Два тревожных дня майора Ковалева

Митрич тоже проявлял бестактность, напоминая о необходимости закругляться с «переговорами», которые и так уж слишком затянулись. Впрочем, какая бестактность, когда речь идет об элементарной осторожности.

Самсон снова скользнул довольным взглядом по угощению на столе, по круглой физиономии Митрича и поднялся. У него не было повода для недовольства, цель визита почти выполнена, распоряжения Рашида переданы, осталось только доставить деньги в российскую столицу и вручить их кому следует. Расслабляться, знамо дело, рано, но и мандражить тоже не с чего. Не проверяют же московские гаишники все прибывающие в столицу машины, тем более легковые и, тем более, с «соседскими» рязанскими номерами. Так что вернется он в российскую столицу с ветерком, как положено и задумано, и все будет в ажуре, все будет тип-топ. На этот счет никаких сомнений не может быть.

После ухода курьера Митрич, убирая со стола остатки деликатесов, не устоял все-таки перед соблазном, плеснул в рюмку приличную порцию коньяка и одним глотком выпил. Едва не закашлялся, беспокойно покосился на дверь, испугавшись появления кого-нибудь из сотрудников и мысленно оправдывая свой поступок неординарностью ситуации. Настроение Митрича в отличие от настроения алмаатинца нельзя было назвать не то что приподнятым, а хотя бы безмятежным или ровным, какая может быть безмятежность в преддверии таких событий. Приезд Рашида и организация «мокрухи» в честь этого приезда способны довести до инфаркта, а не до спокойствия. И отступить нельзя. Ни на шаг, ни на полшага. Как в клетке. Как в игре, правила которой когда-то принял и соблюдать которые обязан теперь всю оставшуюся жизнь. У него нет права выбора, вот в чем сложность. Если вообще не трагизм.

Однако философствовать было некогда, день грядущий требовал подготовленных и обдуманных действий. Покосившись на свое зеркальное изображение, Митрич прокашлялся, восстанавливая голос, и потянулся короткопалой пятерней к телефону. Разговор длился недолго. Правильней сказать, разговора не было. Митрич только убедился в присутствии абонента на линии и коротко бросил:

– Через пять минут будь у меня.

И положил трубку.

Глава 4

После приземления «сборная» группа захвата немного поредела. Распоряжение Федорова оставить вертолет на месте приземления вынудило капитана выделить троих своих парней для его охраны. Это распоряжение милицейского начальника не вызвало у него никакого несогласия, а вот следующий приказ поставил в тупик. Сама идея генерала выставить засаду на предполагаемом пути выхода преступников из кольца была воспринята капитаном без возражений, а вот решение организовать эту самую засаду силами десантной группы казалось непонятным и оскорбительным. Во-первых, маловероятно, что бандиты попытаются выскочить из окружения через лес, тем более именно предполагаемым милиционером маршрутом, а во-вторых, очень сомнительно, что они вообще вздумают выходить скрытно, спасаясь по сути дела бегством. Слишком рискованно. В их положении куда перспективней потребовать транспорт, и непременно прихватить для прикрытия нескольких заложников. Отработанная и неоднократно проверенная бандитами схема, и вряд ли эти «деревенские» будут выискивать что-то новое. И проторчат десантники неизвестно сколько времени чуть ли не посреди сырого и хмурого леса, пока не получат «отбой». Мысль о том, что генерал решил отодвинуть десантников в сторону, пришла не одному капитану, в этом предположении с армейцами солидарны были даже спецназовцы. И не скрывали удовлетворения, и смотрели на военных не без снисхождения. Свысока смотрели. И сияли как пятаки начищенные. Что ж, было отчего. Бравых десантников задвигают куда-то на задворки, а главная часть операции – захват бандитов – поручается ментам… Смешно просто.

Федоров, однако, придерживался другого мнения.

– Смотри сюда, капитан, – карандаш в руке генерала кружком обвел на карте злополучную деревню, прошелся жирной линией через лес и заскользил дальше до шоссе, – догадываешься, о чем речь?

Капитан догадывался. Федоров не исключал, что бандиты попробуют все-таки использовать самый «проигрышный» вариант и ускользнуть через лес.

– От Раздельной до шоссе не более двадцати километров, – продолжал Федоров, – четыре часа ходьбы, даже меньше. Ночи сейчас длинные, почему бы им не прогуляться?

