(Не) чистая сила

Сейчас же Ада вообще покусилась на то, что её задевать никак не должно. Влад, насколько мне известно, ничем не обидел эту тонкую душу, чтобы она отважилась вот так мстить. Единственное логичное объяснение идиотским выходкам – острое желание сестрёнки досадить мне, вывести из равновесия, заставить усомниться в моих принципах. И к её радости, я повелась на дешёвую манипуляцию. Почти… Но больше я этого не допущу! И трогать дорогого моему сердцу человека не позволю.

Октябрь близился к завершению, природа тщательно готовилась к подступающей зиме. Всё изменилось: деревья сбросили последние сухие листья, погрузившись в долгий сон, вокруг потерявших былую яркость травинок по утрам торчали белые мелкие иголки инея, солнце ещё совсем недавно обжигавшее, превратилось в белый холодный шар.

Только наши с Владом отношения застыли на том же уровне, что был месяц назад. Мы общались каждый день так же тепло и непринуждённо, ходили в кино, кафе, часто гуляли, держась за руки. Но я хотела большего, ждала шага к этому большему от Влада. А он не спешил. Даже наоборот – тормозил. Его будто останавливала какая-то сила, и я вполне догадывалась, какая именно, но переступить через свои правила и влезть к нему в голову я не имела права, хотя иногда жутко этого хотелось.

– Ты же идешь на вечеринку? – будто невзначай поинтересовался Влад, не отрываясь от написания лекции.

– Как я могу такое пропустить. – мечтательно улыбнулась я.

Одногруппники решили отметить хэлоуин в загородном доме. У меня на этот праздник были грандиозные планы, и каждый из них так или иначе касался парня, сидящего рядом и сводящего меня с ума своим особенным мужским ароматом.

– Настя сказала, всех ждёт в семь вечера. Я за тобой зайду. – прошептал Влад, стараясь не привлекать лишнего внимания.

– Договорились. – просияла я. – Хорошо жить в коттедже с родителями, обожающими путешествия.

– Не поспоришь. – Влад на секунду обернулся, мельком коснулся взглядом верхнего ряда, и, нахмурившись, снова уткнулся в тетрадь.

Место на последней парте сегодня пустовало, что не могло меня не радовать, а вот странная реакция Влада слегка напрягла. Ада редко пропускала лекции, в дни её присутствия он не проявлял совершенно никакого интереса к девочке с фиалковыми глазами. А сегодня…

– Ты кого-то потерял? – всё же решилась задать вопрос.

– Нет. Но ощущение, как будто – да, – растерянный голос Влада выбил из колеи.

Умеет Ада расставлять свои сети даже на расстоянии. Что такого она внушила моему любимому, что он периодически будто зависает на этой девушке не от мира сего?

Она давно отпугнула от себя всех: одногруппников, одноклассников и даже родственников. Из всей родни её рада видеть разве что бабуля. Остальные в лучшем случае равнодушно отворачиваются, в худшем – старательно избегают общения с ней. И с её семейкой тоже.

Поговорка «в семье не без урода» имеет к Аде непосредственное отношение: несмотря на необычную сказочную внешность её душа безобразна, полна ненависти, зависти и эгоизма. Её сердце давным-давно окаменело, в нём нет сострадания даже к близким, что уж говорить о случайных людях.

Ада сознательно выбрала путь одиночества и злобы, закрылась ото всех, соорудив вокруг себя толстый кокон с длинными иглами, не позволяющими приблизиться даже тем, кому она небезразлична. Эта девочка без сожаления готова пронзить ими насквозь любого, лишь неправильно посмотревшего на её готическое высочество.

А потому очень хорошо, что сестры не будет на нашей вечеринке. Её давно никто не звал на студенческие праздники, да и сама Ада никогда не горела желанием предаться безудержному веселью в большой компании. Иногда казалось, что она и вовсе утратила способность нормально общаться с людьми, старательно отсиживаясь в своём тесном мрачном мирке. Вот пусть там и остаётся. Особенно – сегодня.

– Ты в костюме пойдёшь? – я аккуратно уложила письменные принадлежности в тесную сумку после длинного звонка.

– Вообще не планировал. Вроде и не обязательно. – пожал плечами Влад. – А ты?

– Нечисть из меня так себе. – скривила я губы.

– Это точно. Ты скорее фея, чем ведьма. – он широко улыбнулся и подмигнул мне, оживляя толпу непослушных бабочек в животе.

