Два тревожных дня майора Ковалева

– Ты о чем? – Ковалев уже настраивался на двойное убийство на Дзержинке, – чтобы все в тайне? Будь спокоен, я своему слову цену знаю.

– И не забудь застолбить за мной Зареченск и прапора, – напомнил Шилов, окончательно решивший побороться за свою судебную участь, – и что я первый про это сказал…

Шилов еще что-то хотел «застолбить» за собой, но ему помешал появившийся в кабинете сержант-конвоир.

Глава 8

Решение Ковалева поехать к месту преступления на улицу Дзержинского не одному, а вместе с помощниками, воспринято было ими с нескрываемой радостью. Для молодых оперативников кабинетная работа представлялась не более чем рутинной волокитой, и нахождение в тесных стенах воспринималось не иначе как перекладыванием разных бумажек с места на место, проще говоря, бесцельным протиранием штанов. Будто они какие-нибудь старые пердуны пенсионеры. Или, наоборот, стажеры практиканты.

– На чем поедем, Вадим Михалыч? На вашем броневике?

Распоряжение майора стало для рвущихся в бой лейтенантов сродни команде «на старт», настолько резко они заторопились к двери. Спешка объяснялась тем, что каждый хотел первым преодолеть дистанцию от кабинета до служебной автостоянки, чтобы занять в машине переднее сиденье рядом с водителем. По их мнению, в любой машине именно это место считалось командирским, почетным, а задние сиденья предназначались для сопровождающих рангом ниже да для всяких сумок.

Ковалев с напускной строгостью поправил:

– Не на броневике, а на самой лучшей машине. Гордитесь, господа офицеры.

Однако офицеры уже не слушали и стремглав рванулись к выходу, грозя сорвать с петель дверь прямо на глазах у начальника. Кажется, дверь спасло только то, что она быстро распахнулась и стартовому рывку оперативников не помешала. Иначе они снесли бы ее вместе с коробкой. И когда только повзрослеют?

В этот раз более проворным оказался Шмелев, именно он гордо восседал на почетном командирском месте, когда Ковалев подошел к машине. Перед тем как сесть за руль, майор придирчиво огляделся, поинтересовался:

– Машина цела, ничего не сломали?

– Я аккуратно, Вадим Михалыч, – отозвался Быков, – а вот Шмелев летел как баран, он мог что-нибудь сломать.

– Не свисти, – отпарировал тот, – это ты дверцу помял, когда башкой своей дубовой в нее врезался.

– Про какое заявление ты говорил? – напомнил Вадим Шмелеву. – Кто он, этот Бурков?

Оперативники хорошо знали начальника и нисколько не удивились, что тот запомнил фамилию, бегло произнесенную в кабинете во время допроса Шилова. Операм тогда показалось, что майор не придал заявлению никакого значения, что все его мысли крутились только вокруг допроса.

– Честно говоря, я сам не понял, кто он такой, – признался Дмитрий, – пишет, что хочет видеть кого-нибудь из милиции. Сообщить что-то хочет.

– Таинственный мужик, – усмехнулся Вадим, – а что ему мешает самому к нам наведаться?

– Так он же в больнице лежит, Вадим Михалыч, – спохватился Шмелев, – после автокатастрофы, весь на растяжках, как киборг. И померещилось бедному, что аварию спланировали специально. Убрать его якобы хотят.

– На больную голову всякое показаться может, – откликнулся сзади Быков и предложил: – Этого киборга надо гаишникам сбагрить. Пусть задницы свои промнут, а мы и так зашиваемся.

Майор вздохнул. Николай был прав, работы в последнее время хватало. Уголовники словно с цепи сорвались, каждый день норовят преподнести какие-нибудь неприятности, и ужалить ведь стараются посильней, будто мухи перед зимней спячкой. Похоже, тоже чувствуют свой скорый конец, вот и бесчинствуют. Чтобы перечислить все происшествия за одну лишь прошлую неделю, пальцев на руках не хватит, и сегодняшний день не стал исключением. Опять в Рязани гремят выстрелы, и опять средь бела дня, как дерзкий вызов обществу. И как долго звучать будут, никто не знает и не скажет. Даже «гений российского сыска» майор Ковалев.