Капитан пожал плечами:

– Без заложников? Вряд ли, товарищ генерал. Понимают ведь, что в случае обнаружения шансов у них никаких не будет. Не полные же идиоты.

– Это так, капитан, – согласился генерал, и настроение его от этого не улучшилось, – но вот насчет шансов не скажи. В ночном лесу всегда есть шанс ускользнуть, особенно если иметь кого-нибудь из местных в роли проводника, кому этот лес хорошо знаком. Бандиты понимают, что весь лес мы перекрыть не в силах, потому наверняка этот марш-бросок учитывают. Помяни мое слово.

Он словно набивал цену своему распоряжению, пришедшемуся не по душе бравым десантникам. На вторых ролях десант не часто используют, тем более на подстраховке у ментов. Однако приказы не обсуждают, и капитан высказывал свое мнение не из желания переубедить генерала, а для более полного уяснения задачи.

– Видишь, капитан, эту ложбину?

Ложбиной была проходившая почти через весь лес широкая полоска на карте, и прорезала она лес параллельно шоссе.

– В этой ложбине сплошные родники, – делился Федоров географическими познаниями Клепиковского района, – вода в ней не пересыхает в самые засушливые годы, поэтому лесничество лет двадцать назад возвело здесь плотину. И появился тут пруд.

Мысль понятная. На пути к заветному шоссе, где бандитов в назначенное время и в назначенном месте наверняка будут поджидать дружки, водной преграды им не миновать. А в осенние ночи купание в холодной воде малоприятно, на носу уже ноябрь месяц. Может, на прудке имеется лодочная станция, которую и имеет в виду осведомленный генерал? Но нет, никаких лодок не было. Не догадались об этом смышленые лесники. Не подумали, не учли.

– Сам по себе пруд неглубокий, метра два-три, – продолжал Федоров, – но купаться там всегда было опасно, пруд лесной все-таки. На каждом шагу ветки, коряги, того и гляди, живот пропорешь. Из-за этих коряг там даже бреднем никогда рыбу не ловили, только удочками. Вот я и думаю, капитан, что на пути к шоссе бандитам никак не миновать плотину. По ней они пойдут.

Значит, оставшиеся полдня и всю ночь десантникам предстоит стеречь плотину. В глухом лесу. Оно бы ничего, если б можно было организовать нечто вроде пикника, чтоб с шашлыками, пивом, музыкой… Вот это да, вот это была бы польза. В такой засаде неделю можно торчать. Не то что проваляться сутки на сырой земле, когда ни чихнуть, ни анекдот рассказать, ни по лесу побродить. Почему бы, кстати, генералу не поручить эту почетную задачу своим орлам? Им не привыкать бездельничать да дурью маяться.

Высказать умную идею десантнику помешал подполковник Молчанов, не проронивший за все время ни единого слова. Похоже, надумал что-то.

– Товарищ генерал, – Молчанов действительно что-то придумал, – если бандиты спланировали такой отход и если на шоссе их будут ждать сообщники, то, думаю, кому-то из наших надо будет прокатиться по шоссе, присмотреться к обстановке.

Идея подполковника выглядела весомой. Даже у капитана не нашлось возражений.

– Согласен, Валерий Иванович, – одобрительно откликнулся генерал. – Как думаешь, кого направить на шоссе?

Молчанов раздумывал недолго. Ответ напрашивался сам.

– Кого-нибудь из клепиковских гаишников. И трассу хорошо знают, и на чужаков глаз наметанный. А кого конкретно, сам Глебов скажет.

На том и порешили.

Пути-дорожки спецназовцев и десантников разошлись на углу леса. Дальнейший маршрут спецназовцев лежал к деревне, окольным путем по лощине и потом вдоль речки, а десантников ожидал марш-бросок к плотине, самому важному лесному стратегическому объекту. Не знать бы про него и не слышать.

Капитан неожиданно улыбнулся. Кажется, он готов был признать свою неправоту в распределении и оценке ролей предстоящей операции.

– Товарищ генерал, – капитан не скрывал любопытства, – можно поинтересоваться, откуда вы так хорошо знаете местный лес?

Десантник приметил правильно, познания начальника УВД о лесных клепиковских зарослях строились не на показаниях карты. Он и впрямь словно специально перед этим обследовал все местные закутки.

Федоров хитро прищурился.

