Затерянный в реальности

– Ты пришел! – с радостным облегчением воскликнула она.

– Если потребовалось, я бы приполз даже на коленях, – выпалил Максим, опускаясь напротив. Его руки слегка дрожали, и он сжал их в кулаки, чтобы скрыть волнение.

Лика рассмеялась, наполнив пространство особой теплотой. Но затем ее лицо стало серьезным, а глаза потускнели.

– Я думала… – она закусила нижнюю губу, – что ты специально не взял мой номер. Чтобы не видеться больше.

Максим резко вскинул голову, глаза расширились от неожиданности.

– Боже, нет! – воскликнул он так громко, что привлек внимание некоторых посетителей.

– Я вчера был в таком потрясении, что просто… забыл обо всем на свете.

Он достал телефон и решительно взглянул на нее.

– Диктуй, пока ты опять не вынудила меня потерять голову.

Она мило улыбнулась и продиктовала номер. Максим тут же позвонил. Её телефон мгновенно завибрировал.

– А это мой, облегченно произнес Максим, – откладывая телефон в сторону, – надеюсь не занесёшь сразу в черный список.

Они оба улыбнулись и Максим почувствовал, как огромный груз упал с плеч – теперь она не исчезнет.

– Знаешь, – Лика склонилась вперед, и прядь волос упала ей на лицо, – я дала тебе пятнадцать минут, если бы ты не появился…

– Тогда мне повезло, что я с детства увлекаюсь бегом, – перебил он, и они оба рассмеялись.

Максим с жадным трепетом смотрел на нее, словно боясь спугнуть хрупкое очарование момента.

Ощущая восхищенность его взгляда, она непроизвольно сжала край сарафана и покрылась легким румянцем.

– Расскажи, почему тебя так интересует Гиперборея? – наконец, скинув колдовство ее очарования, спросил Максим.

Лика задумалась, её взгляд стал отстранённым, словно время перенесло в далекое прошлое.

– Мой отец учёный, – начала она. – Он изучал древние цивилизации и часто учувствовал в раскопках: Кольский полуостров, Карелия, даже Шпицберген. Когда я была маленькой он постоянно привозил мне маленькие трофеи, но для меня это были не просто безделушки, а осколки забытого мира.

Ее пальцы скользнули по экрану телефона, вызывая к жизни старые фотографии. Перед изумленным Максимом на снимках всплыли не просто камни, а немые свидетели иной эпохи: мегалитические блоки с поверхностями, отполированными до зеркального блеска, геометрическая точность которых бросала вызов всем известным историческим парадигмам. Странные символы, высеченные с математической точностью, образовывали узоры, напоминающие то ли письмена, то ли схемы неизвестных приборов.

– Видишь эти выступы? – ее идеальный маникюр указательного пальца указал на странные выемки в каменной плите. – Отец считал, что это элементы древней системы креплений, более совершенной, чем римские замки. А вот здесь… – фотография сменилась изображением полукруглой конструкции, вмурованной в скалу, – это часть чего-то большего. Возможно, энергетического комплекса, или навигационного устройства.

Максим ощущал, как реальность вокруг теряет привычные очертания. Каждая новая фотография разрушала устоявшиеся представления о древней истории. Особенно поразили снимки странных металлических вкраплений в граните – сплавы, анализ которых, по заверениям отца Лики, показывал аномальные свойства, не соответствующие ни одной известной технологической эпохе.

– В двенадцать лет я впервые поехала с ним, – продолжила Лика.

– Ступив на эти камни, я почувствовала… будто они помнят меня. Будто я возвращаюсь домой после долгого странствия.

Максим слушал, затаив дыхание, не в силах определить, что пленяло его сильнее – эти завораживающие истории, или сама Лика с ее трепетными жестами и глазами, меняющими цвет от серо-голубого до глубокого синего.

– Когда отца повысили, – ее пальцы нервно обвили чашку, словно ища опору, – все изменилось. Он словно растворился в своих новых обязанностях.

Глаза Лики потускнели, под тяжестью воспоминаний.

– Я практически перестала его видеть. Он возвращался, когда я уже спала, а уходил до моего пробуждения. Выходные у него были крайне редко. Мы стали чужими. А я… я осталась одна со своими вопросами, на которые он больше не мог ответить.