– Нужно не забыть стряхнуть пыль с волшебной палочки и взять её с собой, – радостно поддержала я тему, боком пробираясь сквозь узкое пространство между столами и скамейками.

– Будешь феячить? – усмехнулся Влад.

– Буду! – уверенно заявила я.

Ещё как! Я всё сделаю, чтобы в этот вечер наши отношения наконец перестали топтаться в дружеско-букетной зоне и шагнули в сторону более глубоких чувств и тесных контактов.

Перебрав множество нарядов и так и не отыскав ничего подходящего случаю и моим грандиозным планам, недовольно выдохнула и села на кровать рядом с кучей разбросанных вещей. Хотелось чего-нибудь особенного, такого, чтобы у одного вполне конкретного парня дух захватило при виде меня, но это особенное как назло не находилось.

Устало глянула на свое отражение в зеркале туалетного столика, хлопнула ладонями по голым коленям, и снова направилась к шкафу. Дубль два…

– Рая! Раюш! – послышался бабулин голос из соседней комнаты.

– Иду, ба, – крикнула я, слишком резко захлопнув двери вещехранилища, и уловив, как свалились несколько плечиков со штанги. – Вот, блин…

Прабабушка как обычно сидела в своём любимом кресле, прикрыв ноги пледом, и тихонько постукивала ногтями по подлокотнику. Её полностью белые волосы были скручены в тонкий жгут и заколоты на затылке деревянным гребнем, взгляд – устремлён в пустоту, а фланелевый халат с яркими голубыми цветами, небрежно запахнутый на груди, мерно вздымался в такт дыханию.

Увидев меня в дверном проёме, старушка закопошилась, натянула повыше плед и расплылась в улыбке.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросила я, заглядывая на настенные часы.

– Иди, посиди рядышком. – морщинистая ладонь постучала по сидению соседнего кресла.

– Я скоро ухожу… – попыталась возразить, но, у видев суровый блеск в сузившихся глазах, плюхнулась рядом с бабулей.

– Вот и хорошо. Всё торопитесь, торопитесь. – покачала та головой. – Ты вот скажи мне, дочка, ты с Адой говорила?

– Говорила, – вздохнула я.

Только не о том, о чём ты просила…

– И что? Так и не помирились? – бабушка свела седые редкие брови к переносице.

Я отрицательно покачала головой. Какие уж тут примирения…

– Раечка, это всё очень серьёзно и важно. Вон там на шифоньере коробочка стоит, достань, будь любезна. – она указала пальцем в сторону старого платяного шкафа.

Когда заветная коробка – обычная картонная, из-под обуви, заваленная старыми письмами в пожелтевших от времени конвертах, и чёрно-белыми фотографиями, оказалась на коленях у старушки, она выудила с самого дна металлический ключ и протянула его мне.

– Вот, держи.

Я ухватилась за резную бороздку, но бабушка вещицу из рук не выпустила.

– Помирись с Адой, доченька. – снова завела пожилая женщина знакомую песню. – Это ключ от шкатулки прабабки Ольги, открывать её можно только тому, у кого есть дар. А ваш дар – один на двоих, нельзя вам друг без друга.

– Ба…

– Дослушай сначала! – скрипучий голос вновь обрёл твёрдость. – Что в шкатулке, мне не известно. Не та у меня сила, чтоб открыть, нельзя мне. А вам обязательно надо. Обеим вместе! И до Нового года, иначе потеряется дар опять на несколько поколений.

– Как он потеряется? Исчезнет что ли?

– Может, и исчезнет. Кто ж знает. Всё в шкатулке, откроете и узнаете.

– А я сама не могу открыть? Одна?

– Не можешь одна. Никак не можешь. Ключ – у тебя, – бабушка похлопала меня по руке, всё ещё не выпуская металлическое кольцо из цепких пальцев, – а шкатулка – у Ады. Никуда вам друг от друга не деться. Ну что за разногласия такие у вас? Неужто не договоритесь?

Договоришься с ней…

– Не хочет Ада договариваться. Наоборот всё назло делает. – жалобы вырвались из моих уст помимо воли, и от моих глаз не ускользнуло, как напряглись бабулины плечи, а пальцы, сжимающие ключ, побелели.

– Ну хватит уже! – гаркнула она. – Серьёзно отнесись к моим словам. Это не игрушки совсем. Вы многого не знаете.

– Чего мы не знаем? – сдаваться не очень хотелось, но и нервировать человека, пережившего собственных детей, было бы неправильно с моей стороны.

