(Не) чистая сила

Глава 6

Рая

Утром на первом семинаре я привычно села рядом с Владом. Повезло, что мы оказались в одной группе.

Я впервые едва не опоздала, потому что всю ночь мне снился парень, завладевший моим сердцем с грациозной лёгкостью, и совсем не хотелось просыпаться. А когда всё же удалось разлепить свои сонные очи, будильник несколько раз отложил сигнал. В результате моя наспех наряженная в джинсовый сарафан и белую футболку фигура оказалась за партой за пару секунд до прихода преподавателя.

Прозвенел звонок. Молодой доцент в строгом чёрном костюме быстро отметил присутствующих и принялся рассказывать условия получения автоматов, но меня эта информация интересовала в данный момент в последнюю очередь.

Трепеща от волнения, я заглянула в серые глаза, устремлённые в сторону доски. Влад не отреагировал. Даже не повернулся. Он продолжал как ни в чём не бывало слушать задания к тесту, перебирая пальцами авторучку, в расслабленной позе, но с сосредоточенным лицом, не замечая меня.

После короткого приветствия и еле уловимой улыбки я не получила от него ни одного знака внимания. Он не взял за руку, не прикоснулся невзначай, как делал каждый раз до сегодняшнего дня. Ни-че-го. Будто не было вчерашнего свидания и поцелуя под дождём, а я – такая же одногруппница, как и все остальные девушки в этой небольшой аудитории.

Обида острой иглой вонзилась в моё сердце, выпуская из заточения давно забытые эмоции. Те, что я всегда считала неправильными и неприглядными, и всеми силами старалась подавлять. Но я не подала вида, ни один мускул на моём лице не выдал недовольства.

– Выпьем кофе? – предложила я Владу во время большой перемены, всё ещё не решаясь сократить дистанцию между нами.

– Хорошо, давай. – как-то слишком равнодушно отозвался он.

Что происходит?

Немного подумав, всё же озвучила вопрос:

– У тебя всё в порядке? Ты сегодня на себя не похож.

– Разве? – Влад изобразил подобие улыбки и, наконец, посмотрел мне в глаза. И я обомлела.

Вокруг бездонных зрачков фиолетовыми лучами расходилось тусклое едва заметное свечение. А это могло означать лишь одно: в сознание Влада вмешалась моя ненормальная сестра. Снова. Не понятно, для какой цели.

Стиснув челюсти, мысленно готовая растерзать Аду, я улыбнулась в ответ одними губами и попросила:

– Возьмёшь мне со сливками? Я отойду на минутку.

– Окей. Жду тебя в кафе.

В туалете у зеркала стояла стайка первокурсниц. Они что-то бурно обсуждали, попутно подкрашивая губы одной помадой на всех. В воздухе витал резкий запах приторных духов, заглушающий остальные туалетные ароматы, и я брезгливо поморщилась.

Настроение было на нуле, обмен любезностями со вчерашними школьницами не входил в мои планы. Протиснувшись к узкому пластиковому окну, оглядела бредущих по тротуару прохожих с высоты третьего этажа, параллельно набирая номер, звонить на который мне хотелось меньше всего на свете.

– Чего тебе? – вместо приветствия выплюнула темноволосая нахалка, по совместительству – моя нерадивая родственница.

– Привет, Ада. – сделав акцент на имени, ответила я. – Мне нужно с тобой поговорить. У тебя во сколько пары заканчиваются?

– Неужели наша королева не знает расписание всех групп на потоке?

– Не держу в голове ненужную информацию, – не удержалась я от сарказма.

– Возвращаемся к первоначальному вопросу: чего тебе? – голос Ады был насквозь пропитан раздражением.

– Хочу поговорить. Лично.

– Это касается бабушки?

– Нет.

Телефон запищал короткими гудками. Недовольно выдохнув, убрала гаджет в сумку. Да уж… Будет сложно…

Влад ждал меня за одним из свободных столиков в студенческой кафешке. Народу было не очень много, но среди посетителей оказались знакомые лица. Мне приветливо помахали рукой, и я, широко улыбнувшись, ответила тем же. Хотя на душе было совсем не радостно.

– Это мой? – посмотрела на бумажный стаканчик на краю стола и села напротив парня.

Влад пододвинул ко мне тарелку с шоколадным пирожным.

– Выбрал на свой вкус, – от его голоса и такого простого проявления заботы внутри потеплело.

