожал от напряжения.

Я сел на кровать и оказался около Ани так близко, что в нос ударил приятный аромат дорогого кондиционера, исходящий от её шелковистых волос. Бесцеремонно осматривал её бедра, которые она скрывала под оверсайз балахоном, и стройные ноги, которые тоже прятались под мешковатыми штанами.

– Чего ты такая грубая?

Аня взяла меня за шкирку и попыталась поднять, но у нее не вышло. Вместо этого я завалил ее на кровать и прижал собой.

Аня взяла меня за шкирку и попыталась поднять, но у неё не вышло. Вместо этого я завалил её на кровать и прижал собой. В этот момент между нами пролетела вспышка симпатии, и я почувствовал, как её сердце бьётся быстрее.

– Максим, отпусти меня, – прошептала она, но в её голосе не было злости.

Я наклонился ещё ближе, ощущая её дыхание на своих губах. Напряжение нарастало, и я нарочно приблизился к её губам, чтобы подразнить её.

– Ты же этого не хочешь, – прошептал я, чувствуя, как её тело реагирует на мою близость. – Зачем сопротивляешься?

В ее зеленых глазах можно было утонуть. Хотя казалось, что такого особенного в этой девченке?

Мажорка? Высокомерная? Красивая?

Я мысленно собирал в голове это причудливое бинго, пока мой взгляд скользил по её лицу, подмечая каждую деталь. Едва заметные веснушки, усыпавшие переносицу, придавали ей особое очарование, а идеальные брови и длинные ресницы лишь подчёркивали выразительность её взгляда.

И, конечно же, её губы – пухлые, манящие, словно созданные для поцелуев. Они притягивали мой взгляд, вызывая в душе бурю эмоций и желаний.

Мне хотелось ее поцеловать. Вновь почувствовать привкус нежных губ, которые вскружили голову. Но Аня резко ударила меня в бок, отчего я заулыбался. Этот лёгкий удар словно пробудил меня от сладкого сна, напоминая о границах, которые мы не должны переступать.

Вовремя она меня остановила, иначе… Иначе я за себя бы не ручался. Чувства, которые она во мне пробуждала, были настолько сильны, что я уже не мог контролировать себя.

– Слезь с меня, – приказала она таким грозным тоном, что мне вдруг захотелось сделать наоборот – прижать её к себе ещё крепче и никогда не отпускать.

– Как прикажете, принцесса, – ответил я с лёгкой усмешкой, поднимаясь и делая вид, что не замечаю её раздражения.

– Не называй меня так! – профырчала она, но я уже отошёл на безопасное расстояние, наслаждаясь её смущением и стараясь не показывать, как меня забавляет её реакция. – Зачем ты здесь?

– А что, нельзя зайти к однокласснице? – спросил я, усаживаясь за стол и откусывая кусок пиццы. Ммм, как же давно я не пробовал такую восхитительную пиццу… Казалось, что прошла целая вечность.

– И часто ты заходишь к своим одноклассницам, перелезая через окно?

– Сегодня это впервые, – ответил я, не задумываясь. Черт, ну и олух же я! О чём только думал?

– Тогда скажи, что тебе нужно, и уходи, – её тон стал резким.

Если я ей признаюсь в том, что мне действительно было нужно, она меня не поймет. Поэтому пришлось импровизировать.

– Послушай, Аня, – начал я, стараясь придать голосу непринужденность, хотя внутри всё трепетало. – На учебе начали распускать слухи, и я подумал… Решил проверить, всё ли в порядке.

Её взгляд немного смягчился, но недоверие всё ещё читалось в глазах.

– Неужели самому отпетому хулигану колледжа есть дело до слухов? – спросила она, нахмурившись.

Я вздохнул, понимая, что зашел слишком далеко. Нужно было действовать осторожно.

– Я буду с тобой честен, – сказал я, размахивая куском пиццы. – Когда связываешься с такими, как я, то беда сама находит путь. И ты становишься объектом обсуждения для всех тех, кто любит подсластить пилюлю. – Я сделал паузу нарочно, чтобы нагнать обстановку и подумать, какие слова нужно сказать дальше. – А тогда, на той вечеринке… Ты показалась мне мне такой, как все. Другой. Более смелой, которая чихать хочет на чужое мнение. Вот и решил заскочить к тебе на огонек.

Аня молчала, явно обдумывая мои слова. Я видел, как в её глазах мелькают разные эмоции – от удивления до раздражения.

