Холмов трагических убийство

“Это она, звезда моего товарища, потерянного навсегда. И я даже не знаю, где бы мог находиться его труп! Тот, кто это сделал, поплатится жизнью. Я самолично прострелю ему черепушку. Клянусь всем, что у меня осталось”.

Пару секунд еще поглядев на звезду, он положил ее в карман куртки и вновь выпрямился.

– Больше ничего нет… – сказал он вслух, бесцельно посмотрев на пол.

Затем шеф медленно обошел лужу крови и присел у мертвого констебля.

– Знакомый нож, – с подозрением сказал Донлон и взялся за его рукоять.

“Ошибка! Дактилоскопия теперь бессмысленна. Зачем ты коснулся ножа, зачем?” – спросил себя Джон, но быстро отбросил эту мысль и продолжил тянуть нож. Лезвие его не заканчивалось – оно тянулось все дальше и дальше, аккуратно выходя из живота трупа.

Когда оно, наконец, полностью было в руке у Джона, тот, еще раз внимательно посмотрев на него, воскликнул:

– И вправду знакомый!

“Погодите, у нас нет дела Шенк, мы ведь проверяли. Тогда откуда я знаю ее лицо? Она была в чьем-то другом деле? Я что-то упустил. А может, я уже знаю развязку дела? Все близится к концу, напряжение все выше и выше, и вот, должен наступить катарсис… но нет. Его нет! Жизнь такая шутница, или это я схожу с ума? Начинаю задавать риторические вопросы самому себе. Таблетки не помогают”.

– Донлон, что ты сделал!? Ты про отпечатки пальцев слышал? – разозлилась Луна, увидевшая как шериф держит в руках нож убийцы.

– Погоди, мне надо вспомнить где я его уже видел, он напоминает мне что-то, очень сильно напоминает. – не обратил внимание на слова той Джон.

– Ты серьезно? Ты вообще в своем уме?

– Мы знаем убийцу. – остановил возгласы Паркинсон Сол, схватив ее за плечо. -Отпечатки нам уже не помогут.

– Но мы не знаем, кто убил Шенк! Мы расследуем убийство Бенсона или ее убийство, давайте уж определимся?

– Если мы будем каждый раз спорить друг с другом, нас точно пристрелят.

– Я не спорю с тобой, Сол, я лишь недовольна тем, что Джон теряет шанс за шансом!

– Поговорим об этом в другой раз, сейчас нам нужно аккуратно идти по следу. Мы не можем быть слишком эмоциональными, это только мешает делу.

– Ладно-ладно, хорошо, Джон, извини. – с необъяснимым чувством вины отступила Луна.

– Джон, ты вспомнил, где видел этот нож?

– Нет, это воспоминание где-то глубоко в моем мозге, я чувствую, что когда-то могу вспомнить. Это странно, но я это чувствую. Я заберу его, заберу нож.

– Ты совсем свихнулся?

– Здесь есть камеры, в конце концов – никто не подумает, что это мы его убили.

– Все это время здесь были камеры?

Планк и Луна обернулись к противоположной стене и увидели черный бесчувственный глаз, безмолвно висящий над ними. На его стекле отчетливо различалась большой раскол. Было понятно, что питать надежду на него было бессмысленно.

– Ты ведь в курсе, что в эту камеру стреляли, и стреляли, по всей видимости, несколько раз.

– Как я раньше не заметил!? – не поверил глазам Джон, до этого видевший черный глаз совершенно невредимым.

“Я видел ее полностью целой, никаких осколков. Меня обманывают. Или я обманываю себя?”

– Черт, как я сразу не заметил. – начал корить себя Донлон.

– Так, надо ехать в отель, срочно. Здесь мы больше ничего не найдем.

– Да, он прав. – согласилась Луна. -Джон, ты готов?

– Да, да, конечно. Мне уже лучше, гораздо лучше. – неуверенно ответил шериф и, закрепив кинжал за поясом, первым вышел из комнаты.

Он открыл дверь и ступил в темный коридор. Тут же свет пропал и в комнате. Кто-то ударил Джона в ногу, и шериф сразу же достал пистолет. Он услышал быстро удаляющиеся шаги и побежал вперед в темноту. Никого он не замечал, кроме себя и своего внезапного врага. Его частый топот перекликался с топотом убегающего; казалось, что вот-вот он воткнется в стену и больше не увидит света. Донлон хотел уже сделать выстрел, как его остановила рука Планка, и он пришел в себя.