Не оспаривал майор и предложение помощника насчет гаишников, хотя никогда не забывал мудрый вывод начальника УВД о том, что все преступления в Рязани координируются одним человеком, от силы двумя, и зацепка в одном деле может стать уличающим звеном во всей цепи преступлений. Потяни за одну ниточку, а вытянешь целый клубок. Только где ее взять, эту самую ниточку, знать бы, где она укрыта. Может, как раз в палате у Буркова? Вместе с его бесчисленными растяжками. Вряд ли, конечно, хотя пообщаться с ним нужно обязательно, тем более сам просится.

– В какой он больнице, говоришь?

Шмелев и Быков переглянулись. Почувствовали, что майор не оставит заявление без внимания и кому-то из них двоих придется наведаться в больницу.

– В третьей травматологической, – потухшим голосом поведал Дмитрий, а чтобы у начальника не появилось сомнений в его «лояльности», уточнил: – На Дзержинке, рядом совсем.

Ковалев подмигнул молчавшему Быкову:

– Какое совпадение, а? Неслучайно это. Не знаю, как вы, братцы-кролики, а я чую след.

Вадим выудил из кармана сторублевку, протянул Шмелеву. Тот щедрый жест оценил правильно и сразу воспротивился. Точнее, пожаловался.

– Опять я, Вадим Михалыч, – и по-детски зашмыгал носом, – почему не Быков?

– Деньгами не сори, – предостерег майор Шмелева, словно вручил помощнику не сто рублей, а сто тысяч, – от «козлика» своего отрываю, ему на бензин дадены. Купи яблок, апельсинов, водички какой-нибудь.

– Водочки, может? – прищурился Шмелев, окончательно смирившийся с ролью больничного посетителя, – мигом на ноги встанет.

Шутка, как ни странно, пришлась майору по душе. По крайней мере, не рассердила. Однако включить мощное стимулирующее средство в перечень покупки все же не разрешил.

– В другой раз, – решил Вадим, – может, он трезвенник. Все, приехали, вылезай. Удостоверением там не размахивай, больных людей не пугай. Незачем им знать, что ты из милиции. Сосед, мол. Или просто знакомый.

– Сам поменьше болтай, а побольше слушай, – не сдержался от подсказки Быков, когда Шмелев уже открывал дверцу машины, – может, за умного сойдешь.

Шмелев скривился в усмешке. Другу ничего не сказал, а вот начальнику поведал:

– Вадим Михалыч, а Быков про ваш «козлик» всем говорит, что это не машина, а сарай с железной крышей.

И захлопнул дверцу, лишая Николая возможности для достойного ответа. Последнее слово осталось за ним. С этим победоносным чувством Шмелев пошагал к ближайшему магазину, прикидывая в уме примерный продуктовый набор на командирскую сотню. И даже не взглянул на «уазик», увозивший распираемого от торжества Быкова на место преступления. Тоже мне, Шерлок Холмс надутый.

* * *

На месте преступления Ковалев и Быков оказались далеко не в числе первых, к моменту их приезда неподалеку от троллейбусной остановки было уже достаточно многолюдно. В окружении нескольких милиционеров, образовавших оцепление вокруг красных «жигулей», крутились люди в штатском, среди которых Вадим сразу заприметил невысокую фигуру следователя УВД по особо важным делам Дениса Прошина. За этим Прошиным не угонишься, везде и всюду успевает первым. Нюх у него такой на преступления, особенный. Кажется, ему и сообщать о происшествиях не надо, сам обо всем первым узнает и первым примчится.

Денис тоже не оставил без внимания остановившийся неподалеку подъехавший уазик и, предупреждая намерение милиционера не пропустить двоих незнакомых штатских к «жигулям», распорядился:

– Свои, сержант. Пусть проходят.

