Расколотая душа. Книга 1. Картина смерти

Умиротворенный Питер вселил в душу надежду. Жене стало казаться, что все не так уж плохо: и сорванные планы, и возмутительный обман с квартирой скоро канут в Лету. Но как только она успокоилась насчет жилья, тут же вспомнила о разговоре с кузиной, и новые мысли, как рой пчел, снова осадили ее уставшую голову. Так всегда бывает: перед сном мозг начинает подкидывать непрошеные мысли, хотя так хочется насладиться внутренней тишиной.

«Давно ли тут живет Марсель?»

Женя познакомилась с ним, когда ей было девять, а ему – одиннадцать. Они ходили в одну художественную школу, и Абдулов был одной из причин, почему Женя не бросила рисовать после того, как поняла, что преподаватель живописи не позволит ей самовыразиться.

Он был ее первой любовью, и Женя всегда вспоминала Марселя с неописуемой скорбью. Ей казалось, что она упустила что-то очень важное, когда тот сообщил, что уезжает учиться в Париж. Она тогда испугалась и не призналась ему в чувствах.

После этого Женя так никого и не полюбила, наивно полагая, что друг по художке был ее первой и последней сильной привязанностью.

У девочек так бывает: если в детстве какой-то мальчик оказывает им знаки внимания, то они запоминают его на всю жизнь. Марсель всегда по-доброму относился к ней, всегда интересовался ее делами, планами в творчестве. Женя тогда была маленькой и наивной и верила, что он показывает свою симпатию. Что он тоже влюбился. И пусть вскоре Женя поняла, что заблуждается, необычный мальчик все равно занимал ее мысли.

Когда Жене было пятнадцать и Марсель уехал на учебу в парижскую школу искусств, она продолжала о нем вспоминать. Он ей по-прежнему нравился. И нравился сильно. Так, как в фильмах и книгах, – до слез и ночных истерик. Вот так и получилось, что из девочки выросла девушка, а эмоции внутри, раздирающие сердце, так и не стихли. Женю начали интересовать другие вещи. На других парней она внимания не обращала, но раз в несколько месяцев перед ней возникал образ мальчишки с большими глазами и не менее большим холстом под мышкой.

Сейчас же, когда Кристина заговорила о Марселе и сообщила, что тот ближе, чем когда бы то ни было, в душе Жени промелькнула странная, почти безумная и малореалистичная надежда. Одиночка по жизни, она вдруг представила, что не могла никого полюбить все эти годы только по одной причине – ее судьба жила на одной из парижских улиц и пила кофе, глядя на Сену. А теперь эта самая судьба прилетела в Питер, и все могло сложиться самым фантастическим и невероятным образом.

До разговора с Кристиной Женя и не думала, что еще испытывает что-то к другу детства. Лишь спустя время она поняла, что была влюблена не в человека, который вернулся из Парижа, а в мальчика из художественной школы, который интересовался ее планами на будущее и настроением.

Но, помимо Марселя, в жизни Жени был еще кое-кто. Арсений Сафонов. Вторая причина, почему она не покинула художественную школу.

Арсений был лучшим другом Марселя. Русский по матери и итальянец по отцу. Смешной коротко стриженный мальчишка, который обожал рисовать собак. Те, кстати, никогда не отказывали ему во взаимности и послушно сидели, позируя, стоило Арсению их об этом попросить.

В отличие от Марселя, его друг был пухлым, нелепым и даже смешным. Женя часто подшучивала над формой его тела, называя Арсения арбузом, на что тот отшучивался:

– Вырасту – превращусь в дыню. Вот ты удивишься.

Он никогда не обижался на Женю и ее подколы, ведь знал: эта девочка шутит не потому, что хочет обидеть, а просто так, ради общего веселья. Между ними была необыкновенная родственная связь, которая сглаживала все острые углы. Этой связи не мог противостоять даже Марсель. Казалось, дружба Арсения и Жени крепче стали, но один случай все изменил. И сталь превратилась в тонкое стекло.

После того как Марсель перебрался в Париж, Арсений последовал его примеру – он уехал из Камска в столицу Франции буквально через несколько месяцев. Поступил туда же, куда и друг. Только, в отличие от состоятельного Абдулова, Сафонов неожиданно для себя выиграл грант и мог обучаться истории искусств совершенно бесплатно. При этом Марсель и его семья лично позаботились о том, чтобы Арсений благополучно переехал в Париж.