– Джон, ты жив? Джон! – услышал он над головой.

Он открыл глаза и увидел пытающегося сделать хоть что-то Сола.

– Что со мной произошло? Только-только я шел с вами, как…

– Ты резко начал бежать по коридору, пока не столкнулся с тупиком. Нет, Джон, тебе нельзя вести расследование в таком состоянии.

“Он сказал, что мне нельзя вести расследование? Так может он свихнулся, а не я? Совсем не понимает, о чем говорит”.

– Нет. – инстинктивно возразил Донлон. -Нет, я не могу остановиться. Нет.

– Но…

– Я сказал все. Хватит решать за меня мою же судьбу, ясно? Пусть я и не в самом лучшем в своем состоянии, но зато мне не опасно верить.

– Это правда.

– Быстрее идем отсюда, только быстрее… – тяжело попросил шериф и самостоятельно оторвался от холодного камня.

Они втроем быстрым шагом преодолели четыре двери и вышли в главный зал, в который пробивался тонкой линией лунный свет. Ни одной живой души (и стоит упомянуть, что и ни одной мертвой) – полное загадочности небытие воцарилось в Блессуорте. Только эхом улетающие вдаль звуки шагов, словно соприкасающиеся с водой капельки росы.

Сол, Луна и Джон прошли вдоль стены до выхода, и вышли на улицу. Из мирной испуганной тишины они попали под бурный дождь, затмевавший любые голоса. Они посмотрели на ряд впереди стоящих машин и, остановившись на черно-белой патрульной у поворота, поспешили к ней. Все тот же серый свет отражался от ее окон и преломлялся в фарах, распускаясь в разные стороны. Джон открыл дверь, сел на водительское сиденье и крепко взялся за руль.

“Главное не засыпай; дорога предстоит быть долгой, но ты не засыпай, дружище”.

Сол открыл дверь сперва Луне, после этого себе, и сел рядом с Джоном. Донлон с укоризной посмотрел в зеркало, направил свои суровые веки прямо в глаза Паркинсон. Та неловко сдвинулась с места и отвернулась в сторону.

– Уотермелон-бич по ночам прекрасен! – неожиданно радостно объявил Донлон, нажав на педаль. -Поистине прекрасен.

С этими словами они тронулись с места и проехали настолько долго, что мне приходится начать новую главу.

Глава 22

“Ты чуть не заснул. – на середине пути заметил шеф полиции. -Но таблетки пока не нужны. Кажется, мне с каждым часом становится лучше. Проехали достаточно много. Но насколько много? – Достаточно, чтобы заявлять о том, что мы проехали достаточно много. Нет, лучше мне, видимо, не становится. Я знаю, что во мне общаются две души, но не пытаюсь прервать этого. Или не могу? Или боюсь? Если кто-то ведет диалог, а размышляю над ним, получается во мне серьезно три сущности. Мне это не нравится. Последнее время не писал отчеты. А они нужны. Погоди, если ты напишешь отчеты, то я рискую быть уличенным в сумасшествии. Да, ты прав, но по-другому я не могу. Достать ручку. Черт, я на дороге, как я мог забыть. Вообще, связан ли мой текст? Или это просто никак не подходящие друг другу слова, словно слепо набранные на печатной машинке? Вижу знак: Watermelon-beach, “e” немного стерлась. Ниже написано: 10 miles, “e”… тут не стерлась. Что? Мы уже настолько близко? Мы будем там уже через несколько десятков минут. Да уж, мои два внутренних дружка пожирают мое время”.

Машина пронеслась мимо очередного знака с объявлением о приезде на заветный пляж, и автомобиль резко повернул в ораву зданий. Извиваясь, как всегда, между домами, патрульная все приближалась и приближалась к мотелю.

“Сколько раз мне уже приходилось проскальзывать между всеми этими другими машинами, каждая из которых только и хочет, что обогнать другого. Почему бы не всем стать терпимее? Терпение убивает прогресс. Правда? Кто это сказал? Моя тоска по счастливой жизни зашла слишком далеко. И сколько раз я себе это уже повторял!”

Стоп! – жестом будто бы указала судьба. Остановка.

– Приехали. – проверив в кармане пачку сигарет, громко сказал Джон и опять посмотрел в зеркало.

От увиденного его пробрала дрожь: Сол лежал, облокотившись на дверь, а на его плече спала Луна.

Это поразило меня. Я говорю не “что-то”, а именно “это”. Я устал от всей этой неопределенности, пришло время конкретики. Что-то меня занесло.