Похоже, он был здесь за старшего.

Поздоровавшись, Денис кивнул головой в сторону машины, и отрешенно заметил:

– Видали, что творится? Два трупа… Почти в центре города, средь бела дня, на глазах десятков людей… И так все просто, как железный гвоздь. Убийца подошел к машине, сделал два выстрела и спокойно ушел. Как прикурить попросил. Во, братцы-кролики, до чего дожили.

Ковалев и Быков завороженно уставились на красные «жигули», в салоне которых находились упомянутые Денисом два трупа. Через приоткрытое стекло вглубь салона пялился, стараясь что-то рассмотреть, милиционер с капитанскими погонами. Открыть дверцу машины капитан не решался.

– Участковый, – пояснил Денис, увлекая новоявленных помощников к машине и норовя без промедления подключить их к осмотру, – пошли ближе. На свежий глаз, может, что-нибудь заметите.

Возглавляемая им группа, надо полагать, пока ничего интересного не заметила. И он сам тоже. Однако Вадим достаточно хорошо знал своего давнишнего друга Прошина, чтобы подумать о нем столь критически. Прошин наверняка что-то заприметил, что-то вынюхал, а мнение оперативников хочет использовать как подтверждение или опровержение своих первых выводов. Хитрец тот еще.

– Пистолет убийца оставил вон на том заборе, – «хитрец» показал рукой на забор через дорогу, ограждающий двор от шумной улицы, – повесил «ТТ» на гвоздь, когда уходил в сторону двора. На глазах у всех, представляете? Оставил как ненужную перчатку и ушел во двор.

– Там его ждали сообщники, – не стерпел от реплики Быков, – на машине. Надо опросить всех жильцов того дома, а весь двор обнюхать и прощупать.

Дельное предложение. На влажной земле машина могла оставить четкие следы, да и жильцы дома, ревностно хранившие неприкосновенность своей дворовой территории от посягательства транспорта, должны были обратить внимание на чужаков. С правильностью такого вывода Прошин согласился. Правда, не во всем.

– Жильцов уже опросили, – сообщил он, – один из них подтвердил, что во двор примерно около двенадцати часов заезжала иномарка серебристого цвета. По его словам, водителю лет двадцать пять – тридцать, приезжал один. Вышел из машины, надел кожаную кепку и пошел в сторону улицы. Свидетель докурил сигарету и покинул балкон, поэтому не видел, когда владелец иномарки вернулся, когда уехал. Но отсутствовал он недолго, не более пятнадцати минут.

Ковалев глянул на друга с легкой усмешкой. Прошин действительно не терял времени даром, первичные оперативно-розыскные мероприятия, судя по его сообщениям, были уже почти проведены. Свидетели опрошены, место преступления исследовано, личности погибших установлены, оружие убийства отправлено на баллистическую экспертизу. Кое-что есть. Немного, но для ушлого Прошина вполне достаточно, чтобы зацепиться. И тем непонятней казалось распоряжение генерала вызвать ему в помощь Ковалева. Можно подумать, у майора Ковалева забот меньше, чем у следователя Прошина. Справится и сам.

А Денис, словно подтверждая размышления Ковалева, продолжал:

– Никто из свидетелей, находившихся на остановке, не видел, чтобы в момент преступления во двор напротив заезжала или выезжала какая-либо машина. Скорее всего, преступник выехал со двора через квартал отсюда. Я послал двух человек на места возможного выезда со двора, может, кто-то из «палаточников» заприметил серебристую иномарку. Еще двоих отправил по адресам, где проживали убитые. Людей не хватает, Вадим, поэтому и попросил тебя приехать.

Вадим опешил от такого признания.

– Разве не генерал вызвал меня сюда?

Оперативник готов был возмутиться от такой наглости. Он сразу припомнил разбитое окно в кабинете, требующее немедленного восстановления, кучу дел непочатых, а этот хитрован своевольничать вздумал.