– Спасибо. Обожаю шоколадные. – встретилась взглядом с серыми глазами, в которых до сих пор отчётливо сиял след воздействия, и слегка приуныла, но не показала этого.

Что Аде нужно от Влада? Куда она полезла со своим бестолковым отношением к дару?

– Рад, что понравилось. – Влад легонько коснулся пальцами моей руки, но тут же одёрнул ладонь, будто обжёгся.

Мои щёки внезапно свело оскоминой, не давая ни улыбнуться, ни высказаться, а в горле встал неприятный ком.

Этого ещё не хватало… Неужели сестрёнка решила привязать к себе парня, который ей даже не нравится, таким грязным способом? Сумасшедшая!

– Спасибо. – с трудом выдавила из себя. Аппетит окончательно пропал, но обижать Влада не хотелось, и потому, отломив ложкой от сочного бисквита приличный кусочек, отправила его в рот. – Очень вкусно.

– Приятного аппетита.

– А себе почему не взял? Могу поделиться.

– Я не по сладкому. Редко ем. – Влад облокотился на стол, наблюдая, как я с напускным аппетитом поедаю пирожное. – Макс любит всё шоколадное, ему часто беру вкусняхи.

– Значит, твой брат – сладкоежка?

– Махровый. – Влад рассмеялся, а я зависла на его преобразившемся лице. Так приятно было видеть, с каким трепетом он относится к младшему брату, как смягчаются его мужественные черты, становясь по-озорному детскими, когда речь заходит о Максе.

Безумно хотелось стать частью их мира. Но меня пока не впускали.

После пар мы, держась за руки, дошли до моего подъезда. Думы о скором расставании с Владом, пусть всего лишь до завтрашнего утра, не давали покоя, и я всеми силами отодвигала это мгновение на более позднее время.

Обычно он никуда не торопился, с неподдельным интересом участвуя в беседах на любые темы, искренне шутил и открыто смеялся, а я млела рядом с ним. Нечаянные прикосновения пронзали разрядом, моменты сближения раскаляли кожу до мелкой дрожи, мысли плыли, одурманенные едва уловимым кедровым ароматом, и я превращалась в послушную влюблённую дурочку, глядящую с открытым ртом на предмет обожания в надежде на взаимность.

Сегодня же всё было иначе. Влад отвечал невпопад на мои вопросы, не подпускал близко и не приближался сам, заставляя меня тихо злиться. Он был и рядом и далеко одновременно, и мне дико хотелось его встряхнуть, чтобы вернулся тот прежний Влад.

– Может сходим куда-нибудь вечером? – отчаявшись получить приглашение, попыталась напроситься сама.

Терять мне было нечего, моё самоуважение давно пылилось в дальнем углу, придавленное тяжёлыми сомнениями в чужих чувствах.

– Я бы с удовольствием, но сегодня не могу. У Макса тренировка. Кто его проводит и встретит, кроме старшего брата? – Влад неестественно улыбнулся.

Его слова задели меня. Тренировки в семь вечера, я это отлично запомнила, сейчас – два часа дня… Желающий, ищет возможности, не желающий – причины. От этого осознания в душе неприятно запекло.

– Понятно. Значит и приглашение на чай ты не примешь. – с надеждой посмотрела на парня, крепко приклеив к лицу маску весёлой девочки.

– Приму, но не сегодня. Надеюсь, оно долгосрочное. – Влад привалился плечом к металлической трубе, подпирающей подъездный козырёк, и сложил руки на груди.

– Конечно. Мы ведь с тобой друзья… – попыталась я прощупать почву под нашими непонятными отношениями.

– Друзья, – кивнул головой Влад, разбивая вдребезги мои розовые очки.

Вдруг его взгляд неестественно застыл, став совсем неподвижным, немигающим. Он уставился в одну точку позади меня, окончательно потеряв интерес к нашему разговору. Я вынужденно обернулась, и кое-как сдержала крепкое словцо, норовившее сорваться с языка.

Ада шла мимо нашего дома, как всегда в одной и той же намозолившей глаза на лекциях одежде, с одним и тем же выражением на худом лице, красноречиво говорящим, что её тёмное высочество обо всех нас думает. Именно она стала предметом пристального изучения со стороны моего без пяти минут парня, впившегося в неё хищным свинцовым взором.

Ревность ядовитая, колючая вцепилась в сердце мёртвой хваткой, оставляя на нежной поверхности глубокие раны. Как посмела эта ходячая беда в безразмерной толстовке мышиного цвета посягнуть на то, что мне дорого! Это она мне на зло? Специально решила испортить мою жизнь, повлияв на чувства Влада ко мне?