– Мне по штату, капитан, положено знать всю область как свои пять пальцев, – поучительно заметил он, и в этом не было никакой бравады или самодовольства, – а насчет пруда скажу честно: доводилось отдыхать на его берегу. Приглашал меня однажды местный председатель колхоза. Я, капитан, от приглашений хороших людей никогда не отказываюсь. И правильно делаю, как видишь.

Капитан лишь развел руками. Других вопросов у него не было. А Федоров напоследок напомнил:

– На связь без надобности не выходи. Надо будет, вызовем. Продукты не экономьте. Надо будет, пришлем.

Десантники рассмеялись. Похоже, начальник УВД отправлял их в засаду на длительный срок, а не до завтрашнего утра. Краткосрочный отпуск, одним словом, предоставляет. Что ж, начальству видней. Пусть так и будет.

* * *

Майор Глебов обосновал свой «штаб» в ложбине напротив дома, приглянувшегося бандитам. До дома было метров сто пятьдесят, дистанция более чем убойная для автоматов. Поэтому клепиковские милиционеры, большинство из которых впервые столкнулись с вооруженным противоборством, без особой надобности из-за укрытий не высовывались. До прибытия генерала и спецназовцев вся активность местных силовиков сводилась к тому, чтобы не дать возможность бандитам расширить зону своих действий и оказать всевозможную помощь жителям. Правда, автоматные очереди из захваченного дома хотя и раздавались с периодичной последовательностью, но стрельба велась не на поражение, не прицельно, а скорее для устрашения, для демонстрации силы. Бандиты демонстрировали свою готовность и решимость идти до конца. Плотное кольцо вооруженных милиционеров вокруг деревни их не пугало, в своих кратких переговорах с Глебовым они ни одним словом даже не обмолвились об этом малоприятном обстоятельстве. Они явно намеревались разрешить все важные вопросы, в том числе и этот, в переговорах с начальником УВД, поэтому и не горели большим желанием общаться с местным руководством.

В выборе маршрута следования Федоров не ошибся, появление в спасительной ложбине возглавляемой им группы стало неожиданностью даже для Глебова. И неожиданностью радостной. Глебов прибытие генерала воспринял с внутренним облегчением, слишком уж круто складывалась ситуация, и ответственность за ее исход недооценить трудно. Такого в Клепиках не бывало за всю историю района. Преступления, ясное дело, случались – и убийства свершались, и кражи происходили, и драки-поножовщины фиксировались, но чтобы часть жителей оказалась в заложниках, чтобы в деревне звучали автоматные очереди – от такого бог пока миловал. До сегодняшнего дня. И вот на тебе…

– Здравия желаю, товарищ генерал, – поприветствовал начальника Глебов. – Разрешите доложить обстановку?

Федоров поздоровался за руку со всеми четырьмя милиционерами из сопровождения майора и кивнул:

– Докладывай, если есть изменения.

Изменений за прошедшие полчаса не произошло. Майор так и сказал:

– Все по-прежнему, товарищ генерал. Заложники в доме, бандиты никого не отпустили. Из села тоже никому не разрешают выходить, при малейшем оживлении лупят вдоль улицы из автоматов.

Автоматные очереди Федоров слышал еще на подходе к деревне. Вздохнул, задвигал желваками. Распорядился коротко:

– Выходи на связь, майор.

Связь с бандитами осуществлялась с помощью мобильных телефонов, и уже через несколько секунд трубка в руке майора донесла чей-то грубый, словно рассерженный голос:

– Опять ты, майор? Что хочешь?

Глебов молча протянул мобильник генералу. Короткая пауза, выдержанная начальником УВД, показалась всем чуть ли не вечностью.

– Что молчишь, майор? Усрался? Говори, не дрейфь. Обещать ничего не обещаю, но выслушать могу. Говори, я слушаю.

Желваки на скулах генерала снова пришли в движение. Состояние его было хорошо заметно, да он этого и не скрывал.

– С вами говорит начальник УВД генерал Федоров, – в голосе генерала звучали металлические нотки, не суля собеседникам ничего хорошего, – я готов выслушать ваши требования. Но прежде хочу предупредить: если хоть один из заложников пожалуется на плохое отношение, пеняйте на себя. Это во-первых. Во-вторых…

– Не расходись, генерал, – перебил Федорова собеседник, – я тоже хочу тебя предупредить, что условия здесь ставлю я, а не ты. Твоя задача – выполнить мои условия. Понял, генерал? И не вздумай хитрить. В наших планах финал один – либо мы уходим с деньгами, либо горим синим пламенем вместе с заложниками. Какой вариант лучше?