Прошин настроение друга представлял не хуже его самого, и тем вызывающе бесцеремонным выглядело его спокойствие. Судя по виду, вообще ничего не произошло. И спокойно признался:

– Я тебя вызвал. А чтобы не капризничал, сказал дежурному про генерала.

– Ну и мудак, – покачал головой Ковалев, – и зачем я тут? Или сам не в состоянии распутать это дело? Я тебе что, нянька? У меня и без того забот полон рот.

И все же старался изливать возмущение не слишком громко, не пристало друзьям на людях отчитывать друг друга. Тем более дело очень серьезное и сложное, тут свежий глаз действительно не помешает. Правда, целесообразность своего нахождения рядом с Прошиным Вадим полностью так и не представлял. На месте следователя он проделал бы точно такие же оперативно-следственные мероприятия, и ничего нового тут пока не придумать. По крайней мере, на этой стадии, а дальнейший ход расследования предугадать сложно. Все будет зависеть от результатов осмотра места преступления и свидетельских показаний, от полного выяснения личности убитых, их образа жизни.

– Ты не обижайся, – ворковал Прошин, – честно сказать, кое-какие соображения насчет мотивов убийства у меня появились, но иной раз так зациклишься на чем-нибудь, что никакие другие варианты и версии в голове уже не появляются. Тут подсказка требуется. А подсказкой может стать даже какая-нибудь глупая мысль и натолкнуть на правильную версию.

Вывод про глупую мысль Ковалев всецело воспринял в свой адрес. Прошин не только большой хитрец, но и безнадежный наглец. И бороться с этим бесполезно. Вадим, по правде сказать, и не пытался, потому что вся настырность Прошина в раскрутке поручаемого ему дела строилась на непримиримости к преступлениям. Каждая клеточка его тела протестовала против любого правонарушения, не говоря уж посягательства на чью-то жизнь. В раскрытии тяжких преступлений он вообще становился неудержимым.

– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Вадим.

– Пожалуйста, – в тон ему отозвался Денис, и прозвучало это настолько просто и искренне, что никому из следственной группы не пришло в голову воспринять короткий разговор друзей за перебранку.

Ковалева многие из группы знали. Поздоровались за руку, уважительно отошли немного в сторону, предоставляя возможность поближе осмотреть тела. Однако майор поначалу остановился взглядом на машине, ставшей местом столь дерзкой и жестокой расправы. Машина как машина, каких по российским дорогам много бегает. Судя по ржавым пятнам, довольно густо облепивших пороги, нижние части дверей и крыльев, «жигуленок» бегал уже лет десять, если не больше. Машина более чем скромная, на таких солидный люд нынче не ездит. Предположение майора о невысоком имидже владельца «жигулей» подтверждали и сами жертвы, молодые, неброско одетые парень и девушка примерно одного возраста, лет двадцати.

– Когда я приехал, движок работал, – сказал Прошин, – они собирались уехать. Но не успели.

По его словам выходило, что появление возле машины незнакомца молодых людей или испугало, или просто показалось нежелательным для общения. Значит, можно предположить, что они встречались раньше. Даже, возможно, были знакомы. Правда, с такой же вероятностью можно предполагать, что они действительно собирались уехать, и появление киллера не имело к этому никакого отношения. Он просто не позволил им этого. Но ведь не случайно же он здесь появился? Заказное убийство? Очень уж непохоже. Непохоже, чтобы два юных создания могли кому-то так крупно помешать, чтобы быть убитыми. Может, случайно оказались свидетелями какого-нибудь преступления? Тоже сомнительно, потому что опасных свидетелей средь бела дня, на виду десятков других свидетелей, не устраняют. Убили в назидание родителям? И такая версия не воспринимается, не похожи они на детей крутых или «новых» русских.