Внешне я оставалась до неприличия спокойной, тогда как внутри меня всё клокотало от негодования. Ну, я ей устрою! Ладно, ко мне у неё неприязнь, Влад причём? Зачем ему мозг промывать, бессовестно используя дар против меня. Это низко, подло и жестоко. И я ни за что не позволю сестре таким способом отнять мою любовь!

– Влад, – позвала я. – Что-то интересное увидел?

– Что? – не глядя на меня буркнул парень, продолжая провожать глазами серое худи, и я до хруста стиснула челюсти.

– Ты так внимательно смотришь на дорогу, кого-то знакомого увидел?

– Я? Нет. – наконец, худощавая фигурка скрылась из виду, возвращая загипнотизированного сталкера к моему подъезду.

– Ясно, – пробормотала я себе под нос.

– Ладно, Рай. Я побегу. До завтра. – оттолкнувшись от металлической опоры, Влад крепко сжал мою руку, чмокнул в щёку и, не дав мне опомниться, пошагал в сторону перехода.

Я проводила мужскую спину в чёрном лонгсливе ошарашенным взглядом, и залетела в подъезд, со всей силы хлопнув дверью. Лифт слишком долго спускался с предпоследнего этажа, усиливая и без того кипящую злость. Почему так? Что я ей сделала? Я её никогда не трогала, а она – не лезла в мои дела. Наоборот, когда в их дом постучалось горе, я поддержала, насколько это было возможно в тот момент. А теперь расплачиваюсь за собственную доброту.

Как только оказалась в своей комнате, закрылась на замок и упала на кровать. Ну как так? Как она могла? Ненормальная! Она разрушает абсолютно всё, к чему прикасается. Это не Ада – а исчадье ада!

Зарычав от бессилия и обиды, достала из-под головы подушку и что есть мочи швырнула в дверь. Мягкая ткань, глухо ударившись о деревянную поверхность, обреченно сползла на пол. Трясущимися руками я выудила из кармана телефон и нажала на кнопку вызова. Пусть только попробует проигнорировать или сбросить! Уничтожу!

– Ты повторяешься, – противный тонкий голос в трубке вызвал острое желание раздавить плоский корпус смартфона одним сжатием кулака. – Что опять?

– Зачем ты лезешь, куда тебя не просят? Кто тебе дал право трогать Влада и промывать ему мозги? Ты…

Снова послышались короткие гудки. Разве можно было ожидать от Ады нормального человеческого разговора? На что я надеялась? Она совершенно не умеет слушать, живёт в своём выдуманном мире с драконами и единорогами, и тащит туда всё, что неправильно лежит. Ведёт себя, как федеральный судья, решая, кто и чего достоин. Ненавидит людей, будто каждый из них виноват в её боли. И мстит, мстит бесконечно всем и вся. Я долго терпела, закрывала глаза на её идиотские выходки. Но теперь она перешла черту, и то, что она сотворила, не сойдёт с рук этой бешенной ведьме. Война – значит, война.

Глава 7

Ада

Мелкий песок, нанесённый на тротуары недавним ненастьем, тихо шуршит под моими кедами. На дворе поздний вечер, тусклый свет только-только загоревшихся фонарей едва рассеивает полумрак. Ветер гоняет по улице запахи чьих-то свежеприготовленных ужинов, доносящиеся из приоткрытых окон. Шелест автомобильных шин по двухполосной дороге размеренными повторами разбивает тишину.

Я иду в сторону единственного круглосуточного магазина в нашем районе и ёжусь от вечерней прохлады, обхватив себя руками. Надо же было забыть наушники. Без любимой музыки путь всегда кажется непривычно длинным, хотя всего-то нужно обогнуть пару многоэтажек. И в голове вместо заученных наизусть слов крутятся неприятные мысли, цепко вонзившие острые когти в глупые человеческие эмоции.

Размышления о звонках Раи почему-то никак не могут покинуть мой разум, повторяя её лишённые всякого смысла речи. Кто мне дал право трогать Влада… Да сдался мне её Влад! Пусть делают, что хотят! Не трогала его и не собираюсь. Всего лишь стёрла себя из его памяти. И вообще, с каких пор мне нужно спрашивать чьё-то разрешение на собственную защиту? Тем более Раечкино.