Федоров усмехнулся. По его задумкам куда приемлемей был третий вариант, который бандиты почему-то не предусматривали. А зря. Да и десантники, пожалуй, тоже вряд ли согласятся с отсутствием третьего варианта. Неправильно поймут, если напрасно проторчат в осеннем лесу целые сутки. Обидеться могут. Такие уж они ребята.

– Я для того и прибыл сюда, чтобы разрешить ситуацию должным образом, – сказал генерал, – без пальбы чтоб, без крови и трупов. Полномочий, впрочем, у меня достаточно не только для использования этого варианта, поэтому и взываю к вашей рассудительности.

Федоров испытывал некоторое неудобство от незнания имени собеседника, а спрашивать об этом не хотелось. Это выглядело бы вроде как признанием авторитета преступников.

– Тебе сообщили про деньги, генерал?

– Да, – подтвердил Федоров, обменявшись взглядом с помощником, – я уже отдал соответствующие распоряжения. Деньги привезут.

– Деньги должны быть завтра, не позже, – уточнил бандит. – Все сто тысяч до единого доллара. Понял?

– С этим проблем не будет, – успокоил генерал и снова напомнил: – Я хотел бы убедиться в состоянии заложников. Думаю, визит врача вашей безопасности не нарушит. Может, кому-то из заложников нужна помощь, лекарства. Да и продукты тоже.

Трубка некоторое время молчала. Похоже, бандиты советовались.

– Продукты не помешают. Только чтоб без начинок и снотворных, – строго предупредил бандит, – иначе это будет последняя ментовская глупость. И продукты пусть принесут женщины. Две, не больше. Насчет таблеток уточним. Понял меня, генерал? Все. До связи.

Генерал вернул трубку Глебову и снова повел взглядом на помощника, на окружавших их милиционеров. Ему показалось странным, что деньги бандитам нужны были именно завтра. Не такая уж большая сумма, чтобы на их сбор дать почти двое суток. УВД хоть и не принадлежит к благополучным в финансовом отношении структурам, но злосчастные сто тысяч заморских долларов могло бы предоставить в течение нескольких часов. Своих таких наличных денег нет, конечно, но можно позаимствовать в министерстве. Там предусмотрена подобная статья «расходов», и никаких проволочек в оформлении требуемой суммы не было бы. А дорога из Москвы до Клепиков занимает около трех часов.

Интересно, почему бандиты, заранее все спланировав, все тщательно взвесив и просчитав, предоставили УВД лишние сутки на сбор денег? Неужели не понимают, что тем самым дали силовикам солидную фору для подготовки операции? Странно. Очень странно.

Такого же мнения придерживался и Молчанов.

– Непонятно, Иван Петрович, – признался в собственной недогадливости подполковник, – зачем бандитам торчать тут лишние сутки? Заложников мучить, постоянный стресс испытывать… Уже сегодня ведь могли получить деньги и действовать дальше по обстановке. На завтра, однако, отложили. Почему? Зачем? Непонятно…

Действительно, непонятно. Опять же бандиты ни словом не обмолвились о транспорте, о требованиях собственной безопасности при выходе из деревни. Не собираются же они, в конце концов, заполучить деньги и сидеть с ними в сельском доме вместе с заложниками. Генерал не сомневался, что вопрос этот бандиты обязательно поднимут, но какой смысл оттягивать? Для решения транспортной проблемы тоже ведь понадобится время, и ограничивать в этом силовиков нет никакой надобности. Если по логике, то все свои требования бандиты должны выставить сегодня, прямо сейчас. Не выставляют, однако. Будто умышленно тянут время.

– Вот что, Валерий Иваныч, – решил генерал, – думается мне, что нужно все-таки подключить Ковалева. Свяжись с ним, введи в курс дела. Пусть поломает голову над ситуацией, это не помешает. Может, подскажет что. Как-никак, а гений российского сыска…

Глава 5

Срочно понадобившийся Митричу человек появился в кабинете через десять минут. Это был молодой мужчина лет тридцати, крепкий телосложением, неторопливый в движении. Расстояние от двери до стола он прошагал размеренно и чинно, не сводя с хозяина кабинета спокойного взгляда, молча протянул руку и без приглашения развалился в кресле. В его поведении проглядывалась то ли некоторая бравада, то ли чрезмерная самоуверенность, то ли обыкновенная наглость. О причине вызова посетитель спрашивать не спешил, будто его это вовсе не интересовало. Он или не привык задавать лишних вопросов, или обо всем догадывался. А может, уже все знал. Потому и на Митрича смотрел просто выжидающе, безо всякого проявления малейшего любопытства.