Луна так невинно и преданно посмотрела первым делом на него, я не знаю что меня охватило. Я будто открыл новую грань жизни, до этого мне неизвестную.

Из заметок Дж. Донлона

П-A-B-C-B-D-E-F-B-G-H-I-J-D-K

(прим. автора: я, кажется, понял, как работает шифрование!)

– О, наконец-то… – продравши глаза, со сдержанностью обрадовалась Луна и толкнула в бок Сола. -Просыпайся, улитка!

Планк почувствовал удар – этот пришелся прямо в печень. Он чуть не пришел в ярость, но открыл глаза, и боль резко утихла.

– Улитка? – повторил он слово, которое услышал последним. -По-моему, улитки не спят больше остальных животных…

– Ты медленно просыпаешься, Сол! А нам нельзя медлить.

“Медленно просыпаюсь… А нам нельзя медлить…”

Беспричинно или нет, но теперь я не могу задумываться об этой фразе. Просто не могу.

Из книги “Дело о Безликой Семерке”

Несчастные (прим. автора: Несчастный – значит обвиненный в несчастье. Можно ли обвинить кого-то в том, что он несчастен? Не думай, лучше не думай) детективы вышли из автомобиля и, сделав несколько шагов с характерным звуком, что издается при ходьбе по лужам, зашли в теплое уютное здание.

– О, это снова вы! – радостно воскликнул хозяин гостиницы. -Зачем пожаловали?

– Тебе лучше не знать. – сурово сказал Джон и пошел по памяти в комнату Перри.

– На протяжении скольких лет он снимал здесь жилье? – задумалась Луна в середине дороги, когда увидела клубки паутины в углу между стеной и потолком. -Ему явно не повезло в жизни, если это место – единственное, где он мог жить свои последние годы.

– Тут ты безоговорочно права… – непроизвольно согласился Джон, ведя пальцами руки по стене и думая над совершенно другими вопросами.

Дойдя до двери, Донлон бесцеремонно пнул ее ногой и наступил своим переносящим любых насекомых в земле ботинком на мягкий ковер у порога.

– Па-дамс! – чуть ли не хихикнул шериф, когда не увидел труп Перри. -Кто же подготовил нам столь неприятный сюрприз?

– Он его спрятал. – моментально догадался Сол. -Он не мог вынести его, нас приняли без каких-либо подозрений.

– Видимо, его не так уж часто навещали…

– Нужно обыскать все: каждый шкаф, каждую полку и каждую щель.

Джон прошел дальше и сперва осмотрел все. Не удовлетворившись этим, он принялся внимательно изучать небольшой стеллаж, на котором, кроме возвышенных равнин пыли, ничего не было.

– Здесь ничего. – потерев друг о друга руки, сообщил он.

Тогда Планк открыл шкаф и тут же, попятившись пару метров назад, упал на спину. Он нервно отодвигался руками и ногами от шкафа, но его встретила стена, которая неизбежно заставляет его встретиться с тем, что он увидел.

С наклоненной на бок головой на петле в нем висел Перри; лицо его было до жути синим, а глаза раскрыты так неестественно широко, что казалось, лучше бы у него их и вовсе не было.

– Твою ж дохлую крысу! – испуганно воскликнул Джон.

Луна, между тем, жизнерадостно прошла мимо висящего тела, а затем с необычайным интересом взялась рассматривать его.

– Он возвращался сюда, и возможно, что не один раз. – шокировано начал рассуждать Сол.

– Мы не знаем, когда он вернется еще, если, конечно, вернется.

– А может он уже этим пользуется! – посмотрели друг на друга товарищи, уловив общую мысль, и посмотрели в окно.

“Чутье. Что-то близится”.

Но за стеклом ничего не было – все бил по крышам угрюмый дождь, не перестававший испускать капли в бой.

– Нет, вы точно помешаны. – сделала свой вердикт Луна, как стекло с бесконечным количеством тонких ударов разбилось на тысячи осколков.

Послышался первый треск, затем второй, и в стене показалась дыра диаметром чуть меньше сантиметра.

– Все сейчас же бегите из комнаты! – закрыл собой двух стоящих у угла юных “искателей богатств” шериф и схватил правой рукой револьвер.

Он сделал выстрел в неизвестность в ответ и тоже побежал к двери. Выбежав за поворот, он узрел бегущих к выходу товарищей.

– Стойте! Нет, не выбегайте на улицу, черт возьми! – старался он донести до тех, но у него ничего не удавалось.