Женя не приняла решения Сафонова, и они сильно поссорились. Ссорились они без криков и выяснения отношений. Что намного хуже. Женя была уверена, что иногда лучше накричать на человека, чем безмолвно вычеркнуть его из своей жизни.

Вот так и получилось, что из двух друзей-художников у нее не осталось в Камске ни одного.

4

«Оставь меня. Я больше не хочу тебя видеть. Зачем ты приехала? Тебя здесь никто не ждал!»

Голос сестры заставил Женю распахнуть глаза. Сердце учащенно билось, лоб покрыл липкий пот, а ночная рубашка прилипла к спине, вызывая стаю мурашек. Часы показывали без пяти минут три. Повернув голову набок, Женя посмотрела в окно. На небе светила яркая луна, освещая голую комнату. Где-то вдалеке галдели черные во́роны, разбивая тишину на мелкие осколки. Их прерывал редкий шум проезжающих мимо дома машин.

– Опять этот сон, – вздохнула Женя и, поморщившись, перевернулась со спины на правый бок. Ее тело знатно затекло – оно не привыкло спать на жестком старом матраце.

И все же эта физическая боль не могла заглушить душевную. Слова фантомной Киры, прозвучавшие во сне, будто голодная гиена, вгрызлись в Женино сердце. Она слышала их почти каждую ночь и страшилась услышать днем уже от реального человека, а не от сгустка воспоминаний.

Женя вздохнула и снова легла на спину. Она взглянула на потолок, понимая, что сегодняшней ночью больше не заснет. Как и не могла в любую другую, когда к ней во снах приходила старшая сестра.

Перед отъездом в Питер Жене приснился такой же сон. Тогда она принялась изучать хаотичные узоры на потолке. Много лет назад она нарисовала на нем абстрактную картину дождевых темно-серых туч. И если раньше эти тучи ее радовали и даже успокаивали (ей всегда нравилась пасмурная погода), то в ночь перед путешествием придавили к кровати бетонными плитами, не давая дышать. Женя всерьез начала сомневаться в правильности решения: «А нужно ли мне ехать в Питер? Нужна ли мне эта выставка? Нужна ли мне вообще Академия?»

Сейчас же Женя смотрела на выбеленный до хруста потолок и поняла, что отдала бы все на свете, чтобы увидеть снова свое корявое потолочное произведение искусства.

Она вдруг тихо заплакала. Тело задрожало. Женя впервые подумала, как ей страшно быть одной в этом городе. Она не знала, чего от него ожидать, и не верила, что сестра протянет руку помощи.

Потому что, по правде говоря, Кира никогда ей не помогала.

5

На кухне пахло подпаленными тостами, какао и жареными яйцами. Кристина недовольно ковырялась в яичнице, всем своим видом показывая, как сильно она недовольна и раздражена. Рядом с ней на столе стояла нетронутая кружка с какао.

За окном монотонно постукивал дождь. Сильный ветер гнал облака на восток. Погода обещала быть переменчивой, как и настроение Кристины.

– И не обижайся на меня, – вновь появляясь на кухне в нежно-голубом фартуке, повязанном вокруг расплывшейся талии, сказала мать.

Кристина на мгновение подумала, что с туго собранными в пучок волосами на затылке и в сером халате та напоминала домоправительницу.

– Она наша семья, – сказала Кристина и с негодованием посмотрела на мать. – Как ты можешь выставить ее на улицу? А что, если Женя не найдет сегодня квартиру?

– У нее в Питере живет родная сестра. А у нас не бесплатная ночлежка. И еще: ты разве не видишь, в каких условиях мы живем? Вместо стола – фанера на ножках…

– Женя с Кирой не общались уже несколько лет, – проигнорировав слова матери о ремонте, выпалила Кристина. – Мало ли. Кира взбалмошная – вдруг не сразу приютит.

– Вот как раз и пообщаются, и проблемы вместе решат. На то они и родные сестры.

Кристина вздохнула и вновь начала ковыряться вилкой в завтраке. Есть хотелось до безумия, но не яичницу, приготовленную мамой. В сложившейся ситуации стряпня той становилась поперек горла.

– Тогда я поговорю с папой. Он разрешит Жене остаться.