Впрочем, любопытством крепыш обделен все-таки не был.

– Вижу, Митрич, в зале новая «телка» появилась, – голос гостя отдавал скрипом, вызывая предположение о перенесенной когда-то болезни горла, – броская блонда, бля буду. «Подстилка» суперкласс. Для нужных людей приготовил или для себя?

И коротко хохотнул. Смех у него был тоже скрипучим, под стать голосу.

– Подбери губы, – незлобиво посоветовал Митрич, – до пупка отвисли, «губозакаточную» машину требуют. Девица под кого надо, под того и ляжет. Обходи ее подальше и не липни.

Крепыш не обиделся, повел крутыми плечами и снова усмехнулся:

– Я ведь вроде тоже из людей нужных. А, Митрич?

Митрич согласился без раздумий:

– Потому и сидишь здесь, Щепа. А позвал я тебя для решения одного небольшого дельца. Непыльное, но срочное. Провернуть нужно в ближайший час-два.

Щепа оставался спокойным и невозмутимым. Его не смущали ни детали и подробности подвернувшегося «дельца», ни жесткие сроки исполнения. Темные глаза крепыша не выражали ничего, а может, привычно и надежно прятали теснившиеся внутри чувства.

– Ништяк, если непыльное, – удовлетворенно подытожил он первую полученную информацию, – главное, чтоб денежное.

И просторный кабинет снова колыхнулся коротким скрипучим смехом. Щепа вообще, наверное, не умел смеяться. Не видя расползавшихся в улыбке мясистых губ крепыша, очень трудно было принять за смех доносившиеся из его утробы звуки. Они больше напоминали рассерженный глубинный рокот.

Последние слова гостя Митрич оставил без внимания. Митрич никогда не жалел денег на дела, исполнением которых занималась бригада Щепы. Да и на другие дела тоже. Финансовая сторона вопроса вообще никогда им не нарушалась. Ни разу. Слишком это рискованно и недальновидно.

– А дело, Щепа, такое, – о причине вызова «бригадира» Митрич сообщал буднично, а потому слова звучали доходчиво, – друзья-казахи просят отвлечь ментов, а друзьям разве откажешь… Короче, нужно хорошенько всполошить нашу ментуру, организовать для них пару трупов. По-моему, это самый проверенный способ.

– По-моему, тоже, – на толстогубом лице «бригадира» впервые с начала встречи появилась задумчивость. – Кто клиенты?

Митрич картинно развел в сторону руки:

– Никто. На твое усмотрение, выбирай любых и шлепай.

Разрешение не церемониться с выбором жертв Митрич поведал чуть ли не торжественным голосом, будто делал собеседнику милостивый подарок. Для киллера это и впрямь было высокое доверие. В течение полминуты он попытался припомнить тех, кто когда-либо доставил хоть какую-то неприятность. Толкнул ненароком и не извинился, сказал не то или просто косо глянул. Таких людей, странное дело, в памяти не возникло. У грозного киллера не было не то что врагов, а хотя бы обидчиков. Оставалось лишь пожать плечами:

– Один хрен, кого мочить.

Примерно такой ответ Митрич и ожидал.

– Главное, шуму побольше, – уточнил он немаловажную деталь, – дерзости побольше, наглости. Сам сделаешь или поручишь кому?

Щепа призадумался. Если честно, он уже решил, что самому лишний раз светиться не резон, тем более в несложном деле. Главное в этой затее – выбрать клиентов. А шлепнуть и дурак сможет.

– Пусть молодежь руку набивает, – решил Щепа, и не согласиться с ним было сложно, – пойдут Тимоха с Афоней.

Митрич удовлетворенно кивнул. В «бригаде» Щепы он знал всех, причем поименно и в лицо, хотя ни с кем из них не поддерживал никакого общения. Совместные застолья и шумные компании прекратились после недавних многочисленных арестов, в ментовских лапах оказались многие хановцы, и повторять их участь оставшимся на свободе не хотелось. Вот и пришлось вспомнить о конспирации. Поэтому все «заказные» дела и вопросы решались только через Щепу. Никому из рядовых членов бригады имя заказчика знать не полагалось. Так спокойней.