– Откроете шкатулку – там и поговорим. – сверкнула глазами бабуля, и, смягчившись, добавила: – Ваш дар – один на двоих, и пользоваться им вы должны вдвоём, а не по одиночке. Иначе в беду попадёте.

– Хорошо, – выдохнула я и убрала злополучный ключ в карман шорт.

– Вот и замечательно. А теперь подай мне, Раюш, вон ту газетку, – она махнула рукой в сторону сложенного книжкой стола со стопкой периодики, – и ступай. Ты же торопилась? А что найти не могла, так оно прямо перед глазами у тебя.

Забежав в свою комнату, я небрежно кинула ключ в ящик с бельём и отступила на шаг. Вернусь к этому вопросу позже.

До Нового года ещё целых два месяца, за это время что-нибудь обязательно придумаю насчёт шкатулки и такого нежеланного примирения с сестрой. Если сегодня всё получится, и Ада больше ничего не выкинет из своего богатого и сквозящего сумасшествием репертуара, возможно, есть шанс нам с ней мирно сосуществовать и исполнить просьбу бабули.

А пока продолжим то, что не закончили. Дубль три…

Снова распахнув створки шкафа, я замерла в полнейшем изумлении. Как я его не увидела? Уму не постижимо!

Прямо перед моим лицом висело красное бархатное платье, купленное ещё весной, но так ни разу и не надетое. Облегающее, с длинным рукавом и глубоким квадратным вырезом, доходящее до середины бедра, отливающее благородным светом рубиновых волокон – именно то, что я искала.

Радостно взвизгнув, сдернула находку с плечиков и, прижав к себе, закружилась по комнате. Настроение тут же взлетело до небес, а сердце неистово заскакало в предвкушении. Сегодня без сомнения будет чудесный вечер. И ничто не сможет его испортить.

Глава 9

Ада

Таблетка ей не помогает. Яркий свет вызывает очередной протяжный стон, глухой удар двери о косяк – новый приступ острой боли, красноречиво отобразившийся на сером лице матери. Хотя бы больше не тошнит…

Похмелье – новый этап наказания. И за давние прегрешения, и за свежие. Пусть страдает.

Отец вернётся с вахты только через десять дней, а это означает, что подобное состояние нестояния у женщины не последнее в ближайшую неделю.

Ставлю бутылку с минералкой на прикроватную тумбу и, брезгливо окинув взором скрюченную мать, загнувшуюся на кровати в неестественную позу, выхожу из родительской спальни. Не могу заставить себя относиться к ней иначе. Она – всего лишь человек, слабый, безвольный, способный с необыкновенной легкостью скатиться на самое дно. Иногда кажется, что мать уже давно там. Но она раз за разом берёт себя в руки за несколько дней до возвращения отца, и снова становится образцово-показательной хранительницей очага. Не знаю, как это работает, и насколько долговечна подобная схема, но алкогольная круговерть продолжается вот уже почти семь лет без перерыва.

Устало выдыхаю. Из-за матери я не спала почти всю ночь, и пришлось пропустить лекцию.

Шопер с тетрадками, приготовленный с вечера, неподвижно висит на стуле, будто напоминая о вынужденном прогуле, а я, больше не имеющая сил сопротивляться подступающей дремоте, валюсь на кровать и на некоторое время выключаюсь.

Неприятное жужжание заставляет вынырнуть из только-только раскрывшего свои мягкие тёплые объятия сна. Я злобно кошусь на подползающий к краю тумбочки смартфон, хватаю гаджет и закатываю глаза. Анфиса. Администратор в кафе, где работает мать.

– Алло, – неохотно отвечаю на звонок. – Здравствуйте.

– Привет, Ада. Я до Тани дозвониться что-то не могу, можешь дать ей трубку? – голос женщины сквозит недовольством.

– Эээ… Сейчас.

– У нас большой заказ на вечер с доставкой, зашиваемся, а она не вышла на смену. – сетует Анфиса, пока я иду в комнату родителей, но там никого не нахожу.

Прохожусь по квартире и обнаруживаю мамашку со стаканом, наполненным очередной дозой высокоградусного лекарства, часть которого уже в ней. Её глаза сияют безумным блеском, а на бледном лице растянута мрачная улыбка. Долгий выдох, пронизанный досадой, вырывается из моих лёгких. Пациент скорее мёртв, чем жив.

– Ей нездоровится, – пытаюсь оправдаться я, хотя понимаю, что Анфиса в курсе пагубного пристрастия матери.