Тоже мне звезда! Привыкла за всех решать, кому как нужно жить и какие правила соблюдать. Дура фанатичная! Святая Раиса! Помешалась на своём Владе…

Передо мной тут же возникают незваные образы: широкие мужские плечи под тонкой чёрной тканью, крепкая шея со стекающими по ней дождевыми каплями, крупный подбородок с ямочкой, пухлые губы, мокрые русые пряди на смуглой коже лба и глаза цвета грозовой тучи с длинными светлыми ресницами. Мозг тут же начинает плавиться до состояния киселя, а на лице против воли расползается совершенно идиотская улыбка.

Осознав, что со мной происходит, мотаю головой, прогоняя остатки воспоминаний о той дурацкой прогулке под дождём, и с силой сжимаю руки в кулаки в карманах толстовки. Это просто секундная слабость, ничего не значащая. Помешательство. Я не буду больше о нём думать. Никогда! Мне срочно нужны наушники и моя музыка. Золотые драконы, мрачные замки, и огромная луна, жемчужной бусиной переливающаяся на фиолетовом небосводе. В них моё спасение от этого ненавистного мира и от людей. От всех. Без исключения.

Стряхнув с себя налёт человеческой уязвимости, забегаю в магазин, быстро набираю продукты по памяти, и, расплатившись, бодро шагаю в сторону дома.

Но не успеваю далеко отойти. Меня окружает троица парней с ядовитыми ухмылками на едва видимых в темноте лицах. Недовольный вздох вырывается из груди, и я крепче прижимаю к себе пакет с покупками.

– Далеко собралась, красавица? – нагло сдёрнув с моей головы капюшон, говорит один из них, невысокий и коренастый. В его руке оранжевой точкой светится огонёк недокуренной сигареты, последняя затяжка, и окурок летит мне под ноги.

Я не двигаюсь с места и не произношу ни слова, продолжая сверлить недоумков злобным взором.

– Не хочешь с нами говорить? Чего как неродная? – ржёт придурок справа, хватая меня за рукав худи. – Пошли с нами, развлечёмся.

– Мама тебя не учила не ходить одной по тёмным улицам? – гогочет третий, вцепившись пальцами в другой рукав. – Но ты не боись, мы не обидим. Да, пацаны?

– Конечно! Мы малышек не обижаем. Только делаем приятно. Мы тебе, ты – нам. – шершавая ладонь коренастого неприятно скользит по моей щеке, но я никак не реагирую.

Они хватают меня и тащат в кусты сирени, густой высокой изгородью раскинувшиеся с торца девятиэтажки. Я не сопротивляюсь, позволяя им последние минуты насладиться властью над беззащитной девушкой. Тупые уроды.

Моё тело грубо вжимают в стену, двое недомужиков скручивают мне руки, в результате пакет с шелестом падает на асфальт, и из моего рта вырывается неприличное ругательство. Мне не страшно. В этой ситуации жертва – вовсе не я… Коренастый подступает ближе и бесстыдно кладёт ладонь мне на грудь, больно сжимая. Я молчу.

– Хорошая девочка. Будешь себя правильно вести – получишь награду. – произносит он, обдавая меня противным запахом сигаретного дыма, и медленно придвигает свою надменную рожу к моему лицу.

Зря вы, мальчики, в это ввязались.

Наконец, я вижу сальные глаза прямо перед собой, и с усмешкой цежу:

– У тебя не встанет.

Не без удовольствия наблюдаю, как выражение лица не состоявшегося насильника меняется с властного на озадаченное, и добавляю:

– Ты сейчас же валишь отсюда, иначе ещё три года не встанет.

Коренастый испуганно отступает, ошалело прыгая глазами с меня на подельников, продолжающих меня удерживать, и обратно, а затем разворачивается и уходит. Я провожаю его злобным смехом.

– Стасян, ты чего? – удивленно кричит вслед беглецу его товарищ по несчастью, а я чувствую неконтролируемый гнев, всё сильнее поднимающийся из глубин моей почерневшей души.

– Догоняйте друга, иначе ни одна девчонка вам больше никогда не даст! – грозно выплёвываю и начинаю утробно смеяться, как сумасшедшая, запрокинув назад голову.

Парнишки нервно переглядываются, и ткань толстовки выскальзывает из разжавшихся пальцев.

– Ненормальная, – бормочет один из них и, ускоряя шаг, устремляется в ту же сторону, что и Стасян. Второй, непонимающе округлив глаза, делает то же самое.

– Бегите! Давайте! – кричу я вслед удаляющимся фигурам, продолжая хохотать, как злобная ведьма, удачно прочитавшая опасное заклинание. – Импотенты!