Желая удостовериться в таком выводе, Ковалев осторожно приоткрыл дверцу со стороны водителя и внимательно осмотрел его одежду. Вначале темно-коричневый свитер, забрызганный кровью, потом рубашку, брюки. Намерение майора обследовать изнаночную часть одежды наблюдавшим за его хлопотами оперативникам показалось довольно странным и непонятным, они недвусмысленно переглянулись, а участковый даже пожал плечами. Ковалев это прекрасно видел, однако внимания не обращал. Главное, он убедился в своей правоте насчет имиджа убитых. Одежда на парне была явно не фирменной, а с рынка. И подтверждали это внутренние швы – неровные, кривые, с торчащими кое-где нитками. Да и ткань по составу была вовсе не натуральной, а стопроцентная синтетика. Никакой крутизны.

Такой же скромной была и одежда на его спутнице. Небольшие золотые сережки в мочках ушей да тонкая цепочка на белой шее, вытянувшейся в последнем наклоне упавшей замертво головы, о какой либо состоятельности убитой не говорили.

Не добавляла уверенности склониться к какой-либо версии и жестокость убийства, разве лишь характеризовала хладнокровность киллера. Чтобы расстрелять в упор двоих молодых людей, нужно обладать звериной натурой. Или получить многомиллионную сумму от заказчика. Бешеные деньги могут вскружить голову кому угодно, но вряд ли, опять же, юные жертвы тянули на большие деньги. Чем же они так кому-то насолили, чтобы получить в голову по пуле?

– Машину и убитых мы уже осмотрели, – снова напомнил о себе Прошин, терпеливо дождавшись, пока Вадим обследовал одежду, – в машине ничего интересного не обнаружено, документы в полном порядке, в карманах триста сорок два рубля. Еще сто восемьдесят у девушки. Вот и все богатство.

Такое богатство начисто отметало версию ограбления.

– Документы не украдены?

– Целы. У девушки был паспорт, у парня водительское удостоверение. По ним и установили адреса их проживания.

Вадим повел взглядом в сторону троллейбусной остановки, откуда за оперативниками наблюдали десятки внимательных глаз. Еще трое незнакомых мужчин стояли неподалеку, в компании молоденького милиционера. Свидетели, похоже. Так и оказалось.

– Эти трое сообщили более-менее подробные сведения, – заметил Прошин, перехватив взгляд друга, – согласились задержаться до твоего прибытия. Обязательно потолкуй, может, дельное что услышишь.

Хитрован Прошин все предусмотрел, потому и сослался на генерала. Придется напомнить как-нибудь про универмаг, разорить на коньяк. Пусть немного раскошелится. Осмотрительней, конечно, от такой траты не станет, но наверняка запомнит, чем заканчиваются подобные бесцеремонности.

А свидетели будто признали в прибывшем оперативнике важную персону и смотрели в основном только в его сторону. Молодцы, наблюдательные мужички. Хорошо бы и Прошину обратить на этот факт внимание, чтоб зазнавался поменьше.

– Здравствуйте, – поздоровался Вадим с наблюдательными свидетелями, представился, – старший оперуполномоченный УВД майор Ковалев. Кто из вас видел момент совершения преступления от начала до конца?

Свидетели переглянулись. Один из них, мужчина предпенсионного возраста, пожал плечами и довольно твердо заявил:

– Да вся остановка эту страсть видела. Как он подошел к машине, как вовнутрь наклонился, спросил о чем-то, как выстрелил два раза и пошел мимо остановки к забору. Потом наган на забор повесил и во дворе скрылся. Все мы видели, товарищ майор.

Двое других свидетелей согласно кивнули головами. Видели они действительно все, только зачастую общая картина не дает и тысячной доли того, что может представить следствию одна незначительная, на первый взгляд, деталь. Что они видели? Подошел, наклонился, поговорил, выстрелил, ушел. Калейдоскоп. За что в таких показаниях зацепиться? Не за что. Разве лишь вызывающе дерзкий вояж киллера мимо толпы свидетелей да его пренебрежительный взгляд в их сторону могли показаться интересными, подтверждая хладнокровность и запредельную наглость убийцы. Это как вызов обществу, городу, милиции.