– Опять нажралась? Я её уволю к чертям, задолбала! Заказ большой и уже оплачен, кто его будет доделывать? Ладно доставка – решим, но готовить кто будет, скажи мне на милость? Русским языком же ей сказала! – раскричалась она прямо мне в ухо. – Где я работника сейчас найду?

– Давайте я попробую привести её в чувства, и перезвоню.

– Хорошо! Но имейте в виду, если она сорвёт мне заказ, пусть идёт нахрен! – рявкнула Анфиса и положила трубку.

Как же мне это надоело! Покрывать её, отдуваться за неё… Вот что с ней сейчас делать? Пьяные плохо поддаются внушению, никогда не знаешь, какой эффект в результате получится.

Громко чертыхаясь на всю квартиру, подхожу к матери и по её виду понимаю, что накидаться она успела прилично. Убираю стакан в сторону, наклоняюсь к ней ближе и пытаюсь поймать затуманенный алкоголем взгляд. Так быстрее. Секунда, и я цепляю её глаза, удерживая ладонями трясущуюся голову родительницы.

– Ты больше сегодня не пьёшь! Сейчас идёшь в холодный душ и стоишь там пятнадцать минут, а потом одеваешься и топаешь на работу. – чеканю каждое слово, отчаянно надеясь, что сработает.

– Пятнадцать минут… – повторяет мать, и вдруг начинает безудержно рыдать. – Павлик, мальчик мой…

Её тело сотрясается от плача, по щекам льются слёзы, а у меня внутри мелькает что-то отдаленно похожее на жалость. Я раздражённо отстраняюсь, выхожу из кухни и перезваниваю Анфисе.

– Мать не выйдет… – едва успеваю сказать, как на меня обрушивается поток ругательств. Молча проглатываю каждое из них, а потом, в момент короткой передышки разъярённого собеседника вставляю своё слово: – Я могу вместо неё отработать. Правда у меня медкнижка просрочена.

Тишина.

– Ты сможешь закуски приготовить? – с сомнением уточняет Анфиса, видимо, наконец осознав, что я ей предложила.

– Смогу. Я ещё не всё забыла. – уверенно заявляю я. Чуть больше года назад мать устраивала меня в эту кафешку официанткой, и иногда, когда не хватало рук, я помогала на кухне.

– Хорошо. – после небольшой паузы соглашается Анфиса. – Хрен с ней – с медкнижкой, за пару часов ничего не случится. Но заказ придётся везти тебе.

– Ладно, отвезу.

Спустя минут сорок я подхожу к старому двухэтажному зданию, с неоновой вывеской «Северное сияние» над одним из входов. Вынимаю наушники из ушей, кидаю в карман куртки, а в голове всё ещё продолжает крутиться заезженная мелодия.

В помещении много народу, за некоторыми столиками сидят большие компании и шумят на всё кафе, размашисто жестикулируя и гогоча над тупыми шутками. Ну куда же без пьяного зверья вечером тридцать первого октября.

Стараясь не смотреть в их сторону, направляюсь к бару, где рядом со стойкой меня поджидает Анфиса, потирая руки. Но не успеваю пройти и пары шагов, как спотыкаюсь об чью-то вытянутую ногу и лечу прямо лицом в ребро стола. Боль высекает искры из глаз. Скулу невыносимо ломит, помимо воли брызжут слёзы. Я медленно поднимаюсь на ноги, отряхивая испачкавшиеся о натоптанную осеннюю грязь джинсы, и сразу нахожу взглядом обидчика.

Молодой парень сидит за одним из столиков с кучкой себе подобных, вальяжно раскинувшись на стуле в позе хозяина мира, и нагло ухмыляется, попивая колу со льдом из высокого стакана.

Решил повеселиться? Ну, посмотрим, кому будет веселее.

Злобно сверкаю глазами и выплёвываю:

– Захлебнись!

Парень делает очередной глоток, не сводя с меня насмешливых глаз, и в следующее мгновение выражение его лица меняется на беспомощно-испуганное. Кусок льда застревает в горле идиота, не позволяя сделать вдох. Он судорожно хватается за горло, заваливаясь на стол и распластавшись на нём, как распятая бабочка. Несказанные слова вытекают из искажённых в болезненной гримасе губ бурлящими звуками. Его дружки, в миг прекратившие празднование после того, как до их тупых голов дошло, что происходящее – совсем не шутки, пытаются трясти побагровевшего паренька, стучат по спине.

На помощь страдальцу тут же несутся озадаченные бармен с администратором, кто-то из посетителей начинает звонить в скорую. Я смотрю на эту фееричную картину, злорадно посмеиваясь, и жду.