Раздался звон колокольчика над входной дверью, а затем выстрел.

“Только попробуйте умереть, дорогуши. Ой как вам не поздоровится, если вы умрете сейчас в этом захолустье…” – подумал Джон, и выбежав во входную, почти наугад пустил очередь куда-то в сторону ряда окон. Сначала он посмотрел направо, и увидел только дрожащего и пытающегося набрать воздух хозяина отеля. Донлон перевел взгляд на перевернутый стол возле себя и увидел за ним прячущихся от рока вошедшего друзей. Не получив ни секунды на размышления, он только лишь услышал тихий вылет пороха, и что-то тут же поразило его плечо.

– Ну вот мы и встретились в последний раз. Не хочу тянуть свою речь, просто следует вас всех убить. – из-под тени выглянула хитрая улыбка.

– Джефферсон. – узнав по голосу своего недавнего приятеля, и сам тому дивясь, обратился к нему шериф. -Нам всем нельзя паниковать, совершать резкие движения, понимаешь?

Он легко отбросил от себя пистолет и поднял руки.

– Я обезоружен, видишь?

– А я нет. – он выстрелил еще раз, теперь в ногу шефа.

– Мм… – пытаясь сдерживать крики боли, стал изнывать упавший на колено Донлон.

“Будь аккуратен в выражениях, только не приходи в ярость, только не при…”

– Джефф, что ты сейчас чувствуешь? – попытался пойти по другой дороге к взаимопониманию Джон, пока Сол и Луна бегло перезаряжали оружие.

– Что я сейчас чувствую? Безысходность, да! Это, пожалуй, лучшее слово, которое я могу использовать сейчас. В конце нашей дуэли останется лишь один победитель. Возможно, это произойдет сегодня, а, может быть, в любой другой день.

Из-под деревянного стола вылетел, точно ядовитый дротик, снаряд. Он пролетел возле деревянного столба и вонзился в руку Джефферсона, который, выбросив револьвер, упал на пол. Услышав его жалобное возмущение, Сол и Луна поднялись из-за стола и направили оба пистолета в своего обидчика.

– Не стрелять! – властно сказали они хором и выстрелили около ботинок Паркинсона.

– Луна! – доброжелательно развел руками тот. -Ты в первый раз соизволила так неожиданно встретить меня! Неужели Сол так сильно повлиял на тебя?

– Заткнись. – выступил вперед Планк. -Ты чуть не убил нас двоих, и можешь с легкостью можешь столкнуться с той же участью, что постигла всех других пойманных.

– Вы недооцениваете того, кто ведет на вас охоту.

Осознав сказанное Джеффом, Джон резко подошел к нему, взял за воротник и поднял к стене.

– Только не спрашивай, где мы заложили динамит, хорошо? – будучи готовым ко всему, с насмешкой попросил Паркинсон.

– Что? – не понял шериф. -Вы еще где-то успели взрыв организовать? Еще нам этого не хватало.

– Да нет никакого динамита, неужто вы поверите любому бреду?

“Это уже неважно. Спроси его о том, что действительно имеет значение”. – с этой мыслью шеф прижал того к стене с еще большей силой.

– Кому ты служишь?

– Служу!? Ха-ха, я никому не служу, мы сотрудничаем ради собственной цели, но тебе этого не понять. Ты привык работать в одиночку, пусть у тебя когда-то и был напарник. Я понял, почему ты его потерял.

– Скажешь еще одно слово, и я прибью тебя. – посмотрел в глаза раненого Джон.

– И если сделаешь это, проиграешь безвозвратно. Убить меня – значит еще раз облажаться, вы еще не поняли? А вот мне убить вас – значит вас одолеть. После долгих, казавшихся мне вечными дней, я понял, что служить кому-то – не такое уж и благородное дело. Я проводил днями, раздумывая о расследованию…

– Но ничего нам не говорил, почему же? Почему таил все свои обиды внутри? – спросила Луна, попытавшаяся вытянуть из своего брата всю душу.

– Я… я сомневался в своих помыслах, уже тогда во мне закрадывались сомнения насчет ваших злоключений. Я знал, что если вы найдете меня угрозой, то не будете медлить и сразу же отстраните меня, а так я напал на вас неожиданно, застав вас врасплох. Теперь у меня куда больше шансов обрести славу, не находите?

– Но мы не делаем это ради славы, ты не понимаешь?