Незаметно её рассказ обернулся исповедью – о том, как девушка, лишенная настоящей дружбы, нашла утешение в древних тайнах.

– В школе, потом в институте – все мои отношения были… декоративными. Я улыбалась, поддерживала беседы, но всегда чувствовала эту стену, – она провела рукой по воздуху, очерчивая невидимый барьер между собой и миром.

– А вот книги отца, его записи… Они стали моими друзьями.

Максим видел, как начинает меняться ее лицо, когда она говорила о тех днях – в её глазах появился особый свет, возникающий у людей, нашедших свое призвание.

– Сначала это были научные работы, археологические отчеты, анализы артефактов. Но чем глубже я копала… – она сделала паузу, ее взгляд стал пронзительным, – тем больше понимала, что рациональных объяснений недостаточно. Тогда я обратилась к эзотерике.

Ее голос понизился до шепота, словно она боялась, что их подслушают.

– Отец собирал не только научные данные. В его архивах были рукописи о ритуалах, о том, как возможные представители Гиперборейской цивилизации совершали оккультные практики, общались с другими измерениями и еще много чего. Я тайком от него начала экспериментировать по этим практикам. Сначала все сводилось к простым медитациям, затем – попыткам расшифровать символы, используя измененные состояния сознания.

Лика вдруг замолчала, ее взгляд устремился куда-то вдаль, за пределы кафе, за пределы этого времени.

– Однажды… что-то произошло. Во время ритуала я увидела…

Она резко встряхнула головой и замолчала, словно отгоняя навязчивое видение.

– С тех пор я знала – это не просто мифы и легенды. Это что-то живое, настоящее, что-то, что до сих пор здесь, с нами.

Максим почувствовал, как по телу пробежали мурашки.

– А где твоя Мама? – неожиданно для себя спросил он и тут же ощутил неловкость от своей бестактности.

– Она попала в автокатастрофу, когда я была совсем маленькой, – печально ответила Лика и вуаль скорби покрыла ее прекрасное лицо.

Максим мысленно чертыхнулся на свою беспечность и стараясь отвлечь ее начал рассказывать свой сон. Однако вопреки его надеждам, лицо Лики не только не прояснилось, а напротив, стало больше походить на безжизненную статую. Когда же он дошел до эпизода с девочкой её пальцы и вовсе нервно сжали край стола, а глаза увлажнились.

– Ты понимаешь, что это значит? – дрожащим голосом спросила она. – Это не будущее. Это уже было. Ты видишь прошлое. Свершившиеся прошлое.

Она нервно провела рукой по волосам.

– Гиперборея… они достигли такого уровня, что могли путешествовать в космосе. А те корабли, что ты видел – это их корабли. Их технологии.

Она резко поднялась, ее чашка опрокинулась, а остатки чая растеклись по столу.

– Это объясняет все! – уверенно произнесла она.

– Вот почему находки отца не вписываются ни в одну известную культуру. Почему символы на дисках напоминают схемы. Они не просто жили здесь – они пришли откуда-то, или… или ушли куда-то.

Она схватила Максима за руку, ее пальцы были ледяными.

– Твой сон – это память. Не твоя личная, а… родовая, может быть. Или что-то еще глубже.

Ее глаза блестели странным, почти нечеловеческим блеском.

– Ты видел их последние дни. Видел, как они погибали.

Максим нахмурился, его пальцы непроизвольно постукивали по столу.

– Подожди, ты всерьез считаешь, что тысячелетия назад существовала цивилизация с технологиями, превосходящими наши? – в его голосе звучало скептическое недоумение.

Лика закатила глаза.

– Ох уж этот современный снобизм, – проворчала она, доставая телефон. – Давай по порядку. Во-первых, вспомни древнегреческие мифы о гиперборейцах – они описывают их как народ, не знающий болезней и старости, живущий в гармонии с природой. Но самое интересное – упоминания о «летающих колесницах» и «лучах, поражающих на расстоянии». Разве это ничего тебе не напоминает?

Она быстро пролистала несколько изображений на экране и показала Максиму.

– А вот египетские папирусы, где описываются «корабли Ра», поднимающиеся к звездам. Или индийские Веды с их подробными описаниями «виман» – летательных аппаратов. Совпадение?!

