скачать книгу бесплатно
– У тебя не получится, ты слишком обаятельный.
– Еще как получится. Затрепещешь! – он рычит, оскалившись, собирается меня терзать, а я хохочу.
– Испугалась?
– Конечно. Я даже не знаю, где я.
– Тебе это важно? Ты со мной.
– А ты – где? Вот глупый, я же парное молоко терпеть не могу. Что ты делаешь? – кричу, увидев, как Вадим медленно выливает молоко себе на голову.
– Не пропадать же добру. – И тут же остатки молока широким веером летят мне в лицо.
Стою на скользком бережку, а Вадим – в воде у берега, где сразу – по грудь, и тянет меня за руку, а я упираюсь всеми оставшимися тремя лапами:
– Подожди, я же плавать не умею…
– Научишься.
– Ты моей смерти жаждешь!
– Со мной не потонешь.
Рванул за руку, я бултыхнулась и сразу пошла ко дну. Но на самом деле не пошла – Вадим подхватил меня, гребет одними ногами, и я рядом – как чурка.
– Подожди, я воды наглоталась.
– Полезно. Живая, не водопроводная.
– Холодная.
– Не ври.
– А вдруг акула?
– Уху сварим. Ну, плыви!
Отпустил меня вдруг и куда-то вбок унырнул. А я уже на самой середине озера.
– Ай… Вадька! Дурак… Я… тьфу… я то… тьфу… то-ону!..
Но, в общем, как выясняется, не тону, колочу всеми конечностями по воде, причем – к берегу, и довольно быстро. Тут он снова вынырнул, подхватил, и сразу стало опять надежно и спокойно.
– Не для того привез, чтобы топить.
Потом Вадим удит рыбу, а я, чтобы не мешать священнодействию, гуляю вдоль берега, разряжаю пятками избыточное электричество, ломаю ветки с красными и желтыми листьями. И этот букет, разлапистый и веселый, стоит у нас на столе в банке из-под утром вылитого молока.
Обеденный стол огромный, блестит, как паркетный зал, в тарелках овощи, зелень всякая, никакого вина, одни витамины.
Вадим с подносом чего-то дымящегося, рыбного, неописуемо вкусного входит из кухни. Обжигая руки, опускает поднос на середину стола.
– «Фиш а-ля Дашков». Прошу!
Накладывает мне неведомой еды, сам садится к столу.
– Ну? Как?
– Вкусно! Вот уж не думала, что ты умеешь готовить.
– Нужда научит. М-м! Блеск! Что смотришь?
А я, правда, не свожу с него глаз.
– Никогда не видела, как ты ешь.
– Ну уж!
– Не борщ в столовой, а – дома… Как пьешь – видела. Как закусываешь… А как ешь, когда мы одни, да так с аппетитом – ни разу.
Он уплетает кусок за куском, вертит головой, мычит что-то с полным ртом, и подбородок в соусе – ну точно как Антошка, поросенок.
– Ты еще много чего обо мне не знаешь.
– Правда, не знаю. Ты мне не рассказываешь.
– А ты спрашивай. Но только при этом ешь, а то все остынет.
– Ага… ем… Вот, например, это правда, что вас с Бруевичем в школе из комсомола исключали?
– Было. Мы сатирический журнал издавали. «Жызнь» назывался. Через «ы».
– Почему через «ы»?
– Чтобы смешнее. Правда, для некоторых это кончилось совсем не смехом. Мишка Маслов так в институт и не попал, автослесарем работает. А Шуйкин и вовсе куда-то сгинул. Выплыли только я, Бруевич и Маринка.
– Что еще за Маринка?
Он посмотрел на меня, засмеялся и погрозил укоризненно пальцем.
– Малыш! Я уже человек немолодой, поживший, и задавать такие вопросы… А журнал правда был смешной. Я там тоже стихи писал: «Моя жена состарится, уедет в Конотоп, и в бане будет париться, и враг ей будет клоп». Маме очень нравилось. Она до сих пор все это в комоде хранит.
– А я твою маму никак себе не могу представить. Ты на нее похож?