– И ты решил, что лучший способ проверить – это залезть ко мне в окно? – спросила она, приподняв бровь.

Я пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более непринужденно.

– Ну, это был отчаянный шаг, признаю. Но любопытство… – я взялся за грудь, изображая, будто бы падаю в обморок.

Она усмехнулась, но в её усмешке не было злобы. Скорее, это было похоже на попытку скрыть смущение.

– Никогда бы не подумала, что Воронов умеет беспокоиться о других.

Я кивнул, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.

– Ты одинока, ведь так? – спросил я, зная, что это правда. Это было видно по ее общению и манере. – У тебя есть все, что может пожелать девчонка в твоем возрасте, но ты по-прежнему одинока.

Её взгляд смягчился, и я увидел в нём что-то новое – возможно, искру понимания. Но это было на долю секунды.

– Спасибо, конечно, за беспокойство, но ты мог бы просто подойти ко мне в колледже, – сказала она, подойдя ближе ко мне, но по-прежнему держала дистанцию. – Или спросить за партой, устроив шоу, чтобы как можно больше сплетен появилось вокруг нас.

Я улыбнулся, чувствуя, как Настя пытается защититься, потому что я задел ее.

– Мог бы, но мне показалось, что здесь, в твоей комнате, мы сможем поговорить более откровенно.

Аня вздохнула, отводя взгляд. Уж не знаю, была ли она готова сказать что-то в оправдание или это был защитный механизм.

– И что же ты хочешь узнать? – спросила она, явно не желая продолжать этот разговор.

Я поднялся и поравнялся с ней. Смотрел так пристально, что казалось, вот-вот потеряю контроль.

– Московская новенькая одинока? Или лишь делает вид, чтобы привлечь к себе внимание?

На самом деле, я хотел ее поцеловать. Прямо сейчас. Впиться нахально губами в ее губы и целовать так, чтобы у нас закружилась голова.

– Воронов, скажи по правде, что тебе от меня нужно?

– Ответ, – я приблизился еще ближе, сокращая дистанцию между нами. – Просто ответ на мой вопрос.

– Ты просто так ничего не делаешь.

– А что, если мне любопытно? – я прищурился. Казалось, что воздух стал сгущаться вокруг нас. Каждый вдох давался с трудом. – Что, если я хочу узнать тебя получше?

– Воронов, ты же знаешь, что я не люблю все эти игры, – её голос дрожал, но она старалась сохранять спокойствие. – Если у тебя есть что-то на уме, просто скажи.

Я улыбнулся, чувствуя, как внутри меня бушует буря эмоций.

– Аня, – начал я, стараясь говорить как можно мягче, – я не играю. Мне действительно интересно узнать тебя. Ты кажешься такой… загадочной.

Она усмехнулась, но в её усмешке не было ни капли веселья.

– Загадочной? Это потому что я не бегаю за тобой и не вешаюсь на шею, как остальные девчонки в колледже?

Я покачал головой, чувствуя, как моё сердце сжимается от её слов.

– Нет, Аня. Это потому что ты другая. Ты не пытаешься понравиться, не стараешься быть такой, какой тебя хотят видеть другие. Ты настоящая.

Её взгляд метался от моих губ до глаз и обратно. Это очаровательное смущение, которое она прятала за маской стойкости, лишь сильней подливало масло в огонь.

– Настоящая? – переспросила она, словно пробуя это слово на вкус. – Откуда ты знаешь, какая я настоящая?

Я сделал шаг вперёд, чувствуя, как моё сердце бьётся всё быстрее и быстрее.

– Я вижу девушку, которая скрывает свою боль за маской безразличия. Девушку, которая боится быть собой, потому что боится быть отвергнутой.

Аня молчала, явно обдумывая мои слова. Я видел, как в её глазах мелькают разные эмоции – от удивления до раздражения.

– И ты думаешь, что можешь понять меня? – спросила она, приподняв бровь.

Я кивнул, чувствуя, как внутри меня растёт уверенность.

– Да, Аня. Я понимаю тебя. Потому что я сам такой же. Мы оба одиноки, оба боимся показать свои настоящие чувства.

Она вздохнула, отводя взгляд.

– Это не так, Воронов, – прошептала она. – Я не одинока. У меня есть друзья, семья…

Я улыбнулся, чувствуя, как моё сердце наполняется нежностью.

– Аня, не обманывай себя. Ты знаешь, что это не так. Ты чувствуешь себя одинокой, даже когда окружена людьми. И я чувствую то же самое.

Она подняла глаза, удивлённо глядя на меня.