Названные имена заставили директора вспомнить безжалостного боевика, смертельно раненного на прошлой неделе. В «бригаде» Щепы он был самый лучший, ему не было равных. Прирожденный убийца, про которых говорят: ему убить человека, что высморкаться. Ни одна разборка или «стрелка» не обходилась без его участия. И ни разу Ваха не дал повода усомниться в надежности, сам под пулю подставится, а товарища выручит.

– Как Ваха?

Щепа скривился:

– Не жилец. Со дня на день ласты откинет.

– М-да, такая она, жизнь-жестянка, – шумно выдохнул Митрич, и непонятно было, то ли он искренне сожалел о доживающем последние дни «ликвидаторе», то ли просто задумался о бренности бытия, о том, что такая же участь, возможно, уготована ему самому. – Живешь, хлопочешь, радуешься, о плохом не думаешь, а жизнь раз – и оборвалась… И ты ничего не успел, что задумал. И выходит, что и не жил вовсе, а просто коптил небо.

Директор супермаркета немного лукавил. В их делах приходилось учитывать все и ко всякому быть готовым. И он это прекрасно знает и понимает, не такой уж наивный. Зачем же этот гнилой базар, или считает себя умней других?

Такой расклад крепышу не понравился.

– Ваху можно было спасти, – хмуро сказал он, – если б сразу в больницу отвезти, в стационар, а не под замком на диване держать.

Слова «бригадира» звучали упреком, с чем Митрич не мог смириться.

– Какая больница, Щепа? – возмущение в голосе директора смешалось с удивлением от недогадливости опытного боевика. – Какой, на хрен, стационар, если менты в те дни город вверх тормашками поставили? Или забыл? Или не в курсе, как убоповцы все больницы шмонали, в каждую койку заглядывали? Они знали, кого искать, и твоего Ваху в два счета накрыли бы, потому что ранен он не солью в задницу, а пулей в брюхо. И бодрствовал бы он сейчас в спецбольнице УВД, газетки почитывал да телевизор поглядывал, а в знак благодарности делился со следователями кое-какими воспоминаниями из своей спасенной жизни. Думаешь, для нас такой вариант лучше? А ведь Ваха многое рассказать может, очень даже многое. Ему есть что вспомнить…

Доводы звучали убедительно, никаких возражений у крепыша не находилось. Он и сам прекрасно понимал, что нынешняя обстановка в Рязани совсем не напоминала лихие времена двух-трехмесячной давности, когда братки Хана безнаказанно хозяйничали в городе. Добрые времена, к сожалению, рано или поздно проходят и заканчиваются либо тюремными нарами, либо кладбищем. Третьего не дано. Потому и приходится оглядываться. И здесь Митрич прав на все сто.

Щепа вздохнул и ничего не сказал.

Такая сговорчивость пришлась директору по душе, он философски изрек:

– Не тужи, Щепа, что ни делается, все к лучшему. Под одним богом ходим, а он всех к себе призовет. Все в земле будем.

Щепа усмехнулся:

– Утешить ты умеешь, Митрич. И где только слова такие веселые находишь?

– Живу долго, вот и нахожу. Поживи с мое, может, научишься.

До столь мудрого возраста Щепу отделяли целых двадцать лет, а их еще прожить надо. Тем не менее пообещал:

– Постараюсь, – и встал с кресла.

Вопросов больше не было. Митрич протянул руку, посмотрел в темные глаза крепыша:

– Насчет Вахи, если что, не переживай. Место на кладбище подберем, проводы последние организуем как надо. Деньги я дам. Ну, пока. И чтоб все хорошо вышло, без накладок. Я через пару часов звякну. На всякий случай.

Щепа вышел из его кабинета в задумчивости. После исчезновения Хана многие задавались непростым вопросом о его преемнике, ведь группировка хотя и понесла большие потери, но сохранила значительную силу, авторитет, связи. Причем связи не только в преступном мире, а и в УВД. Хановцев по-прежнему все боятся, и этой грозной силой должен кто-то управлять. Организация не может существовать без руководителя. Сомнений нет, Хан по-прежнему в курсе всех событий, его рука по-прежнему лежит на пульте, что хорошо чувствуется по каждому делу, но через кого он осуществляет руководство?