Наконец, подтаявший кусочек льда при очередном толчке в спину вылетает изо рта шутника, он начинает порывисто дышать, хрипло постанывая, потом поднимает на меня ошалевшие глаза, полные нескрываемого ужаса. Я с улыбкой подмигиваю парнишке и убегаю в сторону кухни. Счастливого Хэлоуина, ублюдок.

На этом празднике, так полюбившемся местной молодёжи, я вполне могла бы сойти за свою. Мои густо подведенные чёрным карандашом глаза, тёмные прямые волосы и бордовые губы в сочетании с бледной прозрачной кожей создают ведьминский образ безо всякого костюма. А колдовские способности и вовсе дают право стать постоянным членом какого-нибудь ковена. Если бы не одно «но». Мне всё это совершенно не интересно.

Воздух в тесной кухоньке, где в дни максимальной посадки едва помещаются трое работников, наполнен звуками работающего оборудования и запахами готовящейся еды. Сегодня, несмотря на переполненный зал, мы будем впахивать вдвоём с Анной Геннадьевной – самой взрослой сотрудницей этого заведения. На мне, судя по информации, полученной от Анфисы, крупный заказ на вынос.

После непродолжительного использования пачки замороженных овощей в качестве компресса, быстрыми движениями надеваю фартук, косынку и перчатки. Щека всё ещё болит, но кого это волнует. Анфиса выдаёт мне список блюд, и я офигеваю от предстоящего объёма работы.

– Это что, свадьба? – уточняю, округлив глаза.

– Пицца на свадьбу? – смеётся в ответ Анна Геннадьевна, заглядывая мне через плечо.

А мне совершенно не до смеха. По поводу пары часов меня явно ввели в заблуждение.

– Ну а что, какая-нибудь молодёжная – вполне может быть. Поди разбери этих зумеров. – пожимает плечами администратор. – Так, фронт работы определён. К семи должно быть всё готово, машину на это время я уже заказала.

– Вы уверены, что я одна справлюсь до семи с этим? – тычу пальцем в строчку со странным блюдом под названием «канапе «Паутина».

– Ну, можешь маму позвать на подмогу, – Анфиса недобро сверлит меня глазами, а потом резко разворачивается и уходит, бросив через спину: – Действуй, девочка. Коробки для упаковки под столом.

Из моей груди вырывается хриплый стон, выражающий крайнюю степень недовольства. Просто невероятно! Когда-нибудь я окончательно выйду из себя и разобью бутылку о голову женщины, родившей меня.

– Шесть пицц уже в духовке, – сообщает мне Анна Геннадьевна, видя, как я напряженно тереблю чёрные перчатки. – Для канапе и тарталеток всё готово, вон в том холодильнике возьми на второй полке, а это, – она кладёт передо мной простую тетрадь в клетку с записями, выведенными ровным почерком, – рецепты. Если что – не стесняйся, спрашивай.

– Спасибо, – бурчу я и топаю к холодильнику. – Шесть пицц… Из двадцати… Мощно, конечно.

Подавив острое желание сыпнуть в распрекрасные блюда для расчудесной компании щепотку стрихнина, приступаю к работе. Быстрее закончу – быстрее освобожусь.

– А почему нужно везти заказ? Отправили бы на машине своим ходом. – спустя некоторое время интересуюсь я, раскладывая начинку на очередную корзиночку.

– Как-то отправляли, всё приехало к клиентам помятое, потерявшее товарный вид, вот хозяйка и заставляет такие заказы возить самим. А тебе мама не говорила? – Анна Геннадьевна ставит готовое блюдо на стойку и нажимает кнопку, давая знак официанту. – За седьмой!

– Нет. Не говорила.

– Ну вот.

– А курьерскую службу почему не привлечь? – продолжаю искать лазейку, чтобы отвертеться от поездки.

– Да потому что Изабелла – жмот. Ты посмотри сама: сегодня нас на кухне должно быть трое. А нас – полтора землекопа. – грузная фигура поварихи протискивается сзади меня и разворачивается к разделочному столу, начиная что-то усердно шинковать большим тесаком. – Так что, Адочка, придётся тебе отвезти, проконтролировать. Передать из рук в руки, как говорится. Адрес, кстати, там же на бланке. Видела уже?

– Видела, – вытираю щёку сгибом кисти, прикидывая в голове, сколько времени ещё потеряю на доставку. – За город придётся смотаться.