– Ты? Но почему? Ты же всегда в центре внимания, все тебя любят.

Я покачал головой, чувствуя, как внутри меня поднимается волна эмоций.

– Это только видимость, Аня. Внутри я такой же одинокий, как и ты. Мне тоже бывает трудно найти общий язык с людьми.

Мы замерли. Казалось, мир сузился только до ее трепетного дыхания. До волнующего взгляда, который переполнял через край меня.

Это нужно было прекращать, иначе… Я за себя не ручаюсь…

– Расслабься, – улыбнулся я, усмехнувшись. – Я шучу.

Аня, кажется, побледнела от злости. А после, нахмурившись, серьезно сказала:

– Ты не можешь понять других людей, потому что ты эгоист. Любишь только себя.

Я облизал губы, улыбаясь.

В чем-то она была права, но эта игра, которую мы с ней затеяли, мне нравилась больше, чем откровение, которое могло бы случиться сегодня, но не случилось.

– А ты мне поверила?

– Практически, – вывалила правду Аня на меня, и я почувствовал, как меня обдало холодной водой. Я услышал шаги по лестнице, кажется, ее мама поднималась к нам.

Но мне оставаться здесь сейчас было очень опасно. Я мог бы разрушить то, что постепенно выстраивается между нами с Аней. И этого я хотел меньше всего. Поэтому я просто направился к окну и перелез через подоконник, обернулся.

– Подумай над моими словами, – а после, не дождавшись ответа, спрыгнул вниз.

Я шаркал ногами по липкой земле. Ветер трепал волосы и забирался за воротник, вызывая противную дрожь. Каждый шаг давался с трудом, будто ноги налились свинцом.

Домой идти не хотелось. Ради младшей сестры я был вынужден возвращаться и терпеть все происходящее вокруг. Она не заслуживала того, что отцу просто наплевать на нее. Не заслуживала того, что носит вещи из секонд-хэнда, а ее смартфон давно пора менять на что-то новое.

Но у нас денег ни на что не хватало. И это бесило меня больше всего. Я стиснул зубы, пытаясь сдержать нарастающую злость. Почему именно мы? Почему наша семья должна проходить через это?

Дверь захлопнулась за мной, но Анины слова все еще звенели в ушах. “Ты просто боишься, что тебя тоже бросят”. Черт, да как она посмела? Как она смеет лезть в мою жизнь, судить меня? Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, и резко дернул капюшон пониже, будто мог спрятаться от собственных мыслей.

Дом встретил меня пьяным бормотанием из кухни. Отец сидел за столом, обхватив бутылку, как старую подругу. Глаза мутные, язык заплетается. Он снова начал свою любимую песню о том, как тяжело быть одиноким.

– Макс… а, ты… где был? – выдавил он, даже не поворачивая головы.

– В космосе летал, – бросил я, проходя мимо. Мой голос дрожал от презрения. Как он смеет вообще разговаривать со мной после всего?

Он что-то пробормотал в ответ, но мне уже было плевать. Лестница скрипела под ногами, когда я поднимался на второй этаж. В коридоре стояла тишина – слишком тихая, неестественная.

– Лика? – постучал я в ее дверь. В груди зародилось нехорошее предчувствие.

Ответа не было. Тишина давила на барабанные перепонки, заставляя сердце биться чаще.

Я толкнул дверь и замер. Сестра лежала на кровати, свернувшись калачиком под одеялом. Лицо красное, волосы слиплись от пота. Ее дыхание было тяжелым, прерывистым.

– Лик… что с тобой? – Я подошел ближе, прикоснулся к ее лбу – горячий, как уголь. Внутри все похолодело от тревоги. – У тебя температура?

Она что-то пробормотала, но я не разобрал слов. Ее губы были сухими, на лбу выступили капельки пота.

“Только не это”, – пронеслось в голове. “Только не сейчас, когда у нас и так все наперекосяк”.

– Голова болит… – прошептала она, даже не открывая глаз.

Сердце упало куда-то в живот. Твою же мать, как же так? Только вчера была здорова, прыгала, смеялась, а сегодня…

– Щас, держись.

Я рванул в ванную, перерыл аптечку. Градусник. 38,7.

– Черт! – вырвалось само собой.

– Макс… мне холодно… – Лика съежилась еще сильнее.

Я нашел парацетамол, налил воды. Руки тряслись, как у алкаша. Мысли скакали, как блохи. Что делать? Как помочь?

– Пей.