– Как ты не понимаешь, что эта девчонка может плохо на тебя повлиять! Она ходячее доказательство нерадивости ее матери! Бросила твоего дядю… Да что там бросила… Она убила его! Евгения росла в ужасных условиях. В нее не вложили семейные ценности. Как ты и сказала: она поругалась со своей сестрой и не разговаривает с ней. Да где это видано, чтобы родные люди нос друг от друга воротили! Разве такой человек научит чему-то хорошему? Чем меньше ты проведешь с ней времени, тем лучше.

– Спасибо за завтрак.

Кристина, так и не съев ни кусочка, вышла из-за стола. Не слушая, что ей вслед говорит мать, она зашла в ванную и заперлась в ней. Опустившись по холодной кафельной стене на пол, прижала к груди колени и заплакала.

Мама была ее тюрьмой. С детства она говорила, с кем Кристине дружить, а к кому запрещалось даже подходить; до восемнадцати она выбирала ей одежду – строгую, вычурную, такую, которую невозможно было надеть без стыда. Книги и фильмы тоже проходили фейсконтроль. Кристина жила на привязи, как собачонка.

Конечно, иногда она пыталась вырваться. И уже была готова к тому, чтобы навсегда оборвать мучившую ее связь. А эта ситуация с Женей в очередной раз показала, что пора улетать из гнезда, иначе станет только хуже.

– Доброе утро, – сказала Женя, потягиваясь на матраце. По ощущениям ее тело напоминало замороженное тесто. К тому же голова раскалывалась.

– Доброе. – Кристина прошла в комнату, подошла к бежевому комоду с тремя отсеками, освободила его из-под пленки и начала что-то искать.

– Ты давно проснулась?

– Да, часов в семь. Проводила маму на работу и прибралась на кухне.

– Понятно.

Женя взяла телефон и посмотрела на часы – они показывали без трех минут одиннадцать.

– Вот это я поспала.

– Ничего страшного. Ты вчера очень устала, поэтому тебе нужно было хорошо отдохнуть.

– Еще погода такая сонная. – Зевнув, Женя отложила телефон и встала. – Бр-р, на улице дождь.

– Он почти закончился. – Кристина впервые посмотрела на кузину за все это время и улыбнулась: – Умывайся, и пойдем завтракать в ближайшее кафе. Там замечательные кофе и выпечка. Я еще ничего не ела, поэтому буду рада, если ты соберешься за пару минут.

– Как скажешь! – весело отозвалась Женя и тут же пошла умываться.

Закрыв за собой дверь на защелку, Женя тяжело вздохнула и, подойдя к раковине, отвернула кран. Несмотря на внутреннюю дрожь, она набрала в ладони холодную воду и умылась. Кожу тут же начало неприятно пощипывать, а после она стала розоватой.

– Они не снились мне уже несколько недель, и вот – опять.

Присев на ванну, Женя опустила голову на раковину, не выключая воду. Она глубоко дышала, пыталась совладать с подступившей к горлу тревогой. Ночью к ней во сне пришла сестра – обычное дело, – но вот под утро…

Уже год ей время от времени снились жуки – целые кланы угольно-черных существ. Сюжеты таких снов были разные: и безобидные (жуки просто бежали в неизвестном направлении), и жестокие (жуки пожирали других насекомых или человеческое тело). Порой они и вовсе атаковали Женю – преследовали ее, ползали по ней, кусали. Но самое тошнотворное – в некоторых снах жуки забирались ей под кожу. Сначала она не понимала, что это за вид, поэтому читала в сонниках общую информацию. Там говорилось, что жуки снятся и к гибели друзей, и к улыбкам, и к личному краху… Никакой определенности.

А потом Женя поняла, что это были не простые жуки. Все это время в ее сны врывались скарабеи. Вот они снились, согласно интернету, к переменам в семейных отношениях. Такие прогнозы одновременно и радовали, и пугали Женю, ведь перемены бывают разными – как позитивными, так и негативными.

Все чаще Женю запутывали сонники: одни предвещали счастливую, богатую жизнь, другие же – тяжелые заболевания, вплоть до смерти! Поэтому вскоре она перестала советоваться с ними и просто умывалась холодной водой, когда ей снилась очередная скарабеевская ересь. Женя считала, что вода может смыть все плохое – в том числе и дурные сны.

Поэтому, чтобы избавиться от неприятных образов, Женя встала под контрастный душ. И мылась до тех пор, пока не стала дрожать. Только после этого она почистила зубы и выключила кран.

Выходя из ванной, Женя похлопала себя по щекам, изо всех сил убеждая, что облепившие холст жуки никак не повлияют на ее маленькое путешествие в Питер.