– Ну, съездишь, посмотришь, как люди живут, – улыбается Анна Геннадьевна.

– Ни на каких людей я смотреть не собираюсь. – твёрдо заявляю я. – Аккуратно поставлю заказ на пол, чтобы не дай Голливуд, он не потерял товарный вид, и свалю оттуда в лунные дали с превеликим удовольствием.

Глава 10

Рая

Очередной глоток голубого коктейля обжигающей влагой растёкся по горлу, и растворился, вызывая приятное головокружение и долгожданную смелость. Я почти сорок минут наблюдала за сероглазым красавцем напротив, не решаясь сделать шаг, но теперь мой звёздный час настал. Обхватив двумя ладонями тёплую мужскую руку, я утянула Влада на середину комнаты в танцующую под модные треки толпу. От его улыбки по телу прокатилась волна сладкой дрожи, а от тёмного взгляда, несколько раз будто невзначай коснувшегося достаточно откровенного выреза моего платья, внутри разгорелся нешуточный пожар.

Я почувствовала себя победительницей, как никогда близко подобравшейся к финишной черте. Ещё один последний рывок, и…

– Тебе здесь нравится? – задала глупый вопрос, давно крутившийся на языке, пытаясь перекричать разрывающую динамики музыку.

– Да, весело тут. – Влад отступил на шаг, огляделся и, подмигнув мне, начал двигаться, подстраиваясь под громкую мелодию. – Никогда раньше не отмечал этот праздник.

– Почему? – я завороженно наблюдала за каждым взмахом его рук, за каждым поворотом головы, и с каждой минутой всё больше теряла себя.

– Не звали на такие вечеринки. А зря. – он поймал мою ладонь и рывком притянул меня к себе. – Я умею уходить в отрыв.

И музыка поглотила нас, не оставив шанса ни малейшему сопротивлению.

Мы танцевали, словно сумасшедшие, ловя ритмы друг друга, закручивая невообразимые пируэты. Прыгали, резвились, смеялись. Мне было хорошо, как никогда прежде, и безумно хотелось, чтобы эти мгновения никогда не заканчивались.

Влад двигался, как Бог, вызывая восхищение, граничащее с обожанием. Его откровенные взгляды будоражили, обжигали, запуская цепочку неуместных образов, пробуждая самые смелые фантазии.

Казалось, нет никого вокруг, не существует этой мельтешащей зловещими костюмами толпы, этих громких битов и басов, густыми звуками отражающихся от идеально ровных стен просторной гостиной. Есть только он и я. Такие близкие, странные, тянущиеся друг к другу сердцами, ищущие друг друга глазами, жаждущие коснуться губами…

С самого начала вечера я отчаянно желала, чтобы Влад меня поцеловал. До дрожи. До помутнения сознания. Поцеловал по-настоящему, со всей накопившейся страстью. Чтобы припал к моим губам, как изнывающий от жажды путник к прохладному источнику, и не мог напиться. И при каждом разговоре, при каждом мимолётном касании мне представлялось, что это вот-вот произойдёт. Но оно всё не случалось.

Я ощущала себя пьяной, но вовсе не от коктейлей и шампанского, а от сбивающей с ног, затопляющей всё вокруг мужской энергии, излучаемой в мегадозах одним единственным человеком в доме, кто заставлял моё сердце трепетать от счастья. И мне хотелось большего, того самого – запретного, сладкого, нового, что я раньше никому и никогда не позволяла. А теперь готова была броситься в этот омут сама и только с ним.

Моя уверенность, что Влад чувствует то же самое, росла с каждым его взглядом, однако его будто что-то останавливало. И это что-то пробуждало во мне не очень хорошие желания.

– Потанцуем? – я положила руки на широкие плечи, услышав проигрыш знакомого медляка.

– А сейчас мы чем занимались? – усмехнулся Влад, и скользнул ладонями по моей талии, оставив ожог под тонким бархатом. Бабочки в животе тут же беспорядочно забили крыльями, высекая яркие искры каждым взмахом.

Тёплое дыхание у самого уха путало мои мысли, запах кедра кружил голову, лишая остатков самообладания. Я уже готова была сорваться, перейти черту, удерживая себя от соблазна рвущейся на глазах нитью. Тонкие бледные пальцы переплелись за крепкой спиной, мягкие покачивания всё сильнее разгоняли мой пульс, будто толкая к самому краю. Это невыносимо. Всего пара слов, одна просьба – и он сделает, не сможет сопротивляться. Всего один неосторожный шаг. Одно привычное действие…