Она с трудом проглотила таблетку, но жар не спадал. Минуты тянулись, как резина. Я сидел рядом, сжимая ее руку, а температура ползла вверх. 39,1.

– Все, хватит.

Я достал телефон, набрал скорую. Пальцы дрожали, будто чужие.

– Алло? У меня сестра, температура под 40, не сбивается! – голос сорвался на крик.

– Адрес назовите.

Я прорычал его, бросил трубку. Черт, черт, черт! Почему именно сейчас? Почему она?

Лика слабо застонала.

– Макс… страшно…

– Ничего, – я сжал ее пальцы. Пальцы были ледяными, а лоб – раскалённым. – Щас приедут.

В голове крутилось: “Только не умирай. Только не сейчас. Пожалуйста, не надо”.

Я смотрел на её бледное лицо, на влажные от пота волосы, и внутри все сжималось от страха. Какого хрена я не заметил раньше? Почему пропустил первые признаки?

Время тянулось, как патока. Каждая секунда казалась вечностью. А она лежала, такая маленькая, такая беззащитная. Моя маленькая сестрёнка, которую я всегда защищал, всегда оберегал. И сейчас не мог ничего сделать.

Телефон в кармане завибрировал. Скорая. Наконец-то.

– Да! – рявкнул я в трубку.

– Мы уже выезжаем. Постарайтесь сбить температуру обтиранием.

Обтиранием? Да я уже все перепробовал! Но выбора не было. Я намочил полотенце, начал протирать её тело. Лика дрожала, губы посинели.

– Макс… холодно… – снова прошептала она.

– Сейчас, сейчас, – бормотал я, пытаясь согреть её своим дыханием.

В окно ударил свет фар. Скорая. Слава богу.

– Держись, сестрёнка, – прошептал я, сжимая её руку. – Всё будет хорошо.

Но внутри всё сжималось от страха. А что, если нет? Что, если не успеем?

Где-то внизу отец что-то уронил, заворочался. Но мне было плевать. Плевать на весь мир.

Я не отпускал её руку, пока за дверью не раздался звонок. Каждый миг, проведённый с Ликой, казался вечностью. Её маленькая ладошка была такой холодной, что я боялся, как бы она не превратилась в лёд.

В коридоре послышались тяжёлые шаги. Я вскочил, готовый встретить врачей, защитить сестру от всего мира. Сбежал по лестнице, миновал пьяного отца. Его присутствие сейчас казалось особенно омерзительным. Как он мог так напиться, когда его дочь в опасности?

Сердце бешено стучалось в груди от боли за младшую. Прозвучал звонок в дверь. Я резко открыл её, едва не сорвав с петель.

– Где больная? – спросил мужчина в белом халате, проходя мимо меня. Его голос был чётким и профессиональным, но внутри у меня всё сжималось от тревоги.

– Пойдёмте, – я отступил, пропуская его в гостиную. Каждый шаг давался с трудом, словно ноги налились свинцом.

Врач задержался на мгновение, посмотрев на спящего пьяного отца в кресле. Его взгляд задержался на пустой бутылке на журнальном столике.

– Он? – спросил врач, кивая в сторону отца.

– Нет. Моя младшая сестра. Пойдёмте, – я почти толкал его в спину, не в силах больше ждать ни секунды.

Мы поднялись на второй этаж, и я пропустил врача в комнату. Лика лежала такая бледная, что казалось, будто жизнь покидает её с каждой секундой.

Врач быстро осмотрел Лику, послушал сердце, проверил дыхание. Его лицо оставалось бесстрастным, но я видел, как он нахмурился, когда осматривал её.

– Срочная госпитализация, – бросил он медсестре. – У ребёнка признаки обезвоживания…

Сестра задрожала под одеялом. Её губы посинели, а глаза наполнились страхом.

– Макс… я боюсь… – её голос был едва слышен, но каждое слово вонзалось в моё сердце острыми иглами.

– Всё будет хорошо, – я пытался говорить уверенно, но голос дрожал, выдавая моё внутреннее состояние. – Я поеду с тобой.

Я сжал её руку крепче, чувствуя, как пульс учащается от тревоги. В этот момент я был готов на всё ради неё. Готов был бороться с целым миром, лишь бы она поправилась.

Медсестра уже готовила носилки, а я всё не мог отпустить её руку. В голове крутилась только одна мысль: «Пожалуйста, пусть она выживет. Пожалуйста, пусть всё будет хорошо».

– Максим, нам нужно действовать быстро, – голос врача вернул меня в реальность.