Внезапно вижу, как совсем рядом дорогу переходит Влад, и резко замолкаю. Только его здесь не хватало и именно в эту минуту! Наши взгляды встречаются, сердце, на мгновение замерев, ускоряет ритм, вызывая новую волну негодования. Я когда-нибудь перестану так реагировать на него?

При каждой встрече моё тело начинает жить собственной жизнью, наплевав на все прежние незыблемые установки. Будто снова возвращается та тринадцатилетняя беззаботная девочка, наивно хлопающая длинными ресничками, беззаветно верящая в доброту, свет, и это мне дико не нравится.

Раздраженно хватаю пакет, и несусь в сторону дома, не оборачиваясь и всё ещё чувствуя на своей спине пристальный взгляд серых глаз. Сама не понимаю, от чего бегу, но не могу остановиться. Кажется, если замешкаюсь хоть на секунду, случится непоправимое. Словно это не студент-второкурсник увидел меня в темноте, а кровожадный монстр, жаждущий лишить жизни, и мне нужно срочно укрыться, спрятаться в такое место, где он до меня никогда не сможет добраться.

Выдыхаю только когда за мной с грохотом захлопывается подъездная дверь. Что это сейчас было?

Всё происходящее напоминает дешёвый сериал, где актёры неумело играют чувства, и это выглядит настолько фальшиво, что хочется выключить. Но я против воли продолжаю смотреть, хотя понимаю, что оно того не стоит. Какая-то сила заставляет меня зависнуть на отвратительной игре, на тупых сценах, совершенно неадекватных, будто я надеюсь разглядеть в этом фарсе что-то настоящее. Потому что где-то в глубине души знаю: оно там есть.

Устало вваливаюсь в квартиру, пропахшую сигаретами и алкоголем. Добро пожаловать в мой персональный ад. Сбрасываю обувь, а вместе с ней странные и совершенно неприемлемые ощущения.

На узкой кухоньке горит свет. Ветер колышет старую штору, напрочь забывшую, когда её стирали в последний раз. Она вздымается до самого потолка, почти касаясь рюшей мутного плафона, но единственному человеку в этом выстуженном осенним воздухом пространстве снова не до неё.

Мать сидит за столом, широко расставив локти, с тоской поглядывая на полупустую бутылку не самого лучшего коньяка. Тарелка с когда-то лежавшими беспорядочной кучей, толсто нарезанными кусками полукопчёной колбасы и недорогого сыра давно опустела. На дне стеклянного стакана виднеются капли тёмной прозрачной жидкости. Без закуски не пьётся.

– Принесла? – в мутных глазах мелькает едва уловимая радость, и узкие губы кривятся в благодарной улыбке.

Молча выгружаю продукты на стол, кое-что убираю в холодильник.

– Картошки пожарить? – равнодушно гляжу на пьяную мать, не испытывая к ней ни грамма сострадания. Это её наказание.

Я могла бы ей внушить не притрагиваться к спиртному, не прогуливать работу, на которой она держится на честном слове. Но я так никогда не сделаю. Эта женщина заслужила каждую крупицу проживаемой ею боли, так старательно, но безуспешно заглушаемую алкоголем.

Она дышит. А маленький Павлик – нет…

– Пожарь, доченька, – косая ухмылка мелькает на опухшем лице матери, дрожащие пальцы небрежно мастерят бутерброд, грубо отсекая куски колбасы и хлеба прямо на исцарапанной поверхности стола.

Я брезгливо отворачиваюсь и насыпаю картошку в раковину.

Острый нож ловко счищает тонкую кожуру с клубней, обнажая желтоватую крахмалистую мякоть. Не каждый может вот так сбросить оболочку и пойти в новую жизнь. Мать – не может.

Это пьяное тело – её тюрьма. Только отец за порог, бутылка становится лучшим другом, помогая держаться. Но ровно до того момента, когда боль становится невыносимо острой, и слёзы начинают душить, уничтожать, обвинять. В эти мгновения она кажется слабой, несчастной женщиной. Но протянуть ей руку помощи я не могу. Не могу себя заставить.

Пока папа на вахте, женщина, родившая меня, пьёт, не просыхая, как в последний раз, но к его приезду берёт себя в руки и изображает счастливую мать и жену. У неё график – три через три, совершенно неслучайно совпадающий с возвращениями и отъездами отца: первые три недели она – приличная женщина, заботливая, уважаемая, а в другие три – убитая горем алкашка.