– Брось ты, все я понимаю. Единственное, на что каждый из нас может рассчитывать в жизни – это лишь на свои собственный силы. Если собираешься проживать последние дни в этом захолустье – флаг тебе в руки. А я, пожалуй, с меньшим сопротивлением заберу у вас все, нежели буду страдать, находясь в этом городишке еще многие годы. Только представь, сколько возможностей у меня будет после моей внезапной известности и богатств. И вы тоже проводите это все ради признания, не врите мне.

– Джефф, так нельзя. Да, с самого начала нами двигало желание разбогатеть, но потом я быстро понял, что есть что-то ценнее, чем слава.

– Ты опять говоришь, как сентиментальный лицемер, может хватит жить в вечной иллюзии?

“Вспомнил про мертвого Бенсона. Осознание смерти другого человека приходит в самый неожиданный момент. О черт, я разговариваю сам с собой, последствия моих вечных поисков смысла существования дали о себе знать”. – подобно Джону, подумал про себя Сол, впервые ощутив плоды, как он думал, сумасшествия.

– Не смей называть его так! – с беспомощной злостью грозно велела Луна и навела палец на курок.

– О, кровинушка моя, а ведь раньше ты была на моем месте. И если бы только Сол выбрал не тебя, а меня, тогда бы ты почувствовала всю мою боль, всю мою горечь поражения, которую я превратил в торжество победы! Усыпил вашу бдительность, нанес удар оттуда, откуда не ожидали. Поселил в вас страх, переросший в нервный ужас, который теперь всегда будет охватывать вас при виде меня, чуть не закончившего ваши жизни.

– В твоих словах нет ни капли правды! Все, Джон, надевай на него наручники, ему пора отправляться за решетку. – решительно сказал Планк и опустил свой кольт.

– Но не может же все так быстро закончиться. У убийства должен быть мотив, а у вас его нет. Придется вам его найти, прежде чем запускать в меня пулю. Хотя, думаю, правда будет лучшим из таких мотивов.

– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросил Сол.

– Это конец истории, дружище! И этот конец истории должен быть оправдано красив.

– Не неси чушь, ты никогда бы не убил друга.

– Не стоит пытаться усмирить ярость нашей вражды, Планк. Разве ты не знаешь – цикличность и изменчивость – единственные две вещи, которые остаются постоянны в мире?

– Ну так что мешает тебе измениться?

Никто не смел вступать в их дуэльный разговор – борьбу мнений и понятий, борьбу взглядов на жизнь.

– Если мы не замечаем изменений, это совсем не означает, что их не было. Не существует изменчивости без цикличности, они – одно целое, одно восполняет другое. Все мы меняемся с течением времени, но все приходим к тому, что для себя решили много лет назад. Я до сих пор удивлен, как вы – Луна и Сол – так сплотились, ведь были так далеки!

– К чему этот вопрос?

– Мм, тебе неудобно. Я знаю о всех твоих подводных камнях с давних времен, а она толком и догадываться о твоей сущности не может.

– Наша беседа идет не в то русло, разве не так? – захотел остановить пламенную речь Джефферсона Сол. -Зачем ты перешел на сторону Семерки?

– Я вовсе не обыкновенный предатель, я непонятый и обреченный на предательство. Оно, можно сказать, было лишь вопросом времени. Если раньше мы ходили по улицам и могли знать, что твой товарищ заступится за тебя, то что сейчас? Где та чаща, в которой волки, как не беги, тебя съедят, орлы, как не лети, тебя схватят и птицы, сколько не рой под землю, очаруют тебя своим пением? Где теперь все это? Знаешь, виноват в этом даже не ты… Луна, вот кто был корнем всех зол. Она отняла у меня то, чем я дорожил больше всего на свете! Она должна поплатиться за все.

– Но как же ваша родственная связь? Я знаю тебя намного меньше, чем знает тебя она. – закрыл он рукой Паркинсон.

– Зато ты знаешь меня куда глубже, ты исследовал все пути моего запретного мирочка. Луна, а ну-ка расскажи, почему мы никогда не пробовали поговорить по душам?

– Хватит пытать ее, Джефферсон.

– О-о, как вы жалко смотритесь вместе! Даже я с простреленной рукой выгляжу увереннее вас двоих. Что ж ты ее так защищаешь? Любовь – это лишь еще одно горе, а…

– А дружба тогда что? Люди постоянно гибнут и гибнут, и я мы не можем просто не любить из-за осознания того, что любимый человек может уйти раньше тебя.