– Похож. – И с обидой: – Ты фиш а-ля Дашков будешь лопать, или я тебе не угодил?
– Буду, буду, лопаю. Очень угодил! Как ты не понимаешь, что мне все интересно, каждая мелочь, каждая секундочка твоей жизни… Каждая твоя клеточка, – отвечаю я и чувствую, что глаза у меня влажнеют, то ли от счастья и умиления, то ли от страшной, ненужной сейчас мысли, что вслед за субботой и воскресеньем придет понедельник…
– …ты меня любишь? Я глупая… но все равно скажи… Я тебя никогда не спрашивала и не спрошу больше. Скажи: ты меня любишь? Только правду…
– Конечно, люблю, малыш. Кого же мне еще любить, если нас только двое на всем этом свете…
Вечером мы зажгли камин и сидим перед ним, уютно устроившись на шкуре. В комнате темно, только убаюкивающий свет от камина, непрочное колебание теней. И кажется, что мы сидим здесь вечно. И мысли плывут в этом свете куда-то беспорядочно.
– Жалко Антошку. Ему бы на целый год хватило воспоминаний.
– Угу.
– Если когда-нибудь еще поедем, давай возьмем его с собой?
– Угу. Он плавать тоже не умеет?
– Он вообще трус ужасный! Я в зоопарке его на пони катала, а лошадки бежали друг за другом, и он сидел крайний в коляске. Потом я спрашиваю: тебе понравилось? Не знаю, говорит. Я все время боялся, что та поня, которая за нами бежала, догонит и укусит. Он решил, что пони его специально догоняет, представляешь?
– Смешные они, ребята.
– Вадик…
– Угу.
– Давай поженимся, а? Я тебе девочку рожу.
Молчание. Долгое. Он поднимается.
– Ну зачем же так…
Расстроенно ходит по комнате, ищет сигареты, спички и не может найти.
– А что я такого сказала…
– Мы же договорились.
Знаю, но не могу остановиться. Может быть, потому, что иначе заплачу.
– Но почему? Почему? Ведь все так просто: если люди любят друг друга…
– Зачем об этом именно сейчас?
– А когда? Когда?
– Оля, что с тобой? Ты ведь всегда была умницей, малыш?
– Я не малыш! Мне тридцать лет! Я не могу больше ждать, не могу… Ну почему?
– Что почему?
– Если людям хорошо вместе, почему им не должно быть хорошо всегда?..
Он все ходит по комнате. Ни сигарет, ни спичек…
– Ну хотя бы потому, что сегодняшний день – это мечта. Сказка. А сказка, малыш, не может повторяться каждый день.
– Я не малыш! Почему?
– Потому что, Оля, не можем же мы и вправду позволить себе забыть обо всем. Должно пройти время, сейчас не тот момент. Юля несчастный, зацикленный на своей работе человек, сейчас она без меня просто погибнет. Все у нас с тобой будет хорошо, но пока обстоятельства сильнее нас…
– Почему?
– Что, черт возьми, почему?
Нет никаких сил унять это глупое слово. Оно существует, звучит помимо моей воли:
– Ну почему? Почему? Почему?..
Едем в машине по городу молча. Уже совсем стемнело, парочки возвращаются с гулянки.
– Посиди. Ключи надо отдать.
Сижу, словно закоченев. И никаких чувств: ни злости, ни обиды, ни досады – тупость какая-то и усталость. Господи, зачем я здесь сижу? Вот едет такси свободное… Выскакиваю навстречу, машу.
– В парк.
– Мне здесь, недалеко.
– В парк!
– Я вас очень прошу!
– Сказано – в парк!
Сколько злости может быть в одном человеке. И за что? Сажусь обратно в жигуленок. Вернулся Вадим.
Опять едем, молчим, он косится на часы, чувствую, начинает нервничать.
– Устала?
Киваю.
– Это свежий воздух. Наглоталась кислороду.
И снова наступает тишина, и длится до тех пор, пока машина не останавливается.
– Оля…
– Да?
– Твой дом. – Он положил руки на руль, смотрит ожидающе.
А на меня опять нашло оцепенение.