Всё более входя в раж, Лика перешла к пирамидам.

– Посмотри на пирамиду Хеопса – идеальная геометрия, ориентация по сторонам света с точностью до долей градуса, внутренние шахты, указывающие на конкретные звезды. Современные инженеры до сих пор ломают голову, как это построено. А ты веришь, что это сделали примитивными инструментами? А может ты на полном серьезе убежден что блоки, которые весят по несколько тон можно было взгромоздить на такую высоту при помощи обычного рабского труда?!

Она сделала паузу, давая словам проникнуть в сознание Максима, затем продолжила:

– А теперь о золоте. Ты думаешь, оно всегда было просто блестящим металлом для украшений?

Ее губы искривились в саркастической улыбке.

– В древних текстах золото описывается как «проводник энергии», материал с уникальными свойствами. Современная наука подтверждает – золото действительно обладает исключительной электропроводностью и устойчивостью к коррозии. Идеальный материал для сложных технических устройств!

Максим медленно покачал головой, но в его глазах уже читалось не столько сомнение, сколько пробуждающееся понимание.

– То есть ты утверждаешь…

– Я утверждаю, – перебила Лика, – что мы подобны дикарям, нашедшим смартфон и использующим его как зеркальце. Мы утратили истинное знание, оставив лишь смутные воспоминания в мифах и иррациональную тягу к блестящему металлу. Она ткнула пальцем в диск на столе.

– Убеждена, что это не просто артефакт, а нечто большее – ключ. Ключ к пониманию того, кем мы были. И, возможно, кем вновь можем стать.

Максим сидел, будто пригвожденный к стулу, чувствуя, как под маской заинтересованного выражения лица нарастает жгучая паника. Её слова – эти странные мифы, летающие колесницы, загадочные технологии – пролетали мимо его сознания, оставляя за собой лишь ощущение глухого, унизительного непонимания. Он кивал, поддакивал, даже пытался вставить что-то вроде «конечно, это очевидно», но внутри его скручивало от осознания собственного невежества.

«Боже, она сейчас поймёт, что я полный ноль. Что кроме пирамид я вообще ничего не знаю. Что мои интересы ограничиваются футбольными матчами, дешёвым пивом и бесконечным скроллингом соцсетей» – тревожно подумал он.

Он украдкой наблюдал за ней – за тем, как её глаза горят, когда она говорит о древних текстах, как её пальцы рисуют в воздухе сложные символы, будто она действительно видит перед собой эти таинственные механизмы. А что мог показать он? Знание цен на последний айфон? Способность отличить один сорт крафтового пива от другого?

В горле стоял ком. Он чувствовал себя ничтожным – как школьник, случайно забредший на лекцию академиков. Но самое страшное было не это, а то, что её мир вдруг показался ему настолько настоящим, а его собственная жизнь – жалкой пародией на существование.

«Я прожил почти тридцать лет, а что оставил после себя? След из пустых бутылок и квитанций об оплате счетов?» – уничижительно пронеслось в голове.

Он вспомнил свои вечера – тупое пяление в телевизор, бессмысленные переписки в чатах, одинокие ужины перед монитором. Вспомнил свои увлечения – как гордился новыми кроссовками, как радовался, когда удавалось купить что-то подороже, покруче. И теперь, перед ней, перед этой девушкой, которая говорила о звёздах и забытых цивилизациях, всё это казалось таким… постыдным.

– Ты… так много знаешь, – выдавил он наконец.

Лика на секунду замолчала, изучая его лицо, а затем вдруг, улыбнулась, но не насмешливо, а как-то по-доброму, почти нежно.

– С тобой всё в порядке? – очевидно ощутив его смятение спросила она.

Он хотел что-то ответить, но слова застряли в груди.

– Давай сменим тему, – внезапно предложила Лика. – Расскажи лучше… ну, не знаю, о работе, например.

И тут Максим осознал самое ужасное: ему нечего рассказать. Его работа – бесконечные отчёты. Его жизнь – маршрут «дом-офис-магазин». Даже его мечты… а были ли у него настоящие мечты?!

– Э… ну… не хочу усыплять тебе такой скукотищей, да и если честно и сам не знаю что можно рассказать кроме того, что ненавижу её, по крайне мере ненавидел до вчерашнего дня.