А приснилось Жене то, что насекомые елозили по чистому холсту. Чистое белое полотно стало угольно-черным. Во сне Женя хотела было отогнать скарабеев и начать рисовать, но не могла пошевелиться – стояла и смотрела до тех пор, пока не поняла, что жуки атаковали и ее саму.

Женя зажмурилась и коснулась лица, пытаясь избавиться от ощущения цепких лапок на коже.

А затем она проснулась.

6

– Мне, пожалуйста, капучино и вензель с малиной, – заказала Женя, глядя, как бариста по ту сторону витрины резво вбивает ее пожелания в электронный планшет.

На улице пару раз громыхнуло. Дождь не планировал заканчиваться.

– А мне латте, сэндвич с беконом и сыром, а еще вон тот вензель с вишней, – следом сказала Кристина, показывая на румяную выпечку в форме солнца с начинкой посередине.

Оплатив завтрак, они сели за ярко-оранжевый столик у окна.

– Необычное место, – заметила Женя, оглядываясь по сторонам. Ее окружали голубые стены, красный пол и фиолетовая стойка бариста.

– Я обожаю завтракать здесь, – улыбнувшись, вздохнула Кристина и осмотрела кафе, будто видела его впервые.

Пестрое и яркое, оно намертво врезалось в память и в душу. Только вот Женя не могла понять, нравится ей этот стиль или нет. Как художнику, который в работе использовал яркие цвета, – да; как человеку, который просто пришел выпить кофе, – нет. Отдавало психическими отклонениями, и становилось неуютно.

– Мило, – улыбнулась Женя, поправив прическу. Волосы были влажными и неприятными на ощупь, а еще, кажется, комично закудрявились.

– Сильно намокли?

– Нет, через пару минут высохнут. Жаль только, что не так, как хотелось бы. Они вечно топорщатся. Здесь есть туалет? Хочу посмотреться в зеркало.

– Да, вон там, за фикусом. – Кристина показала на дверь сбоку от их столика.

– Спасибо, я сейчас.

– Только не задерживайся, у меня для тебя сюрприз, – прищурившись, улыбнулась кузина.

В этот момент Женя опустила голову вниз и с ужасом вздохнула: редкие капли дождя успели намочить ее зеленую рубашку, отчего та была в небольших пятнах. Она не расслышала просьбу Кристины и, погрузившись в мысли, пошла в туалет.

– Ну и чудик, – ухмыльнулась Женя, взглянув на себя в зеркало.

В отражении увидела промокшую рубашку, растрепанные волосы и слегка потекшие стрелки. Обычно она красилась ярко – использовала кричащие тени, тушь разных цветов (больше всего любила синюю), но сегодня не было ни сил, ни желания создавать на лице «вангоговские картины».

Поправив макияж сухой салфеткой и ополоснув руки, Женя вышла в зал.

Легкий ток пронзил тело Жени, когда она увидела человека, который развалился на стуле напротив Кристины. В бежевом летнем плаще, коричневой водолазке и с уложенными, окрашенными в блонд волосами Марсель Абдулов выглядел так, будто только что сошел со страниц любовного романа, где он – главная причина разбитых женских сердец. Утонченный и легкий. Он сидел в профиль к Жене и улыбался Кристине, которая отвечала ему со смущенным румянцем. Ее глаза блестели, как тысячи софитов. Но Женя почти не замечала этого. Она видела лишь любовь детства – Марселя, который сидел на занятиях всегда рядом и говорил, что она «довольно неплохо рисует», хотя сам создавал картины куда большей красоты и изящества. Женя любила каждую нарисованную им линию, каждую точку, поставленную на холсте. Ее восхищали даже его откровенно неудачные эскизы, но она называла их «опытом, через который обязан пройти каждый художник». Она всегда прощала другим то, за что с себя спускала три шкуры.

– Марсель, как в твоей голове рождаются такие сюжеты? – однажды спросил его Арсений, глядя сначала на работу друга – экспрессивный пейзаж, – а потом на свои выдержанные, классические мазки.

– Нужно всего лишь прислушаться к краскам. Порой они рассказывают удивительные вещи. Благодаря им и получаются такие вот шедевры.

– А скромности тебе не занимать, – цокнула языком Женя, сидя за мольбертом рядом с друзьями.