Она знает, что виновата. И я это знаю. Хоть что-то, в чём мы едины.

О моём даре мать даже не догадывается, иначе на коленях умоляла бы стереть ей память. Отец – тоже ни сном, ни духом, хотя именно по его линии я получила это сомнительное наследство. Бабуля решила, что моих родителей не следует посвящать в такие дела. Не доверяла как будто. В отличие от предков Раи, растивших дочурку со дня появления волшебных способностей, как необыкновенное чудо, как редкое краснокнижное создание. Неудивительно, что она смотрит на этот мир сквозь розовые очки, посыпанные золотистой пыльцой фей.

Бросив короткий взгляд на мать, допивающую очередную порцию спиртного, перемешиваю лопаткой картофельные ломтики, зарумянившиеся до хрустящей корочки, накрываю сковородку крышкой и выключаю плиту.

– Готово. Поешь горячего. – говорю строгим тоном, наблюдая, как на дно стакана выплёскиваются остатки коньяка, и пустая бутылка с глухим стуком падает на пол. – Я спать. Поздно уже.

По припухшей раскрасневшейся щеке ползёт одинокая слезинка, мать быстро смахивает её ладошкой и гнусавым голосом, не глядя на меня, произносит:

– Спокойной ночи.

Я ничего не отвечаю, просто ухожу в свою комнату. Мне не грустно и уже не больно. Никого не жалко – ни её, ни себя. Лишь маленького трехмесячного мальчика, в одно утро не проснувшегося, потому что чьи-то корявые руки как попало замотали его в пелёнку, и он в ней запутался и задохнулся. Пока мамаша спокойно спала.

От воспоминания сердце колет острой ржавой иглой, и злость на мать захлестывает новой волной.

Я смотрю в темноту потолка, лёжа на нерасправленной кровати, и представляю, как мы с братом – уже первоклассником – летим на огромном драконе к высокой башне из серого камня, оплетённой белым вьюном. Павлик сидит впереди меня, вцепившись пальчиками в острые чешуйки, я крепко обнимаю его руками, уткнувшись носом в родную макушку. Мне тепло и спокойно. Длинная, переливающаяся в серебряных лучах шея чудовища качается из стороны в сторону, перепончатые крылья шумно рассекают ночной воздух. Под нами далеко-далеко – земля, залитая рассеянным светом полной луны. Нет страха, нет сомнений, нет смерти… Только маленькое, хрупкое детское тельце тесно прижимается спиной к моей груди, забирая частыми вдохами остатки боли, притупившейся, глубоко спрятанной, почти забытой. И я живу…

Глава 8

Рая

В последние дни я слишком часто злилась, и это мне абсолютно не нравилось. Прежде не было со мной такого, чтобы негативные эмоции взяли верх, прорвавшись наружу сквозь тщательно выстроенные камушек за камушком стены. А виной всему – любезная сестрёнка с её наплевательским отношением к чужим чувствам. Как можно играть в такие игры? Неужели её крошечный мозг не понимает, что подобные выходки могут кого-то больно ранить?

Я не раз наблюдала за бестолковым использованием Адой своих способностей.

Однажды эта мышка в серой толстовке у всех на глазах заставила пожилую женщину вставать в конец очереди в магазине до тех пор, пока эта очередь не перестала пополняться. Вечером. После окончания рабочего дня, когда в супермаркетах не протолкнуться. Всего лишь из-за того, что несчастная отодвинула в сторонку нашу недотрогу и пролезла вперёд.

Паренёк, стянувший с дурной головушки капюшон и по незнанию отпустивший в адрес Ады глупую шутку, полетел со ступеней и сломал нос.

Девчонки с параллельного потока, выкрикнувшие на весь коридор неприятный для Адиного нежного слуха эпитет, ходили после этого весь день размалёванные, как клоуны, и не смели смыть грим. В итоге, их выгнали с занятий, а видео с красотками завирусились во всех соцсетях.

У Ады всегда наказания были несоразмерны проступкам, но ей плевать. Зачем переживать о последствиях, которые тебя не коснутся? Может, та женщина в очереди торопилась с продуктами в стационар навестить больного, но – увы, не успела. А для парня с разбитым носом, возможно, лицо было напрямую связано с его работой и доходами, и он по воле нашей наисправедливейшей из судей лишился источника к существованию.

Девчонки получили кучу насмешек, и этот случай им наверняка будут припоминать до конца учёбы. Так себе перспектива.