Лика слегка замялась и щеки покрылись едва заметным румянцем.

– У тебя есть девушка? – опустив глаза тихо спросила она.

Максим почувствовал, как неожиданность вопроса заставила пробежать мурашки у него по спине.

«Девушка? Да после тебя других женщин для меня не существует», – пронеслось у него в голове. Лика мгновенно представилась ему как редкий, выдержанный коньяк – насыщенный, с глубоким послевкусием, после которого все остальные напитки кажутся бледной подделкой.

– Нет, – коротко ответил он, и это было чистой правдой. По крайней мере, в том смысле, который вкладывала Лика.

Лика слегка приподняла брови, а в глазах, как показалось Максиму, мелькнуло облегчение. Однако она тут же опустила ресницы, стремясь скрыть свои эмоции.

– А у тебя… есть парень? – спросил он затаив дыхание. Лика покачала головой, и её волосы, словно жидкое золото, перекатились по плечу.

– Нет. Никто не выдержал… моих увлечений, – она усмехнулась, но в этой усмешке было больше горечи, чем веселья. – Большинству парней достаточно трёх разговоров о гиперборейских артефактах, чтобы найти срочные дела в другом конце города.

– Думаю, они просто боялись, – произнес Максим серьёзно. – Боялись, что рядом с тобой их собственная жизнь покажется им слишком… мелкой.

Неожиданно Максим ощутил вибрацию телефона в кармане. На дисплее высветилось сообщение от Димки: «Ты когда будешь? Есть вопрос по работе».

В очередной раз реальность грубо напомнила о себе. Он взглянул на часы с ощущением, будто его обокрали: обеденный перерыв закончился тридцать минут назад, а ему казалось, что он провел с Ликой лишь пару мгновений.

– Мне пора, – произнес он с неподдельной горечью, наблюдая, как тень разочарования скользнула по лицу девушки.

– Увидимся завтра? Здесь же? – с надеждой в голосе спросила она.

Максим сжал зубы.

– Завтра я обещал ребятам…

Он видел, как её пальцы непроизвольно сжали край сарафана, как взгляд сразу потускнел. Она робко предложила пятницу.

– Я не могу, в пятницу у нас мероприятие с коллегами… – он не закончил, заметив, как её глаза наполняются тревогой.

Он накрыл её ладони своими и пристально посмотрел в глаза:

– Приходи тоже. Я буду очень рад тебе.

Лика слегка отпрянула.

– Но это же твои коллеги… Я буду лишней…

– Ты будешь единственной причиной, по которой мне вообще будет интересно там находится.

Недолгое колебание – и она кивнула, а на её щеках вспыхнул тот самый румянец, от которого у Максима перехватывало дыхание.

Они расстались у дверей кафе. Он тут же бегом устремился к офису, она – медленно удалилась в противоположном направлении, но оба с одинаковым чувством – следующие два дня будут мучительно долгими.

В ожидании встречи

В офисе Максима уже ждали Димка и Сергей.

– Ну что, старшой, раскрывай карты, – первым начал Димка, развалившись на соседнем стуле. – Какие великие реформы нас ждут?

Максим тяжело вздохнул.

– Основная проблема – рутина. Люди ненавидят монотонную работу, из-за этого халтурят, делают ошибки, теряют мотивацию. Давайте оставим сотрудникам только живое общение и творческие задачи – все остальное автоматизируем.

Сергей тут же скривился:

– И кто, интересно, будет этим заниматься? У нас в IT бюджет не резиновый.

– Плюс, – подхватил Димка, – не все способны на творчество. Вот возьмем бухгалтерию – там либо правильно считаешь, либо нет. Где тут место креативу?

– И потом, – добавил Сергей, – если оставить только интересное, люди быстро перегорят. Рутина – она как подушка безопасности. Не надо каждый день изобретать велосипед.

Максим нахмурился.

– Ладно, допустим, ты прав, – продолжил Димка. – Но как ты вообще это реализуешь? Кто будет разгребать текучку, пока мы перестраиваем процессы? Кто согласится взвалить на себя эту работу?

Сергей кивнул:

– Да и вообще, у нас система десятилетиями так работала. Сломать ее за неделю не выйдет.