– Не помню, кто из великих это сказал, но скромность для творческого человека – самое ужасное, что можно только придумать. Если будешь скромничать, умрешь в безызвестности.

– Дело говорит, – подмигивая Жене, отметил Арсений.

Женя засмеялась, а внутри у нее разлилось тепло. Видеть работы Абдулова, чувствовать его творческий порыв, прикасаться взглядом к красоте, которую он создавал, было несказанным наслаждением.

И вот теперь она, спустя шесть лет разлуки, снова увидела его. Все такую же немного надменную и самовлюбленную, но до боли родную улыбку, цепкий взгляд, который всегда так поражал ее, сильные руки, которые не уставали от многочасового труда перед холстом. Вот он, Марсель Абдулов.

«Питер можно любить хотя бы за то, что здесь живут мои самые близкие люди. Невероятно. Я вижу его. С ума сойти…» – вихрем пронеслось в голове.

– О, Женя! – Заметив ее, Кристина подняла руку так, будто та впервые зашла в кафе и не знала, где сидит ее кузина.

Глубоко вдохнув и резко выдохнув, Женя улыбнулась. Пока в ее груди разгорался огонь, ни одна жилка не дрогнула на лице.

Марсель поднялся и развел руки в стороны, приглашая ее к объятию.

– Марс! Какая встреча!

Женя подошла к нему и обняла так крепко, насколько была способна.

Марс. Как же давно она никого так не называла. За последние шесть лет она познакомилась как минимум с двумя Марселями, но ни к кому не обращалась сокращенно, считая, что этого достоин только один человек.

Сомкнув руки за его спиной, Женя почувствовала, как они дрожат, поэтому тут же разомкнула объятия и сжала кулаки, чтобы унять чувства.

– Привет, Женёк, – произнес Марсель. Его объятие оказалось не менее крепким.

«Хотя обнимать меня с такой силой он совсем не собирался. Это точно. Его порыв лишь ответ на мою пылкость. Он не хотел меня смутить своей отстраненностью…» – подумала Женя. А вслух спросила:

– Ты здесь какими судьбами?

– Утром написала Крис и сказала, что ты приехала из нашего старого доброго Камска. Разве мог я пропустить такое событие? В Питере моя знакомая по художественной школе! Человек из прошлого! Разве не удивительно – раньше мы сидели в одном помещении, потом нас разъединяли страны, и вот – снова вместе!

– И правда, – немного сконфуженно произнесла Женя.

«Знакомая по художественной школе. Знакомая. Даже не друг».

– Но я только на пять минут. Глотну кофе – и бежать. Дела, – посмотрев на часы, сказал Марсель. – Спасибо, Крис, что выбрала для завтрака именно это кафе – оно по расположению подходит мне лучше остальных.

Котова улыбнулась и посмотрела на Женю:

– Я знала, что ты будешь рада увидеть Марса. А теперь давайте уже присядем и поедим.

– Как Париж? – спросила Женя, как только все разместились за столиком.

– Стои́т, процветает, манит и дурманит, – ответил Марсель и засмеялся. – А если серьезно, то он намного лучше туманного и сырого Питера. Я люблю Россию, но Франция… Она покорила меня. Особенно француженки. Такие воздушные, без предрассудков и предубеждений.

– То есть русские – тяжелые, с предрассудками и вообще не очень? – хмыкнула Кристина.

В очередной раз громыхнуло, и все трое, как по приказу, посмотрели в окно: дождь лишь усилился и перешел в ливень.

– Хорошо, молчу. – Парень метнул взгляд в сторону бариста. – Где мой раф? Какие-то они долгие. Я сейчас, une minute[8].

– Почему ты не предупредила меня о нем? – шикнула Женя, кивнув в сторону Марселя, который в это время говорил с персоналом кафе.

– Я же сказала: «У меня для тебя сюрприз», – прошептала Кристина, слегка нагнувшись к Жене. – Чего ты завелась? Все, забыли, он идет.

– Время поджимает, – сказал Марсель, вернувшись с напитком. – Мне уже пора. Так, самое главное: Женёк, как твои дела с творчеством? Крис сказала, что ты бросила рисовать.

– О нет, я не бросила, – смущенно протянула Женя и пригубила капучино. – Просто вышло так, что я не поступила на ту специальность, на которую хотела.

– Оу. А я думал, ты подалась в… На кого ты учишься, прости? Кристина мне говорила, но я забыл. Что-то приземленное. Дизайнер интерьеров, да?