– Как он был одет?

Насчет одежды троица проявила однообразие, и снова самым бойким оказался будущий пенсионер.

– Брюки, черная кожаная куртка, кепка. Тоже кожаная, как у Жириновского, – поведал свидетель.

Ничего особенного, словом.

– Не заметили что-нибудь странное в его поведении? Может, он выглядел больным, не совсем нормальным? – допытывался Ковалев, хотя все показания свидетелей вырисовывали убийцу вполне дееспособным человеком. Если его можно было таковым считать.

Свидетели переглянулись.

– С виду вполне нормальный мужик, – пожал плечами второй свидетель, – жестокий только. Наглый, безжалостный. А так мужик как мужик. На вид разве отличишь? Правда, я заприметил, что одежда на нем хоть и богато смотрелась, а была вроде как в грязи. Особенно куртка. Она вся-то цветом черная, а по левому боку какая-то серая от грязи. Вроде как падал он где-то. И штаны тоже. А там кто его знает, может, я и ошибаюсь. На таком расстоянии разве разглядишь? А когда он стрелять начал, когда в машине девушка завизжала, тут уж и вовсе не до зрелища было. Самим бы уцелеть. Щас, думаю, по нам стрелять начнет. Слава богу, пронесло.

Дальнейшие показания свидетелей ничего интересного не добавили. Общие приметы, и все. Роста среднего, крепкий телосложением, крутоплечий, шея короткая, вроде бычьей. В походке быстрый. Наверняка спортсмен. Немало, конечно, но по таким приметам в полумиллионном городе отыскать убийцу непросто. Не добавляло оптимизма и неуверенность свидетелей составить фоторобот. Лицо его скрывал высоко поднятый воротник куртки и нахлобученная на самые уши кепка-жириновка. Убийца все-таки осторожничал. И не зря.

– Что скажешь? – поинтересовался Прошин, когда они снова подошли к машине. – Что в твоей голове отложилось?

Ковалев усмехнулся:

– Да так, одна глупость. Не знаю, говорить ли.

– Коньяк за мной, – поспешил заверить Денис, хорошо зная цену ковалевским выводам. Даже глупым.

– Думаю, Денис, что самым важным моментом для выработки версии нужно признать испачканную куртку убийцы, – заметил Ковалев, с чем Прошин категорически не согласился.

– Думаешь, парня и его спутницу убили только за испачканную куртку? – Он не мог скрыть изумления. – Это же дико, Вадим. Да нет, это несерьезно. Мы все-таки не на Диком Западе живем. Или ты специально сморозил глупость, чтобы направить мои мозги по новой спирали?

Ковалев вздохнул. Версия с грязной курткой ему тоже казалась дикой, и озвучил он ее лишь из-за отсутствия других соображений. Позже, бог даст, появятся более весомые предположения, а пока приходится довольствоваться хотя бы этим.

– Не знаю, Денис, – честно признался майор, не боясь показаться беспомощным, – но ничего другого в голову пока не пришло. Я и сам не уверен, но ты все-таки этот момент не забывай, учитывай. Я тебе еще нужен?

Прошин обреченно махнул рукой:

– Вали на все четыре стороны. Толку от тебя, как от козла молока. Тоже мне, гений российского сыска. Генерал приедет, все ему расскажу.

Затрезвонивший мобильник помешал Ковалеву оценить степень угрозы друга. Он вытянул трубку из кармана и после первых же слов говорившего недоуменно уставился на Дениса.

– Какой еще Прошин? – Переспросил он дежурного по УВД. – Прошин рядом со мной стоит. Не следователь? Свидетель? Так, слушаю.

Слушал он недолго, менее минуты. Потом вернул мобильник в карман и поведал:

– В лесу обнаружен сгоревший труп. Твой однофамилец обнаружил, между прочим. – И ворчливо заметил: – Покоя нет от этих Прошиных. Развелись на мою голову… Надо ехать в управление.