Максим задумался. Он видел их скепсис, но уже настолько загорелся своей идей, что остановить его было невозможно.

– Хорошо, – сказал он скрутив губы трубочкой. – Давайте хотя бы попробуем с небольшого подразделения. Например, с маркетинга. Если сработает – распространим на остальных.

Ребята переглянулись.

– Ну… если только в тестовом режиме, – нехотя согласился Сергей.

– Но, если все пойдет наперекосяк, мы сразу сворачиваемся, – предупредил Димка.

Максим кивнул. Это был хоть какой-то шаг вперед.

– Так в чем же твоя блестящая идея, – явно без энтузиазма спросил Сергей.

Максим понизил голос.

– Представьте, если всю рутину: отчеты, сбор данных, первичный анализ – будет делать ИИ. Мы просто загружаем параметры, а он выдает готовые результаты.

Сергей резко выпрямился в кресле, его пальцы уже нервно постукивали по столу, будто он мысленно набирал код.

– Кофеек в клавиатуру, – прошептал он, явно увлеченный этой идеей, – Я даже знаю, как это можно реализовать.

Димка, обычно циничный и скептичный, вдруг так же оживился.

– Подожди-подожди, – он схватил блокнот и начал быстро чертить схемы. – Если взять для начала email-рассылки и аналитику откликов – это же идеальный полигон!

– А потом можно масштабировать на CRM! – перебил Сергей, его голос начал дрожать от возбуждения. – Представь, бот сам обновляет карточки клиентов на основе их переписки, анализирует тональность…

– И автоматически генерирует отчеты, – продолжил Димка, – без человеческого фактора, без ошибок…

Максим наблюдал, как его обычно апатичные коллеги превращаются в одержимых стартаперов. Сергей уже рылся в телефоне, находя статьи про последние нейросетевые модели.

– Я сегодня же вечером набросаю прототип.

Димка нервно теребил ручку:

– Я составлю список самых ненавистных задач от каждого подразделения. Если мы докажем, что ИИ справляется с ними лучше и быстрее людей…

Их лица пылали как у юных революционеров, желающих скинуть старый строй.

– Главное – тихо, – предупредил Максим, едва сдерживая улыбку. – Пока не будет первых результатов, ни слова начальству.

Димка закрыл воображаемый замок на губах, и они все трое рассмеялись, собирая недоуменные взгляды коллег.

В воздухе витало то редкое чувство, когда работа перестает быть каторгой и превращается в приключение. Максим впервые за долгие годы почувствовал, что офисные стены – не тюрьма, а стартовая площадка для чего-то большего.

Когда они разошлись, Максим откинулся на спинку кресла, уставившись в мерцающий экран с демонстрациями передовых ИИ-систем. Нейросети, способные писать код, генерировать фотореалистичные изображения, предсказывать рыночные тренды – все это должно было вызвать у него восторг, но вместо этого он ощущал лишь странную, гнетущую пустоту. Его пальцы непроизвольно потянулись к диску и в тот же момент в сознании всплыли обрывки снов: голографические интерфейсы, реагирующие на мысленные команды, корабли, способные преодолевать межзвездные расстояния за мгновения, устройства, читающие воспоминания как открытые книги.

«Вот в чем дело», – осенило его.

Современные ИИ казались ему теперь жалкими игрушками, ибо его подсознание уже видело нечто неизмеримо большее.

Максим глубоко вздохнул и открыл документ с планом внедрения ИИ.

Погрузившись в работу, он даже не заметил, как за окнами сгустились сумерки, а офис постепенно опустел. Внезапно резкий голос начальника, вывел его из состояния глубокой сосредоточенности.

– Калинин? Ты всё ещё здесь? – Смирнов остановился у его стола, брови удивлённо поползли вверх.

Максим медленно оторвался от экрана.

– Просто… я кое-что проверял. Наше подразделение может работать в разы эффективнее. Нужно только немного времени, чтобы оформить идеи.

Смирнов замер, изучая его взглядом. Обычно его лицо выражало лишь привычную усталость, или раздражение, но сейчас в глазах мелькнуло что-то новое – интерес.

– Не ожидал такого рвения, – медленно произнес он и слегка улыбнулся. – Ладно, только не перегори. Идеи это хорошо, но без фанатизма.