– Архитектор.

– Точно! Архитектор! – Марсель широко улыбнулся. – И как? Нравится?

– Вообще-то…

Раздался телефонный звонок. Женя замолчала. Марсель схватил смартфон.

– Прошу прощения, девушки. Еще раз, une minute.

Он вышел на улицу и встал под козырьком кофейни. Дождь стихал. Только редкие капли падали с неба.

– Ты чего такая напряженная? – спросила Кристина. – Все-таки обижаешься, что я умолчала о встрече?

– Нет, просто…

– Получается, Марсель тебе все еще нравится? То бледнеешь, то краснеешь, – продолжала развивать мысль кузина.

– Не говори ерунды. Он мне нравился в детстве, сейчас мне девятнадцать. Как думаешь, мои вкусы изменились?

Кристина с любопытством рассматривала Женю, будто искала ответ на ее лице или в позе.

– Кто знает, – наконец сказала она и ухмыльнулась.

– Ну что. – Марсель подошел к столику и виновато склонил голову. – Мне пора идти.

– Уже? – удивилась Женя.

– Мы тоже пойдем, – встала со своего места Кристина. – Сегодня много дел.

Когда они вышли на улицу, Марсель улыбнулся:

– Рад был тебя увидеть.

– Взаимно, – ответила Женя.

За несколько минут коротких улыбок и фраз она так ничего и не узнала о нем. Эта мимолетная встреча оставила в душе неприятный осадок. Женя так и не поняла, кто перед ней, что за человек – тот, что был в детстве, или другой.

«Не парень, а ураган».

– Удачи вам!

– У меня вопрос, – неожиданно для себя выпалила Женя. Марсель уже собирался уходить. – Как дела у Арсения?

– А ты разве не знаешь? Он сейчас тоже тут, в Питере. Позвони ему. Российский номер он не менял.

Женя смутилась и неуверенно кивнула. Еще недавно оба ее друга детства были в Париже, а теперь – в Питере. Но если с Марселем Женя могла говорить свободно, то с Арсением – нет. Хотя очень хотела.

Быстро попрощавшись галантным поклоном, Марсель пошел в сторону метро, рассекая сырой воздух уверенными шагами. Бежевые кроссовки избегали грязных луж, а такого же цвета плащ развевался на ветру, как парус. Женя даже на мгновение залюбовалась им, а Кристина громко вздохнула:

– Говорят, в Париже он был нарасхват.

– В смысле? – не поняла Женя и перевела взгляд с удаляющегося Марселя на кузину.

– В том самом. – Кристина повела бровями. – И еще говорят, что он не просто вернулся в Питер. Он сбежал сюда.

– Хватит говорить загадками, – просипела Женя.

В ее голове все еще грохотала фраза Абдулова: «А ты разве не знаешь? Он сейчас тоже тут, в Питере. Позвони ему…»

Женя не могла позвонить Арсению: из-за гордости и глупого чувства вины. А Марсель, кажется, ничего не знал о том, что произошло между друзьями перед самым отъездом Арсения в Париж.

Кристина опять заговорила:

– Он перешел дорогу какому-то человеку. Вроде дело в девушке. Но подробностей я не знаю. Самое главное – он смотался от проблем.

– Понятно, – рассеянно сказала Женя.

– Тебе не интересно?

– Интересно, просто я задумалась.

– Ладно. Не буду рассказывать.

Женя вздохнула.

– Хотя Марсель придерживается другой истории, – все же продолжила Кристина. Видно было, что ей хочется еще немного поговорить об этом парне. – Он говорит, что все мэтры Парижа восхваляли его картины, влиятельные галеристы приглашали участвовать в грандиозных выставках, а коллекционеры наперебой скупали его полотна… Но он от всего этого отказался, чтобы жить на родной земле. Возможно, все это и правда. Но точно не вся. Я таких, как он, за версту чую. Очень подозрительный тип.

На это Женя ничего не ответила. Она бросила взгляд в ту сторону, куда ушел друг детства, но Марсель уже завернул за угол.

На краю сознания мелькнула мысль, что зря она столько лет тешила себя надеждой о большой любви с ним. Марсель-мужчина не понравился Жене. Его самовлюбленные повадки отталкивали, хотя первые пару минут и казалось, что она парит над землей от вдруг пробудившихся и переполнивших душу чувств.

От осознания, что она ничего не чувствует к Марселю, дышать Жене стало значительно легче.