– Ты просто не чувствовал себя преданным, Планк. Почему мы не могли продолжать жить той жизнью, что была у нас до всего этого расследования? Да, она была не насыщенна, но была так сладка! Вспомни, как мы могли ночами напролет гулять и обсуждать теории о пересекающихся вселенных, вспомни, как мы все время спорили о разных научных книгах и работах, горели дискуссиями и этой неразрывной, на первый взгляд, связью между нами. По правде говоря, мне надоел этот сладостный разговор – пришло время судьбы. Так и кончается вечная дружба! – вздохнул Джефф и что-то щелкнуло. Не успел он и дожать курок, как в шею его влетела очередная пуля.

Хлынула кровь. Джон стоял неподвижно возле места, куда он ранее бросил оружие и переводил дыхание. Луна посмотрела на шерифа. Сол посмотрел на шерифа. Джефферсон схватился за горло, но в душе понимал, что эту неравную дуэль он окончательно проиграл. Кровь просачивалась между его пальцами, протекая рекой в серый коридор. Он не мог остановиться кашлять, но не переставал держаться за горло. Сол с Луной продолжали опустошенно глядеть на шерифа, который был не в силах опустить пистолет. Минута для всех показалась вечностью; вечностью, в которую никто не может ничего сделать.

Резко этот долгий период оборвался – Джефферсон замертво рухнул на деревянный пол, на лице Джона появилось полное непонимание того, что он совершил, но Сол и Луна по-прежнему смотрели на него в ожидании объяснений.

“Все катится по наклонной. Хуже и хуже, хуже и хуже. Кажется, что главы в моих заметках становятся длиннее, но смысл в них все теряется и теряется, как я теряю смысл всего происходящего. Что я сделал не так, за что мне все это? Судьба платит мне моим неправильно совершенным поступком новым неправильно совершенным поступком. А знаете, она и вправду озорница”.

– Д-джон. – весь дрожа, начал самостоятельно Сол.

– Ш-шериф. – обратилась к тому же Луна. -Я н-не могу поверить своим глаз-зам.

“Почему все стало таким жестоким? Почему я раньше не замечал этого в мире?”

Алая полоса продолжала простираться по всему помещению, уходя в его глубины.

“Осознание приходит со временем, сейчас только изумление”. – сказал себе Сол, предпочтя не понимать, что происходит.

– Я не хотел, я просто хотел защитить… он взял пистолет… – всхлипывая, начал объяснять шериф. -Вы не поймете… Я не хотел его убивать… Я, я не мог допустить вашей смерти.

– Но допустил его, Джон! Нет-нет-нет-нет-нет, скажите мне, что это сон. Ты дал волю чувствам, а это недопустимо, ты ведь сам говорил!

Донлону было нечего ответить. Он с мольбой о прощении смотрел в глаза Сола и внимал его словам.

– Ты ведь даже не понимаешь, что сделал! Если убил моего брата, то почему мы должны быть уверены, что не убьешь нас? Что, если переступишь через нас в слепой погоне за счастьем? – спросила Луна.

– Джон, ты совсем не чувствуешь цены утраты, а так вести дела нельзя. Ведь ты продолжишь стрелять в людей, зная, что тебе за это ничего не будет, единственный аргумент против убийства у тебя это то, что тебя могут за это уплести за решетку. Я чувствую, что все близится к концу. И почему все всегда заканчивается так ужасно? Почему мы просто не могли раскрыть дело, почему встряли в эту цепочку преступлений?

– Потому что мы создатели этой цепочки, Сол. Именно мы виноваты в том, что случается с нами. – начал Джон, опираясь руками на колени. -Я не мог дать ему выстрелить: если бы все произошло худшим образом, я бы не смог больше жить.

– А как же теперь будем жить мы, Джон? Ты не понимаешь, что мы потеряли уже слишком многое? Бенсон, Джефферсон, кто дальше? Если собираешься перебить нас всех, то сделай это сейчас – так ты хотя бы будешь не таким злостным предателем.

– Он бы убил вас обоих. – полностью веря своим словам, сказал Донлон.

– Откуда ты знаешь?

– Я чувствовал; знал, что так произойдет. Что-то подсказало мне, что это будет моим единственным верным решением.

– Но ты ведь сам говорил, что нельзя полагаться на чувства, ты сам видел в этом только опасность. И вот – ее результат!

– Я пересмотрел свои суждения, поменял представление о мире, Сол. Из того сурового старика я, кажется, стал совсем другим. Теперь я не тот скучный шериф, которым ты меня знал.