– Поверьте, оно того стоит.

Смирнов по-дружески похлопал его по плечу и направился к выходу. Дверь закрылась, и Максим остался один в тишине опустевшего офиса. Мониторы, переведённые в спящий режим, тускло отражали свет уличных фонарей. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. В голове роились обрывки мыслей: нейросети, гиперборейские артефакты, сны о космических технологиях… И где-то между этим – её лицо, голос, предстоящая встреча.

– Ладно и впрямь хорош на сегодня, – пробормотал Максим, собирая вещи.

Он выключил компьютер и вышел в пустынный коридор.

На улице его встретил теплый, летний воздух и обнял, словно живое существо. После кондиционированной прохлады кабинета бархатное дыхание лета было особенно чудесным.

Максим запрокинул голову, наблюдая, как между высотных домов проглядывает узкая полоска закатного неба, где последние лучи солнца окрашивали облака в персиковые и лиловые тона. Где-то в парке зазвучали первые трели сверчков, сливаясь с далеким смехом прохожих и шуршанием листьев под легким ветерком. Этот ветерок, теплый, но уже несущий намек на вечернюю свежесть, ласково касался его лица, будто стирая следы рабочего дня. Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, позволяя коже дышать, и почувствовал, как капли пота на шее моментально высыхают. Ноги сами понесли его не к метро, а в сторону набережной – сегодня хотелось пройтись, растянуть эти минуты покоя. Асфальт под ногами еще хранил дневное тепло, отдавая его через тонкие подошвы туфель. В воздухе витал сладковатый запах цветущих клумб, смешанный с ароматом свежескошенной травы – городские садовники явно постарались сегодня.

Погрузившись в недра метро Максим ощутил вибрацию телефона. На экране горело: Лика.

Сообщение состояло из одного символа – ветвь с листьями. Пальцы тут же запорхали над клавиатурой в ответном сообщении.

Максим: Это… листик?

Лика: Да. Просто… подумала, что тебе может быть скучно.

Он улыбнулся и мучительно долго пытался придумать ответ, осторожничая, стирая и переписывая:

Максим: Мне не скучно. Теперь.

Пауза

Лика: Хорошо.

Еще пауза. Он чувствовал, как глупо это выглядит – два взрослых человека, перебрасываются односложными фразами.

Максим: Ты уже дома?

Он тут же пожалел о банальности вопроса, но сообщение было уже отправлено.

Лика: Да. Сижу у окна. На улице дождь начинается.

Он посмотрел в темное стекло вагона, который проходил по открытому перегону – по нему тоже стекали капли.

Максим: И здесь тоже.

Лика: Тебе не холодно?

Он представил, как она кутается в свитер, обхватив телефон руками.

Максим: Нет. А тебе?

Лика: Чуть-чуть. (прикрепила фото: край пледа и чашка чая на подоконнике.)

Он увеличил изображение, пытаясь разглядеть её отражение в окне, но увидел только размытые огни.

Максим: Красивый чай.

Глупо. Хотелось написать: «Ты очень красивая», – но не решился.

Лика: Спасибо…

Максим: Еще не передумала насчет пятницы?

Лика: А тебе хотелось бы? (смайлик с подозрением)

Макс: Ни в коем случае!!!

Лика: Тогда до пятницы! (смайлик с подмигиванием)

Макс: Жду не дождусь…

Лика: Спокойной ночи!

Максим: Сладких снов.

Экран погас. Вагон качнулся, и в темном стекле отразилось его лицо – с той же робкой улыбкой, что и в шестнадцать лет, когда он впервые писал девушке.

«Послезавтра», – подумал он, и одно это слово грело сильнее, чем чай в ее фотографии.

Новые видения

Максим переступил порог квартиры и щелкнул выключателем. Желтый свет люстры залил прихожую, высвечивая привычный беспорядок – ключи на тумбе, забытый зонт, пыльное зеркало. Обычная картина, но сегодня все казалось иным, наполненным каким-то новым смыслом. Он медленно прошел в ванную, механически выполняя вечерний ритуал: горячий душ, резкий вкус мятной зубной пасты, слегка жестковатая от частых стирок пижама. Каждое движение было знакомым до автоматизма, но в то же время ощущалось по-новому, будто он делал это впервые после долгого перерыва.